Мы становимся жертвами агрессии

Работа на Мяундже подходила к концу. Оставалось сделать еще один бросок — провести маршрут по ее правобережью в нижнем течении с выходом в бассейн Аркагалы. Успенскому надо было закончить опробование некоторых правобережных притоков, которые были оставлены на конец работы. Я вдвоем с Николаем отправился в завершающий трехдневный маршрут. Встреча с поисковым отрядом намечалась на стрелке Аркагалы и Мяунджи, где была восхитительная поляна, окаймленная пышной растительностью.

Николай вернулся несколько дней тому назад с опозданием на трое суток. Он рассказал, что его задержал начальник заставы. Сейчас застава снята и отряд уехал, увезя с собой Алексея, с которым после ознакомления с моим письмом обращались неплохо.

Перспектива идти в маршрут «на правах коллектора» пришлась Николаю по вкусу. Однако после первого же дня лазанья по крутым сопкам он стал на чем свет стоят проклинать свою горькую долю и осыпать упреками злосчастную Колыму.

— Будь они прокляты, горы эти, чего я не видел в них, — ворчал он после каждого подъема, а их было в нашем маршруте немало.

В этом завершающем маршруте нам пришлось несколько километров идти вдоль русла Аркагалы. Повсюду среди русловых отложений, на отмелях, косах и прибрежных участках в изобилии лежали куски, обломки и глыбы каменного угля, большей частью выветрелого, но чистого, без прослоек пустой породы. Стало ясно, что где-то недалеко есть выходы пластов каменного угля, возможно образующих достаточно крупное месторождение.

Усталые, но удовлетворенные, подошли мы к устью Аркагалы. Наши давно должны были приехать. Между тем нигде не было видно следов палатки. Ни дымка, ни звука. Вокруг стояла могильная тишина. Мы были в глубоком недоумении. Место нашим поисковикам хорошо знакомо, и спутать его с другим местом они не могли.

С большим трудом разглядели мы наконец угол палатки, чуть видневшийся среди густых пурпурно-желтых зарослей тальника.

На мой призывный клич испуганно выглянула бородатая физиономия Алексея Николаевича. На обычное приветствие: «Здорово, старина! Как дела?» — не последовало столь же обычного ответа: «Здравствуйте, Борис Иванович, все в порядке». На этот раз Успенский безнадежно махнул рукой и, мрачно насупившись, ответил, что дела неважные.

Дела действительно оказались неважными.

После нашего ухода Алексей Николаевич с Петром, заседлав двух лошадей, отправились провести опробование последнего неисследованного притока Мяунджи. Они собирались закончить эту работу дня за два и взяли с собой запасную палатку и кое-какое снаряжение. На стане остался только Семен с прочими конями, которые мирно паслись неподалеку. Такая обстановка вполне устраивала Семена. Тихо посасывая трубочку, в мирном созерцательном настроении, он мог просиживать долгие часы, время от времени впадая в легкую дремоту.

Стояла хорошая погода. Ярко светило уже не знойное, а только теплое осеннее солнышко, и наши путники отправились в путь в радостном предвкушении того, что это последний маршрут по притокам Мяунджи, что полевой сезон заканчивается, причем с хорошими результатами.

Они и не подозревали, что за ними из густых зарослей следят две пары чьих-то зорких недобрых глаз. Эти глаза все внимательно высмотрели. Они установили, что часть работников партии, т. е. мы, ушла с рюкзаками на спинах, что остальные уехали на конях и что в лагере остался только один Семен, у которого есть огнестрельное оружие.

Как впоследствии выяснилось, план наблюдателей был прост. Поскольку, судя по всему, отправившиеся в маршрут прибудут нескоро, наблюдатели решили, дождавшись ночи, напасть на Семена, захватить оружие, коней и, навьючив на них все, что можно, тронуться в дальнейший путь.

К счастью, приток Мяунджи оказался небольшим и малоперспективным, и наши поисковики к вечеру сумели закончить его опробование. Было уже довольно темно, когда они подъезжали к лагерю, время от времени оглашая пустынные окрестности залпами проклятий по поводу, темноты, плохой дороги и недостойного поведения лошадей. Это обстоятельство заставило засевших в кустах беглецов изменить свои планы. Они не знали, сколько народу приехало. Одно дело напасть на одного человека, а другое — иметь дело с несколькими.

Наш груз не помещался в палатках и почти весь был сложен снаружи, прикрытый брезентом. Выйдя из палатки незадолго перед рассветом, Петр обратил внимание на то, что груда вещей резко уменьшилась в объеме. Подняв брезент, он обнаружил, что под ним почти ничего не осталось, большая часть вещей исчезла. Думая, что Семен перенес груз в палатку, он внимательно осмотрел ее, но вещей не обнаружил. Тогда он разбудил Алексея Николаевича и Семена.

С оружием в руках они обошли лагерь, но ничего не заметили. Семен и Петр бросились к лошадям и верхом стали внимательно осматривать окрестности.

Метрах в двухстах от палаток на берегу Мяунджи они обнаружили сваленные в беспорядочную кучу вьючные ящики и другое снаряжение. Ящики и сумы оказались вскрытыми.

Не хватало главным образом продуктов. Исчезли килограммов тридцать муки, почти весь сахар, чай, галеты, значительная часть консервов. Были опустошены до основания две переметные сумы Семена, в которых тот держал все свои немудрёные сокровища — брюки, белье, рубашки, торбаза и прочее. Захвачена была также наша запасная обувь, в том числе моя гордость — почти новые болотные сапоги, на которых остались неизгладимые следы желтой эмалевой краски, вытекшей из банки во время одного из переездов.

Содержимое остальных вьючных ящиков было вывалено на землю. В них находились наши многочисленные образцы горных пород, которые для похитителей интереса не представляли. Хорошо, что хоть мой ящик не попал под брезент, а находился в палатке. В нем были деньги, документы, карты, т. е. как раз то, что представляло бы для беглецов исключительную ценность.

В одном из ящиков бандиты нашли и унесли с собой порох, дробь, пистоны, а также пыжи и барклай — значит, у них было оружие. Действовали они разумно и умело: перетащив потихоньку груз на значительное расстояние от палаток, они могли без помехи заняться исследованием содержимого сум и ящиков. Грабители даже проявили склонность к шуткам. В переметные сумы Семена взамен забранного они положили свои прожженные, рваные, кишащие вшами ватные брюки, рубашки и телогрейки и вновь тщательно завязали сумы.

Петр с Семеном верхом на лошадях пытались преследовать налетчиков, но вскоре вынуждены были бросить это безнадежное занятие.

Случившееся настолько сильно всех взволновало, что, прибыв на устье Мяунджи, Успенский не рискнул разбить стан на видном месте, а предпочел запрятаться в кустах. Больше всего его беспокоило, что неподалеку от нашего нового лагеря, на одной из отмелей Аркагалы, были обнаружены свежие человеческие следы. Это так напугало старика, что он не решился даже разжечь костер. Только днем на маленьком костерчике поисковики сварили скудную пищу и опять, как куропатки, засели в палатке, не рискуя выдать свое присутствие.