Глава 28 Особый колорит

Совсем недалеко от нашего дома в Ларе есть одно чудесное место – водопад Дюден. Туда автобусами привозят туристов, и посещение водопада включено во все обзорные экскурсии по городу. Район Лара, где мы жили, был еще большой деревней, обустройство только начиналось, и парк Дюден, который сейчас известен своими зонами отдыха и невероятными видами, был большой неухоженной лужайкой с двумя одиноко стоящими деревянными столами и скамейками. Вид оттуда открывался невероятный: море, водопады и радуга, которая была всегда в солнечные дни.

Я безрезультатно упрашивала Алту прийти туда на пикник позавтракать, но он не поддавался. «Давай купим лепешек, возьмем с собой сыр, оливки и мед? Это же так романтично!» – «Мне больше нравится завтракать дома», – говорил он мне, как бы я ни упрашивала.

Когда я была дома одна, я любила дойти до ограды, отделяющей спуск к морю от зеленой лужайки, сесть на нее и смотреть на Дюден. Вскоре на этом месте появились тренажеры для активного отдыха, и там стали гулять турецкие тетушки в одеждах до пят. «Какие молодцы», – думала я про себя, выходя на пробежку по велосипедной дорожке, идущей вдоль теперешнего парка.

А однажды вечером в православную Пасху мы с Ларисой (да, той самой, с которой мы воровали ликер) уговорили наших турецкоподданных мужчин чокнуться крашеными яйцами. Там, в Турции, соблюдать православные традиции было особым колоритом. Мы взяли с собой небольшой куличик и четыре яйца, крашенных в луковой шелухе, сели за один из деревянных столиков: «Христос воскрес!» – «Воистину!»

Прохладный апрельский ветер, небо, полное бриллиантовых россыпей, поздравления с Пасхой на турецком и безумно вкусный кулич с изюмом. Какое счастье на вкус? Вот такое, пахнущее ванилью и морской водой…

Все без исключения турки очень любят «Кока-колу». Я не знаю ни одной турецкой квартиры, в холодильнике которой не было бы литровой бутылки сладкой газировки.

Помню бабушку из Анкары, она после обеда выпивала половину широкого стакана колы со словами: «Это мой щербет, вместо десерта». Забавно, что спустя много-много лет я переняла ее привычку. Правда, я после обеда пью диетическую версию колы, когда мне жутко хочется сладкого.

А еще турки любят белый хлеб и выпечку со сливочным маслом. Так же как и без «Кока-колы», невозможно представить турецкую семью, которая не покупала бы булки каждый день.

Рядом с нашим домом на бульваре Свободы был небольшой магазинчик, где можно было купить свежую выпечку и бублики с кунжутом (симит). В каждом городе был свой особенный способ их печь: симиты в Алании, например, были с хрустящей корочкой и супернежным мякишем, а в Анталии они пеклись более равномерно. Ах, этот запах! Честно, на этих булочках я и набрала оставшиеся килограммы. И если с 36 до 48 набор для меня был мучением, то еще десятку я накинула, жуя булки, суджук и бёрек со шпинатом (погуглите, это нереально вкусно).

Алту больше не попрекал меня за щеки, а наоборот, щипал за них и повторял, что я хорошенькая. Он смотрел на меня совсем иначе (неужели разглядел мой внутренний мир?). Именно тогда я всерьез начала качаться, до этого был лишь фитнес, страсть к железу проснулась вместе с аппетитом. Мы ходили за ручку, пили айран на улице Гюллюк, и все вроде бы было прекрасно, пока он не устроился работать в «Тез Тур».

На новой работе Алту пропадал по вечерам, так как он заступал во вторую смену. Мы стали с ним пересекаться днем на полчаса: до глубокой ночи он трудился в офисе в аэропорту, а днем спал. Помните, да, что он у меня любил поспать? Боже, наверное, с тех пор у меня аллергия на вечно сонных людей, просто какая-то физическая реакция, аж до чесотки.

