БАРБАРОССА СОСРЕДОТОЧИВАЕТСЯ

БАРБАРОССА СОСРЕДОТОЧИВАЕТСЯ

По возвращении из Италии весной 1168 года император долго оставался в прирейнских областях, где он всегда с особым удовольствием останавливался в своих любимых резиденциях в Вормсе и Хагенау. Правда, на этот раз удовольствие было испорчено мучительными болями в ногах, вызванными очередным приступом подагры. Сказалось перенапряжение последних десяти лет, проведенных в непрерывных разъездах, сражениях и лишениях. Только в Италии он семь лет практически постоянно находился в пути или в полевом походном лагере. Теперь Барбароссе предстояло как никогда долго прожить в Германии — целых шесть лет, занимаясь наведением порядка в стране и восстановлением растраченных на Апеннинах сил. Это были годы, бедные событиями, но богатые результатами.

Главной причиной провала своего четвертого итальянского похода Фридрих считал раздоры в Саксонии, помешавшие князьям, вступившим в очередной конфликт с Генрихом Львом, откликнуться на его просьбы о помощи. У Фридриха не раз появлялась возможность воспрепятствовать росту могущества Вельфов, и все же он сознательно этого не делал. Снова и снова князья, страдавшие от произвола Генриха, подавали жалобы в императорский суд — и ни разу не был вынесен желательный для них приговор. Дело неизменно заканчивалось мировым соглашением, о соблюдении которого Генрих потом и не помышлял. Чем могущественнее становился герцог Саксонии и Баварии, тем весомее было его слово в совете князей. Император вынужденно терпел это: до тех пор, пока он чувствовал за спиной поддержку Генриха Льва, его руки были развязаны для реализации собственных грандиозных замыслов. Вельф оставался в полной безопасности под защитой императора, сознавая при этом его зависимость от себя.

Однако по мере упрочения собственной власти Фридрих все больше приходил к убеждению о нетерпимости подобного положения. Теперь же, после постигшей его около Рима катастрофы, когда Барбаросса тщетно ждал помощи от Генриха, но так и не дождался ее, он стал воспринимать герцогское могущество Вельфа как угрозу для себя. После крушения императорского господства в Италии центр тяжести имперской власти переместился. Если раньше доминирующее положение Генриха Льва в Германии уравновешивалось господством Фридриха в Италии, то теперь это равновесие было нарушено, и преобладание могущества Вельфа стало слишком очевидным. Основанная на земельных владениях сила Фридриха как швабского герцога не шла ни в какое сравнение с мощью Вельфа, который, владея Баварией и сильно расширившейся за счет славянских территорий Саксонией, железной хваткой держал всю Империю.

Но тем важнее для Барбароссы была теперь дружба с Генрихом Львом, по крайней мере до тех пор, пока ему не удастся восстановить свое господство в Италии. Для решения этой задачи, занимавшей все его помыслы, император готов был прибегнуть к любым средствам. Сначала следовало восстановить мир в Саксонии. Созданную в свое время коалицию для борьбы против Генриха Льва возглавляли маркграф Альбрехт Медведь, архиепископ Магдебургский Вихман и ландграф Тюрингский Людвиг. К этой коалиции присоединилось множество саксонских феодалов, в том числе могущественный граф Ольденбургский, а также Кельнское архиепископство. Союзники вторглись в Саксонию с востока и запада. Они опустошали владения противника, ведя бои с переменным успехом. Император просто обязан был вмешаться, поэтому и направил к развязавшим междоусобную войну князьям архиепископа Майнцского Кристиана, дабы тот передал его строжайшее требование незамедлительно прекратить борьбу и явиться к 5 мая 1168 года на рейхстаг в Вюрцбург. Однако установленный срок прошел, а князей все не было. Они оставили без внимания и повторное приглашение, продолжая производить опустошения во владениях Генриха Льва, что послужило для Барбароссы тревожным сигналом об утрате авторитета среди подданных.

