Энди Уорхол Папа попа

Энди Уорхол

Папа попа

Его называли Папой попа, под папой подразумевая, разумеется, понтифика, а под попом – поп-арт: направление в искусстве, которое он, хоть и не основал, но безоговорочно возглавил. Даже если кто-то чудом не слышал его имя – то уж непременно видел его работы: знаменитые банки супа Campbell’s, портреты Мэрилин Монро, Лиз Тейлор, Элвиса и Мао кислотных оттенков. Работы эти стали одними из самых узнаваемых визитных карточек XX века – эпохи массового потребления. Стал такой визитной карточкой и сам Энди Уорхол, о котором критики говорили, что он был самым блистательным зеркалом своего поколения и точнее других запечатлел дух времени эпохи 60–70-х.

«Я не хотел рождаться. Это было ошибкой. Все равно как меня выкрали и продали в рабство», – так говорил в свое время Уорхол в интервью журналу Time. Но, хотел он или нет, а родиться ему было суждено – в 1928 году, самым младшим сыном в семье эмигрантов из маленькой галицийской деревеньки (сейчас она находится в составе Словакии) Ондрея и Юлии Вархолы. Дата рождения Андрея – а именно так родители назвали мальчика – точно неизвестна: свидетельство о рождении ему выдали уже после войны, и там была указана условная дата – шестое августа. Андрей был четвертым сыном в семье. Старший умер еще до переезда Ондрея и Юлии в Америку, Ян и Павел появились на свет в Галиции – и только Андрей был уже настоящим американцем. Семья жила в промышленном Питтсбурге и была очень небогатой: отец работал на угольных шахтах, мать воспитывала детей, а в редкие минутки досуга рисовала для души – лучше всего у нее получались кошки.

Ребенком Андрей был болезненным, нервным и впечатлительным. Павел Вархола вспоминал потом, как должен был встречать Андрея после первого дня в школе – а тот все никак не появлялся из школьного здания. Потом выяснилось, что он сбежал домой гораздо раньше – после того, как его шлепнула какая-то девочка. Чем дальше, тем больше он не хотел ходить в школу, бился в истериках, а на уроках настолько волновался, что у него начинали ходуном ходить руки. Врачи даже подозревали у него болезнь святого Витта. К тому же Андрей страдал от дислексии и дисграфии – неудивительно, что в итоге он окончил школу с одним из худших результатов за всю ее историю.

Однако, если учеба не принесла Андрею никакой пользы, время, проведенное вне стен школы, оказалось для него весьма плодотворным. Долгие часы в кровати болезненный мальчик посвящал чтению комиксов и иллюстрированных журналов, вырезал из них картинки с понравившимися героями, делал коллажи – создавал собственный мир, населенный американскими поп-идолами, столь далекий от индустриальных будней задымленного Питтсбурга.

Отец умер в 1941-м, но матери удалось вытянуть младшего – и самого любимого – сына самой: все семейные сбережения вложила она в его художественное образование в Питтсбургском техническом институте Карнеги. Андрей сильно выделялся из массы остальных студентов – один из сокурсников потом вспоминал, что он был похож на интеллигентного белого кролика. Белесый, застенчивый, молчаливый, плохо одетый, но при этом явно талантливый: очень скоро однокашники стали давать ему списывать по всем предметам, не относящимся непосредственно к живописи, а преподаватели – всячески поощрять и отмечать его работы. В свободное от учебы время Андрей торговал сладостями на рынке, а на скопленные деньги во время каникул ездил в Нью-Йорк – осматривался, показывал свои рисунки в редакциях модных журналов. Центр артистической жизни, Нью-Йорк, был его мечтой, и ему совсем не хотелось возвращаться в рабочие кварталы, в которых он вырос.

