Глава 1. 5–7 класс

1.

В пятом классе мы учились уже по кабинетной системе. Каждый урок проходил в новом классе с новым учителем. Это раньше Александра Алексеевна учила нас всему: и труду, и русскому, и арифметике. Теперь каждый предмет нам преподавал узкий специалист. Нашим классным руководителем стал математик Леонид Семенович Шаяхметов.

Я уже не раз писал в своих произведениях, что нашему поколению сильно повезло, нас учили настоящие Учителя. Они молодыми прошли войну, они в голодное послевоенное время выучились на педагогических курсах. Они выбрали эту специальность и так любили ее, что стали в ней корифеями. А потом выяснилось, что послевоенные курсы- это не пединститут, а раз нет высшего образования, то нельзя преподавать в старших классах и им разрешали учить детей только до 8-го класса. Но авторитет их был среди нас непререкаемым. Одним из таких Учителей был и наш Леонид Семенович. Всегда тихий, уравновешенный, рассудительный и справедливый. Он никогда ни на кого не кричал, но дисциплину всегда поддерживал. Другим таким же преподавателем был учитель русского языка и литературы Булдыгеров Серафим Кузьмич- требовательный и строгий, но тоже всегда справедливый и мудрый. А в шестом классе мы познакомились и с Яушевым Александром Ивановичем, преподававшим физику.

Учеба в средних классах заметно отличалась от начальной. Если раньше мы кроме своего четвертого этажа ничего не видели, не считая столовой, актового и спортзала, то теперь мы исследовали все школьные закутки. Уроки труда проходили у нас уже в слесарной мастерской. Если в младших классах мы учились штопать и вышивать, то теперь пацанов учили пользоваться напильником, молотком, ножовкой и зубилом. Девочек же отделили от мальчиков, и они занялись домоводством.

На уроке физкультуры мы уже пользовались спортивными раздевалками, а не переодевались в классе, как раньше. Зимой, когда у нас была лыжная подготовка, нам выдавали палки и лыжи с ботинками из школьного фонда, а не заставляли приносить из дома, кто какие имел.

В пятом классе мы начали учить иностранный язык. Уж не знаю почему, но делить нас на языковые группы поручили Александре Алексеевне, когда мы еще заканчивали четвертый класс. Какими критериями она пользовалась, определяя, кто какой язык будет учить, для меня загадка, в общем, в результате ее решения, мы с братом оказались поклонниками французского языка, крайне красивого, но весьма непрактичного. Я до сих пор не знаю, что можно сделать хорошего, зная французский, ну если только изъясняться в чувствах дамам и спеть несколько песен вроде "Tombe la neige" или "Les Champs-ElysИes".

В пятом классе мальчишки нашего класса почти поголовно увлеклись спортом. Сначала модной стала классическая борьба. Я так и не понял почему. Похоже, по пятым классам пробежался вербовщик из спортивной школы. Только три или четыре человека не стали записываться в эту спортивную школу, в том числе и я. Видимо потому, что отсутствовали, когда этот вербовщик приходил к нам в класс.

Эпидемия охватила не только наш, но и другие 5-е классы. Даже мой брат Леша сходил туда на пару занятий, после чего все-таки бросил. Но человек пять из нашей параллели продолжили ходить в эту секцию, став в результате даже кандидатами в мастера спорта.

Надо сказать, что в спортивном плане на нас влияние оказывали старшие товарищи: Вовка Сухомлинов и Юрка Фисенко. Они в то время ходили в легкоатлетическую секцию при школе, которую вел физрук Тарасенко А.А., и мы с Алексеем и братьями Новиковыми тоже туда записались.

Забегая вперед, хочу сообщить, что легкоатлетами мы с Лешкой были год или два. Занятия проходили по вечерам в школе, ходить нам было недалеко, так что особых проблем нам спорт не приносил. Основной упор был на бег. Мы бегали, бегали и бегали. После выпуска из школы одноклассников Володи Сухомлинова, составлявших основной костяк легкоатлетической секции, она прекратила свое существование. Но зато вскоре возникла секция баскетбола. Ее вели под надзором физруков Юрка Фисенко и Валерка Падерин, переехавший в наш двор в начале 70-х. И мы с Лешкой и братьями Новиковыми ходили уже в эту секцию, пока и эти наши руководители не покинули школу.

С учебой в пятом классе у меня вроде все получалось, превалировали четверки, по математике случались и пятерки, и Леонид Семенович, раскусив мои способности в логике и абстрактном мышлении, по примеру Александры Алексеевны тоже посылал меня на математические олимпиады.

В апреле 1971 года брат мой Володя и его девушка Тамара решили пожениться. Свадьба проходила в нашей квартире, поскольку Тома, сама она была родом из Миасса, жила в общаге пединститута. Так что мы с Леханом поневоле оказались приглашенными на свадьбу не только потому, что были братьями жениха, а еще и потому, что жили в помещении, где происходило это мероприятие.

Это была уже вторая свадьба, на которой я побывал. Двумя годами ранее выходила замуж моя кузина Таисия Нечаева, туда меня тоже приглашали поневоле.