Лишь с третьей попытки в конце июня 1168 года удалось открыть рейхстаг в Вюрцбурге, куда явилось и несколько ломбардских епископов, изгнанных из своих епархий. Среди участников преобладали противники Генриха Льва, так что потребовался весь дипломатический талант Фридриха, чтобы еще раз добиться мирного соглашения. После того как один из доверенных сотрудников Райнальда Дассельского, Филипп Хайнсбергский, избранный по желанию императора архиепископом Кельнским, сразу же вышел из союза князей, это объединение лишилось своей важнейшей опоры. Фридрих рассудил, что Генрих подвергся нападению, то есть князья оказались нарушителями мира. Более того, он возложил на них вину за события в Италии: развязав междоусобную войну в Германии, князья не смогли откликнуться на его настоятельные просьбы о помощи. Если бы они не привели в действие свой «союз всех против одного», то одно лишь войско Генриха Льва сумело бы подавить мятеж в Ломбардии, не говоря уж об участии других имперских отрядов. Генрих весьма охотно согласился с таким приговором, в очередной раз заверив в нерушимости своего союза с императором. «Нарушителям мира» не оставалось иного выбора, кроме как прекратить борьбу против ненавистного Вельфа.

В качестве платы за эту помощь, спасшую его от большой беды, Генрих должен был передать короне Гослар с его серебряными рудниками, полученный от Фридриха же, когда тот накануне избрания королем щедрыми подарками и обещаниями привлекал к себе сторонников. Утрата Гослара по сравнению с победой над князьями означала небольшую потерю, однако Генрих усматривал в этом оскорбительное посягательство на собственное герцогское достоинство. Гослар издавна являлся имперской собственностью. Могущественный правитель из Салической династии Генрих III даже предпринял попытку устроить здесь императорскую резиденцию. С тем большей гордостью воспринимал Вельф приобретение этого города, имевшего к тому же важное стратегическое значение для обороны всей области Гарца. И все же важнее было то, что император в очередной раз встал на его сторону, обещая и впредь следить за соблюдением вновь заключенного мира. Однако, дабы заручиться наряду с императорским еще и Божьим миром, Генрих Лев дал обет совершить паломничество в Святую землю, в течение которого никто не смел поднять против него оружие, если не хотел совершить тяжкий грех.

Тогда же, на Вюрцбургском рейхстаге, Барбаросса пожаловал в лен своему сыну, носившему, как и все первенцы в роду Штауфенов, имя Фридрих, герцогство Швабское, ставшее вакантным после гибели юного герцога Швабии, сына короля Конрада III. Император не собирался передавать штауфеновское наследство чужим людям. Поскольку никто не мог оспорить его право на отцовскую опеку, он сам прибрал Швабию к рукам, взяв на себя управление герцогством от имени четырехлетнего сына — лишь обладая большими территориальными владениями, можно было утвердить свой авторитет и укрепить власть над князьями.

Вследствие эпидемии, постигшей у стен Рима войско императора, стали вакантными и многие другие крупные ленные владения, что давало Фридриху хорошую возможность приумножить собственность короны. Однако конфискуя земли тех, кто отдал свою жизнь за императора и Империю, Фридрих избегал прямого насилия. В порядке компенсации он жаловал родственникам пенсии или имперские привилегии, которые лично ему ничего не стоили. Самая крупная из этих компенсаций имела далекоидущие последствия. Среди погибших у стен Рима был сын и наследник Меммингенских Вельфов, из-за чего для старика-отца жизнь потеряла всякий смысл, и он предался безудержному мотовству. В Меммингене и Равенсбурге роскошные пиры сменяли друг друга. Вельф словно задался целью как можно скорее промотать остатки своего имения. Когда иссякли припасы и деньги, он обратился к своему племяннику Генриху Льву, предлагая ему исконные владения Вельфов за выплату пожизненной ренты. Генрих поначалу согласился, но с обещанными выплатами не спешил. Его даже взяло зло, что с него требуют больших денег за то, на что он, последний в роду Вельфов, и так может по праву претендовать. И тогда старик предложил то же самое другому своему племяннику, императору Фридриху Гогенштауфену. Тот с готовностью ухватился за представившийся случай присвоить огромные земельные владения рода Вельфов близ Боденского озера и в Италии. По мере возможности удовлетворив своего дядю золотом и серебром, он еще и пожаловал ему в лен большую часть этих имений. Отныне швабские владения Штауфенов протянулись до самого Боденского озера.

