II

После Салтыкова нам придётся, в первой половине нашего рассказа, встретиться с другою, не менее оригинальною личностью, — с дядей С. М. Салтыковой, Петром Петровичем Пассеком. Это был единоутробный брат М. А. Салтыкова: мать последнего, Мария Сергеевна, рожд. Волчкова, известная в своё время красавица, ещё задолго до смерти своего мужа, Александра Михайловича Салтыкова[274], сошлась с Петром Богдановичем Пассеком, одним из главных пособников Екатерины II при восшествии её на престол[275]. По словам Г. И. Добрынина, она «в самых цветущих летах разладила с мужем и, в таком горьком случае, искала пособия и защиты по Петербургу. Пассек тогда был при дворе камергером. Он ей предложил своё покровительство, которое показалось ей тем надёжнее, что и он, разладя с женою, из фамилии Шафировых, не меньше имел нужду в покровительстве себя молодыми и пригожими женщинами. Сей случай двух горевавших половин сочетал их на всю жизнь»[276]. От этого-то союза и родился, около 1775 г., сын Пётр, который получил отчество и фамилию своего отца Пассека, хотя и прижит был М. С. Салтыковою без развода её с мужем. П. Б. Пассек, своенравный до дикости вельможа и всесильный временщик, любил, по свидетельству Добрынина, хоть и незаконного, но единственного своего сына «беспримерно», ибо, при всех своих недостатках, даже пороках, был «наилучший отец, наилучший любовник и муж, добрый и чувствительный друг…»[277]. Мальчик «назывался, по отцовскому и по своему имени, Петром, а по нежности — Пипинком и Панушком»[278]. Мать свою он называл «тётею» и, по свидетельству одного француза-путешественника, видевшего мальчика в 1788—1789 гг., был «так же ласков и льстив, как и его отец, красотою походил на тётку, а притворством напоминал обоих»[279]. Мария Сергеевна, малолетний сынок и… манежные лошади Пассека были, по выражению Добрынина, «три струны, которые были приятнейшею в жизни для его сердца музыкою, и без них он жить не мог»[280]. Он перевёз их, то есть «друга» своего и сына, — при назначении своём в 1782 г. белорусским генерал-губернатором, — в Могилёв и, «любя всякого рода удовольствия», устраивал у себя по вечерам «собрания, дабы вкусить приятность жизни Марье Сергеевне и Панушке…»[281]. Сожительство Пассека с Салтыковой заключилось браком, совершённым в селе Яковлевичах, Ельнинского уезда Смоленской губернии, осенью 1796 г.[282]; здесь и в селе Крашневе, того же уезда, проживала она и раньше, в 1792 г., и здесь бывал у неё сын — М. А. Салтыков[283]; эти имения, равно как и красивая загородная усадьба Пипенберг, под Могилёвом, достались вскоре «Пипинке», то есть Петру Петровичу Пассеку, как единственному наследнику отца[284].

П. П. Пассек воспитывался в отцовском доме, под руководством англичанина Макгрегора (который так и остался потом жить у него в доме), а затем служил в военной службе, в которую был зачислен ещё в 1782 г.; произведённый 27 марта 1795 г. в подполковники, он в 1796 г. состоял генерал-адъютантом при фельдмаршале графе Румянцове-Задунайском[285]. Затем, в чине полковника, был командиром Московского гренадерского полка[286], 7 июня 1799 г. был произведён в генерал-майоры и назначен шефом Киевского гренадерского полка[287], во главе которого стоял до 1804 г., когда место его заступил И. Н. Инзов[288], впоследствии начальник Пушкина в Кишинёве[289]. Он ещё служил во время второй войны с Наполеоном[290], а когда, в июле 1812 г., составилось Смоленское ополчение, то в числе дворян, вступивших в службу в это ополчение, был и отставной генерал Пассек, местный помещик. Ополчение принимало участие в бородинском и малоярославецком боях и было распущено в апреле 1813 г.[291], причём Пассек получил орден Анны 1-й степени[292]. В 1818 г. мы встречаем Пассека живущим в Париже[293], а в 1820 г., состоя отставным генерал-майором, он проживал в своих Смоленских поместьях — Крашневе и Яковлевичах; к этому времени относится любопытный рассказ о нём М. С. Николевой (род. 1808), которая, благодаря соседским отношениям её родителей с Пассеком, в детстве и юности часто видывала этого оригинального человека. «Генерал Пётр Петрович Пассек, — пишет она, — был с нами коротко знаком, так же, как и жена его Наталья Ивановна. Часто они проводили у нас по нескольку суток со всем своим штатом, который составляли двое англичан: один из них Макгрегор — воспитатель Петра Петровича, поселившийся у своего ученика на всю жизнь, и другой, Джек, почти слепой. Пассек на свой счёт лечил его у лучших окулистов в Москве, поддержавших его зрение. Тут же жила побочная сестра бездетного Петра Петровича — Екатерина Петровна[294], получившая в его доме порядочное образование. У Пассека в селе Крашневе был большой сад с беседками, киосками, мостиками, множеством цветов и теплицей, а в другом селе, Яковлевичах, где Пассек проводил зиму, была довольно большая библиотека и Ланкастерская школа для крестьянских мальчиков на 30 человек. <…> Я любила и уважала Петра Петровича. Зная, что он любит хорошую обувь, — так, бывало, натяну чулок и крепко подвяжу, что трудно ходить, но терплю, лишь бы заслужить его одобрение. Он ездил с женой за границу, что тогда не было так обыкновенно, как теперь, и привёз нам всем разные безделушки, между прочим — новую тогда игру лото»[295].