На своей работе каждый день я сталкивалась с жалобами гостей отеля. Сложность была в том, что руководство отеля никак не хотело меня слушать и как-то менять качество обслуживания. «Туристы – наши гости, мы должны сделать все возможное, чтобы им было комфортно и они приехали к ним снова», – говорила я. «Отель – твой дом, и он дает тебе хлеб. Интересы отеля превыше всего. А туристы? Ну эти не приедут, приедут другие!» – отвечал мне директор.

Однажды мое терпение лопнуло, и я сказала, что раз так, то такой дом мне не нужен и я ухожу, давайте мне заявление на подпись. Я знала, что я ценный работник и координатор всей сети отелей «Лимак» очень дорожил таким менеджером, как я, и прочил мне перспективы и карьерный рост. У меня были самые лучшие условия по зарплате, я получала на 300 турецких лир больше, чем мои коллеги Озлем и Раиса. Я была уверена, что никто не даст мне написать истекче (заявление). Но, к моему удивлению, директор почувствовал свою власть и, пока координатор был в другом отеле, оперативно подготовил бумаги.

Когда вышестоящая инстанция узнала об этом, был скандал. Я не помню, как звали координатора, но он приехал через полчаса и вызвал меня к себе.

– Ты точно решила? Подумай! Я скорее его уволю, чем тебя.

Я не могла повернуть вспять. Гордость не давала.

– Да, эфенди, подпишите последнюю бумагу, чтобы я получила расчет.

Это был наш последний диалог. Меня рассчитали в тот же день и даже выплатили премию за хорошую работу.

Домой я ехала с понурой головой и сердцем в пятках. Я боялась, что Алту будет ругаться – он только устроился в «Тез Тур», и была очень большая вероятность, что его зарплаты нам будет не хватать. Нет, ругаться он не стал, лишь сказал: «Оффф, оффф («ой-ой-ой»), но ты все правильно сделала, ашкым».

Когда я уволилась, у нас началась очень интересная песня! Я не умею сидеть дома, а уж что говорить о двухкомнатной квартирушке, где даже убираться нужно от силы час, и я, конечно же, стала рассылать резюме во все возможные отели, причем под конец сезона, как обычно. После очень напряженного графика, который у меня был всю весну и все лето, я хотела воспользоваться образовавшейся паузой и отдохнуть. Что было в моем понимании отдых? Полежать тихонечко на галечном пляже (терпеть не могу песчаный), позагорать в сентябрьских лучах и помочить ножки в морской воде.

– Ашкым, я пойду завтра на пляж в Коньяалты!

– Одна ты никуда не пойдешь!

– Хорошо, пойдем вместе, какая разница, где спать? Дома или на пляже?

Думаю, мне даже объяснять не стоит, что тут же находилась тысяча причин, чтобы не пустить меня и не пойти со мной. Но мне кажется, что одна главная причина тут все-таки была – лень. И с этих пор у меня еще и на лентяев аллергия. Как интересно вспоминать какие-то эпизоды из жизни, столько нового о себе узнаешь! Так же было и со всем, абсолютно всем, чем я предлагала заняться.

Да, кстати, секса это тоже касалось. Зато в его жизни появились какие-то игры на компьютере, где нужно было строить кланы и на кого-то нападать. В свой выходной он мог просидеть часов пять за компьютером, а мне из квартиры выходить было нельзя. Я не верила в то, что происходит: легкий на подъем веселый парень, который ездил со мной на голубом кабриолете по разным городам Турции, чтобы показать, насколько многогранна и удивительна его страна, который знакомил меня со своими интереснейшими друзьями, стал апатичным ленивцем! Вот ведь не зря у меня было странные чувство, когда он гостил у меня в России. Но там было холодно, незнакомо и ново, а тут же его страна, которую я так любила, привычное для него окружение, климат и менталитет. Порой мне казалось, что я пытаюсь его интегрировать в его же жизнь и создать для него благоприятные условия. Не он для меня, а наоборот.

Я снова стала ощущать, что наша совместная жизнь меня опустошала, отнимала у меня все силы. Я чувствовала себя рыбой в воде, но подо льдом. Я билась, билась, билась из последних сил, но ничего не выходило. Снаружи мой водоем будто заморозили и не оставили мне ни единого шанса.

– Я не могу так больше жить. Ты изменился, я тебя не узнаю.