Сразу после окончания университета Вархоле действительно удается обосноваться в Нью-Йорке. Он снимает на пару с однокурсником за восемь долларов в месяц крохотную квартирку и начинает штурмовать рекламные студии. Очень скоро у него появились заказчики – рисовал он хорошо и энергично; его образы запоминались и вызывали желание купить рекламируемые предметы. Первым раскрученным им брендом стала обувь I. Miller. Когда его попросили нарисовать туфли из кожи змеи, он легко и изящно изобразил змейку в виде туфельки; для рекламы туфель из искусственной кожи изображал слона с расцветкой зебры и жирафов о двух головах – в качестве визуального воплощения лозунга «Подлинная фальшивка». Рисунки туфель были украшены живописными кляксами и позолочены – это запоминалось. Очень скоро Энди Уорхол, в которого после очередной ошибки наборщика превратился Андрей Вархола, стал одним из самых знаменитых и высокооплачиваемых рекламных художников в Нью-Йорке, выполнял заказы Vogue и Harper’s Bazaar. Гонорары его достигли ста тысяч долларов в год, у него появилась возможность перевезти в Нью-Йорк маму (та в итоге долгое время прожила с ним вместе); он стал весьма известной личностью в артистических кругах. Но артистических кругов ему было мало – он хотел всемирной славы, самой широкой – такой, как у голливудских звезд, кумиров его детства.

Во второй половине 1950-х годов как раз появился поп-арт – направление в искусстве, размывшее границы между высоким и массовым; вернувшим искусству, после затянувшегося периода абстракционизма, от которого все уже давно устали, конкретность и вещественность. «Поп-арт» означает «любить вещи», позже сформулирует Уорхол. И Энди в самом начале 1960-х идеально вписался в новое течение, более того – он его возглавил. Началось все с совета за пятьдесят долларов, который Энди дала одна знакомая, – нарисовать то, что больше всего людям нравится. А что может нравиться больше денег? Так появилось изображение двухдолларовой банкноты, а еще – бутылки колы и банки супа Campbell’s. С деньгами все понятно, но кола с супом тоже стали источниками вдохновения художника не случайно. «Самое великое в этой стране заключается в том, что Америка основала традицию, согласно которой самые богатые потребители покупают в основном те же вещи, что и самые бедные. Вы можете смотреть телевизор, видеть в нем кока-колу – и при этом знать: президент пьет кока-колу, Лиз Тейлор пьет кока-колу и – надо же! – вы тоже можете пить кока-колу! Кока есть кока, ни за какие деньги вы не купите коку лучше той, что пьет бездомный на углу. Все коки на вкус одинаковые, и все они хороши. Лиз Тейлор это знает, президент это знает, бездомный это знает, и вы это знаете», – так объяснял Уорхол выбор именно этого напитка в качестве объекта изображения. Выбор же супа Campbell’s был гораздо более личным. Дело в том, что вкус этого супа был для Энди родным с детства: мама подавала его разогретым ежедневно, и продолжала подавать, уже когда жила с взрослым сыном в Нью-Йорке. Один из друзей Уорхола вспоминал, как однажды пришел к нему в гости, уже когда Энди стал всемирно известным художником, и тот угощал его именно этим супом: не потому что поддерживал символ короля поп-арта, а просто потому что для него это была привычная и любимая с детства еда.

Вслед за одной банкой супа появились целые коллекции: тридцать две банки, сто, двести… Практически все были одинаковыми, но некоторые художник изобразил бракованными – с надорванными этикетками. Критики увидели в этом необычайную глубину. «Он дал нам почувствовать, что даже в самой ничтожной и обыденной безделице сокрыт великий смысл. Его банки полны поэзии, они обнажают суть вещей», – писали они. Другие считали, что изображениями банок супа и бутылок колы Уорхол бичует обезличенность современной американской массовой культуры, бездуховность общества потребления. Впрочем, сотрудников продуктового магазинчика по соседству с выставкой, на которой впервые прогремели изображения банок с супом, шедевры живописи Уорхола не впечатлили – они выставили в витрине горку из самих банок, приложив воззвание: «Зачем покупать изображения супа за сто тысяч долларов, если можно купить саму банку за пятнадцать центов?» Однако покупатели находились – и цены на поп-арт-продукцию, к удивлению самого Уорхола, неуклонно ползли вверх.

Первые изображения супа были выполнены красками, последующие делались в технике шелкографии, которая стала основным средством выражения художника: фотография в этой технике переводится на покрытый эмульсией холст и затем раскрашивается.

От изображения банок и бутылок, а также копирования коробок из-под стирального порошка Уорхол очень скоро перешел к людям – и стал делать портреты знаменитостей: Мэрилин Монро, Элизабет Тейлор, Элвиса Пресли, Джеки Кеннеди, Мао Цзедуна и многих других. Фотографии переносились на холст – либо он был раскрашен до репродуцирования, либо Уорхол (или его помощники) раскрашивали уже поверх изображения. Портреты выходили идеализированными: на них были убраны морщины и прочие дефекты внешности, глаза и губы делались ярче, – получалось изображение не живого человека, но настоящей суперзвезды.

