Геннадий Орлов Три путешествия в Грузию

Константин Иванович Махарадзе, именуемый всеми друзьями и поклонниками его таланта «Котэ», совмещал службу в театре с работой на грузинском телевидении. В эфире он выступал ведущим спортивных программ, вел телерепортажи… Особенно ему удавались футбольные. Его талант лицедея и режиссера помогал раскрывать не только суть игры, но и характеры действующих лиц спортивной драмы. За счет его сопереживающего, доброжелательного отношения к каждому исполнителю создавалась особая аура, которую явственно ощущали телезрители…

Мы познакомились с Котэ в середине семидесятых, когда он прилетал в Ленинград на встречи «Зенит» – «Динамо» (Тбилиси). После каждого матча я пытался пригласить его в ресторан, но он неизменно и всегда очень деликатно отклонял мое приглашение, и мы всякий раз после матча направлялись к его землякам, жившим в Ленинграде: неоднократно мы были в гостях у руководителя строительного треста Г. Эгутия, в квартире семьи Мирилашвили, у других ленинградских грузин…

В то время считанное количество комментаторов не-москвичей было допущено к ведению прямых репортажей по Центральному телевидению, в том числе Котэ и я. И, конечно, мы чувствовали особо пристальное внимание со стороны коллег из Останкино. Скажу сразу, что главный редактор спортивной редакции Александр Владимирович Иваницкий поддерживал нас, был на редкость доброжелателен. Довольно часто с Котэ мы встречались на летучках, а в 1979 году вместе работали на летней Спартакиаде народов СССР. Ну а приезжая на матчи в Тбилиси, разумеется, я попадал в круг общения местных телевизионщиков: Давида Клибадзе, Давида Асатиани, Джамлета Хухашвили и Котэ.

Котэ показывал мне Тбилиси, наши вылазки в город – например, на местный базар, – незабываемы. Деньги у Котэ торговцы никогда не брали, как бы усиленно он их ни предлагал. Каждый считал за счастье сделать подарок кумиру. Однажды и я удостоился подарка, но уже от Котэ. Зная мой интерес к живописи, он привел меня в квартал, где продавали свои работы молодые художники и сказал: «Гено, выбирай любую». Мне приглянулся холст с забавным сюжетом: четыре веселых музыканта, одетых в национальную одежду, играя на музыкальных инструментах, плывут на плоту по Куре мимо Авлабара. Рисунок напоминал манерой Пиросманишвили. Котэ заплатил автору и вручил мне подарок. И сейчас, глядя на эту картину у себя дома в Петербурге, я всякий раз ощущаю светлое радостное чувство по отношению к своим друзьям в Грузии, к замечательным людям, которые населяют эту прекрасную землю…

Главным соратником, творческим другом Котэ всегда был Джамлет Хухашвили, замечательно добрый и, главное, талантливый журналист и комментатор. Он всю жизнь увлечен баскетболом и сегодня по-прежнему много делает для развития этого вида спорта в своей стране. Однажды Джамлет организовал товарищеский матч по баскетболу правительств Петербурга и Тбилиси. Матч состоялся в Грузии, капитаном петербуржцев был тогдашний градоначальник Владимир Яковлев.

Дато Клебадзе в свое время был руководителем спортивной редакции грузинского телевидения. Он тонкий знаток футбола, мы с ним встречались на чемпионатах мира и Европы. Я не раз мог убедиться в искренности и честности замечательно талантливого Дато.

Вот такие друзья были у Котэ. Не сомневаюсь, что список этот легко продолжить. Котэ любил повторять: свита играет короля… Свита у Котэ была на загляденье. А королевой была, конечно, Софико Чиаурели, дочь известного режиссера Михаила Чиаурели и блистательной актрисы Верико Анджапаридзе. Сколько у Верико было выдающихся работ! Именно ей доверил Тенгиз Абуладзе произнести в финале своего фильма «Покаяние» всем памятную фразу: «Эта дорога ведет к храму?»

За спорт в семье Софико и Котэ «отвечал», разумеется, муж, но и она установила своеобразный рекорд: семь раз она удостаивалась приза за лучшую женскую роль на международных кинофестивалях.

Глядя на эту прекрасную пару, можно было только завидовать такой любви…

В середине восьмидесятых Котэ и Софа, как звал ее супруг, приехали с детьми в Ленинград. В один из дней я повез всю их семью, кроме Котэ, который отправился на «Ленфильм», на своих «жигулях» в Петродворец. Возвращаясь в город, я нарушил правила. Мне иногда везет, и сотрудники автоинспекции, узнав, отпускают меня без наказания. В тот раз меня не узнали, но я сказал: смотрите, кого я везу – народную артистку. Инспектор отдал Софико честь и пожелал нам счастливого пути…

Я много раз был в Грузии, но более всего мне запомнились три путешествия, и все они были связаны с Котэ.