Летом 71 года мы с Лешкой по традиции съездили в пионерлагерь, причем за то лето мы съездили дважды: в первую смену в июне и в третью — в августе. В третью мы поехали в компании с братьями Новиковыми, и это было что-то, но подробнее в главе про пионерские лагеря. А в промежутке между этими двумя поездками, в самую пору сенокоса, мы с родителями и нашими молодоженами отправились в гости к Тамариной бабушке на станцию Хребет, находящуюся недалеко от города Златоуста. Там все было замечательно, нас вкусно поили, вкусно кормили, в баню даже сводили, а заодно, видимо, в компенсацию за все хорошее, мы там с Лешкой чуть не получили по шеям от местной борзоты.

Да ладно бы, если за дело, а то вовсе за чужие грехи. У той же Тамариной бабули жил какой-то внучатый родственник — пацан по имени Слава, на год или два старше нас. И он, как оказалось, имел какие-то терки с местными архаровцами. Ну имел и имел, нам-то с братом какое дело. Но вышло так, что по поселку мы гуляли именно в сопровождении этого Славика. И, когда он, завидев своих недругов, мгновенно исчез, мы с Леханом остались в непонятках. Подваливают к нам трое местных, причем среди них один фраер вообще лет 16-ти, если не больше, и начинают безо всякого повода наезжать: дескать, мы вас сейчас со Славой Субботиным видели, и поскольку вы с ним за одно, то сейчас и ответите за него по полной. Да мы и фамилию этого Славы впервые только от этих обалдуев услышали, и знакомы с ним были минут тридцать, не больше. Мы Славика этого и своим-то признать не успели, однако за его грехи уже получай?

Вижу, Лехана, как более высокого и ближе стоящего, уже в оборот берут, тогда я, пользуясь свободой маневра, поскольку стоял дальше, принял нестандартное решение — сразу мужественно побежал за подмогой, за братом Володей. Уж коли он нас сюда завез, так пусть и защитит от местной босоты. А босота-то оказалась трусливой! Как только они поняли, что я сейчас позову кого-то поздоровее их, так от Лешки сразу отстали и сами куда-то смылись. Так что для нас все обошлось не только без травм, но даже и без ссадин.

Травму приобрел Славик. Когда мы, увидев его, стали объяснять ему всю некрасивость его поступка, он свою вину признавать не захотел. Мы поссорились с ним, и Алексей метров с тридцати, Субботин стоял на противоположном берегу какой-то местной лужи, попал ему камнем прямо по макушке. Неча порядочных людей подставлять под неприятности.

В ноябре этого года я стал дядей. У Володи с Тамарой родился сын Антон, который стал моим первым племянником.

В пятом классе у меня появилось общественное поручение, которое я тащил потом полжизни, меня назначили политинформатором класса. Так что просматривать газеты и слушать новости по радио и телевидению мне приходилось не только из любопытства, но и по необходимости. Поэтому готов сообщить, что 1971 году произошли следующие события.

Продолжалась бесконечная война во Вьетнаме. И в тот год стало модным сопровождать репортажи красивым словосочетанием: "эскалация боевых действий". По сообщениям наших спецкоров, американцы успешно проводили эту самую эскалацию, расширяя зону боевых действий на Лаос и Камбоджу, но войска Хо Ши Мина в ответ успешно громили и южан, и американцев.

Американцы не только воевали, они в очередной раз слетали на Луну. Сейчас вот не могут, разучились, наверное, или дорогу забыли. По этому поводу вспоминается анекдот, слышанный в детстве от Бори Ровного. Правда анекдот появился раньше полетов, поскольку речь в нем идет еще о незабвенном Никите Сергеевиче:

"Прилетают американцы на Луну, высаживаются и начинают рассуждать: здесь рудник построим, вон там — завод, а там, подальше, — фабрику!

Выскакивает из кратера абориген-лунатик и говорит им:

— Опоздали, братцы, тут до вас маленький, толстенький, лысый прилетал, уже все под кукурузу занял".

От Пакистана отпочковалась восточная его часть и стала самостоятельным государством Бангладеш.

Много писали про умершего Папу Дока и наследовавшего ему Бэби Дока на далеком острове Гаити. Даже мне было понятно, вместо одного фашиста к власти пришел другой негодяй.

Летали в небо и наши новые советские космические корабли, как исследовательские со спутниками на Луну и на Марс, так и с космонавтами. Только в экипажах уже было по три человека в каждом, а не по одному и не два, как раньше. О том, что экипаж одного из них, "Союза-11", погиб при посадке, я услышал по радио, находясь в пионерском лагере.

В нашей прессе бурно поддерживали шаги чилийского президента Сальвадора Альенде по национализации медной промышленности.

А как наши обозреватели радовались девальвации американского доллара. В газете "Известия" тогда регулярно публиковался официальные курсы никогда нами не виданных валют. И вот, вместо всегдашних 90 копеек за доллар теперь предлагали только 81 копейку. Доллар больше не обменивали на золото. Теперь наш турист, выезжающий в капстрану, на законные свои 30 рублей получал не 33 доллара и 33 цента, а целых 37 баксов и еще 3 никелевых цента! Потом бакс худел еще несколько раз и надолго застыл на отметке 63 копейки за доллар.

А вот новости важные, но которые тогда прошли мимо меня. В СССР начали выпуск автомашин марки "Жигули", "копейка" пошла в серию. А в США компания "Intel" выпустила первый микропроцессор. Привет всем тем, кто читает меня через компьютер!

