Глава 16. Ссора из-за «мерседеса»
Глава 16. Ссора из-за «мерседеса»
В буфетной зазвонил телефон. Диана просила принести обед для двоих.
— Мы с Уильямом поедим наверху, а Гарри выпьет чай в детской, — объяснила она. — Мы очень устали, и после еды Уильям сразу ляжет спать.
Это был последний уик-энд рождественских каникул, и Уильям переживал, что ему нужно возвращаться в Ладгроув. Гарри уже пошел в школу в Уотерби и с радостью ожидал начала занятий. Для Уильяма же начало семестра всегда было мучительным, и он с неохотой возвращался к учебе, хотя уже через несколько дней входил в колею. Уильям был и остается очень чувствительным и застенчивым ребенком. Он любил проводить время с отцом и матерью, несмотря на их непростые отношения, а больше всего ему нравилось бывать в Шотландии и в Сандринхеме вместе с королевским двором.
В тот день мальчики в сопровождении Джесси приехали рано. Надев джинсы и толстые свитера, они сразу же убежали, чтобы поиграть и поговорить с отцом, который работал в саду. Чарльз знал, как нервничает старший сын перед началом занятий, и поэтому долго беседовал с ним, стараясь подбодрить и внушить уверенность в своих силах. Уильям и Гарри расхаживали с отцом между цветочных клумб и теплиц. Мальчики смеялись, слушая рассказы Чарльза о его школьных годах, о проказах учеников и противных директорах.
— Ты должен запомнить, что у каждого в школе бывают удачные и неудачные дни, — убеждал он Уильяма. — Ты снова встретишься с друзьями, и все будет в порядке.
Подобные беседы тысячи отцов ведут со своими сыновьями перед очередным учебным семестром, и принц в этом смысле не был исключением.
В семь вечера приехала Диана со своим телохранителем Кеном Уорфом. Войдя в дом, она принялась громко звать Уильяма и Гарри. Мальчики выбежали поздороваться с ней, а затем все трое поднялись в детскую, где дети приняли ванну.
Вернувшийся из сада принц прошел на кухню и сказал, что они с Дианой и Уильямом будут обедать в гостиной внизу. Пол ответил, что Диана попросила принести обед для нее и Уильяма к себе в комнату, вероятно не посоветовавшись с Чарльзом.
— Вы уверены? — тихо спросил принц. — Мне казалось, что мы собирались сегодня пообедать вместе.
Он взял телефон и позвонил в детскую. Во время разговора с женой лицо его было встревоженным и смущенным.
— Хорошо, — мягко сказал он. — Скажи им, пожалуйста, что я сейчас поднимусь пожелать им спокойной ночи.
Чарльз поужинал в одиночестве, а Уильям с матерью ели в постели перед включенным телевизором.
Решение Дианы поужинать у себя явилось для принца жестоким ударом. Она часто поступала подобным образом, чтобы оттолкнуть Уильяма и Гарри от отца. Думаю, с ее стороны было недостойным вовлекать детей в семейные распри, как бы плохо ей ни жилось с Чарльзом. Она знала, что Чарльз останется внизу один. Это не улучшало обстановку в доме и не шло на пользу мальчикам, вынужденным метаться между родителями. Такое поведение Дианы было вдвойне нечестным, если принимать во внимание ее собственное детство. Сама ставшая жертвой распавшейся семьи, она должна была прекрасно знать, как все это ранит чувства маленьких детей, но похоже, ничего не вынесла из собственного горького опыта.
В тот вечер Джесси выглядела особенно усталой, когда мы болтали с ней в столовой за бокалом вина. Пребывание в Сандринхеме было «настоящим бедствием».
— Принцесса большую часть времени плакала, — говорила она, качая головой. — А принцев при дворе сильно балуют. Не понимаю, почему она продолжает ездить туда с хозяином, если это так невыносимо для нее.
Мы, конечно, знали, в чем дело. Диана не любила проводить праздники с королевой и основным обслуживающим персоналом Букингемского дворца, потому что чувствовала себя неуютно в такой многолюдной компании. Джесси рассказывала, что принцесса почти ни с кем не разговаривала и часто запиралась у себя в комнате, чтобы послушать музыку или посмотреть телевизор.
