Прощание с театром

Прощание с театром

«Буря» — одно из последних законченных произведений Шекспира. Как было установлено, поводом для возникновения пьесы послужили рассказы о злоключениях английских мореходов в далеких водах и неизведанных землях. Но Шекспира интересовала не столько география, сколько человеческие души и нелепый уклад жизни, который создали люди вопреки законам природы и во вред себе.

В самом начале пьесы звучит мотив ничтожества власти перед могущественными силами природы. Корабль, везущий монарха и его свиту, попал в бурю. Советник короля Гонзало вступает в спор с боцманом. Сквозь шум ветра непочтительный морской волк кричит министру, торчащему на палубе: «Может, посоветуете стихиям утихомириться? Тогда мы и не дотронемся до снастей. Ну-ка, употребите вашу власть!»[113] «Этим ревущим валам нет дела до королей!» — слышим мы от того же боцмана.

На тихий остров в океане, где живет изгнанный своим братом Просперо, пассажиры потерпевшего крушение судна принесли волчьи нравы своей страны. Они не могут жить в мире. Тотчас же возникает заговор. Пьяница Тринкуло (самое имя говорит, каков он) изгиляется: «Ну и дурацкий остров! Говорят, на нем живет всего пять человек. Трое из них — мы. Если у остальных в башке творится то же, что и у нас, то здешнее государство шатается».

Роль Тринкуло играл клоун. Шутовская маска позволяла сказать многое. Может быть, далеко не все зрители знали о том, какое пьянство происходило при дворе на другом острове. Шекспир знал, как, например, принимал Джеймз датского короля Христиана.

Сцена пьянства Тринкуло, Стефано и Калибана — клоунская пародия на государство. Вот отрывки из пьяного бреда:

«Стефано. Мой вассал-чудище утопил свой язык в хересе!.. Ей-богу, чудище, я назначу тебя моим главнокомандующим…

Калибан. Здоров ли ты, мой светлый повелитель? Позволь мне полизать тебе сапог…»

Волшебник Просперо легко справляется с пришельцами. При помощи магии он излечивает их от всех пороков, которыми они страдали раньше. Брат, отнявший у него трон, раскаивается; новыми людьми становятся и остальные.

Принца Фердинанда, который полюбил дочь Просперо, красавицу Миранду, волшебник заставляет служить ему и трудом доказать, что он достоин стать ее мужем.

Злу и порокам придет конец, если люди станут жить по законам природы. Она великая целительница всех бед, источник блага для людей. Шекспир вводит в пьесу аллегорический эпизод с участием мифической богини плодородия Цереры. Благословляя брак Фердинанда и Миранды, Церера поет:

Будут щедры к вам поля,

Изобилье даст земля…

Автор «Короля Лира» и «Тимона Афинского», конечно, не был настолько наивен, чтобы поверить в реальность подобных идиллических картин. Но почему бы не помечтать о «прекрасном новом мире»? Хотя бы в шутку, как это делает умный Гонзало, когда он и два монарха вместе со своими приближенными были выброшены бурей на таинственный остров. Если бы этот остров отдали ему, фантазирует Гонзало, то, став королем, вот что он тогда сделал бы:

Устроил бы я в этом государстве

Иначе все, чем принято у нас.

Я отменил бы всякую торговлю,

Чиновников, судей я упразднил бы,

Науками никто б не занимался,

Я б уничтожил бедность и богатство,

Здесь не было бы ни рабов, ни слуг,

Ни виноградарей, ни землепашцев,

Ни прав наследственных, ни договоров,

Ни огораживания земель.

Никто бы не трудился: ни мужчины,

Ни женщины. Не ведали бы люди

Металлов, хлеба, масла и вина,

Но были бы чисты. Никто над ними

Не властвовал бы…

…Все нужное давала бы природа

К чему трудиться! Не было бы здесь

Измен, убийств, ножей, мечей и копий

И вообще орудий никаких.

Сама природа щедро бы кормила

Бесхитростный, невинный мой народ…

И я своим правлением затмил бы

Век золотой.[114]

В эти годы мысль Шекспира все чаще обращалась к будущему. В его пьесах не раз встречаются образы детей, и это тоже связано с мыслями о том, какой будет жизнь следующего поколения. Шекспиру хотелось верить в то, что их жизнь будет лучше, привольней, счастливей. Хотелось! А на какую благоприятную перемену можно было надеяться? Откуда она могла прийти?

В сказке, в мечте это могло произойти. Просперо долгие годы изучал природу и науку, овладел их тайнами, и это дало ему в руки чудодейственную силу, при помощи которой он победил зло и исправил заблудшие души.

Не месть, а милосердие руководит Просперо:

Хотя обижен ими я жестоко,

Но благородный разум гасит гнев

И милосердие сильнее мести.

Единственная цель моя была

Их привести к раскаянью. Я больше

К ним не питаю зла.[115]

Эти слова Просперо о его прежних врагах звучат как завет: могущество необходимо лишь затем, чтобы обращать людей к добру.

Просперо у цели. Он усыпил своих врагов. Теперь осталось последнее музыкой исцелить их души. Когда это будет достигнуто, ему не останется нужды в волшебстве.

Хочу лишь музыку небес призвать,

Чтоб ею исцелить безумцев бедных,

А там — сломаю свой волшебный жезл

И схороню его в земле.[116]

Уже в глубокой древности возникла вера в целительную силу музыки. Эта вера сохранялась во времена Шекспира.

Достигнув цели, Просперо ломает волшебный жезл. Он еще раз появляется перед зрителями, чтобы произнести эпилог, и отдельные строки в нем звучат как личная исповедь — не Просперо, а самого Шекспира:

Отрекся я от волшебства.

Как все земные существа,

Своим я предоставлен силам…

Я слабый, грешный человек,

Не служат духи мне, как прежде…[117]

Во времена Шекспира любили аллегории. Поэты часто прибегали к ним. Вот почему возможно, что прощальное настроение, звучащее в последних речах Просперо, было прощанием самого Шекспира со зрителями и со своим искусством. Особенно напрашивается мысль об этом, когда мы слышим обращение Просперо к Фердинанду:

Окончен праздник. В этом представленье

Актерами, сказал я, были духи,

И в воздухе, и в воздухе прозрачном,

Свершив свой труд, растаяли они.[118]

Шекспир выразил здесь старую истину о том, что искусство театра призрачно. Оно существует в тот миг, когда идет представление. Но вот спектакль окончен, и от него не осталось никакого следа, кроме волнения, пережитого зрителями.

Искусство, тем более искусство театра, — подобие жизни. Вспомним надпись на вывеске «Глобуса»: «Весь мир лицедействует». Люди — актеры. Эта мысль на разные лады варьируется Шекспиром, особенно в последние годы:

Жизнь — это только тень, комедиант,

Паясничавший полчаса на сцене

И тут же позабытый![119]

Жизнь человека — краткий по сравнению с вечностью миг, когда он выходит из небытия, чтобы снова вернуться в него.

Мы созданы из вещества того же,

Что наши сны. И сном окружена

Вся наша маленькая жизнь.[120]

Нетрудно почувствовать, какие настроения скрываются за всем этим.

«Буря» — прекрасная, жизнеутверждающая пьеса, а написал ее человек уставший. Он все чаще обращался мыслью к неизбежному концу.