20 сентября 1168 года в Риме скоропостижно скончался папа Пасхалий III. Как и за четыре года до этого, незамедлительно, даже не спросив согласия и совета у императора, избрали преемника. Каликст III, как он себя назвал, был уже седьмым папой, избранным при Фридрихе I. Император сначала не хотел признавать его, но был вынужден сделать это, будучи связанным присягой, лично произнесенной на Вюрцбургском рейхстаге 1165 года. Сфера влияния нового папы совпадала с территориальными владениями Барбароссы в Италии, включавшими в себя тогда Рим и Тоскану. Избранный в ноябре 1169 года новый римский сенат заявил о своей преданности императору, так что Каликст некоторое время мог чувствовать себя в Риме в безопасности. Однако святая пророчица Хильдегарда Бингенская грозила императору, так же как и после избрания Пасхалия III, Божьей карой, порицая возобновление схизмы, второй раз прекратившейся по воле Всевышнего.

Пробыв некоторое время в Эльзасе, император вынужден был в январе 1169 года отправиться в Саксонию, поскольку там опять начались беспорядки. На съезде знати, в присутствии архиепископов Майнцского и Кельнского, он попытался восстановить мир в герцогстве, постаравшись при этом использовать все свое влияние на Генриха Льва, дабы заставить его мягче и терпимее относиться к своим вассалам. В середине февраля император провел хофтаг в Нюрнберге. В первый год после своего возвращения из Италии Барбаросса чаще, чем когда-либо прежде, совещался на рейхстагах и хофтагах с князьями, желая установить более тесные отношения с ними и таким образом овладеть ситуацией в стране. Помимо прочего, ему приходилось думать о финансовой поддержке для восстановления и укрепления собственной власти. Доходы из Ломбардии были практически полностью потеряны. В ходе переговоров с князьями Фридрих еще раз проявил свое прославленное умение убеждать людей и самому идти на компромисс. С возрастом эти его качества приобретали все большее значение, равно как и умение трезво оценивать ситуацию.

Восстановление господства в Италии для Фридриха оставалось главной целью, по сравнению с которой казались второстепенными все другие задачи. Катастрофа в Италии знаменовала собой нечто гораздо большее, нежели просто утрату фактического господства: она грозила похоронить имперскую идею вообще. Однако способы достижения цели со временем изменились. Смерть Райнальда Дассельского, предпочитавшего действовать бескомпромиссно, открывала перед императором новые пути, позволявшие продолжить борьбу, хотя поставленная задача могла кому-то показаться неразрешимой.

Теперь для ее решения Фридрих предпринял шаги по преодолению схизмы. В марте 1169 года он пригласил к себе аббатов монастырей Сито и Клерво, дабы посовещаться с ними по церковным вопросам. Примечательно, что он прибегнул к услугам двух цистерцианцев, зная, что они являются сторонниками папы Александра III, — теперь он был готов несколько отступить от своей жесткой линии в вопросе церковной политики. И действительно, в начале апреля после обстоятельных совещаний на хофтаге в Бамберге было решено направить обоих аббатов вместе с епископом Эберхардом Бамбергским к папе Александру в Беневент. Ломбардцы задержали императорского посланца, и он вынужден был возвратиться, тогда как аббаты беспрепятственно продолжили свой путь. Не обладая нужными полномочиями, они смогли только сообщить папе о готовности императора к заключению мира и добиться для Эберхарда разрешения на проезд через Ломбардию.