В кинотеатрах народ ломился на фильм "12 стульев" Л. Гайдая. Понравился нам и фильм "Старики — разбойники", а вот последнюю часть "Неуловимых", про корону российской империи, все пацаны, конечно же, посмотрели, но такого ажиотажа, как с первой, уж не наблюдалось. Чувствовалось, что авторы выдыхаются, даже нам были видны натяжки и неправдоподобные вещи.

По телевизору начался первый многолетний сериал — "Следствие ведут знатоки". В отличие от многосерийных фильмов, где все серии снимались одновременно, в этом выходило где-то по фильму в год. Дела "ЗнаТоКов" менялись вместе со страной.

2.

6-й класс — это вещь! Ты приходишь в него двенадцатилетним, а покидаешь уже тринадцатилетним. А в тринадцать — это самое время для первых романов. Про это даже Шекспир писал в своей пьесе "Ромео и Джульетта". Я вам, правда, таких ужасных трагедий расписывать не стану, но могу сообщить, что микроклимат в нашем классе существенно поменялся. Мальчики стали относится к девочкам — как к девочкам, а девочки к мальчикам — как к мальчикам. Изжили себя драки на равных между представителями разных полов. Никому из пацанов уже не приходило на ум бить девочку по голове учебником, головка-то, глянь, какая симпатичная. И девочки тоже не считали нужным обзываться на всех пацанов без исключения, среди мальчиков тоже попадались ничего себе так. Может быть тогда уже и сложились в нашем классе какие-то сердечные парные привязанности, я не знаю, как-то не замечал, но то, что атмосфера стала более дружелюбной — это наблюдалось.

Выражалось это в играх. Если раньше мальчики играли исключительно друг с другом, а девочки отдельно, то теперь играли смешанным составом. То "баши" затеют, не разбирая пола, то прятки, а то вдруг любимой игрой на переменах оказывался банальный "Ручеёк". И если раньше почти все мальчишки, постеснялись бы принародно взять девочку за ручку и стоять с ней так, то теперь это нравилось всем: и мальчишкам, и девчонкам. Правда некоторых девочек и некоторых мальчиков выбирали чаще, чем других, но это можно было скорректировать некоторыми правилами, а как же без них.

Школьная мелкота, завидев подобные игры во время перемены, застывала на месте и стояли так некоторое время, открыв рот от изумления. А потом девочки хихикали, краснели и отворачивались, а пацанята, покрутив пальцем у виска: "Во, психи ненормальные, в "ручеек" играют! С девчонками!", уносились прочь. Ну что с них недоросших возьмешь.

Старшеклассники же смотрели снисходительно и завидовали той детской непосредственности и нашей увлеченности этой игрой. Они, быть может, тоже бы поиграли, не с этими малявками, конечно, а с… Но им уже солидность не позволяет, да и для них уже танцевальные вечера существуют.

Так пришло к нам время первых романтических увлечений. Я, конечно, мог рассказать хотя бы про себя: когда, как, кем и сколько я увлекался в школе, но зачем? Зачем повторяться? Все, что я хотел рассказать про свои школьные влюбленности, я уже упомянул в других своих произведениях, так что читайте мои романы, и вы найдете все, или почти все, что вас могло бы заинтересовать по этой теме.

Что же касается учебы, то кроме того, что в 6-м классе нам стали преподавать физику, меня поджидала очередная засада, и, конечно же, по русскому языку. Если с орфографией я еще как-то умудрялся справляться, чтобы не выпадать из средней массы, то теперь мне стала досаждать пунктуация. Помните, как у Мольера некий мещанин во дворянстве на старости лет узнает, что всю жизнь разговаривал прозой, и этот факт его страшно обрадовал. Так вот, я в шестом классе тоже узнал, что использую при разговоре причастные и деепричастные обороты, обильно смешанные со сложносочиненными и сложноподчиненными предложениями. А там, как оказалось, при письме надо использовать запятые и еще некоторые знаки препинания. Этот факт меня сильно огорчил. Если в разговоре я уже мог весьма успешно произнести небольшую речь, делая, где надо, паузы, меняя интонации, то при записи этой речи на листок бумаги мне понадобилось бы ставить запятые, тире и точки. И вот с запоминаниями правил, что чем является и что как выделяется, я и путался беспрестанно, поэтому основной моей оценкой по русскому языку снова стала тройка, и надо признаться, что и двойки опять появились. Надо ли говорить, как это сильно обедняло мои сочинения по литературе. Какой смысл писать длинно и красиво, коли напропускаешь запятых и все равно получишь двойку? Так что в шестом классе я приступать к написанию литературных шедевров даже не пытался.

С другими же предметами все было более-менее нормально, я имел по ним в основном четверки, и только русский мне не давал стать рядовым хорошистом.

В это же время в нашем классе стал учиться и Санька Бардин, который по школьным спискам оказался записанным на фамилию матери и числился Агарковым. Мы с ним приятельствовали, сидели за одной партой, и я даже помогал ему в учебе. Вообще-то, по возрасту он должен был учиться уже классе в восьмом, но он пропустил не меньше года учебы по болезни. Вроде у него находили какую-то болезнь сердца в детстве. Ну и пока он сидел тот год дома он сильно разленился, так что самодисциплиной у него были проблемы.

