Леонардо да Винчи Зашифрованная жизнь

Леонардо — человек настолько необыкновенный, что существуют даже версии, что он инопланетянин. Люди в глубине души ощущают его непохожесть: не Бог, но и не человек. И получается, что он — «родственник» Прометея, Атланта, Мнемозины, титанов, известных нам из древнегреческой мифологии. Родственник не людей, а небожителей! Титан Возрождения — это уже образ.

Но обратимся к фактам. Годы жизни — 1452–1519, переломная эпоха. Это время Великих географических открытий, прежде всего путешествия Колумба к берегам Америки, которое современной историографией признается рубежом Нового времени. Леонардо родился за год до капитуляции Бордо, формального окончания Столетней войны. «Войны Роз» в Англии еще впереди. И вот, на переломе Средневековья и Нового времени появляется на свет этот мальчик. Где это случилось — тайна номер один. Одни пишут, что в городке Винчи, отсюда, собственно, и «да Винчи», так звали его отца, другие — что в деревне Анхиано, что неподалеку. Но о месте его рождения нет ни одного слова в источниках.

Однако главная тайна — полнейшее отсутствие информации о его матери. Об этом факте много, ярко и талантливо писал Зигмунд Фрейд. Видимо, сам он мало что знал, но выстроил целую теорию. По документам известно лишь одно — ее звали Катерина. Зато много версий. Согласно наиболее распространенной, она была крестьянка. Согласно другой — хозяйка таверны.

Известно, что она крестила мальчика и что на крестинах присутствовал отец ребенка, Пьеро да Винчи, который его признал, но почему-то тут же отдал в деревню Анхиано, то ли дальним родственникам, то ли чужим людям. Отец тут же женился на другой женщине. Мать вышла замуж за другого. История, конечно, уникальная. Она удивляет еще и потому, что разводы в те времена были запрещены. Как все происходило на самом деле, мы не знаем и вряд ли узнаем когда-нибудь.

Отец Леонардо был нотариусом. Не аристократ, но состоятельный горожанин. В год рождения сына ему двадцать пять лет, и вскоре он женится на Альбиере Амадоре, шестнадцатилетней девушке. Через четыре года отец заберет сына из семьи, куда тот был отдан, и его молодая жена станет Леонардо доброй мачехой. Отец дожил до семидесяти семи лет, имел четырех жен, трех из которых похоронил, и двенадцать детей, причем последний родился, когда Пьеро было семьдесят пять лет. Он любил красивую жизнь, элегантную одежду, хорошую пищу, комфорт. Никаких черт необычности, которые так проступают в Леонардо, в его отце нет и в помине.

О детстве мальчика мы не знаем почти ничего. Лучший из его биографов, Джорджо Вазари, писавший о Леонардо через 31 год после его смерти, занимался тем, что мы сегодня называем устной историей, — он опрашивал его учеников, знакомых, каждого, кто хоть что-то мог рассказать.

Вазари пытался реконструировать детство Леонардо, исходя из описаний местности, где тот жил в раннем возрасте. Городок Винчи, расположенный недалеко от Флоренции, находился в удивительно красивом месте. С одной стороны протекала речка Арно, очень живописная, изящная, с другой подступали горы. Там росли миндаль, оливковые деревья, виноградники. Весной все цвело и благоухало. И когда насыщенный светом и благоуханием воздух начинал дрожать, появлялась эта таинственная дымка, особый, окрашенный цветением воздух, который может быть сопоставлен в дальнейшем со знаменитым «сфумато» в картинах Леонардо.

В доме отца жилось неплохо, мачеха относилась к мальчику с добротой и заботой. Очень важен один эпизод, он знаменует рождение в юноше необычного таланта. Отец, давая ему домашнее образование, явно бессистемное, о чем потом не раз, видимо, Леонардо сожалел, заметил склонность сына к рисованию и сделал ему заказ. Один крестьянин, перед которым Пьеро был в долгу, попросил подарить ему щит. Иметь такую вещь дома было тогда модно. И отец поручил Леонардо расписать щит для этого человека.