Тем временем император успешно готовил избрание сына Генриха своим преемником. На рейхстаге в Бамберге в июне 1169 года четырехлетний Штауфен был избран королем Германии. Предложение внес архиепископ Майнцский Кристиан, и выборы прошли единогласно. 15 августа архиепископ Кельнский Филипп короновал Генриха в соборе Ахена. Как избрание, так и коронация свершились в обход Вюрцбургских постановлений 1165 года, предусматривавших избрание преемником императора лишь того, кто присягнет на верность этим решениям. Естественно, от четырехлетнего мальчика этого нельзя было требовать. Возможно, Фридрих сознательно пошел на такое нарушение, дабы разорвать заколдованный круг вюрцбургского заявления о непримиримости с папой Александром III.

Поскольку император пока не намечал нового похода в Италию, он уделял больше внимания положению дел на северо-востоке своего государства. На хофтаге во Франкфурте-на-Майне в январе 1170 года он пожаловал привилегию дружественным славянским князьям, предоставив им такие же почетные права, какими обладали немецкие князья. Правда, это не касалось ленных обязательств славян по отношению к Генриху Льву. Во Франкфурт прибыл и епископ Шверинский Берно, которому император пожаловал привилегию для его епископства. Когда-то Берно был монахом-цистерцианцем; он посвятил себя христианизации славян, действуя зачастую в весьма трудных условиях.

В конце февраля епископ Бамбергский Эберхард по заданию императора отправился к папе Александру в Италию. Прошлогодние переговоры двух аббатов-цистерцианцев подготовили почву для дальнейших контактов. Ломбардцы на сей раз пропустили епископа через свою территорию, хотя и относились с большим недоверием к переговорам между Фридрихом и Александром, опасаясь ущерба для себя. Барбаросса пожелал, чтобы встреча состоялась не в резиденции папы Александра в Беневенте, поскольку проведение переговоров на территории, подвластной королю Сицилии, было бы несовместимо с достоинством Римско-Германской империи. Папа уважил это требование и перебрался со своим двором в Вероли, южнее Рима, где и оставался до осени 1170 года. Чтобы рассеять подозрения ломбардских городов, Александр намеревался проводить переговоры с Эберхардом в присутствии их представителей, которые и были приглашены в Вероли.

Уже третьего по счету «императорского папу», Каликста III, почти никто не принимал всерьез. Александр III теперь был практически повсеместно признан законным папой; к тому же он оставался душой сопротивления городов Ломбардии против императора. Вновь отстроившийся Милан закрыл альпийский перевал Бреннер, через который немецкие войска приходили в Италию. Путь, ведший в Италию из Бургундии через Турин в Павию, ломбардцы тоже перекрыли, построив между Асти и Тортоной крепость и назвав ее в честь Александра III Алессандрией, что означало открытый вызов императору и Империи. Однако, несмотря на это, папа по-прежнему оставался в затруднительном положении. Путь в Рим ему был закрыт, поэтому он не мог не желать прекращения конфликта с императором.

Бедственное положение Александра Фридрих рассматривал как благоприятную предпосылку для начала своей дипломатической акции. Если бы удалось перетащить на свою сторону этого стойкого, уже приближавшегося к старческому возрасту человека, то позиции ломбардцев были бы серьезно подорваны, поскольку благословение со стороны апостолического князя, признанного почти всеми, кроме немцев, служило для них символом единства и придавало их борьбе против императора ореол мученичества. Если бы Александр перешел на сторону Фридриха, их сопротивление теряло бы всякий смысл и вскоре ввиду отсутствия среди городов единства и их соперничества друг с другом должно было бы угаснуть.

Прибывший вместе с цистерцианцами епископ Эберхард был с почетом принят папой Александром III, пребывавшим в окружении своих кардиналов и представителей Ломбардского союза городов. Когда Эберхарда спросили, с каким поручением он явился, тот, замявшись было, ответил, что имеет строгий наказ говорить только наедине с папой. Это вызвало большое недовольство ломбардцев и кардиналов. Александр возразил, что не держит секретов от своих друзей. Однако Эберхард настаивал на своем, так что Александру в конце концов пришлось согласиться на беседу с глазу на глаз. При этом он, правда, заявил, что не будет держать в тайне ее содержание, а обсудит со своими друзьями императорское послание.