В спортивном плане мы с Лешкой продолжали ходить в баскетбольную секцию, а в семейном воспитывали своего племянника Антошку. Парень он оказался сообразительный и легко обучался даже французскому языку. Ради интереса я показывал ему предметы, называя их по-французски, а потом, когда я спрашивал: "где ля фенетро и ле канапе?", он мне показывал пальчиком и на окно, и на диван.

Наступивший 1972 год был знаменателен следующими событиями. Советский народ своим многомилионным хором докричался до Америки, и в США, наконец-то, оправдали Анджелу Дэвис. На радостях она приехала в Союз, но надолго не задержалась. Чем-то мы ей не приглянулись.

Бабушка Бори Ровного рассказала внуку, а уже он донес до нас, что понравившийся нам своими выступлениями на различных "Огоньках" пародист Виктор Чистяков разбился в авиакатастрофе. Это оказалось чистой правдой.

На выборах президента в Америке опять победил Ричард Никсон, но за ним уже потянулся грязный шлейф подозрений "Уотергейта".

Там же в Америке впервые вышел на экраны легендарный "Крестный отец". Про этот фильм много писали в советской прессе, хаяли их мафию, но сам киношедевр в нашей стране покажут чуть ли не в 90-е годы. И правильно, зачем нам в 1972 году американская мафия? Без нужды. У нас тогда свой кинематограф замечательный был. В этот год вышли " А зори здесь тихие" и "Лаутары". Лично я никогда не мог понять увлечение некоторых всей это цыганской музыкой и экзотическими, смертельно опасными страстями, поэтому последний фильм не оценил. Но женщинам он нравился.

Однако главным достижением советского киноискусства в тот год оказался выход в свет "Джентльменов удачи". Нахваливать этот фильм, ставший народным, бессмысленно.

А еще в этот год было много спортивных событий.

Во-первых, олимпиада в Мюнхене. Блистали наши гимнастки и легкоатлеты. Валерий Борзов стал последним белым, победившим на стометровке, а сборная СССР по баскетболу прервала многолетнюю гегемонию американцев в этом виде спорта. Знаменитый проброс мяча в последние три секунды игры через всю площадку до сих пор иногда показывают в ретропередачах о спорте.

Но прославилась эта Олимпиада еще и террористическим актом палестинцев. Нельзя сказать, что среди тех, кто меня окружал, этот теракт вызвал сильный гнев в адрес арабов, но и злорадства, что пострадали евреи, тоже не было. Скорее, он вызывал досаду. Могли бы и в другом месте напакостить, зачем же свои ближневосточные разборки устраивать на празднике спорта?

Другим великим спортивным соревнованием этого года стал шахматный матч Фишер — Спасский. Как известно, наш чемпион проиграл, и впервые с послевоенных времен шахматная корона покинула территорию СССР. Правда, ненадолго.

В сентябре, началась знаменитая хоккейная суперсерия: сборная СССР против профессионалов Канады. До этого про игру канадцев говорили, что это такие игроки, что круче не бывает. Всех порвут, как Фишер Тайманова. Но суперсерия показала, что наши хоккеисты ничуть их не хуже, и вполне могут сражаться с ними на равных.

В 1972 году в июне месяце я впервые поехал в лагерь один без Лешки, но зато компанию мне составил Женька Сухомлинов. Это был мой звездный сезон в футболе. Жека специализировался на роли голкипера, а я играл в нападении. В напарники мне попался классный парень Слава (Салават) со станции Полетаево, он отлично видел поле и, подобно мне, не жадничал мяча, если видел, что партнер в более выгодной позиции. Мы с ним много и дружно забивали. Только два более старших отряда выдерживали наш напор и обыгрывали нашу команду. За ту смену я только в официальных матчах забил десяток голов.

А в июле мы с Лешкой опять поехали в Дагестан, но на этот раз без родителей, под присмотром нашей старшей кузины Таисии. Она к тому времени с мужем своим развелась, поскольку он оказался маменькиным сынком, а свекровь, как назло, была злой и несправедливой эгоисткой. Сына своего Женьку Тая после развода отправила к матери в Новый Бирюзяк, и в то лето, получив отпуск, решила проведать и ребенка и своих родителей. Ну а мы с братцем к ней присоседились.

В эту поездку мы не трескали черную икру ложками, и не увидели море, поскольку в Крайновку Таисия не заезжала, но рыбы таки наелись, все время поездки мы провели в Бирюзяке, а там ее тоже ловили.

Как я уже писал в первой части семейных мемуаров, у тетки Анны было тогда пятеро детей. Старшие Серега и Таисия жили в Челябинске, работали на ЧЭРЗ. Средний брат Володя в ту пору служил в армии, так что в наличии были только младшие: Валентина и Иван. Валентине в ту пору шел семнадцатый год, она была вся из себя девушка самостоятельная и зажигала где-то на стороне, приходя домой с танцев и гуляний с подругами только для того, чтобы переночевать, поесть и получить очередной нагоняй от родителей. Так что мы водились в основном с Ванькой. Он был года на полтора помладше нас, но уже порядочный хулиган. Учебой он себя, как и все Нечаевы, не утруждал, но зато умел классно отдыхать. Он нам показал, где они купаются на Кордонке, сумел организовать нам заплывы по реке на местных каноэ, которые назывались каюками. Поскольку Кордонка река узкая и не шибко глубокая, то весельные лодки там не использовали, предпочитая плоскодонки с шестами. Сидящий на корме капитан шестом отталкивался от дна, и лодочка очень изящно шла по воде. Венеция отдыхает. Да и пейзажи по берегам были интересные: к реке дворы новобирюзакцев выходили огородами, так что было видно, у кого что растет, и где что созрело. А миновав село, экипаж лодки поневоле проплывал мимо колхозных фруктового сада и бахчи, где при желании можно было незаметно пристать к берегу и нарвать себе свеженьких яблок или арбузиков.