Мальчику было 13–14 лет, и он отнесся к работе исключительно серьезно. Леонардо изобразил на щите Медузу Горгону, так как, согласно мифологическому сюжету, она отпугивает врагов одним своим видом. А вокруг нее — ящерицы, змеи, пауки, которых он приносил в дом и рисовал необычайно реалистично с натуры. Отец, увидев сверкающий щит, с которого смотрели на него совершенно живые гады земные, чуть не упал от потрясения, ничего подобного он никогда не видел и вообразить не мог. Это было настоящее произведение искусства, и оно стало украшением их дома. Предположительно, этот щит или его очень хорошая копия хранится теперь во Франции.

И видимо, после этого случая Пьеро отдал своего мальчика в обучение во Флоренцию к художнику Верроккьо, уже тогда известному и процветавшему. Так начинается первый творческий этап жизни Леонардо, флорентийский.

Юноша попал во Флоренцию Лоренцо Великолепного в самый пик расцвета, высшей точки напряжения творческих сил, созидания этого божественного города. Интеллектуальные штудии собирали лучшие умы Европы. По улицам ходили Боттичелли, Гирландайо, Верроккьо, они раскланивались друг с другом, а сойдясь, нередко горячо спорили, высекая искры мыслей и пророческих догадок.

Почему в этой Флоренции Леонардо ни с кем из них не сблизился, а так и остался один, сам по себе? Это был человек, склонный к сознательному одиночеству. Среди его немногих записей есть такая: «Если ты одинок, то полностью принадлежишь самому себе. Если рядом с тобой находится хотя бы один человек, то ты принадлежишь себе только наполовину или даже меньше, в пропорции к бездумности его поведения. А уж если рядом с тобой больше одного человека, то ты погружаешься в плачевное состояние, все глубже и глубже». Эту запись он сделал в зрелом возрасте, но, видимо, уже тогда, в 14–15 лет, болезненно ощущал для себя ненужность общества, бремя толпы. Кстати, очень интересные рассуждения об одиночестве Леонардо да Винчи можно найти также у Фрейда, очень советую с ними ознакомиться.

Во Флоренции Леонардо так и не стал участником праздника жизни, хотя был молод, умен и очень хорош собой. Портретов молодого Леонардо нет, но по сведениям, собранным Вазари, он был красив, высок, темноволос, с очень пышными и красивыми волосами. Необычайно сильный физически, он спокойно сгибал правой рукой подкову.

Его удивительное тяготение к уединенности почти полностью лишило исследователей сведений о нем. Нежелание делить с кем бы то ни было свое время, мысли, жизнь сделало его человеком почти полностью закрытым. Он создает даже особое письмо — пишет одинаково хорошо и правой и левой рукой (эта способность называется амбидекстр), но в основном справа налево, переворачивая буквы. Читать его письмо можно, но с трудом, только с помощью зеркала. Но ведь зеркало — один из наивных, ранних способов шифрования документов в начале Нового времени! И он, совсем еще юный человек, почти подросток, вместо того, чтобы веселиться и радоваться жизни, сознательно шифрует записи, никому не доверяя своих мыслей, уходя полностью в свое одиночество.

Итак, в праздничной Флоренции этот человек не выглядит праздничным. Поведение его необычно. С одной стороны, богатырь, красавец, все девушки заглядываются на него. С другой — чудак: не употребляет мясную пищу, покупает на рынке птиц и отпускает их на волю. Любит всякую живую тварь. Он часто присутствует при казнях, которых немало в праздничной Флоренции, быстро и точно зарисовывает выражение лиц людей, идущих на смерть. Для чего? Возможно, уже предчувствовал, что ему предстоит через много лет передать разнообразные проявления страстей человеческих в «Тайной вечере».

Сначала он создаст сценарий этого произведения, опишет, кто как реагирует на слова Христа «один из вас предаст Меня». Художник делает словесный набросок будущего полотна: «Один отодвинул пищу и отошел от стола, другой в ужасе бросился к своим сотоварищам спрашивать, что думают они». Все это он хорошо продумал, представил, пережил, очевидно, очень глубоко, очень лично. Написать полотно «Тайной вечери» он смог именно потому, что вся его предшествующая жизнь была подготовкой к этому.