Шестидесятилетие Константина Ивановича Махарадзе в 1986 году отмечала не только Грузия, где он к тому времени был таким же национальным достоянием, как и тбилисское «Динамо», но и во всем Советском Союзе. Не остался в стороне и Ленинград. Поэт Михаил Александрович Дудин по моей просьбе сочинил восхитительную оду, украсившую фильм о Котэ, который мы общими усилиями сделали на Ленинградском телевидении.

Михаил Александрович Дудин был потрясающий болельщик, он ходил на все матчи по футболу и хоккею.

К сожалению, эта пленка не сохранилась…

Начинался фильм крупным планом Петропавловской крепости, на фоне которой как раз Михаил Александрович и читает стихи, посвященные Котэ. И вдруг мы оказываемся в Мюзик-холле, Котэ поздравляет наш общий друг режиссер Илья Рахлин. А девушки из кордебалета в соответствующих костюмах передают мяч друг другу канканными движениями. В конце этой сцены Илья берет мяч, произносит: «Котэ! Наш любимец!» и бьет по мячу, мяч летит в зал – и прилетает в аэропорт. В аэропорту я иду с мячом, на котором написано: «Котэ 60!» И с этим мячом поднимаюсь по трапу самолета и лечу в Тбилиси. А на самолете Ил-86 надпись во всю длину фюзеляжа шрифтом, имитирующим аэрофлотовский, – «Котэ 60!». Вместо «Ил-86» – «Котэ 60!».

Провернуть всё это мне помог мой друг Геннадий Григорьевич Иванов, который был тогда начальником смены в аэропорту «Пулково». Мне стоило немалых трудов его уговорить, но это того стоило: когда этот фрагмент фильма – идущий на взлет лайнер с юбилейной надписью, – увидели в Тбилиси на вечере в честь К. И. Махарадзе, зал взревел: интеллигентность (стихи Дудина), дозированный и вместе с тем откровенный эротизм (девочки мюзик-холла, исполняющие футбольный канкан) и, наконец, – невиданная даже для тогдашней Грузии роскошь – собственный самолет: это была гремучая смесь, неудивительно, что зал взорвался.

Пусть прозвучит нескромно, но наш фильм, без сомнения, стал гвоздем праздничного вечера. Посмотрев пленку, Котэ сказал: «Гено! Это потрясающе!»

Сценарий вечера предполагал футбольные приношения. Каждая команда высшей лиги делегировала своего представителя – с футбольными мячами: от «Арарата» привез мяч легендарный Левон Иштоян. Как говорил герой Фрунзика Мкртчяна в фильме «Мимино»: «Слушай, что ты хочешь? Если женщина каждый день артистов видит, академиков видит, космонавтов видит, Иштояна видит! Может вот так потрогать. Ты кто такой для нее?»

Выйдя к микрофону с товарищем Левон сказал: «Поскольку по-русски я говорю не очень хорошо, то мы будем поздравлять с моим другом – диктором АРМЯНСКОГО РАДИО». Зал снова взорвался, на этот раз от хохота. Шутки так называемого армянского радио были перлами позднесоветского фольклора. Когда зал отсмеялся, Иштоян продолжил: «В школах Армении теперь русский язык изучают по фразам Константина Ивановича Махарадзе – ведь их невозможно забыть». И после паузы сказал, имитируя сочный акцент Котэ: «И пока мяч в воздухе, назову составы играющих сегодня команд…»

От московского «Спартака» приехал поздравить Котэ его самый большой друг всеми обожаемый Николай Николаевич Озеров, из Киева прибыл помощник Валерия Лобановского (к сожалению, заболевшего) Володя Веремеев… Никто не думал, что совсем скоро, через несколько лет мы все окажемся в разных странах…

Второй раз я приехал к Котэ на его 75-летие, в 2001 году. Это уже было совсем другое время, другая эпоха, другая жизнь. Межгосударственные отношения России и Грузии нельзя было назвать по-настоящему дружескими, а уж тем более братскими. Котэ пригласил меня на праздник за два месяца до юбилея, в сентябре. «Гено, гостиница заказана, билет у тебя будет. Ни о чем не думай, только дай согласие и прилетай». Единственной проблемой была виза. Но Котэ всё устроил. Помню, как я пришел в грузинское посольство, находившееся неподалеку от Храма Христа Спасителя, за пятнадцать минут до открытия, постучал в специальное окошко. Меня провели в кабинет, где меня встретил сотрудник посольства так, будто мы сто лет знакомы и я его лучший друг: «О, Геннадий!» Понятно, что дело было не во мне, а в Котэ, старались ради него…

Помню, из посольства в аэропорт мы выехали часа за два до рейса в Тбилиси, я всё беспокоился, не опоздаем ли мы на самолет. Меня успокаивали: «Без вас не улетит!»

