Страшная находка. Встреча с медведем

4 августа вечером к бараку подошли поисковики, закончившие обследование притоков Нелькобы в ее верховье. Опробование не дало положительных результатов. Если в среднем течении Нелькобы еще попадались знаки золота, то, чем выше по течению мы поднимались, тем хуже были пробы. Более благоприятные результаты мы надеялись получить в нижней части Нелькобы: еще весной по ключу Мокрому, находящемуся ниже Чалбыги, мы установили в пробах весовое золото.

Мы с Ковяткиным продолжали геологосъемочные работы в бассейне Чалбыги и все так же уходили в двух-трехдневные маршруты, пользуясь как базой палаткой, которую Миша перевез и поставил в среднем течении Чалбыги. Кут совсем отбился от рук и категорически отказался ходить с нами в маршруты по горам. Он предпочитал кооперироваться с Мишей, уразумев, что около лошади не пропадешь: она везет на себе и жилье — палатку, и продовольствие, а кроме того, не ходит по каменистым горам.

Поисковый отряд взялся за обследование ключа Мокрого. Он стал нашим коронным объектом, так как опробование его систематически показывало весовое золото, причем, чем ближе к верховьям ключа, тем пробы становились лучше.

9 августа наконец прибыл долгожданный транспорт. Он привёз одежду и обувь. Последнее время мы работали почти босиком, сооружая «постолы» из шкуры убитого Мишей лося. Этой обуви хватало самое большее на день-два.

Прибывший транспорт состоял из восьми лошадей. Ночью они разбрелись, и утром на поиски их пришлось отправить почти всю партию. Поиски продолжались около трех часов.

Только что мы уселись завтракать, как в барак вбежал взволнованный Миша Абтрахманов и прерывающимся голосом сообщил, что километрах в двух от барака нашел Родионова. Мы все растерянной гурьбой направились к месту страшной находки. На небольшой заросшей кустарником поляне, около двух крупных лиственниц, валялись беспорядочно разбросанные кости — черед, ребра, часть позвоночника. Несколько в стороне виднелся примятый кустарник и большое бурое пятно подгнившего мха и ветвей — здесь, по-видимому, лежало тело Родионова. Тут тоже были остатки костей — фаланги пальцев и крестец. Осматривая полянку, мы обнаружили брюки с торчащей из кармана Гошиной трубкой и его шапку. Вот и все, что осталось от бедного Георгия. А ведь в июне, когда искали Родионова, мы проходили где-то совсем близко…

Мы собрали кости и закопали их около дерева, на котором сделали затесь с надписью: «Здесь похоронены останки трагически погибшего рабочего Нелькобинской партии Родионова Г. И. 10/08–1932 г.».

Несколько минут молча, с опущенными головами постояли мы перед могилой и тихо пошли обратно, чувствуя себя в какой-то степени виноватыми в гибели нашего товарища…

После обеда мы втроём — Ковяткин, Миша и я — отправились вверх по Чалбыге устанавливать палатку-базу. Поисковый отряд ушел заканчивать опробование ручья Родионовского — так в память погибшего Георгия постановили мы назвать ключ Мокрый, Ключ показывал хорошее золото, поэтому именно его и решили переименовать. Пришлось переделать надпись на затеси в устье ручья и изменить записи в дневниках, надписи на пробах и образцах, чтобы избежать путаницы в документации. Впоследствии здесь был организован прииск, а затем — рудник Родионовский.

Мы уже порядочно отошли от барака. Солнце клонилось к закату. На бледно-голубом небе плавали редкие кучевые облака. После дождливых дней все вокруг дышало миром и тишиной. Мы с Ковяткиным шли по крутому берегу Чалбыги, которая, журча, искрилась и переливалась под лучами заходящего солнца. Миша вместе с Кутом и лошадью Чалкой, загруженной нашим нехитрым снаряжением и продуктами, ушел вперед.

На одном из заворотов Чалбыги, около крутого берега с отчетливо выраженным напластованием галечника, залегающего на сланцевых породах, — самое удобное место для взятия пробы — мы решили задержаться и промыть пару лотков (небольшой полевой лоток всегда брался в маршрут).

Мы закончили промывку и только что собрались догонять Мишу, как услышали выстрел. Вскоре последовал второй, потом — третий, четвертый. Стрелял Миша. Мы бросились вперед и, выскочив на возвышенное место, увидали медленно двигающегося медведя, явно раненного. Медведь, прихрамывая, пробирался к противоположному берегу по широкой галечной отмели, оставшейся после растаявшей наледи. Раздался пятый выстрел. Медведь подскочил и, тяжело ковыляя, ускорил ход. Мы с Ковяткиным бросились за ним. Туда же бежал запыхавшийся Миша с берданкой в руках. Оказалось, что это медведица и что на берегу, забравшись на дерево, сидят два медвежонка.

Разговаривать было некогда. Отправив Мишу стеречь медвежат, я выхватил у него берданку и патроны и в охотничьем азарте помчался к противоположному берегу, туда, где в кустах скрылась медведица. За мной лениво трусил откуда-то появившийся Кут. Через несколько минут мы уже были в густых зарослях.

— Ищи, ищи, Кутька, — говорил я своему, маленькому спутнику, и Кутька, бодро помахивая хвостиком, исчез среди кустов.

Прошло некоторое время, и вдруг впереди раздалось странное фырканье, похожее на шум автомобильного, работающего с перерывами мотора: «хрр-хрр-хрр-хрр!», вслед за этим послышался веселый лай Кута. Я побежал вперед. Заросли раздвинулись, и на небольшой полянке, поросшей редкими деревьями, я увидел бурое туловище медведицы, которая с яростным фырканьем на задних лапах гонялась за Кутом. Кут юрким черным шариком ловко увертывался от неуклюжих попыток схватить его и задиристо полаивал, как бы приглашая медведицу, не прекращать забавы. Среди редколесья медведица и Кут были мне хорошо видны. Правое плечо у нее было окровавлено, она быстрой танцующей побежкой преследовала Кута, подняв левую когтистую лапу, оскалив зубы и непрерывно фыркая.