— Похоже, обратного пути для нее уже нет, — продолжала Джесси. — Разве можно надеяться наладить отношения со всей семьей, если на протяжении долгого времени она так странно себя ведет?
Мы услышали рассказ о том, как готовая расплакаться Диана выскочила из-за стола и убежала во время одного из обедов для членов королевской семьи, оставив разгневанного и смущенного поведением жены Чарльза. Мы начинали понимать, что она ощущает себя чужой в их обществе и потом так эмоционально реагирует каждый раз, когда на нее оказывают давление.
В отличие от Ферджи, которая вела себя совершенно свободно в присутствии любого количества людей, Диану путала перспектива больших семейных праздников. Ей было легче уйти, чем испытывать унижение от того, что окружающие не принимают ее.
— Поскольку мальчики играли с другими детьми, — добавила Джесси, — она не могла найти себе занятие по душе и все время пребывала в мрачном настроении.
На следующее утро Диана с Уильямом и Кеном Уорфом отправились по магазинам и вернулись в Хайгроув с большим блюдом для рыбы, которое принцесса приобрела в подарок матери. Уильям купил видеокассету, и так как отца не было дома, он и Гарри вместе с матерью провели несколько часов у телевизора в гостиной. Чарльз ужаснулся бы, услышав, что сыновья весь день просидели перед экраном. Если он заставал их за этим занятием в течение дня, то часто просил выключить телевизор. В таких случаях Диана разрешала им смотреть передачи в своей спальне, и дети поднимались наверх по черной лестнице, чтобы избежать встречи с отцом.
Гарри обычно ложился спать в девять часов, а Уильяму разрешали посидеть еще немного. Это был последний вечер перед отъездом в школу, и он поужинал с отцом в гостиной. Диана осталась у себя в комнате. Не знаю, что думал Уильям, но, похоже, он очень расстроился, видя, что родители не могут заставить себя поужинать вместе даже накануне расставания с ним.
Единственное, что могло объединить их, — это нежелание Уильяма возвращаться в Ладгроув. Диана беседовала с ним в воскресенье после ленча. Уильям, с трудом сдерживая слезы, пришел на кухню попрощаться со мной и с Полом. На него жалко было смотреть, и мы с Полом как могли успокаивали его и говорили, что скоро увидимся во время каникул.
Все старались подбодрить его, но тщетно. Слезы потекли у него по щекам, и мы сами были готовы расплакаться, что уж было совершенно ни к чему. Чарльз позвал его из холла и крепко обнял. Диана ждала у машины. Они очень нежно и участливо разговаривали с сыном, заявившим, что больше всего ему хотелось бы остаться дома.
— Я прекрасно понимаю, что он чувствует, — сказал мне Чарльз, когда машина уехала. — Мне приходилось испытывать то же самое перед каждым семестром. Его положение совсем не облегчает ему жизнь, которая временами бывает довольно трудна.
Вечером Чарльз отправился обедать один и вернулся после полуночи. В семь часов утра его разбудил телефонный звонок. Вскоре после его отъезда позвонила Диана. Она удивилась, что он покинул Хайгроув так рано, и понятия не имела, куда он отправился.
— Не знаю, что будет дальше, — сказал Пол, когда я сообщила ему о звонке принцессы. — Бедная девочка…
Во время телефонного разговора я спросила Диану, как дела у Уильяма, и она ответила, что очень переживает за него.
— Ему так тяжело, Венди, — сказала она. — Вряд ли кто-нибудь посторонний может себе представить, что значит принадлежать к королевской семье.
Меня удивили ее слова, как будто принадлежность к королевской семье была не привилегией, а наказанием.
— В любом случае, скоро кое-что изменится, — сказала Диана. — И в первую очередь моя машина. Увидите через две недели.