Эберхард был вынужден соблюдать предельную сдержанность. Об откровенной беседе не могло быть и речи, поскольку предложение, с которым он прибыл, касалось только папы Александра, но никак не ломбардцев. Говоря больше полунамеками, он дал понять, что юный, только что избранный король Генрих VI мог бы признать Александра, если тот коронует его императорской короной. В ответ на вопрос папы, готов ли и сам император признать его, Эберхард лишь пожал плечами и, выдержав паузу, признался, что не знает. Александр прервал беседу, чтобы посоветоваться со своими друзьями, после чего миссия Эберхарда потерпела провал, поскольку разгневанные ломбардцы потребовали прекратить переговоры. Александр не мог им перечить, в душе глубоко сожалея об этом.

Следствием провала переговоров, как и следовало ожидать, стало обострение борьбы. Когда епископ Бамбергский вернулся, император созвал в начале июня 1170 года хофтаг в Фульде, дабы заслушать его отчет. Узнав, что Александр в целом отверг его предложения, Барбаросса вернулся к своей прежней непримиримой позиции, выраженной в Вюрцбургском заявлении, и вновь принес клятву, что не признает Александра папой. Александр, в свою очередь, дабы продемонстрировать ломбардцам незыблемость своей позиции, пригрозил церковным проклятием любому из городов Ломбардской лиги, который перейдет на сторону императора.

В том же месяце император созвал рейхстаг в Эрфурте, поскольку в Саксонии с марта опять шла война. Генрих Лев вторгся во владения Магдебургского архиепископства и произвел там большие опустошения. Ввиду неприязненного отношения саксонских князей к герцогу, следовало ожидать расширения конфликта. Поэтому император приложил в Эрфурте все усилия для того, чтобы примирить враждующие стороны, и ему это опять удалось. Сразу же после Эрфуртского рейхстага Фридрих отправился на запад, в Гельнхаузен, где для него возводилась резиденция. Непрерывно разъезжая по стране, он нуждался в густой сети таких резиденций-пфальцев, служивших не только зримым выражением императорского господства, но и опорными пунктами в разных уголках королевства. Резиденция в Гельнхаузене была наиболее совершенной в архитектурном отношении и лучше других сохранилась до наших дней.

Хотя первая попытка Фридриха отколоть Александра от ломбардцев и потерпела неудачу, от своих намерений он не отказывался. Не падая духом, он пытался иными путями прийти к цели, умело используя любую возможность. 29 декабря 1170 года у главного алтаря кафедрального собора в Кентербери был убит Томас Бекет, архиепископ Кентерберийский. Все разделяли уверенность, что злодеяние совершилось по приказу Генриха II. Людовик VII шумно возмущался, требуя отлучить от церкви короля-убийцу и даже добиться его смещения. Однако ничего подобного не произошло. Александр III целую неделю не выходил из монашеской кельи, молитвами и умерщвлением плоти желая умиротворить Господа. И тем не менее он принял смиренное покаяние Генриха II, обсудив с его посланцами порядок искупления королем своего греха.

Эти события, взбудоражившие христианский мир, предоставили Барбароссе великолепную возможность дружески сблизиться с французским королем, которому он дал понять, что императорский папа лучше бы порадел о благе христианства, нежели лукавый Александр. Людовик, призывавший к священной войне против английского правителя, пошел на сближение с императором, поскольку одна Франция не могла воевать против могущественной Англии, владевшей значительной частью французской территории. С помощью аббата цистерцианского монастыря в Клерво удалось быстро установить контакты между монархами и уже 14 февраля 1171 года Фридрих и Людовик встретились в местечке Максэ-сюр-Вэз западнее Нанси. На сей раз (в отличие от событий десятилетней давности) состоялась личная беседа двух государей. Подробности этой встречи не известны, но, видимо, говорили о взаимном сближении и преодолении схизмы, а также о совместной борьбе против банд брабандзонов, орудовавших на границе обоих государств. Несмотря на наличие нерешенных проблем, было достигнуто такое взаимопонимание, что опять заговорили о браке сына Фридриха с одной из дочерей Людовика. Слухи о намечавшемся династическом браке распространились столь быстро, что спустя уже две недели после этой встречи Александр, обеспокоенный сближением своего покровителя Людовика с давним врагом Фридрихом, написал архиепископу Реймсскому, чтобы тот расстроил помолвку.

