62. Огурцы и песни

Злата играет маленькими игрушками из киндера и громко, с посылом, как говорят актеры, распевает песню собственного сочинения:

– Вира, вира! О, о! Вира-вира, о, о!

Причем с легкостью перекрывает телевизор. Я эту песню слышу не в первый раз и уже окрестил ее песней монтажников-высотников. «Майна, майна, о, о!» – только не хватает. Но проблема в том, что мы всей семьей смотрим на кухне фильм «Экипаж», а под Златин саундтрек это решительно невозможно. Василиса не выдерживает:

– Злата! Хватит! Не слышно!

– Злата, действительно, – говорит жена. – Иди в гостиной поиграй.

– Вира, вира…

– Злата!

– Ну, хорошо, – она нам делает одолжение, мелочь пузатая.

Злата собирает игрушки и уходит в гостиную… и тут же раздается:

– Вира, вира, о, о!

Возможно, акустика и наука, но какая-то очень странная. Потому что Злату слышно лучше, чем телевизор, находящийся в двух метрах от нас. С экрана на меня беспомощно смотрит артист Данила Козловский, четыре года изучавший сценическую речь у лучших мастеров. Прости, Данила.

Василиса рычит и в отчаянье закрывает лицо руками.

Я вздыхаю. Встаю и достаю из заначки два свежих огурца. Два – потому что у Василисы тут же загораются глаза. А мне? Она тянет руки, забыв про фильм. Данила, проигравший в сценической речи четырехлетней девочке, а в экранном обаянии – огурцу, мрачно пьет водку и ерошит себе волосы. Огурцы помыты, почищены. Василиса уже хрустит.

– Отнеси второй сестре, – говорю я.

Василиса берет огурец и убегает.

– Вира, вира… – песня обрывается на полуслове.

Тишина.

Василиса возвращается, радостная. Мы смотрим фильм. Грустного Козловского вынимают из самолета и отправляют на вулкан. Там что-то взрывается, течет лава, огонь. Напряжение нарастает.

Через минут пять:

– Вира-вира, о, о! Вира-вира, о, о!

Мы переглядываемся.

– Кажется, она доела огурец, – говорю я.

Данила уходит стреляться.