Ну и главное, Ванька познакомил нас с соседями, жившими напротив. У "соседей напротив", в отличие от любимой тетушки, уже был телевизор. Большой, черно-белый, народными средствами переделанный в псевдоцветной. Только не надо думать, что какой-то умелец с паяльником присобачил к стандартному "Рекорду" блок цветности и вставил другой кинескоп. Зачем такие сложности, все делалось намного проще: на экран крепилась какая-то хитрая трехцветная пленка, верхняя часть у которой была синей, отвечающей за небо, средняя — красной, там в основном мелькали людские лица, а нижняя — зеленой, под цвет травы. И что самое интересное, действительно в некоторые моменты создавалась иллюзия, что изображение, которое ты видишь, — цветное.

Телевизор — это, конечно, вещь, но не самое главное. Особенно в те времена и в деревне. Смотреть можно было только один центральный канал, по которому за весь вечер только один кинофильм и увидишь, да и не факт, что новый и интересный. Главное, что у "соседей напротив" были дети: пацан, по-моему его звали Колькой, был он на год старше нас с Лешкой, и еще две девчонки. Одна из них была наша ровесница, а другая постарше, лет пятнадцати. Ну Колька — то персонаж случайный, не сильно умный, заметно неотесанный, и ничем не примечательный, в общем, настоящий деревенский парень- увалень. Его младшая сестрица тоже особой роли не играет, а вот старшая, вроде ее звали Тоней, была настоящая Дульсинея. Довольно симпатичная, складная, и уже сформировавшаяся девушка. И уж не знаю, чем я привлек ее внимание, но чем-то я ей приглянулся.

Мне было слишком мало лет, поэтому настоящего романа не получилось. Я еще не приобрел необходимой наглости, чтобы действовать смело, а она была слишком скромной, чтобы развратить меня и научить чему-то нехорошему, но полезному. Мы даже толком и не поцеловались ни разу, но сладость случайных прикосновений, сплетения рук, когда только внезапное появление возможных свидетелей не дает пойти дальше, я все-таки узнал. А уж свидетелей вокруг нас всегда хватало. У нее брат и сестра, у меня два брата: Лешка и Ванька, вечно вертевшиеся рядом, мы практически не могли побыть наедине. Так что все наши свидания проходили по вечерам на завалинке у ее дома.

О чем-то мы с ней говорили, наверное, я рассказывал про жизнь в большом городе, а когда темнело — слава Богу, темнеет на юге рано — она брала меня по свое крылышко, обнимая меня за плечи, и наши лица поневоле сближались. И если бы не наши родственники, суетившиеся рядом и болтавшие о чем-то своем, мы наверняка смогли бы соприкоснуться не только щеками…

Но кроме вечерней романтики в нашем отдыхе были и напряженные будни. За время отдыха мы сходили с дядей Андреем, — мужем тетки, на озера и там посмотрели как ловят рыбу вентерями. Вентеря по смыслу — это те же банки, на которые мы ловили мальков у себя в Миассе. Только вентеря чуток побольше по размеру и сделаны не из стекла. Следовательно рыба в них ловится покрупней — настоящие такие сомики, щуки и сазанчики. Туда легко попасть, но невозможно выплыть.

Кроме того тетушка зарядила нас троих с Леханом и Ванькой на сбор травы для хрюшек, которых она содержала. У нее была пара обычных свиней и одно животное, которое готовили на зимний убой. Эту хрюшку не выпускали на улицу понежиться в лужах и дорожной пыли, она проводила все свое время в тесной клетке, и единственно, что ей позволялось, это есть. Вот и вымахала она раза в два выше и раза в четыре тяжелей тех двух, что паслись на воле. Килограммов 200 весила зараза. И в один солнечный день она-таки вырвалась на свободу. Все закричали: "Лови, ее лови", но почему-то никто не бросился это делать. Словно могучая торпеда она проскочила мимо меня, и я понял, что мне ее тоже не удержать. Кто-то, кажется Валентина, закрыла перед ней калитку, ну и что? Она ломанулась прямо на плетень и в легкую повалила его, вырвавшись, наконец, на свободу. Остановилась она только за домом, на пустыре, в той траве, которой мы ее и кормили. Поняв, что трава та же самая, что и в стойле, свинка загрустила. Тут мы ее окружили и, подгоняя палками, простой вичкой такую толстую хрюшу все равно не проймешь, водворили беглянку на место.