Я прилетел за два дня то торжеств, на следующий день приехали Кирилл Лавров, давняя подруга Софико директор московского дома актера Маргарита Эскина и актер Алексей Петренко с женой. Больше из россиян не было никого.

Приземлившись, мы отправились в дом Котэ и Софико, в котором когда-то жили Михаил Чиаурели и Верико Анджапаридзе. В конце восьмидесятых Котэ и Софико немного перестроили дом, там появился еще один этаж, что позволило открыть в доме небольшой театр, где выступал с моноспектаклями и сам Котэ, и Софико, и их друзья артисты. Зал был маленький, вмещал он человек двадцать-тридцать…

Само празднование происходило в Авлабаре в Доме приемов. Мы стали соучастниками большой телевизионной программы. Из гостей был весь тбилисский бомонд: люди искусства и бизнеса, политики, выдающиеся спортсмены… Потрясающе весь вечер пели грузинские певцы. Сам Эдуард Амвросиевич с супругой тоже был в зале.

Юбилей Котэ отмечался как общенациональный праздник. Прямая трансляция церемонии шла по главному каналу грузинского телевидения.

Котэ как режиссер сам выстроил праздник и сам его вел, и в самом разгаре к нему подошла Софико и протянула ему телефонную трубку. Судя по реакции именинника, это было явно не по сценарию, но Софико настаивала, трубку он взял и через несколько мгновений произнес по-русски: «Здравствуйте, Владимир Владимирович».

Путин лично поздравил Котэ с юбилеем! Наверняка президент России прекрасно знал, что в зале находится Эдуард Шеварнадзе, и как знать, если бы, пользуясь случаем, российский и грузинский президенты перекинулись бы двумя-тремя словами, вся история отношений наших стран сложилась бы по-другому. Я потом спросил Котэ: «А почему ты не сказал Путину, что Шеварнадзе в зале?» И Махарадзе мне ответил: «Ты знаешь, Гено, внутренний голос не подсказал».

Возможно, Котэ был ошеломлен – и не столько фактом поздравления от Путина, сколько тем, как это было сделано. Рассказывал потом мне об этом Котэ со смешанным чувством благодарности и недоумения. Махарадзе поразило, что глава государства обратился к нему на «ты», а ведь они даже не были формально знакомы. «Котэ, я помню твой репортаж в 59-м году, играли “Зенит” и тбилисское “Динамо”»… «Как он может помнить? – недоумевал Котэ. – Я вел тот репортаж, во-первых, по-грузински, во-вторых, это была трансляция по радио Тбилиси».

Очевидно, что это не было импровизацией В. В. Путина, и президенту такой ход: дружеское теплое обращение на «ты» и упоминание репортажа, – подсказали его помощники, мол, это будет очень приятно юбиляру, но столь же очевидно, что они в данном случае ошиблись и президента подвели…

Потом, когда официальная часть и телетрансляция церемонии закончилась, гости и юбиляр отправились в специально снятый ресторан, где Софико, смеясь, сказала: «Надо выбрать тамаду. Но, вы знаете, я решила сэкономить. Я сама буду тамадой». И – она и вправду была тамадой на его юбилее! Это был настоящий спектакль, полный сюрпризов. Один из спонсоров праздника Бадри Патаркацишвили подарил Котэ белый «роллс-ройс», тем самым исполнив давнюю мечту юбиляра, который еще несколько десятков лет назад шутливо пообещал Софико: «У нас будет белый “роллс-ройс”»…

Публика была самая разная. Скажем, видел я там и вора в законе и политика Джабу Иоселиани, который незадолго до этого вышел из тюрьмы, помилованный президентом Грузии Шеварнадзе. Джаба сидел в белом костюме с эффектной блондинкой.

За каждым столом сидело 10–12 человек. За нашим был Кирилл Лавров. Помню, ко мне подошел защитник того самого тбилисского «Динамо» Александр Чивадзе и попросил меня познакомить его с Кириллом. Кирилл Юрьевич был фантастически популярен в Грузии – почти как Озеров, почти как сам Котэ…

Константин Иванович Махарадзе скончался спустя год с небольшим после своего 75-летия. Я был единственный, кто приехал из России на его похороны. Но об этом печальном своем путешествии в Грузию к Котэ я рассказывать не хочу…

Милый, дорогой, неповторимый, очаровательный Котэ… Казалось бы, нелогично: человек ушел из жизни, а ты с каждым днем думаешь о нем всё больше, вспоминаешь каждую встречу… Но так бывает, если ушедшие – это твои родные, самые близкие. У каждого свой избранный круг. В моей родной «команде» – конечно, и Котэ.