Евгений Никитин

Об этом человеке мне особенно приятно рассказать. Женя — мой давний друг, сослуживец, однокурсник, партнер по команде училища в Ленинграде, где мы служили солдатами, и по сборной Ленинграда. Команда в училище была неплохая. В ней играли Павел Воронин, великолепный баскетболист и волейболист, врач училища, Владимир Кондрашин, будущий заслуженный тренер СССР, Иван Булгаков, еще один мой товарищ юношеских лет, также партнер по сборной Ленинграда, Юрий Трохов, Юрий Свидерский, Семен Тетельбаум, ныне полковник.

Вместе с Женей мы учились в институте физкультуры на улице Карла Маркса и, естественно, играли за институтскую команду (играли также и в гандбол). Затем нас обоих пригласили в команду ЛДО (впоследствии СКА), которая с 1949 по 1953 год была чемпионом города на Неве. Ну а потом наши пути разошлись: он получил направление в Минск, а я в Ригу.

Мне Женя казался великаном. Еще бы, центровой, чей рост 186 см. И как игрок он конечно же был не чета мне. Уже в 1951 году его взяли в сборную СССР, Женя стал чемпионом Европы в Париже, играл рядом с такими асами, как те же «четыре К», а также Бутаутас, Власов, Колпаков, Моисеев, легендарный Лысов… Даже сейчас помню, как я был рад и горд за друга, когда он вернулся из Франции с золотой медалью, с европейской известностью и признанием. Еще бы, столько лет мы были вместе: росли, учились, играли, да и жили рядом — на Петроградской стороне…

Я, правда, тоже верил, что окажусь в сборной страны. Тренировался намного больше других, в том числе и Жени, и остальных сверстников. Ночами приходил в спортзал, бросал и бросал по кольцу, не жалея себя. Стал стабильно попадать, причем и издали тоже, отлично водил, пасовал, быстро бегал. Но… рост, рост. Даже тогда таким малышам, как я, трудно было пробиться в классную команду, и тем более в сборную страны. Первое мне удалось, что многих удивляло, второе — нет. Поэтому свои амбиции я вынужден был удовлетворять хоть и в баскетболе, но не на площадке, а рядом с ней — тренером.

Женя же играл, и играл хорошо, полезно, был на виду. Уже в 18 лет это был вполне сформировавшийся мастер.

Никитин не был особенно быстр, внешне вообще казался увальнем, действовал неторопливо, как бы нехотя, но с большой пользой. Он был среди первых наших высоких, кто увлекся броском крюком и довел его до кондиции, считал этот прием своим фирменным блюдом. Был вынослив, хорошо защищался, активно боролся под щитами, где с ним происходила какая–то непонятная метаморфоза, нечто похожее на то, что было и с Серцявичюсом. Женя как бы вытягивался выше своего роста: приподнимется на цыпочки, вытянет руки — и вроде уже выше всех, глядишь, и мяч у него, хотя противостояли ему центровые и повыше, и посильнее. Побеждал он за счет правильного выбора места, тактической сметки.

Но все же самая характерная его черта — коллективизм. Ведь Женя умел красиво забивать: и двумя руками от головы, и крюком, но всегда с удовольствием уступал право завершающего броска товарищу. Сам же занимался наиболее трудной и зачастую неблагодарной черновой работой.

Всем, кто его знал. Женя запомнился навсегда добротой, чуткостью, хорошим настроением, какой–то ласковой улыбкой, словно говорящей: «Ничего, ребята, бросайте, бросайте, а я здесь поработаю, подыграю вам, не волнуйтесь…»

С 1953 по 1959 год Никитин выступал за Минск, одновременно начав заниматься и тренерской деятельностью. Затем перешел на преподавательскую работу в военную академию. Женился он еще в институте на Жене Мулюкиной, легкоатлетке и баскетболистке. Выросли в их хорошем, теплом доме сын и дочка, которые хорошо знают, что их папа был замечательным баскетболистом, классным центровым, членом сборной СССР, сыгравшим за главную команду страны не только на том памятном чемпионате Европы, но и в турне по Финляндии и КНР…