Портреты делались не в единственном экземпляре – они тиражировались: до восьмидесяти экземпляров в день, до тысячи в год. Все это в одиночку, естественно, сделать было невозможно: Уорхол с помощниками обосновался в заброшенном доме в центре Манхэттена и сделал из него студию со стенами, покрытыми серебристой краской. Она получила название «Фабрика». Название это неслучайно – Уорхол хотел подчеркнуть механистичность своей работы. «Я пишу картины именно так, а не иначе потому, что хочу быть машиной, и я чувствую, что то, что я делаю, уподобляясь машине, – это то, что я хочу делать», – говорил он о своем творчестве.

Но «Фабрика» была не только коммерческим производством современного искусства – это было еще и место притяжения контркультурной молодежи. Фрики со всей страны стягивались в это место, пропитанное атмосферой вседозволенности, культурного раскрепощения, абсолютной свободы от общественных условностей. Секс, наркотики, рок-н-ролл – эти непременные три атрибута эпохи шестидесятых – царили на «Фабрике» безраздельно. Сам Энди в этом окружении чувствовал себя в своей стихии. Он был центром, безоговорочным главным авторитетом, вокруг которого кипела и бурлила жизнь его почитателей. К тому времени он определился с имиджем, обратив все свои недостатки в сильные стороны: из болезненного заморыша, интеллигентного «белого кролика» он превратился в надменного принца ночи, загадочного персонажа городского фольклора, кожа которого не выносит солнечного света, и он выходит на улицу только ночью. Дорогие темные костюмы и обувь, намеренно запачканные краской, черные очки, синте тические платиновые парики, презрительно поджатые губы, издевательское «э-э-э» в ответ на вопросы журналистов – таков был король поп-арта в зените своей славы.

Он действительно подобно вампиру вел исключительно ночной образ жизни – не пропускал ни одного клубного события и заявлял, что, если бы в Нью-Йорке состоялось открытие нового сортира, он непременно бы на него пришел. Впрочем, в клубах он обычно был тихим и незаметным наблюдателем. Один из знакомых окрестил его «бледной молью Юнион-сквер».

По поводу его сексуальных пристрастий всегда было множество спекуляций. Многие считали его асексуалом и вуайеристом – благодаря его частым высказываниям о том, что лучшая роль в сексе – это роль наблюдателя; и что он предпочитает в постели рассказывать анекдоты, нежели заниматься любовью. Впрочем, какие-то любовные связи с мужчинами, по свидетельствам знакомых, у него все-таки были, но ни одна из них не была серьезной и не длилась долго. При этом гомосексуальность оказывала определенное влияние на его творчество – как в создании экспериментальных фильмов, которые иногда показывали в кинотеатрах, прокатывающих гей-порно, так и в художественном творчестве: на протяжении всей своей карьеры Уорхол рисовал и фотографировал обнаженную мужскую натуру.

Фильмы Уорхола действительно были весьма нетрадиционными. Большинство из них не показывались нигде за пределами «Фабрики». Ведь вряд ли рядовым зрителям в кинотеатре было бы интересно в течение нескольких часов наблюдать за спящим мужчиной или за Эмпайр-стейт-билдинг в сгущающейся темноте, снятом из одной точки. Более сюжетные картины могли изображать, допустим, одну из самых знаменитых муз Уорхола, Эди Седжвик: как она просыпается, пьет кофе и апельсиновый сок, делает макияж, курит, разговаривает по телефону.

Не только личные, но и профессиональные отношения у Уорхола с другими людьми были зачастую непродолжительными. Та же Эди Седжвик, ставшая благодаря ему знаменитой, покинула «Фабрику» после того, как в течение целого года носила гордое звание музы художника; The Velvet Underground, которых Уорхол вместе с Полом Морриси раскрутил из никому не известной панк-группы до суперзвезд, он довольно-таки быстро бросил, наигравшись. В итоге группа едва не распалась. Ходили слухи, что, когда он дал от ворот поворот одному актеру, обещав сначала снять его в своем фильме, но так этого и не сделав, тот выбросился из окна; Уорхол страшно разозлился: «Что же он нам ничего не сказал – мы могли бы снять, как он падает». Правда это или нет – такое высказывание в любом случае абсолютно вписывалось в имидж Уорхола.