Пока Диана оставалась в Лондоне, Чарльз через день ночевал в Хайгроуве. Когда Уильям находился в школе, у нее не было нужды приезжать в Глостершир, и она не собиралась проводить время с мужем — их отношения давно миновали эту стадию. Чарльз приглашал друзей, а также устраивал деловые встречи. Это означало, что все в Хайгроуве были очень заняты, привозя дополнительные столы и стулья для больших вечеринок и готовя комнаты, в которых оставались ночевать гости. Все было спокойно, и принц с принцессой жили каждый своей жизнью.
Мы уже привыкли к этому и знали, чего следует ожидать, когда в субботу 1 февраля Диана, Уильям и Гарри приехали на новеньком спортивном «мерседесе». Диана была в восторге от автомобиля и гордо демонстрировала его всем на заднем дворе. Гарри и Уильям, довольный, что его отпустили из школы, непрерывно залезали и вылезали из машины и так часто просили Кена поднять и опустить верх, что тот начал опасаться какой-нибудь поломки.
Диана сказала, что, несмотря на критику в прессе за покупку немецкого автомобиля, она не намерена расставаться с ним.
— Не понимаю, из-за чего такой шум, — сказала она, когда мы рассмотрели кожаную обивку и послушали гудок. — Он великолепен, правда?
Мне все равно, что они говорят, — помолчав, добавила она. — Я оставлю его. Почему мне нельзя иметь ту машину, которую я хочу?
Она спросила, не хотим ли мы покататься, и посадила в «мерседес» несколько человек. Очевидно, Диане давали уроки вождения ее телохранители, поскольку мы неслись с головокружительной скоростью. Одетая в джинсы, джемпер и бейсбольную кепку, Диана лихо управлялась со своим приобретением, делая повороты на скорости 60 миль в час и с удовольствием прислушиваясь к нашим «ахам» и нервному смеху.
Наслаждаясь машиной своей мечты, Диана не предусмотрела реакцию Чарльза. Он считал, что во времена промышленного спада и растущей безработицы «мерседес» совершенно неуместен, и говорил, что его «астон-мартин», по крайней мере, британского производства. Они с Дианой чуть не подрались из-за этой проклятой машины, и принцесса поздним вечером в одиночестве отправилась на прогулку. Глубоко засунув руки в карманы своей пушистой куртки и надев наушники плейера, она покинула дом и спряталась от всех в самой отдаленной части поместья.
Когда ее телохранитель Питер Браун спросил, куда она идет, принцесса ответила:
— Гулять, черт побери! И, пожалуйста, Питер, не ходите за мной.
В подобных случаях у полиции всегда возникали затруднения, поскольку официально кто-нибудь всегда обязан был сопровождать ее. Но сегодня, как, впрочем, и в других случаях, правильнее было оставить ее в покое и надеяться, что через час она вернется. Когда истекал этот срок, охрана отправлялась на поиски, но полицейские делали это осторожно, притворяясь, что сами вышли подышать воздухом.
Хотя настроение Дианы после прогулки несколько улучшилось, она все еще не была готова сидеть с мужем за одним столом. Принцесса опять распорядилась подать еду ей в комнату и попросила Джесси искупать и уложить Гарри, сказав, что сама позаботится об Уильяме, который будет ужинать с ней.
На следующее утро она попросила принести завтрак наверх в детскую для себя и мальчиков. Чарльз, расстроенный тем, что Уильям ужинал с матерью у нее в комнате, едва сдержал гнев, когда узнал о распоряжениях Дианы насчет завтрака. Он бросился в детскую и попросил Диану поговорить с ним в гостиной. Принцесса отказалась спуститься, предоставив Чарльзу завтракать наедине с его любимой «Санди Таймс».
Позже, когда Диана и Уильям наблюдали, как Гарри катается на пони, я помогала Джесси убрать ванную комнату детей и застелить постели.
— Она не разговаривала со мной с самого Рождества, — проворчала она, когда мы меняли белье на кровати Гарри. — Не понимаю, что происходит с этой сумасшедшей девчонкой. Она может сначала приласкать человека, а затем набрасывается на него безо всякой причины.
Я спросила Пола, что послужило причиной последней размолвки. Он мрачно ответил: по мнению Дианы, Джесси «не оправдала ее доверия», и это могло означать все, что угодно. Я объяснила ему, что Джесси не знает, чем могла рассердить принцессу. Он ответил:
— А кто из нас знает?