Хотя Фридриху тогда и не удалось склонить французского короля к признанию «императорского папы», все же результат встречи оказался многообещающим. Оба государя направили совместное посольство к Александру. Однако послы, аббаты-цистерцианцы, опоздали: Александр уже успел договориться с Генрихом II и, добившись от него больших уступок, был неприступен.

Людовик VII, опасаясь Англии, не решился на разрыв с Александром. Так закончилась ничем и вторая попытка Фридриха примириться с французским королем. Но Фридрих не пал духом и тут же снова принялся за дело, направив своего лучшего дипломата, Кристиана Майнцского, в Константинополь к византийскому императору Мануилу просить для одного из своих сыновей руки его дочери. Этот брак мог бы увенчать установление прочного союза между императорами. Мануил, раздосадованный сдержанной реакцией Александра на свои заманчивые предложения, охотно согласился на предложения Фридриха. Предполагалось достигнуть соглашения не только о прекращении переговоров византийского императора с Александром, но и относительно Италии и Венгрии: в то время как Фридрих предоставлял Византии свободу действий в отношении Венгрии, Мануил отказывался от своих и без того несбыточных планов завоевания Италии. Таким образом, четко разграничивались сферы интересов обеих великих держав.

Это был большой успех императора. Александр, а вместе с ним и ломбардцы отныне не могли рассчитывать на помощь со стороны Византии. Венеция стала демонстративно проявлять холодное отношение к легатам Александра. Соглашение двух императоров сказалось даже на позиции Генуи и Пизы. Генуя отошла от своей прежней ориентации на сотрудничество с ломбардцами, а Пиза заявила о полном нейтралитете. Однако оба города по-прежнему ожесточенно конфликтовали друг с другом, поэтому Фридрих направил только что вернувшегося из Константинополя Кристиана Майнцского мирить их, а заодно и перетащить на сторону императора тосканцев. Хотя архиепископу и не удалось в полной мере решить эти задачи, позиции императора заметно укрепились не только в Генуе и Пизе, но и по всей Тоскане.

Лето 1171 года Барбаросса провел на Рейне, где кельнцы предоставили ему крупную сумму денег. В июле он провел в Нимвегене рейхстаг, на котором урегулировал вопросы земского мира на Нижнем Рейне. С конца августа по октябрь включительно император находился в Ахене; он велел жителям укрепить свой город, прежде окруженный только валом и рвом, стеной и башнями. Это сооружение вскоре назвали «стеной Барбароссы». В середине ноября Фридрих созвал рейхстаг в Госларе, на котором потребовал от сыновей маркграфа Бранденбургского Альбрехта области, которые передал в 1152 году их отцу из спорного наследства. Хотя этот вопрос тогда и не был решен, само требование свидетельствовало о стремлении императора укрепить свое положение, расширить собственные земельные владения.

Все это время Барбаросса не забывал об Италии. Узнав, что там обострилась борьба между его сторонниками и противниками, он направил туда архиепископа Майнцского Кристиана с особыми полномочиями. Кристиан должен был заявить о правах императора, начать сбор его верных сторонников, морально ободрить их, а также укрепить римлян в дальнейшей поддержке папы Каликста III. Архиепископ с небольшим вооруженным отрядом, в который входили и наемники, через Бургундию и Пьемонт прибыл в Италию, где получил поддержку Вильгельма Монферратского. Ломбардцы были весьма раздосадованы тем, что Кристиан, несмотря на заставы на всех дорогах, сумел добраться до Тосканы. Справедливо заподозрив, что это стало возможным только благодаря помощи генуэзцев и маркграфа Монферратского, они блокировали в отместку все пути в Геную. Объединенные вооруженные силы нескольких городов во главе с Миланом в июне 1171 года нанесли маркграфу Монферратскому сокрушительное поражение у его крепости Монтебелло. Маркграф был вынужден подписать унизительный договор, обязавший его разрушить два свои бурга и впредь во всем следовать распоряжениям консулов Кремоны, Милана, Пьяченцы и Лоди, порукой чему должны были стать заложники, в число которых вошел и один из его сыновей. Наконец, он обязался примкнуть к договору ломбардских городов и впредь участвовать во всех их акциях против императора.

