Всеволод Рождественский. КОГДА УМИРАЕТ ПОЭТ

(Почти баллада).

Заря над опальной столицей

Глядела спросонок так зло.

Прохожих зеленые лица

На миг отражало стекло.

Скулили в воротах собаки,

Горели костры на кругу,

И — колокол черный — Исакий

Качался в летящем снегу.

А там, за синеющей рамой,

Глядя в электрический свет,

Бессонный, горящий, упрямый

Всю ночь задыхался поэт.

И, только-что сумерки стерло,

Вскочив на придвинутый стул,

Свое соловьиное горло

Холодной петлей затянул…

Промерзли чухонские дровни,

А лошадь ушами прядет.

Никто и вольней и любовней

Над телом его не заржет.

Покрыт простыней, без подстилок,

Он едет к последней беде,

И в мерзлые доски затылок

На каждой стучит борозде.

А завтра в вечерней газете,

Спеша на трамвае домой,

Бухгалтер прочтет о поэте

В столбце, обведенном каймой.

Но дома — жена и ребята,

Письмо и тарелка ухи.

«Я тоже, — он скажет, — когда-то

Писал недурные стихи.

Зато вот теперь, слава богу,

Служу и живу ничего».

Бродяга! Мечтатель! В дорогу,

В дорогу, не слушай его!

Уж лучше-б ты канул безвестней,

В покрытую плесенью тишь.

Зачем алкоголем и песней

Глухие сердца бередишь?

За всех, кто вареньем и чаем

Ленивую гонит хандру,

Мы в каждой строке зажигаем

Высокий костер на ветру.

Чтоб слыть «негодяем» и «вором»,

Лжецом и растратчиком слов,

Чтоб плакать над их же позором

В разбойном просторе стихов!