Вся ситуация была довольно глупой и нелепой, потому что Диана, не способная прямо высказать Джесси свои обиды, сплетничала с дворецким. Я решила держаться от всего этого подальше.
Днем, после ужасного совместного ленча, прошедшего в полном молчании, Диана с мальчиками вернулись в Лондон. Перед отъездом принцесса плакала. Питер Браун сел за руль, расстроенные и подавленные дети расположились на заднем сиденье. Диана пыталась вытереть слезы платком, а Уильям положил руку на плечо матери. Погода была туманная, и когда Питер Браун включил фары, я увидела, как Диана закрыла лицо руками. Принц Чарльз даже не вышел попрощаться. В это время он разговаривал по телефону со своей канцелярией в Сент-Джеймсе. В половине пятого он отправился на обед с премьер-министром Джоном Мейджором.
Чарльз обещал отпраздновать с Пэдди Уайтлендом его семьдесят девятый день рождения, и во вторник 6 февраля пригласил старого плута в Бадминтон на охотничью вечеринку с ужином. Пэдди, который был глазами и ушами принца в Хайгроуве, несколько недель ожидал подходящего случая. Хотя с возрастом силы его убывали, он не растерял своего юмора и ирландской задиристости. Он мог ходить за мной по всему дому, стараясь ущипнуть при каждом удобном случае, или откровенно высказывать принцу то, что он думает о Диане. Пэдди не произносил много слов, но каждый раз, когда слышал ее имя, замолкал и, вздыхая, качал головой.
— Они должны отправиться в какую-то зарубежную поездку, — сообщил нам Пэдди перед тем, как принц заехал за ним. — Не думаю, что это придется по душе его милости.
Пэдди знал сокровенные мысли Чарльза о Диане и был из тех, кто никогда не стесняется в выражениях. Кроме того, перед ним прошла целая вереница подруг Чарльза, которых тот привозил в Хайгроув до женитьбы; он считал, что принц сделал не лучший выбор.
— Принцу не подходит глупая маленькая девочка, — безапелляционно заявлял Пэдди. — Хозяину нужна женщина.
Мы прекрасно понимали, что он знает, кто эта женщина.
Как и предсказывал Пэдди, утром перед отлетом в Оман Чарльз сильно нервничал. Он должен был встретиться с Дианой позже, в Индии. Принц с самого утра кричал на своего камердинера Кена Стронака, спрашивая, куда подевался костяной рожок для обуви. Кен бросился на поиски и обнаружил его на обычном месте под креслом. Все его видели, кроме принца, на которого накатил один из его припадков буйства.
Затем он стал жаловаться на слишком мягкий матрас, хотя неделю назад тот был чрезмерно жестким. Кен, как одержимый, носился по второму этажу, но у него просто не хватало рук, чтобы выполнять все распоряжения принца. В конце концов настала и моя очередь. Чарльз, который нечасто появлялся в служебных помещениях, вошел в кухню, держа на руках Тиджер.
— Венди, мне кажется, Тиджер больна, — неожиданно заявил он. — Проследите, чтобы за ней был надлежащий уход. Свяжитесь с ветеринаром, и пусть он внимательно обследует ее.
Я поняла, что Чарльз пытается обрести душевное равновесие и хлопочет, как мать, впервые оставляющая маленьких детей одних. Я заверила его, что вызову ветеринара, как только он уедет.
— Спасибо, Венди, — сказал он, и на его несчастном лице появилась слабая улыбка. — Я ужасно боюсь за нее.
Когда принц, наконец, уехал со своим телохранителем, прислугой и багажом, мы все облегченно вздохнули.
— Ну что я вам говорил! — засмеялся Пэдди. — Он согласен на все, лишь бы не проводить время с ней. И кто может винить его за это?
Примерно через неделю после возвращения из Индии Диана привезла в Хайгроув Уильяма и Гарри. Уильяма отпустили на уик-энд, и Диана хотела, чтобы мальчики побыли вместе. Принцесса опять заказала ужин для себя и Уильяма и попросила няню пораньше уложить Гарри.
