Примечания

Примечания

До начала девяностых годов Борис Слуцкий не был известен как прозаик.

Только в 1991 году, уже после смерти поэта, читатели могли ознакомиться с его прозой в небольшой книжке «О других и о себе», изданной библиотекой «Огонька». К 55–й годовщине Победы была опубликована наиболее объемная и значительная работа Слуцкого — «Записки о войне». Теперь проза поэта становится известной читателю почти в полном объеме.

«Записки» охватывают боевой путь Б. Слуцкого от сражений под Москвой, где он был тяжело ранен, до поверженной Вены.

А война застала его в Москве студентом двух институтов — Литературного и Юридического. Одним из первых среди своих однокурсников он ушел на фронт, даже не завершив сдачи выпускных экзаменов. Военюрист по военно — учетной специальности, Слуцкий начал службу следователем дивизионной прокуратуры. В сентябрьском письме 1941 года из госпиталя Борис писал мне, впрочем, не без иронии: «Дослужусь до армвоенюриста, буду судить Гитлера и подам голос за смерть». Но в должности дивизионного следователя пробыл недолго. В октябре 1942–го он навсегда оставил военную юриспруденцию. «Я начал службу с начала, — писал он в письме. — Получил гвардии лейтенанта (не юридической службы) и ушел на политработу. Замкомбатствовал. Сейчас инструктор политотдела дивизии».

В конце 1943 года служебное положение Слуцкого изменилось. Его способности и эрудиция, успешная работа в дивизии были замечены — с начала 1944 года он «на руководящей работе в одной экзотической, романтической… одной из самых интересных отраслей» политработы. Несмотря на эзоповский язык письма, не трудно было догадаться, что это работа в 7–м отделении политотдела армии по разложению войск противника. Моя догадка вскоре подтвердилась.

Хотя Слуцкий на новом месте был необходим и полезен для дела, его самого новое положение не удовлетворяло. В письмах он не единожды писал, что предпринимает шаги к тому, чтобы «занять более пехотное положение». Здесь Слуцкий несправедлив к себе: работа на МГУ (фомкоговорящей агитационной установке, смонтированной на автофургоне) была опасна, как всякая деятельность вблизи переднего края.

Сложный и разносторонний опыт войны, от «окопного» до «начальственного», пропущенный через сердце поэта, нашел офажение во всем творчестве Б. Слуцкого, в том числе и в «Записках о войне», составляющих содержание первой части предлагаемой читателю книги.

«Записки» создавались Слуцким в течение нескольких послепобедных месяцев. Уже осенью 1945–го, в свой первый приезд в Москву в отпуск из армии, он привез несколько гектофафированных экземпляров рукописи. Написанные талантливым пером зоркого наблюдателя и активного участника событий по живым воспоминаниям и неостывшим следам войны, без оглядки на цензуру, «Записки» сохранили не только колорит времени, но и детали, придающие им несомненную достоверность. Слуцкому удалось передать историческую ситуацию через факт, через бытовую деталь, «смотреть на вещи как на явления» (Ю. Тынянов).

В послевоенные годы и вплоть до болезни в конце 1970–х годов Слуцкий не обращался к своим «Запискам», не пытался их публиковать, понимая полную невозможность этого.

В «Записках о войне» он говорит о войне правду, не всегда лицеприятную, но всегда — правду. Он обрел право говорить о войне без прикрас, без лакировки и посчитал это своей обязанностью. В «Записках» есть страницы, способные вызвать гордость и восхищение мужеством нашего солдата, его выносливостью и терпением, справедливостью и отходчивостью, верой в победу в самых отчаянных обстоятельствах. Но немало страниц могут вызвать упреки защитников «чести мундира», особенно тех, кто, по выражению Давида Самойлова, «проливал за Россию не кровь, а чернила».

Борис Слуцкий называл свои «Записки о войне» «деловой прозой». Уверен, что читатель по достоинству оценит не только их документальность, но и художественное мастерство.

Вторую часть книги составляют мемуарные очерки «О других и о себе». Жанровую установку Слуцкий однажды определил парадоксально: мемуарист должен быть страстен и несправедлив. Чтобы не скатиться к объективизму». Ирония очевидна: существовал в советские времена ярлык — «скатиться к объективизму», что считалось (равно как и «скатиться к субъективизму») тяжким грехом. Но была еще одна формулировка, в которой сквозь насмешливость можно разглядеть очертания его принципиальной позиции: «Рассказывать объективно… Только факты… Без вранья, но с литературной отделкой…» Публикуемые тексты Слуцкого — это как раз такие истории без вранья. Написаны они в основном по воспоминаниям после поездки в Италию с группой писателей (Н. Заболоцкий, А. Твардовский,

В. Инбер и др.). Важное место в воспоминаниях занимают учителя Слуцкого. Читателю ясно, в какое мощное, «ежовое» поле попал будущий поэт, каков был риск утратить самостоятельный голос и свою интонацию, но талант и судьба оказались сильнее «мэтров».

Третья часть книги — «Из письменного стола» — это незаконченные мемуарные наброски Слуцкого, представляющие безусловный читательский интерес.

Впрочем, вся проза поэта — из письменного стола: публиковать ее при жизни он, повторюсь, не стремился, понимая всю тщету этого.