Выбрав подходящий момент, я выстрелил, быстро заложил новый патрон и выстрелил второй раз. После второго выстрела медведица пошатнулась, подпрыгнула и с тем же угрожающим фырканьем ринулась на меня. Находилась она от меня шагах в тридцати пяти — сорока. Я вновь заложил патрон — это делается мгновенно и как-то непроизвольно, — опустился на колено и, когда медведица была от меня в каких-нибудь пяти шагах, спустил курок, тщательно прицелившись ей в сердце. Вместо ожидаемого выстрела послышалось какое-то гнусное «чик» — это хлопнул спущенный курок. Берданка дала осечку.

Свирепая морда с оскаленными белыми зубами, длинная рыжеватая взлохмаченная шерсть, яростно сверкающие глаза, темно-красные подтеки крови, струящейся из раны на плече и груди, узкая темная лапа с острыми длинными когтями и характерное прерывистое фырканье навсегда останутся в моей памяти.

Как стоял я, опершись на одно колено, так и остался стоять, только рука успела судорожно вздернуть курок обратно… Подбежав ко мне вплотную, медведица вдруг круто повернулась и, размахнувшись, допыталась ударить лапой появившегося откуда-то Кута. Не знаю, то ли ее смутила каменная неподвижность моей, фигуры, то ли причиной всего случившегося она считала Кута, который не давал ей покоя, но только после новой неудачной попытки ухватить Кута она бросилась в сторону. Я пытался выстрелить в нее вторично, но взведенный курок вновь дал осечку. Пока я вкладывал новый патрон, медведица скрылась.

Наступило безмолвие. Я стоял потрясенный неожиданным разворотом событий. Где-то впереди опять раздался лай Кута и фырканье медведицы. Я медленно, уже без всякого энтузиазма, с некоторым насилием над собой направился к месту, откуда раздавались звуки. В это время поблизости послышались крики ребят. Медвежата успели куда-то скрыться, и ребята, услышав мои выстрелы, запыхавшись, прибежали ко мне «снимать шкуру с неубитого медведя». Мы втроем пошли за медведицей. Шли осторожно. Впереди еще раза два послышался лай Кута и медвежье фырканье, но мы так и не смогли увидеть медведицу.

Через некоторое время вернулся Кут, очень довольный приятно проведенным временем. Он немедленно принялся с азартом гоняться за какой-то мышкой. Стало темнеть. Мы вернулись к месту, где была оставлена лошадь. Здесь разбили палатку и остановились на ночлег.

На следующее утро мы обратили внимание на громкий птичий грай, раздававшийся в той стороне, где вчера скрылась медведица. Кричали в основном кедровки — азартно, с надрывом. Ориентируясь на птичий крик, мы километра через полтора нашли мертвую медведицу. Она лежала около корня большой лиственницы, уткнув морду в лапы. Шерсть ее была покрыта подтеками засохшей крови, на теле оказались четыре пулевые раны — одна в плече, две в груди и одна в боку.

На обед у нас была медвежатина. Мясо показалось нам довольно вкусным, но немного жестковатым. Конечно, Куту были преподнесены самые вкусные, самые нежные кусочки жареной медвежатины. Даже Чалка не отказался отведать кусочек мяса.

Между прочим, о Чалке. Чалка — восхитительная лошадь, предмет зависти каждого хозяина. Это крупный белый конь с рыжими пятнами, когда-то худой и безобразный до ужаса, теперь же округлившийся и даже с небольшим брюшком. Каждое утро он сам приходит к стану, никогда не заставляет себя искать и ест все, кроме разве мыла, даже мясо и рыбу потребляет с видимым аппетитом. Чалка очень терпелив, вынослив и смирен. По тайге с вьюком он идет сам. Миша обычно шагает сбоку или бредет сзади, всецело доверяя Чалке. Через топи Чалка перебирается с исключительной осторожностью, чуть ли не на цыпочках. В медведицу, которая, стоя, фыркала в каких-нибудь тридцати шагах, Миша первый раз выстрелил, положив берданку на спину неподвижно стоявшего Чалки. Вообще Чалка уникум, такого коня мне не приходилось еще видеть. Миша привязан к нему до чрезвычайности.

Некоторые детали встречи с медведицей выяснились позднее.

Идя с Чалкой, Миша услышал вблизи какое-то хрюканье и, оторвавшись от своих мыслей, узрел какого-то диковинного желто-бурого зверя, которого он принял сначала за кабана. Он схватился за берданку, висевшую через плечо. Подбежавший в это время Куг увидел «кабанят» и, конечно, немедленно бросился к ним. «Кабанята», к великому изумлению Миши, немедленно взобрались на лесину, а «кабан» с ревом встал на задние лапы и превратился в медведицу. Миша, не раздумывая, всадил в нее пулю. Медведица упала на землю, завертелась, опять поднялась, получила вторую пулю, вновь упала и вдруг ринулась прочь, забыв о медвежатах. Видя, что она только ранена, Миша бросился к Чалке, развьючил его, вытащил из кармана притороченной тужурки горсть патронов и побежал за медведицей, стреляя на ходу. Чалка даже в первые минуты встречи с медведицей был абсолютно спокоен и не сделал попытки убежать.

Мясо медведицы мы запрятали во льду большой наледи; их осталось еще немало по Нелькобе и по Чалбыге. Затем отправились дальше.