К тому же времени относится и рассказ о Пассеке декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина, также смоленского помещика: описывая приезд декабриста М. А. Фонвизина к нему в имение Жуково, Вяземского уезда, Якушкин пишет: «От меня мы поехали к Граббе[296] в Дорогобуж и познакомились с отставным генералом Пассеком, который пригласил нас в своё имение недалеко от Ельни. Он недавно возвратился из-за границы и жестоко порицал все мерзости, встречавшиеся на всяком шагу в России, — в том числе и крепостное состояние. Имение его было прекрасно устроено, и с своими крестьянами он обходился человеколюбиво, но ему всё-таки хотелось как можно скорее уехать за границу…»[297] На известном съезде членов «Союза благоденствия» в Москве в январе 1821 г. Якушкин, очевидно, доложил о Пассеке как о человеке, которого было бы полезно привлечь на свою сторону, — и ему было поручено вовлечь Пассека (и П. Я. Чаадаева)[298] в члены нового тайного общества. Это вскоре и удалось Якушкину. «Возвратясь в Жуково, — пишет он в своих „Записках“, — я заехал к Пассеку и принял его в члены Тайного Общества. Он был этим чрезвычайно доволен; когда он бывал с Граббе, Фонвизиным и со мной, он замечал, что у нас есть какая-то от него тайна, и ему было очень неловко. Он всегда был добр до своих крестьян, но с этих пор он посвятил им всё своё существование, и все его старания клонились к тому, чтобы упрочить их благосостояние. Он завёл в своём имении прекрасное училище, по порядку взаимного обучения, и набрал в него взрослых ребят, предоставляя за них тем домам, к которым они принадлежали, разные выгоды… Курс учения оканчивался тем, что мальчики переписывали каждый для себя в тетрадку и выучивали наизусть учреждения, написанные Пассеком для своих крестьян. В этих учреждениях, между прочими правами, предоставлено было в их собственное распоряжение отдача рекрут и все мирские сборы. Они имели свой суд и расправу. По воскресеньям избранные от мира старики собирались в конторе и разбирали тяжбы между крестьянами. Однажды Пассек за грубость послал своего камердинера с жалобой на него к старикам, — и они присудили его заплатить два рубля в общественный сбор. Камердинер же этот получал от своего барина 300 рублей в год. Пассек в этом случае остался очень доволен и стариками, и собой. Он вообще двадцатью годами предупредил некоторые учреждения Государственных Имуществ. Бывши сам уже не первой молодости и желая насладиться успехом в деле, которое было близко его сердцу, он употреблял усиленные меры для улучшения своих крестьян и истратил на них в несколько лет десятки тысяч, которые он имел в Ломбарде; зато уже при нём в имении было много грамотных крестьян, и состояние их до невероятности улучшилось. Но крепостное состояние в этом деле всё испортило. Теперь это имение принадлежит племянникам Пассека, и очень вероятно, что ни одно из благих его учреждений уже более не существует…»[299]

Деятельность Пассека на пользу его крестьян была известна и Александру I, который однажды, в беседе с князем П. М. Волконским, указал на Пассека, Якушкина, Фонвизина и других помещиков, которые «кормили целые уезды» во время тогдашнего неурожая в Смоленской губернии[300]. В 1824 и 1825 гг. Пассек, как увидим ниже, встречался с молодыми членами тайного общества — Якушкиным, Кюхельбекером, Повало-Швейковским, Каховским (принятым в члены, впрочем, позже). Все они навещали его в Крашневе, а последний, приходясь двоюродным братом жене Пассека, гостил у него в деревне подолгу. В одно из таких гощений здесь и разыгрался его роман с С. М. Салтыковой. Внезапная смерть Пассека в конце апреля 1825 г.[301] избавила его от последствий участия в тайном обществе, — и в известном «Алфавите членам бывших злоумышленных тайных обществ» осталась о нём лишь краткая запись: «Пассек, Пётр Петров, отставной генерал-майор, помещик Смоленской губернии. — Умер. Якушкин показал, что он принял его в общество, имевшее целью введение представительного правления».

Подробную, хоть и одностороннюю характеристику Пассека даёт в своих, приводимых ниже, письмах к подруге С. М. Салтыкова; из них же видно и отношение Пассека к своей жене, Наталье Ивановне. Последняя происходила из большой помещичьей семьи Олениных, той же Смоленской губернии[302], и была в родстве со многими местными семействами; так, например, Каховский, как мы указали, приходился ей двоюродным братом: Н. И. Пассек была дочерью Ивана Михайловича Оленина, а Каховский — сыном его сестры — Настасьи Михайловны, бывшей замужем за смоленским помещиком, коллежским асессором Григорием Алексеевичем Каховским. Декабрист Иван Семёнович Повало-Швейковский был тоже её кузеном, будучи сыном брата её матери, Анастасии Ивановны, — Семёна Ивановича Повало-Швейковского; таким образом, декабрьские события 1825 г. должны были тяжело на ней отразиться. Она, однако, прожила довольно долго вдовою и умерла в конце 1842 г. в Яковлевичах[303]. Превосходный профильный портрет её, равно как и два портрета её мужа, П. П. Пассека, исполненные гравюрой и литографией, можно видеть в прекрасном издании А. В. Морозова «Каталог моего собрания гравированных и литографированных портретов»[304].