Прощание

Прощание

4 июля поздно ночью у населенного пункта Ост колонна остановилась. Привал. Идет дождь. Над головой глухо шумят вершинами вековые сосны. Люди готовились к ночлегу. Постель — охапка веток — подмокла снизу, но сон, даже в болотной луже,— благо. Воин ставит его выше питья и пищи, забывается жажда, голод. Сон обновлял силы и дух.

5 июля. Полдень.

Низко ползут черные тучи и осыпают лес мелкими брызгами. Нигде ни клочка сухой земли. Вода залила поляну и пузырится в траве, колышет поникшие стебли. Похоже, дождь со вчерашнего дня не прекращался. Подъем.

Под елью собрался командный состав 3-й батареи. Лейтенант Величко с помощью обоих младших лейтенантов пытался раскурить папиросу. Политрук Шапир подгонял по росту плащ-палатку. Старшина строит батарею.

В конце поляны дымит на крюке у ЗИСа двухкотельная кухня. Повар в белом колпаке взобрался на ступеньки с черпаком на изготовку. Старшина повернул для верности два-три раза строй и повел на кухню.

Завтрак закончен. Объявляется готовность к построению. Побатарейно. Лица, назначенные линейными, торопливо ровняют ошкуренные колья, обозначение флангов подразделений.

92-й ОАД поредел. Мало заметно присутствие новой 4-й батареи, созданной из пехотинцев и пограничников, одетых под Ковелем в одежду с артиллерийскими знаками отличия.

— Внимание! Слушай мои команды... дивизион... смирно!.. Равнение на средину,— капитан Корзинин двинулся навстречу командиру дивизиона, разбрызгивая немилосердно лужи.

Строй ответил на приветствие майора Фарафонов а. 1-я, 2-я и 3-я батареи остались на месте, 4-я и 5-я, штабная,— вышли на фланги. Образовался прямоугольник, наподобие каре.

— Товарищи командиры и начальники, товарищи красноармейцы,— заговорил майор Фарафонов,— с сегодняшнего дня девяносто второй отдельный артиллерийский дивизион прекращает свое существование... Личный состав направляется для пополнения подразделений двести тридцать первого корпусного артиллерийского полка. Командиры штаба и батарей, заместители командира дивизиона... в распоряжение начальника артиллерии пятой армии, политсостав... в отдел кадров политуправления.— Майор Фарафонов упомянул обстоятельства своего прибытия на должность. И первый и последующие дни войны, коснулся заключительного этапа боя у села Княгининки.— На протяжении восьми часов вы удерживали позиции под непрерывным огнем. Преградили танкам путь по шоссе на север и не позволили пехоте противника вклиниться в боевые порядки дивизиона, как требовала поставленная задача. Вы продолжали сражаться, несмотря на то что танки зашли в тыл оборонительного рубежа... Личный состав первой, пятой и третьей батарей оставил позиции только после того, как я получил приказание старшего начальника вывести дивизион из боя... товарищи командиры, война предъявила суровые, чрезвычайно суровые требования, может быть, непосильные для многих людей... но вы... воины... добросовестно выполняли обязанности. Я верил вам тогда у фольварка Октавиан, перед открытием огня, и на всем пути до Ковеля... и после... я верю вам и сейчас... вы честно несете службу. Начальники могут положиться на вас... все вы, командиры, начальники, рядовой состав, достойны лучшей похвалы. В рядах 231-го КАП, я не сомневаюсь, вы приумножите свои заслуги...

Майор Фарафонов обратился к должностным лицам дивизиона: капитану Корзинину, старшему политруку Киселеву, старшему лейтенанту Чикало, лейтенанту Криклию, лейтенанту Величко, младшему лейтенанту Березовскому. Объявил всем им благодарность за мужество, знание дела, показанные на поле боя и в походе. Затем совершил прощальный обход подразделений, вернулся в исходное положение и закончил речь пожеланием успехов всем, кто находился в строю.

— Смирно!.. Пятая штабная батарея, прямо, остальным направо... дистанция на одного линейного... равнение направо, шагом марш! — капитан Корзинин занял место впереди шеренги штабных командиров.

Подразделения прошли торжественным маршем, прощаясь со своим командиром. Личный состав 92-го отдельного артиллерийского дивизиона знает, чем обязаны майору Фарафонову. Командир дивизиона не растерялся, не утратил ясности мысли на поле боя и в последующее время, когда прекратилось централизованное управление войсками. Возникла дилемма: вести бесперспективную борьбу в тылу противника или, руководствуясь соображениями долга и совести, действовать с учетом обстановки? Немцы, заняв Владимир-Волынский, предпочли бы, чтобы наши войска остались в укрепрайоне, вдали от главной арены борьбы, и чем дольше, тем лучше. Боеспособность окруженных с течением времени будет понижаться. И придет день, когда боеприпасы и продовольствие иссякнут и голод завершит то, что не удалось сделать силой оружия.

Командир дивизиона решительно отвергал волю, навязанную противником, и не желал прозябать в окружении. Подразделения 92-го ОАД сохранили свои боевые ресурсы и достойны лучшей участи. Чистота помыслов командира укрепляла веру в подчиненных.

Церемония закончилась. Лейтенант Величко отвел батарею в конец поляны, к машинам 231-го КАП. Дождь не прекращался. Все пулеметы, танковые и ручные, принадлежности к ним — диски, патроны, гранаты и артиллерийские приборы — все это сложено в кучу. Рядовому составу оставлены карабины, у командиров — личное оружие и предметы экипировки.

Взводы 3-й батареи набрали дистанцию и остановились. Лейтенант Величко на прощание благодарил всех за службу.

Подошел старший лейтенант из 231-го КАП, представился. Его фамилия Азаренко.

— Внимание...— подал команду лейтенант Величко. — Смирно!

Командиры — лейтенант Величко и старший лейтенант Азаренко поднесли руки к пилоткам.

— Товарищи командиры и красноармейцы... с этой минусы я передаю командование третьей батареей представителю двести тридцать первого корпусного артиллерийского полка старшему лейтенанту Азаренко, помощнику начальника штаба второго дивизиона по разведке. Счастливо вам нести службу,— лейтенант Величко повернулся кругом и ушел.

Старший лейтенант Азаренко объявил назначения. Гаранин и Поздняков поступали в резерв командного состава артиллерии 5-й армии. Азаренко назвал мою фамилию. Назначен в 6-ю батарею 231-го КАП на должность старшего на батарее.

— Имущество, я вижу, с вами... есть дела к сослуживцам? — Азаренко взглянул на часы.— Посадка в машины через десять минут.