Его заигрывания с музыкой не ограничивались продюсированием Velvet Underground. В эпоху шестидесятых невозможно было быть в центре богемной тусовки и не оказаться непосредственно причастным к рок-н-роллу. Уорхол внес свою лепту оформлением обложек пластинок для нескольких музыкантов и групп. Самой, пожалуй, знаменитой стала обложка альбома Sticky Fingers группы The Rolling Stones, на которой изображены расстегнутые джинсы подобранного Уорхолом на панели и раскрученного до уровня звезды Джо Даллесандро.

Эпоха шестидесятых закончилась для Уорхола весьма драматично: на него в 1968 году совершила покушение радикальная феминистка Валери Соланас, известная созданием общества «За принудительную кастрацию мужчин». Валери какое-то время вращалась в «фабричных» кругах и оставила Уорхолу сценарий своего фильма, который он обещал прочитать, но в итоге потерял. Обиженная феминистка купила револьвер, положила его в бумажный пакет, пришла в «Фабрику» и сделала несколько выстрелов в Уорхола, который разговаривал в это время по телефону. Заодно она легко ранила куратора его галереи Марио Амайю и хотела перестрелять всех остальных присутствующих, но револьвер дал осечку. Тогда она спустилась на лифте, купила на улице персиковое мороженое и сказала регулировщику на углу: «Я стреляла в Энди Уорхола». На суде ее объявили борцом за права женщин и вынесли неслыханно мягкий приговор – три года тюрьмы.

Никто не верил, что Уорхол выживет – в больнице ему диагностировали клиническую смерть, ранения были очень серьезными. Но его все же удалось вытащить с того света. Правда, мышцы живота зашили плохо – и ему до конца жизни пришлось носить корсет, поверх которого он еще надевал бронежилет – печальный опыт не прошел даром, да и письма с угрозами после покушения Соланас стали приходить регулярно.

Семидесятые, по сравнению с шестидесятыми, прошли для Уорхола довольно-таки тихо. Эпоха «фабричных» безумств закончилась; он в основном занимался тем, что делал портреты богатых и знатных людей на заказ (в числе его клиентов засветились шах Ирана с семейством, Джон Леннон, Майкл Джексон, Бриджит Бордо, Ив Сен-Лоран, Лайза Минелли), а также издавал журнал «Интервью», в котором одни знаменитости брали интервью у других, а Трумен Капоте беседовал сам с собой. Обратился он и к писательству – выпустил книгу «Философия Энди Уорхола: от А к Б и наоборот», в которой сформулировал, наверное, основную идею своей жизни: «Делание денег – это искусство, и работа – это искусство, и хороший бизнес – это самое лучшее искусство».

В восьмидесятых работы Уорхола продолжали пользоваться устойчивым успехом, несмотря на то, что в его адрес стали все чаще слышаться обвинения в отсутствии глубины и коммерциализации деятельности. Впрочем, не он ли сам в свое время говорил: «Если вы хотите знать все об Энди Уорхоле, просто посмотрите на поверхность моих картин, на меня и мои фильмы. За этим ничего нет».

Умер Уорхол неожиданно – от сердечного прист упа во сне после вполне обыденной операции на желчном пузыре. Произошло это 22 февраля 1987 года. После смерти Уорхола в его доме обнаружили целую коллекцию дорогих антикварных вещей и мебели в стиле арт-деко – видимо, сам художник устал от поп-арта в обыденной жизни; огромное количество платиновых париков, рисунков, фотографий, аудиозаписей его бесед с друзьями, а также полную подшивку журналов «Интервью» и шестьсот картонных коробок, которые сам Уорхол называл «капс улами времени». В течение месяца он наполнял такую коробку как повседневными ненужными вещами: газетными вырезками, использованными билетами, счетами, яблочными огрызками и т. д., – так и весьма любопытными – в частности, в этих коробках обнаружились мумифицированная нога, ботинки Кларка Гейбла и платье актрисы Джин Харлоу.

В 1994 году в родном городе Уорхола Питтсбурге открылся музей, посвященный творчеству художника. Экспозиция насчитывает более четырех тысяч произведений – в том числе рисунков, шелкографий, видео– и киноработ: творцом Энди Уорхол был весьма плодовитым и разносторонним.