А еще в один из дней мы помогали тетке ремонтировать крышу хаты. Надо сказать, что жила она в то время в самой настоящей саманной мазанке. Строится такой домик из глины, вернее из камышовых вязанок, обмазанных и скрепленных глиной. Чтобы дожди не размывали такие стены, их белят известкой. Крыша тоже настилается из вязанок камыша, а швы также заливаются глиной. Через какое-то время под действием дождей глина размывается и требуется делать ремонт. Вот как раз такой ремонт и затеяли делать в наш приезд. Дядя Андрей залез на крышу и замазывал там глиной прохудившиеся места, Таисия подавала ему наверх глину, используя хлипкую лесенку, Тетка руководила процессом приготовления глины, которую замешивали в большом корыте прямо во дворе, а наша мальчишечья подростковая команда таскала с Кордонки ту самую глину.

В общем, скучать было некогда. А я еще нашел у них на шифоньере книги. Целых три. "Война и мир" графа Толстого в двух толстенных томах и "Мертвые души" Гоголя в одном. Открыв Толстого, я обнаружил, что книга написана на французском, потом, правда, там и по-русски попадалось, но читать продолжения, не зная, о чем говорят князья в начале, мне показалось странным, так что я ее пока отложил. Изучать творчество Льва Николаевича, нам еще не задавали. А вот Гоголя я прочитал с удовольствием, чем несказанно поразил своих новых знакомых из дома напротив. Заходят Тонечка с сестрой к нам в хату просто так, по-соседски, а я толстую книжку читаю, сам, и вовсе не в наказание. Удивились, однако.

А еще я с интересом внимал антисоветским разговорам, которые вел с нами дядя Андрей. Ни по телевизору, ни по радио подобных историй не рассказывали, поэтому я относился к ним с большим любопытством. Любимой темой дядюшки были воспоминания про своего деда Нечаева. Оказывается, старик жил необычайно богато, на взгляд дяди Андрея. В его хозяйстве только быков было не один десяток, а еще и коровы. Видимо, дед Нечаев был либо гуртовщиком, занимавшимся торговлей скотом, либо скотопромышленником, владельцем фермы по его разведению. И вот, якобы все это хозяйство было у деда изъято Советской властью во времена коллективизации. Соответственно пострадал и его внук — дядя Андрей, не получивший богатство в наследство, о чем с горечью он нам и сообщал каждый вечер. Тогда я интересом внимал всем этим историям, для меня ведь это было внове. Но позднее, несколько лет спустя, появились вопросы, а с чего он решил, что все дедушкино богатство должно было достаться одному внуку Андрею? У деда Нечая от нескольких сыновей таких внуков было с дюжину, если не больше. А почему сам дядя Андрей не пытался разбогатеть? Понятно, что спекулировать скотом, или развести три десятка быков партия ему бы не дала. Эксплуатация человека человеком в СССР тоже была запрещена, но заработать-то на телевизор, холодильник, мотоцикл или автомобиль, которых у него ни тогда, ни потом не было, коммунисты ведь не мешали. Да, в 20 лет он получил инвалидность на фронте, но руки и ноги у него были на месте. Тем не менее, он предпочел всю оставшуюся жизнь сидеть на пенсии и перебиваться случайными, крайне необременительными заработками. Зачем, дескать, упахиваться на колхоз. Однако и у себя на участке он несильно напрягался, его двор и хозяйство всегда были бедными даже по моим понятиям. Гораздо ведь приятней сидеть со стаканом вина, купленного у соседа, свое-то у него кончалось достаточно быстро, и мечтать о богатстве, которое когда-то имел дед Нечаев, чем зарабатывать его самому упорным личным трудом.

Произошли перемены и на семейном фронте. Летом 1972 года Володя с Тамарой сдали госэкзамены и стали дипломированными учителями. Володя рассчитывал остаться на кафедре и поступить в аспирантуру, но не удалось, "в виду неактивной жизненной позиции"- он не был комсомольцем. Пришлось им с супругой идти в педагоги. Их охотно взяли на работу в 31-ю математическую школу, в которой Владимир когда-то и сам учился. А место на кафедре заняла одна девица с их потока, которая может и не блистала как математик, но зато, была руководителем комсомольской организации факультета.

Эти обстоятельства сильно нарушили планы моего старшего брата Юрия. Дело в том, что он тоже собрался жениться на полюбившейся ему однокурснице Александре Базановой, они даже подали заявление в ЗАГС в надежде, что Володя с Томой, закончив ВУЗ, уедут по распределению в какую-нибудь деревенскую дыру. Но будущих молодоженов, как мы видим, ждал неожиданный облом. Никто никуда не уезжает, а все остаются в городе на своих местах. А жить-то где? Тем не менее, Юрий и Александра поженились. Свадьбу играли на лоне природы, в селе Степном, на родине невесты. Я тоже там присутствовал, как близкий родственник жениха и с интересом исследовал, чем свадьбы в городе отличаются от деревенских.

В Степном я впервые увидел и познакомился с Людмилой Зоновой — симпатичной девочкой, ровесницей, которая не только прилично играла на фортепьяно, но еще и оказалась родственницей Александры Базановой. Сию секунду проку от нее нет, но несколько лет спустя, она сыграет свою роль, так пусть же никто не скажет, что я персонажей своих мемуаров достаю из рукава, как фокусник.

