Глава пятнадцатая Реализация старинного серебра — Переговоры об аукционе — Отклонение аукциона

Глава пятнадцатая

Реализация старинного серебра — Переговоры об аукционе — Отклонение аукциона

Третья задача, стоявшая передо мной, была рациональная организация продажи классифицированного в Гохране старинного серебра.

После того, как русские музеи получили из найденных предметов все то, что для них имело малейшую ценность, все же остались многие тысячи предметов, из коих некоторые представляли собой с полным основанием музейный интерес, некоторые являлись желанными и высокоценными объектами для коллекций, между тем как остаток представлял собою, в среднем, хороший материал среднего антикварного качества.

Я должен был считаться с тем, что половина найденного старинного серебра была русского происхождения, и поэтому лишь очень туго поддавалась продаже. Прежде для русского серебра 17-го и 18-го века, а также и начала 19-го, существовал широкий внутренний рынок, который поглощал хорошие объекты немедленно и по высокой цене, между тем как средний товар также находил хороший сбыт. При советских же условиях внутренний рынок, как бы исчез, между тем, как внешний рынок, который старинного русского серебра, так же, как и вообще старинного русского искусства, не знал, не проявлял интереса к русскому серебру. Приходилось считаться разве лишь с центрами русской эмиграции, прежде всего с Парижем, где поселилось несколько русских антикваров, начавших с успехом пропаганду старинного русского искусства.

За границей можно было, следовательно, ожидать живого интереса лишь для серебра иностранного происхождения, прежде всего для французского, английского и германского серебра.

Так как старинное серебро, так же, как и старинные вещи вообще, представляет собой товар, который не имеет определенной, точно установленной, рыночной ценности, но колеблется в цене, смотря по конъюнктуре, по направлению моды и по своеобразию и вкусу покупателя, то рационально организованный аукцион являлся единственным и самым правильным путем продажи, в особенности для высококачественного, хорошего и среднего товара.

Рыночный же товар (серебряная посуда 19-го века русского изделия и т. д.), можно было сбыть торговцам путем продажи большими париями.

В виду этого я занялся обследованием условий, имеющихся для производства аукциона в Берлине, Париже и Лондоне, и убедился в том, что Берлин является наиболее подходящим местом для аукциона.

Франция в 1924-м году не имела еще дипломатических отношений с советской Россией, так что аукцион в Париже сам по себе был исключен.

В Англии же ввозу больших партий старинного серебра препятствовали непреодолимые таможенные затруднения, ибо, согласно английскому таможенному закону, все ввозимые в Англию серебряные изделия, изготовленные после 1800-го года, должны были быть снабжены английским пробирным клеймом. Кроме того, в Гохране вообще найдено было лишь сравнительно мало английского серебра, так что вряд ли приходилось говорить об аукционе в Англии. К тому же крупная английская аукционная фирма, к которой я обратился в августе 1924-го года по поводу возможного аукциона драгоценных табакерок и т. д., отнеслась к возможности такового аукциона совершенно отрицательно, заявив, что при осмотре товара до производства аукциона могли бы объявиться бывшие собственники отдельных объектов, а это обстоятельство могло бы принести серьезный ущерб репутации фирмы, а также поставить под сомнение самый успех аукциона.

В виду этого, я в конце июля 1924-го года возобновил начатые уже в феврале того же года переговоры с одним из самых крупных домов по производству художественных аукционов в Берлине. Эта фирма, несмотря на существовавший в то время дипломатический конфликт между Германией и Россией, согласилась взяться за проведете аукциона. Фирма эта послала в октябре 1924-го года своих представителей в Москву и повела с валютным управлением непосредственные переговоры с тем результатом, что 1-го ноября 1924-го года в Москве было заключено соглашение, согласно коему данной фирме было поручено производство аукциона старинного серебра, табакерок и т. д. в Берлине весной 1925-го года на известных, вполне приемлемых условиях.

Вся партия серебра, долженствующая быть пущенной на аукцион, была оценена Государственным Хранилищем в Москве в 1.446.848 рублей 25 коп., среди коего имелось:

русского дворцового серебра на сумму… 292.154 р.

иностранного дворцового серебра (следов. французское, германское и английское серебро) на сумму… 548.445 р.

Всего дворцового серебра на… 840.599 р.

Берлинская фирма взяла на себя обязательство изготовить каталог аукциона, снабженный многими иллюстрациями и тщательно разработанный с научной точки зрения, дабы этим путем закрепить навсегда художественную и научную ценность пущенных на аукцион предметов. На основании соглашения от 1-го ноября, фирма в декабре 1924-го года вновь послала своего представителя в Москву, который подробно осмотрел старинное серебро, долженствующее быть переданным на аукцион, и пришел к соглашению с валютным управлением относительно предельных цен отдельных предметов.

2-го января 1925-го года я имел еще подробное совещание с этой фирмой и урегулировал также вопрос о банковой гарантии, имеющей быть предоставленной берлинской фирмой. Ибо валютное управление, при заключении соглашения, поставило условием, чтобы берлинская фирма предоставила от германского крупного банка соответствующую гарантию, как относительно переданного ей для аукциона товара, так и относительно полученной на аукционе выручки.