В конце марта 1172 года на рейхстаге в Вормсе Барбаросса заявил резкий протест против действий ломбардцев и «всех сторонников Роланда» (как он продолжал называть папу Александра), собиравшихся, по его словам, передать Италию и корону Римской империи императору Византии. Оставив попытки найти взаимопонимание с Александром, Фридрих уже тогда наметил на 1174 год очередной поход в Италию. Главной целью ставилось упразднение Ломбардской лиги и преодоление раскола в церкви путем искоренения сторонников Александра. Присутствовавшие в Вормсе князья клятвенно обязались помочь императору. Эрцканцлер Италии, архиепископ Кельнский Филипп, проинформировал римских сенаторов и пизанских консулов о намеченном военном походе и получил от них весьма одобрительные ответы. А тем временем архиепископ Кристиан занимался восстановлением мира и порядка в Тоскане. Особенно трудно было примирить друг с другом Пизу и Геную, поскольку каждый из этих городов надеялся привлечь архиепископа на свою сторону.

Тогда же епископ Вормсский Конрад продолжил в Константинополе переговоры, начатые около двух лет назад Кристианом Майнцским. Барбаросса был заинтересован в том, чтобы Мануил в дальнейшем не оказывал поддержки союзам городов в Италии и Александру. Вполне вероятно, что в эти переговоры включился и Генрих Лев, прибывший в Константинополь во время своего паломничества в Святую землю. Бытовало мнение, что могущественный Вельф считает себя равным императору и стремится к независимому положению, поэтому при дворе Барбароссы вскоре поползли слухи, будто Генрих интригует против него в Византии. Говорили даже, что Мануил подстрекает его против Фридриха.

Летом 1172 года Барбаросса провел успешный поход против польского князя, не соблюдавшего соглашение 1163 года. Император повел с собой большое войско, в которое вошли рыцари из Баварии, Швабии, Франконии и Саксонии. Участию саксов благоприятствовало отсутствие в Германии Генриха Льва, отправившегося в Святую землю. Выступил в поход и король Чехии Владислав. Польский князь, узнав о намерениях императора, поспешил навстречу ему и, не вступая в войну, принес присягу на верность.

Осенью 1172 года император находился во Франконии, куда его позвала весть о кончине одного из наиболее верных его советников в первые годы правления, епископа Бамбергского Эберхарда II. В декабре Фридрих был в Вюрцбурге, где назначил своим новым канцлером епископа Готфрида, превосходного юриста и дипломата. Рождество праздновал в Аугсбурге в обществе многочисленных князей. Здесь он приветствовал Генриха Льва, вернувшегося из паломничества. О подозрениях относительно переговоров в Константинополе не было речи.

Не сидел без дела и направленный императором в Италию Кристиан Майнцский. В начале 1173 года он завоевал города Сполето и Ассизи и несколько крепостей в тех местах. Жалуя привилегии князьям и городам, сохранявшим верность Империи, он укреплял там власть императора и готовил новый поход в Италию. 1 апреля началась осада Анконы, причем с моря гавань блокировали 40 венецианских галер, но осажденные оказали упорное сопротивление. Несмотря на начавшийся вскоре голод, во время которого съели даже кошек и собак, они и не думали капитулировать. Некоему греку удалось уйти из города; он обратился за помощью к ломбардцам, пообещав им деньги, однако и это не помогло. После шести месяцев блокады Кристиан сумел добиться от жителей Анконы капитуляции и выплаты значительной суммы денег.