Остаток лета молодожены и Володя с семьей провели на селе, одни отдыхали в Степном, другие — в Хребте. К сентябрю братья с семьями приехали в город и стали думать, как жить дальше. Комнат-то в отцовской квартире только три. Самую маленькую заняли родители, в большом, но проходном зале поселили нас с Лешкой, а в третьей комнате разместилось пять человек: Юра с Шурой, да Володя с Тамарой и Антошкой. Разделили комнату занавесками от окна до двери и так и жили. Мирно, не ругаясь. В тесноте, да не в обиде.

А еще в тоже лето я с грустью расстался с первой своей любовью — Людочкой Новиковой. Нет, она никуда не уехала, и мы с ней даже не ссорились, просто я вдруг осознал, что мои нежные чувства к ней не имеют будущего. Она на три года старше и всегда будет такой, и когда я достигну ее нынешних шестнадцати, то ей уже будет 19. Людмила уже не училась в школе, она поступила в какой-то техникум, и у нее началась совсем другая жизнь, взрослая и серьезная, а мне предстояло еще учиться и учиться. Я понял, что я всегда буду для нее только приятелем ее младших братьев, мальчиком, которому она нравится, но который, по причине юного возраста, никогда не рассматривался и в ближайшие годы не будет рассматриваться как возможный партнер. Я осознал, что если не расстаться с ней сейчас, то расставаться потом будет еще болезненнее и еще хуже. И поняв это, я просто постарался исчезнуть из ее жизни, избегал встреч и общения.

Наверное, это было грубовато, и Людмила, возможно, обиделась. Прости меня Людочка за это, вот таким я был эгоистом! Но, в конечном итоге, я-таки оказался прав: еще учась в техникуме, Люда вышла замуж за однокурсника и в девятнадцать лет родила дочку, после чего уехала по распределению, и больше я ее никогда не видел.

И если я не ошибаюсь, именно в это лето, наконец-то, достроили и заселили дом N204 по проспекту Победы. Сам девятиэтажный корпус возвели быстро, но потом стройку заморозили, и недостроенное здание стояло бесхозным несколько лет. За это время оно обросло криминальными историями. На крыше и верхних этажах какие-то шестнадцатилетние мачо устраивали сексодромы для встречи с такими же малолетними подружками. А в подвалах и на первом этаже обнаруживали то брошенного мертвого младенца и какие-то чемоданы с вещами, то мужика-висельника, может — самоубийцу, а может — жертву преступления. В общем, мы не завидовали тем, кто заселялся в этот дом, у него была дурная репутация. И хотя это был ближайший к нам дом с лифтом, мы даже не бегали туда кататься на лифте, да и друзей из этого дома никто из нас не завел.

На первом этаже дома, в пристройке, открылся продуктовый магазин самообслуживания. С этого дня мы с братом Алексеем уже не ходили за покупками ни в "шестнадчик", ни в магазины на улице Островского. Теперь мы просто переходили через дорогу и все покупали в универсаме.

3.

Учеба в седьмом классе началась с новостей.

Некоторые наши одноклассники пообщались с органами правопорядка и были поставлены на учет в детской комнате милиции. Оказывается, измученные летним бездельем и пубертатным периодом, эти мальчики допекали своим вниманием нашу же одноклассницу Маринку Киселеву. Я не знаю, почему именно ее, и в какой именно форме происходили эти приставания, но по их версии: сами они рук не распускали и самое страшное, что они сделали — это гвоздиком прибили к двери Маринкиной квартиры легендарное "изделие N2" с какой-то запиской, содержащей двусмысленные намеки.

Все бы, пожалуй, обошлось этой неприличной шуткой, но все дело в том, что папа у Марины оказался крупным милицейским чином. Расстрелять пацанов из табельного оружия за приставание к дочери он не мог, времена были еще советские, а не те, что ныне, поэтому он завел на них дело и поставил на учет, как циничных хулиганов.

Второй новостью стало возращение Сереги Мироненко, учившегося с нами до четвертого класса и уехавшего потом с родителями в Казахстан. Ничего необычного в этом не было, и до Сереги покидали нас ребята и возвращались, и новенькие приходили к нам учиться, обычная текучка. Необычным было то, что в отличие от нас пионеров, он вдруг оказался комсомольцем.

Вообще-то, в том, что в четырнадцать лет подростки переходили из пионерской организации в ВЛКСМ, ничего чрезвычайного не было. Но в наших краях этот переход случался в конце седьмого класса, по весне, в апреле, на светлый праздник дня рождения Ильича. А тут вдруг приходит парень, который, пребывая в Казахстане, сумел сделать это, то ли в сентябре, то ли даже учась еще в шестом классе. Для нас это было в диковинку. Тем не менее, Серега единственный из нас получил законное право ходить на школьные комсомольские собрания, как самый настоящий старшеклассник. Ну а нам оставалось с любопытством рассматривать его комсомольский билет. В отличие от тех, что выдавали у нас, в его документе были страницы на казахском языке.

Другой приятной новостью стало для нас успешное выступление Сени Двойриса на первом соревновании дворцов пионеров "Пионеры против гроссмейстеров". Из пяти гроссмейстеров, попавших под его горячую руку, Семен удачно сыграл с двумя бывшими чемпионами мира: Борисом Спасским и Тиграном Петросяном. Одного он обыграл, с другим свел партию в ничью. После этого ему вскоре было присвоено звание кандидат в мастера спорта по шахматам.