Когда я, в конце января 1925 г., прибыл из Лондона в Берлин, будучи прикомандирован к генеральной агентуре народного комиссариата финансов за границей, дабы здесь окончательно остаться, генеральный агент Сванидзе заявил мне, что недавно было принято решение не дать состояться весной 1925 г. аукциону старинного серебра. Соответственное решение имеется как со стороны торгового, так и полномочного представительства, ибо предполагается, что при громадном количестве имеющих поступать на аукцион серебряных предметов — из коих значительная часть представляет собой бывшее частное имущество, конфискованное советской властью, — в Берлине во многих случаях могли бы объявиться бывшие владельцы соответственных предметов, которые могли бы доказать принадлежность им этих предметов путем фотографе или других доказательства. Все это дело с бюджетной точки зрения не представляется настолько важным, чтобы из-за него стоило рисковать какими-либо неприятными осложнениями.

Я указал Сванидзе, что договор уже заключен валютным управлением в Москве и что я не вижу серьезной причины, по которой можно было бы ныне отказать в аукционе фирме, понесшей уже значительные расходы по этому делу, тем более, что и вопрос о политических соображениях, имеющихся против производства аукциона в Берлине, был подробно освещен и обсужден в Москве во время октябрьских переговоров с фирмой. Сванидзе, однако, настаивал на своем предложении, чтобы я устно отказал фирме в договоре. Я отправился в полпредства и узнал там, что полпредство, как таковое, не имеет прямых возражений против аукциона, но что такие возражения сделаны торгпредством в Берлине, а именно лично торговым представителем Старковым, и что полпредство не считает возможным пройти мимо этих возражений.

В виду этого, я заявил соответственной фирме 5-го февраля 1925-го года, что валютное управление, вследствие возникших ныне политических соображений и препятствий, к сожалению, должно отказаться от производства аукциона. Директора фирмы обрушились в жестоких упреках против валютного управления, которые я, конечно, вынужден был отразить. Я указал фирме на полную безнадежность судебного иска, и советовал ей настоятельно примириться с создавшимся положением, в надежде, что ей будут переданы новые аукционные поручения тогда, когда эти политические препятствия не будут более играть роли.

Фирма, в конце концов, согласилась, примирилась с отклонением аукциона и купила у валютного управления, в качестве известной компенсации, несколько партий обычного столового серебра начала 19-го века по цене несколько меньшей по сравнению с официальной продажной ценой.

Когда заместитель начальника валютного управления, тон. Карклин, заключивший договор с берлинской фирмой и руководивши ныне Гохраном, узнал об этом обстоятельстве, он заявил категорический протест. Он заявил в своем письме на имя генерального агента Сванидзе, что нельзя произвольно и односторонне объявлять уничтоженными договоры, заключенные валютным управлением, и к тому же без того, чтобы его предварительно об этом запрашивать. Престиж валютного управления и народного комиссариата финансов, как и советских учреждений вообще, не может не пострадать, если контрагенты этих учреждений останутся под впечатлением, что договоры, раз заключенные, не исполняются. Конечно, «львиная доля вины» лежит на представителе валютного управления, который ни при каких обстоятельствах, хотя бы и устно, не должен был заявлять отказа от договора.

В этом отношении Карклин, аргументы которого были сами по себе вполне правильны, был неправ. В качестве представителя валютного управления за границей, я должен был руководиться твердо установленным и ясно подчеркнутым в моих мандатах правилом, что все мои действия за границей могут быть предприняты мной исключительно с ведома и согласия находящегося в данной стране полномочного представителя. Поскольку полпред мне заявил, что он по известным причинам не считает возможным производство аукциона в Берлине, это заявление являлось для меня единственно решающим. Это было делом полпредства засим согласовать свое решение с валютным управлением. Я же во всяком случае должен был подчиниться распоряжению полномочного представителя.

Затем началась между Сванидзе и Карклиным чрезвычайно резкая переписка. Сванидзе угрожал Карклину в своем ответном письме, что он привлечет его к партийному суду, если тот не прекратит своих нападок на него, и заявил ему вместе с тем, что он находит весьма странным, что Карклин с таким рвением защищает интересы германской фирмы. Сванидзе, однако, вопреки моему требованию, не обмолвился в этом письме ни словом о том, что в действительности на мне не только не лежала «львиная доля вины», но что я вообще не был виновен в том обороте, который приняло это дело. Он намеренно умолчал о том, что я заявил отказ от договора лишь по его поручению и вследствие требования полпредства.

Классифицированное в Москве старинное серебро в виду этого не было пущено на аукцион, а было в конце 1925-го года, после того, как я оставил мою должность, привезено в Берлин. Тут оно совершенно бессистемно и по отдельным предметам в течение нескольких лет продавалось отдельным антикварам и частным покупателям. Конечно, при подобном роде продажи, наилучшие и наиболее дешево лимитированные предметы немедленно были проданы, тогда как высоколимитированный или не ходкий товар оставался лежать. Проданные вещи, конечно, не были ни каталогизированы, ни иллюстрированы и, таким образом, для научных целей могут считаться погибшими.