– Мы все меняемся со временем, это нормально. Ты тоже изменилась.

– Да, но… – я понимала, что он прав, но внутри меня была черная дыра, пустота, которая съедает изнутри, куда хочется что-то положить, заполнить ее эмоциями, но все тут же проваливается куда-то вниз, в пустоту. И я добавила: – но мы с тобой даже не пытаемся узнать друг друга заново, новых нас.

Алту промолчал. Я думаю, что в глубине души он понимал, что я имею в виду, но не знал, что нужно делать.

Через несколько недель, проведенных взаперти, я не выдержала, купила билеты на последние заныканные деньги и улетела к родителям в Петербург. Импульсивный и нелогичный поступок? Возможно. Я просто не могла больше терпеть, я набила слишком много шишек, а руки опускались от сознания, что я ровным счетом ничего сделать не могу. Я не могла посадить себе на шею тридцатилетнего мужчину и позволить ему свесить ноги. Внутри себя я рыдала, решение не далось мне просто, но и дальше так продолжаться не могло. Алту отвез меня в аэропорт, мы попрощались без эмоций, но, отвернувшись и пройдя паспортный контроль, я разревелась. Соленые слезы катились по моим щекам, я чувствовала на губах вкус моря. Уезжая, я точно знала, что вернусь, я чувствовала, что Турция меня просто так не отпустит, слишком сильной была моя к ней любовь…

Примерно через неделю после моего отъезда мне пришел ответ от строящегося отеля «SuSesi» («звук воды») в Белеке. Предлагали отличную должность менеджера по работе с клиентами и зарплату выше, чем платили в «Лимак Лара». «Если не поеду, буду дурой!» – мечта сделать карьеру в турецком отельном бизнесе все еще владела моим разумом. Денег на билет обратно не было. Родителям я не смогла бы толком обьяснить свои метания, поэтому не допускала возможности взять деньги на билет у них. Помню, как я переходила дорогу на Светлановском проспекте и думала о том, где взять денег. Я задумалась настолько, что не заметила поворачивающую на красный свет машину…

Водитель разговаривал по телефону и не заметил меня. Все сошлось, и я получила удар под лопатку и очень красиво скатилась по капоту. Сидевший за рулем молодой человек тут же впихнул меня в машину и с извинениями куда-то повез. «Остановите машину сейчас же!» – заплетающимся от шока языком стала говорить я. «Девушка, я отвезу вас в травму… или давайте угощу коньяком! Мне так жаль, я вас не увидел, отвлекся. С вами точно все в порядке?» А я твердила: «Стоп-машина, я хочу выйти».

Игорь – так звали высокого симпатичного брюнета в очках – пытался предложить помощь, отвезти меня куда угодно, но меня трясло после падения, и я наотрез отказывалась. Тогда он остановил машину, вытащил бумажник и положил мне в руку пачку тысячных купюр. «Как будто мысли мои прочел», – подумала я. В пачке было 20 тысяч (не помню, сколько стоили билеты, но явно этой суммы не просто хватало, а хватало с лихвой). Свой номер телефона я ему оставлять отказалась, я же замужем. Какая же я была дура! О чем я думала? Почему я не хотела вылезать из токсичных для меня отношений и упорно не хотела смотреть на других мужчин? До сих пор не знаю ответа на эти вопросы.

Практически сразу я купила билеты и улетела к Алту, который за время моего отсутствия мне даже ни разу не позвонил. Цеплялась ли я за него или за свою взрослую самостоятельную жизнь? Наверное, за все вместе. И еще я очень любила Анталию. Тогда, в Петербурге, после столкновения с прекрасным незнакомцем на черной иномарке, я возвращалась домой на метро и, выйдя на Маяковской, вдруг подняла глаза. «Как ж тут красиво! – у меня аж дух перехватило от величия родного города. – Но как же хочется домой…» Моей душе было уютно у Средиземного моря, там был мой дом.

Алту работал в аэропорту, и, кажется, на своем рабочем месте он меня и встретил по прилете. «Ашкым, как здорово, что ты прилетела!» – вопроса, откуда я взяла деньги на билет, у него не возникало, а о предложении работы я его проинформировала по электронке.