А так, по части самой учебы, новостей было немного. Нам начали преподавать химию, а легендарный учитель 9-й школы Юрий Антонович Хитрюк вместо рисования стал вести у нас уроки черчения.

С выпуском из школы Юрки Фисенко и Валерки Падерина распалась наша баскетбольная секция, поэтому со спортом в седьмом классе у нас была некоторая неопределенность. Мы долго думали, куда бы приткнуться, одно время даже ходили в "Школу будущих офицеров", которую пытался организовать наш школьный военрук, но и этот кружок распался. Потом брат Лешенька прибился к секции спортивного ориентирования, базировавшейся в нашей школе. Я думал, не податься ли и мне туда, но все как-то не складывалось. С этого момента наши с ним спортивные дороги разошлись.

По весне в седьмых классах пошло поветрие с вступлением в комсомол. Вступали сами, добровольно, никто никого палками туда не гнал. О том, что это поможет в будущем сделать карьеру, тоже вслух никто не рассуждал. Может кто-то и думал об этом, не знаю, лично я — нет. Просто однажды случайно узнаю, что родной брат Лешка, Игорь Куницкий и Боря Ровный обратились в школьный комитет ВЛКСМ по поводу вступления в их доблестные ряды. Я и подумал: "А я чем хуже? Почему бы и мне не вступить?" И тоже обратился в комитет. Сейчас уже трудно припомнить все детали, как мы готовились, какие документы собирали, помню только, что требовалось иметь рекомендации от комсомольцев или коммунистов. И одну рекомендацию мне дал учитель русского языка Серафим Кузьмич Булдыгеров — он был членом партии со времен войны. Помню, что ходили на парткомиссию, где ветераны КПСС проверяли нашу подготовку, что нам задавали какие-то вопросы по уставу ВЛКСМ в райкоме комсомола, что потом всех приняли, и всем выдали комсомольские билеты.

В феврале 1973 года решился наш квартирный вопрос. Не знаю, кто и как его пробивал, поскольку у родителей волосатой руки не было. Отец, как был, так и остался рядовым электросварщиком на заводе. А мать, хоть и сменила работу, перейдя из калькуляторов столовой ЧЭРЗ в вышестоящую организацию ОРС НОД N2 при железной дороге, но и там трудилась обычным бухгалтером.

Скорее все дело было в учениках и учительском коллективе 31-й школы, где тогда работал Володя. Кто-то где-то замолвил слово за него, побеспокоили важного человека, ребенок которого учился в этой школе, и кончилось все тем, что Володе с Тамарой советская власть выделила жилье. Пусть это была не полнометражная комфортная квартира в новом доме, а всего лишь однокомнатная квартирка без удобств, в бывшем купеческом особняке, разделенном на пять хозяев, зато это было их собственное жилье, находящееся к тому же в центре города, на улице Красноармейской, возле площади Павших революционеров.

Да, в том старинном доме не было водопровода, но колонка находилась всего в двух шагах от него. Кроме того, совсем рядом еще и баня общественная была. В доме не было центрального отопления, приходилось на зиму запасаться углем и дровами. Но предыдущий хозяин был человек умелый и с золотыми руками, он сумел сделать там радиаторное отопление. На чердаке рядом с трубой располагался бак с водой, которая нагревалась, когда топили печь, а из этого бака в комнату по трубам шла уже горячая вода, согревая батареи. А еще у них была доля на огороде, где Тамара соорудила две грядки и даже выращивала на них какие-то овощи. В общем, это было лучше, чем ничего, особенно, если учесть, что им обоим было чуть за двадцать и трудового стажа они не имели вовсе. Такие молодые, а уже свое жилье.

Так семейное общежитие моих старших братьев в нашей квартире прекратило свое существование. Юрий и Александра остались одни в своей комнате.

Забегая вперед, хочу сообщить, что лет через семь, уже в порядке живой очереди на производстве, также без всякого блата, Тамаре выдали новый ордер на жилье. Это уже была стандартная двухкомнатная квартира в обычном только что построенном пятиэтажном доме. Так что врут все записные антисоветчики, утверждая, что для получения бесплатного жилья в СССР надо было в обязательном порядке ждать лет двадцать. Неправда это, быстрее можно было получить свое жилье.

А в освободившуюся квартирку в доме на улице Красноармейской поселился Володин коллега- преподаватель пединститута, живший до этого с семьей в институтском общежитии. И тоже был очень счастлив и доволен, получив бесплатно это жилье. А кто-то, наконец, дождался места в семейном общежитии и смог переехать туда, чтобы жить вместе с любимым человеком отдельно от родителей.

Как видим, каждая построенная новая квартира в СССР делала счастливыми, как минимум две семьи: тех, кто вселялся, и тех, кто получал предыдущее жилье счастливого новосела. Сейчас, покупающий новую квартиру счастливым себя не чувствует, нынче покупка квартиры — это стресс. Мало того, что ты отдаешь все свои накопления и, не дай бог, еще и кредитуешься в банке, так ты еще все время ждешь подвоха и обмана. Боишься, что переплатил, боишься, что, не дай бог, что-то случится, и ты не сможешь выплачивать ипотеку, боишься, что жилье отнимут по современным российским законам. Какое уж тут счастье…

В июне 1973 года я в последний раз съездил в пионерский лагерь.

Ну теперь, я думаю, пришла пора рассказать о том, чем мы там занимались.