Затем Джордж

Джордж, бабушкин квартирант, запомнился тем, что всегда дарил нам, детям, отличные открытки. На них были изображены разные деревья, на которых росли монетки общей стоимостью в доллар. Мы называли их “открытки из денежных деревьев”.

Джордж был художником и маляром. Он входил в профсоюз художников, который каждое Рождество устраивал грандиозный праздник, с гигантской елкой и кучей подарков для детей. На празднике ведущий с большим серебристым микрофоном с длинным шнуром спрашивал детей, кто хочет подняться на сцену и спеть песенку. Я очень хотела оказаться на сцене и спеть, но ужасно трусила. Помню, какое-то время я мечтала, чтобы папа тоже стал членом этого профсоюза. И чтобы он умел танцевать и говорить смешными голосами, как Джордж, или показывать карточные трюки.

Бабушка никак не комментировала состояние здоровья Джорджа, когда тот вдруг страшно похудел. А когда однажды он упал и умер, она не проронила ни слезинки.

– Он мне за всю жизнь ни цента не дал, – сказала она и больше о Джордже не вспоминала.

Услышав это, я вспомнила о всех открытках, которые мне подарил Джордж. Жалко, что я потратила все центы, которые он в них вклеил. Могла бы сейчас отдать их бабушке, чтобы она так не злилась на Джорджа. Он ведь умер, нехорошо злиться. Я уверена, что Джордж с радостью отдал бы бабушке все, что мог, если бы она этого захотела. В конце концов, он всегда очень старался вовремя платить за аренду. Я не понимала бабушку. Почему ей не грустно? Странно как-то и нехорошо. Бабушка была холодной и безразличной, совсем как ее дом на Рэйндж-Вью-авеню.