Затем он сразу поскакал за Альпы к императору. Несмотря на все усилия, ему не удалось добиться окончательного мира между Пизой и Генуей, но до него дошли слухи о жалобах пизанцев императору на его грубые действия летом 1173 года. Хотя Барбаросса отнесся к этим жалобам со вниманием и даже обещал разобраться, однако не известно, наказал ли он Кристиана за его чрезмерную жестокость. Зато он с интересом выслушал его отчет, когда они в конце ноября встретились в Вормсе после двухлетней разлуки. Донесения Кристиана оказали влияние на планы похода в Италию, которые император обсуждал тогда в Вормсе с многочисленными светскими и духовными князьями.

В декабре, невзирая на зимнюю стужу и бездорожье, император поскакал из Вормса в Тюрингию, где молодой ландграф Людвиг начал междоусобную войну с представителями рода Асканиев, сыновьями Альбрехта Медведя. Эту войну Фридриху удалось прекратить. Свое пребывание в Саксонии и Тюрингии он использовал для того, чтобы в начале 1174 года провести хофтаги в Мерзебурге, Кведлинбурге и пфальце Тилледа. В беседах с Генрихом Львом, архиепископом Магдебургским Вихманом и другими князьями Барбаросса постарался обеспечить сбор как можно более многочисленного войска для предстоящего похода в Италию, подготовкой которого он теперь усиленно занимался.

В конце марта Барбаросса устроил великолепное празднование Пасхи, демонстрируя окружающим блеск и величие своего императорского достоинства. Празднование проходило в Ахене, «столице королевства», как поименован город в одном из документов того времени. В праздничной процессии сам император, его супруга Беатрикс и юный король Генрих шли с коронами на головах. Присутствовали архиепископы Кельнский и Трирский, канцлер папы Каликста III, кардинал-епископ Тускуланский, а также множество герцогов и графов. Но даже и на фоне столь блестящего общества выделялись послы египетского султана Саладина в своих диковинных облачениях. Они привезли императору роскошные подарки с Востока. Султан будто бы просил в жены для своего сына одну из дочерей Барбароссы, чтобы установить более прочные связи с правителем Западной империи. За это он обещал освободить всех пленных христиан в Сирии. Говорили даже, будто султан собирался вместе с сыном перейти в христианство…

В апреле император находился в Нижней Лотарингии, где принимал от подданных клятвенные обязательства участвовать в итальянском походе. Затем он направился в Кайзерслаутерн, где встретился с духовными и светскими князьями из Саксонии, Франконии и Лотарингии. Поскольку немецкие князья не изъявляли особого желания отправиться в поход в Италию, было решено набрать брабандзонов, продолжавших опустошать пограничные области Империи, так что намерение увести значительную часть их за Альпы повсеместно приветствовалось. Встретился император и с послами из Италии, уверявшими, что там его ждут с нетерпением. Он вновь направил в Тоскану архиепископа Майнцского Кристиана. Тому удалось погасить различные очаги нестабильности и заставить пизанцев заключить союз с римлянами, дружественными императору. Правда, Генуя переметнулась на сторону врагов, заключив союз с сицилийским правителем. Сколь тщательно и всесторонне готовился Барбаросса к итальянскому походу, явствует и из его попытки (правда, безуспешной) установить дружественные отношения с Вильгельмом II, королем Сицилии, дабы лишить города Ломбардии возможности получать помощь извне.

Объявленный итальянский поход императора вызвал у папы Александра большую тревогу. В марте 1174 года он перебрался в Ананьи, юго-восточнее Рима, и в апреле направил легата к Людовику VII с просьбой, чтобы тот, используя свои сравнительно хорошие отношения с императором, посодействовал установлению мира и взаимопонимания между Империей и церковью. Но это при наличии многих спорных вопросов оказалось непростым делом. В августе Барбаросса закончил на Среднем и Верхнем Рейне последние приготовления к намеченному на сентябрь выступлению в Италию, а в первых числах сентября провел в Базеле еще одну встречу с князьями Верхней Лотарингии. Заканчивалось его шестилетнее пребывание в Германии — наиболее продолжительное за все время правления. Эти годы ознаменовались всесторонним укреплением его власти и расширением владений рода Штауфенов. Они оказались едва ли не самыми успешными и плодотворными в жизни императора Фридриха I Барбароссы.