Чекистская операция, проведенная Берия на Кубани
Чекистская операция, проведенная Берия на Кубани
Кровавый приспешник Сталина — Берия осуществил в 1943 году на Кубани чекистскую операцию, о которой нигде и никогда ничего не публиковалось.
Чтобы был ясен смысл и характер этой бериевской операции, следует коротко рассказать об обстановке на Кубани тех лет.
В 1942 году Красная армия ушла с Кубани разбитая, раздетая, голодная. Немцы пришли сытые, чистенькие, хорошо вооруженные. У многих местных жителей создалось впечатление, что немцы пришли всерьез и надолго. К тому же они допускали некоторое послабление, по сравнению со своей обычной репрессивной оккупационной политикой в отношении казаков Кубани, чтобы создать из них вспомогательные воинские формирования. Немцам это удалось. Они были на Кубани 7 месяцев. С ними отступило 20 тысяч казаков.
В период немецкой оккупации Кубани многие представители местной интеллигенции пошли служить к немцам. Начальником полиции крупнейшего на Кубани города Армавира был бывший экономист райисполкома Сосновский. Бургомистром Армавира был бывший городской архитектор Ратайчак. Бургомистром Успенской волостной управы был бывший главный хирург станицы Успенской. Следователями полиции в Краснодаре — столице Кубани — стали два бывших местных адвоката. В станице Лабинской, которая очень понравилась немцам и которую они переименовали в город Лабинск, в период оккупации стала издаваться для местного населения газета на русском языке. Главным редактором этой газеты стал бывший преподаватель русского языка и литературы лабинской школы.
Кубанская земля на редкость плодородна. Среди других культур много земли занято под подсолнухи. Немцам было в диковинку, что везде и всюду люди щелкают семечки подсолнуха. У них было полно шоколада европейского производства, и семечки они стали иронически называть «сталинский шоколад». Но через некоторое время сами начали охотно щелкать семечки, а позже, когда в Германии было плохо с продовольствием, оборудовали на всех рынках Кубани мастерские по изготовлению жестяных бидонов и в них отправляли своим родным в Германию подсолнечное масло. Плодородная Кубань в изобилии снабжала немецких оккупантов своими дарами. Красная армия, которая отошла с Кубани в бесплодные горы в районе Туапсе, снабжалась очень плохо. Солдат на передовой вовсе не получал хлеба, а выдавали ему в день 200–300 граммов муки, и из нее в котелке он сам готовил себе какую-то еду.
В школах на Кубани учительницы говорили своим ученикам, что в горах у Туапсе последние красноармейцы умирают на кислицах. Кислицами называют твердые и мелкие дикие груши. Солдаты нашей 12-ой армии действительно собирали эти кислицы, варили и пытались их есть за неимением ничего другого. Испытывая голод, солдаты ненавидели не только немцев, но и население Кубани, сотрудничавшее с немцами и снабжавшее их в изобилии сливочным маслом, сметаной, пшеничным хлебом, мясом, вином, фруктами.
Когда Красная армия начала наступление, чтобы изгнать немцев с Кубани и местное население услышало мощные артиллерийские залпы, то в кубанских школах учительницы объясняли детям, что это наступает не Красная армия, она уничтожена немцами, а американцы, англичане и негры. Наша 12-ая армия состояла в значительной степени из морских бригад. Моряки были одеты в черные бушлаты и на них были погоны. Когда Красная армия отступала, у нее погон еще не было. Вид наступавших моряков в черных бушлатах с погонами был для кубанского населения непривычен. Но когда моряки в первой же занятой ими кубанской станице продемонстрировали многоэтажный русский мат, то стало ясно, что это не американцы, не англичане и не негры, а свои.
Однако моряки не ограничились матом. В каждой станице, испытывая ненависть к сотрудничавшим с немцами, они стали собирать старост, полицейских и расстреливали их без суда и следствия. В результате старосты, полицейские, а вместе с ними дезертиры из Красной армии и просто мужчины, жившие в период немецкой оккупации у себя дома и не сотрудничавшие с немцами, побоявшись бессудной расправы, стали уходить в леса и там собираться в своеобразные отряды. Эти отряды, которые советские власти прозвали бандами, сформировались из людей, решивших, что моряки будут расстреливать всех мужчин, живших на оккупированной территории. Немцы забрасывали в эти отряды своих инструкторов. Такой отряд или банда выходила подчас из леса к тому месту, где по указанию советских властей женщины восстанавливали мост или шоссейную дорогу. Проводили с женщинами митинг. Говорили им: «Мы не бандиты. Мы отряд армии генерала Власова. Не восстанавливайте мост для Красной армии. Скоро вернутся сюда обратно немцы». При этом забирали у женщин находившиеся у них продукты и говорили, что кринки из-под молока будут стоять на такой-то просеке.
Отрядов было много. Советско-германский фронт проходил совсем близко — по реке Кубань, по так называемой «голубой линии», и отряды в лесах представляли серьезную опасность для Красной армии.
Перед советскими властями встала задача ликвидировать эти отряды. Был разработан план специальной чекистской операции, и его осуществлением руководил один из приспешников Сталина — Берия. Над кубанскими лесами с самолетов были сброшены листовки. На них было отпечатано «Обращение Совнаркома СССР к бандитам». В этом обращении говорилось, что члены банд, которые выйдут из леса, сдадут оружие в районные отделы НКВД, будут прощены, смогут свободно жить в своих станицах, а годные к службе в Красной армии будут направлены в армию. Те, кто не выйдет из леса, будут уничтожены.
В это же время была поймана группа скрывавшихся жандармов из станицы Каладжинской, которые в период оккупации повесили несколько партизан в этой станице. Военный трибунал Армавирского гарнизона с моим участием в качестве секретаря судил этих жандармов и, в соответствии со статьей 1-й Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников», приговорил их к смертной казни через повешение. Их повесили на том месте, где они повесили в период немецкой оккупации местных партизан.
Была поздняя осень. В лесах стало холодно. В лесных отрядах или бандах решили: «Поймают — повесят, попробуем выходить». Вышел сначала один отряд. Сдали оружие. Стали жить в станице. Никого из них не трогали. Стали выходить другие отряды и так вышли почти все. Когда все вышедшие из лесов стали жить в станицах, их по-прежнему никто не трогал. Начались жалобы со стороны местных жителей. Писали: «Мой муж с 1941 года в Красной армии, жизнью рискует, а эти немцам служили и спокойно живут дома». Тогда было советскими властями объявлено, что все вышедшие из лесов направляются в Краснодар для отправки на службу в Красную армию.
Организаторы бериевской операции понимали, что часть вышедших из леса действительно можно отправить на службу в Красную армию, но часть из них так настроена, что тут же на фронте перейдут на сторону немцев. Одновременно организаторы операции не хотели, чтобы вышедшие из лесов и сдружившиеся в этих лесных отрядах или бандах знали, что их ждет разная судьба. Поэтому в Краснодаре провели будто бы формирование железнодорожных эшелонов с новым пополнением на фронт. В действительности бериевские органы произвели распределение по вагонам, исходя из своих данных. Из эшелона десять вагонов шло на фронт, а пять — на расстрел. Так было сформировано много эшелонов. Родных тех лиц, кого тайно расстреляли, ни о чем не извещали. От многих, направленных на фронт, в станицах стали получать письма, а от других нет. «Значит погиб в первом бою», — решали дома. За эту операцию Сталин наградил Берия очередным орденом.