Уильям сильно вытянулся и выглядел гораздо взрослее, чем раньше. Кроме того, он казался очень грустным и подавленным.
— Что же вы хотите, если оба его родителя слетели с катушек, — пошутила Джесси.
Это была шутка, но, как и во всякой шутке, в ней содержалась доля правды.
Чарльз уехал в гости к друзьям и вернулся только после десяти вечера. Войдя в дом, он спросил, здесь ли принцесса, и услышав, что она легла спать, с некоторой долей иронии воскликнул:
— Вот как! Очень удобно…
Перед тем как отправиться на лыжный курорт, Чарльз приезжал на выходные в Виндзор. До нас дошли слухи, что он беседовал с королевой о состоянии своего брака. Разговор был спокойным, но в нем обсуждалась возможность официального развода. Это вызвало растерянность среди персонала Хайгроува. Как ни ужасна была их семейная жизнь, мы никогда не думали, что принц может решиться на такое. Мне сказали, что королева попросила его подождать и ничего не предпринимать в течение полугода. Печальные новости, но, вероятно, это был единственно возможный выход.
Чарльз еще не вернулся, и 6 марта Диана привезла Гарри. Она ворвалась в дом через заднюю дверь, громко ругаясь. Принцессу разозлил репортер, сфотографировавший ее в новом «мерседесе», когда они проезжали по мосту. Диана чувствовала, что ее новая машина вызовет бурю протестов.
— Чертова пресса! — несколько раз повторила она. — Почему эти сволочи не оставят меня в покое?
Телохранитель принцессы Дэйв Шарп пытался успокоить ее, сказав, что снимок необязательно будет опубликован.
— Не будь идиотом, — огрызнулась Диана, — Конечно, они его напечатают.
Когда она несколько успокоилась, я увидела, как наверх потихоньку поднимается Эвелин. Она выглядела такой расстроенной, что я, постучав, зашла к ней в комнату. Вся в слезах, она сидела на своей узкой кровати. Я спросила, что произошло.
— Я больше так не могу, — несчастным голосом ответила она. — Моя жизнь превратилась в кошмар, и я просто не знаю, что делать!
Я обняла девушку и дала ей выговориться.
— Она просто перестала со мной общаться, — всхлипывала Эвелин. — А когда обращается ко мне, то так грубо, словно хочет добиться, чтобы я ушла. Я посвятила ей всю свою жизнь. Я с самого начала работала у нее не покладая рук, и всегда была так предана ей… За что?.. Она выбрасывает меня, как ненужный мусор. Никто не представляет, какая она на самом деле. Она может быть такой жестокой!
Уик-энд был испорчен. Утренние газеты на первой странице поместили фотографии Дианы, Дэйва Шарпа и принца Гарри в новом «мерседесе» и сопроводили критическими комментариями по поводу машины.
— Ублюдки! — воскликнула Диана, увидев фотографии, разорвала газеты и бросила их в огонь: — Туда им и дорога!
Дэйв Шарп попытался успокоить ее, но тщетно. Позже он отметил еще одно неприятное обстоятельство, о котором Диана не подумала.
— Мы ехали со скоростью 85 миль в час, когда был сделан снимок, — сказал он. — И даже при такой скорости он получился очень четким. А что если вместо камеры на нас была бы направлена винтовка?
Из комнаты Дианы послышались пронзительные крики. Я только что закончила наводить порядок в детской и слышала, как Диана ругает Эвелин за то, что та забыла какую-то вещь в Кенсингтонском дворце.
— Расческа, специальная расческа, дура! — вопила она.
— Но вы уже полгода даже не вспоминали о ней, — тихо отвечала Эвелин.
— Убирайся! — крикнула принцесса, распахивая дверь.
Я проводила плачущую Эвелин в ее комнату, но едва мы вошли, зазвонил телефон.
— Это я, Эвелин, — послышался голос Дианы. — Поезжай в город и привези расческу. Меня не волнует, где ты ее возьмешь и сколько это займет времени.
Я спустилась с горничной к машине. Девушка отсутствовала больше двух часов, а когда вернулась с расческой, Диана передумала пользоваться ею.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.