Известен его ранний рисунок флорентийского периода — казненный человек по имени Бандино Баранчелла, один из покушавшихся на Лоренцо Великолепного, убийца брата Лоренцо Джулиано. После покушения и убийства он бежал в Константинополь, но был выдан султаном флорентийскому правителю. Лоренцо приказал повесить убийцу в проеме окна палаццо Веккьо. Этого повешенного Леонардо и зарисовал. Помимо рисунка сохранилось и отстраненное, точное описание его одежды от шапочки до чулок. Способность на все, даже на самое непереносимое смотреть глазами исследователя, отстраненно, профессионально — это качество редкое, подчас малообъяснимое. Думаю, именно из таких качеств и способностей складывается и формируется загадочная личность Леонардо.

Иногда, пытаясь понять его поведение и поступки, натыкаешься на причины простые, прозаические. Почему все-таки он не вошел в круг интеллектуалов, «любимцев богов», который создал при своем дворе Лоренцо Великолепный? В конце концов, окружение могло по-свойски втянуть в свои интеллектуальные занятия. А дело оказывается было в том, что для Леонардо, этого титана мысли и таланта, латынь так и не стала родным языком, на котором свободно изъяснялись в платоновской академии (академии, разумеется, условно), созданной Фичино. Леонардо страшно досадовал, но так и не смог преодолеть этой преграды. Потому и не был зван на празднования дней рождений Платона, которые регулярно проводились и становились празднествами мысли и духа.

Назовем и вторую причину. Художник во Флоренции того времени не считался интеллектуалом. Интеллектуалами были философы, поэты, филологи, переводчики с античных языков, мыслители. А художник, он по тем понятиям — ремесленник, ну, скажем, маляр высокой квалификации. Ему дают заказ — расписать стены. И он расписывает. Но ни заказчику, ни исполнителю тогда еще невдомек, что эти росписи — шедевры, которые переживут века и будут восхищать не одно поколение потомков. Известно, например, что Гирландайо, расписывая монастырь во Флоренции, кормился объедками с монастырской кухни, и отношение к нему было как к слуге, ничуть не уважительнее.

А Фичино и его круг — это соперники Петрарки, поклонники Платона, развивающие идеи античного философа и желающие воплотить их в жизнь. Это люди, которые создавали общественное мнение, чьи слова ловили, а поведение и одежду старались копировать. То, что их горячие споры, умные речи, абстрактные построения канут в Лету, а росписи Леонардо останутся на века, — об этом тогда никто не подозревал. Поистине «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». И не только, очевидно, слово, но и дело.

Однажды Верроккьо, учитель Леонардо, поручил ему написать фигуру ангела на одном из своих полотен, посвященном крещению Христа. Леонардо исполнил поручение. А дальше существует предание, что, увидев этого совершенно дивного ангела, мастер никогда больше не брал в руки кисть, поскольку осознал, что превзойден своим учеником. Изображение ангела сохранилось, оно прекрасно. И очевидно, вскоре после этого Леонардо открыл свою мастерскую, где начал работать самостоятельно.

Он хотел стать состоятельным. Хорошим примером в этом смысле был для него отец. К тому же он полагал правильным и справедливым для художника не нуждаться в деньгах, не думать постоянно о хлебе насущном. Но он не богатеет. Многих из его великих современников — Гирландайо, Боттичелли, Перуджино, Филиппо Липпи — папа Сикст IV приглашает работать в Ватикан. Леонардо приглашен не был. Возможно, поэтому у него могла родиться какая-то досада или даже обида. Он не был своим среди художников. Судьба свела его с ученым Тосканелли. Тогда впервые у него начали проявляться естественно-научные и инженерные наклонности. В это время он пишет свое знаменитое письмо к Лодовико Сфорца по прозванию Моро, правителю Милана, в котором говорит о своем желании перебраться в этот город.

Милан — город оружейников, мастеров, крепких людей, которые довольно скоро создадут здесь сильный промышленный центр. Флоренция, конечно, никогда таковой не была, можно даже сказать, что она была полной противоположностью Милана. Во Флоренции царил дух, Милан был сугубо материален. И двор известного Лодовико Сфорца не был таким изысканным и блестящим, как двор Лоренцо Медичи. Бывали там и праздники, и костюмированные балы, но до Флоренции им было далеко. Однако именно Милан, по-видимому, обладал свойствами, которые и заставили Леонардо сделать выбор в его пользу.

Вот оно, знаменитое письмо, в котором Леонардо, ищущий покровителя и денег, позиционирует себя строго как инженера и, более того, инженера военного: «У меня есть планы мостов, очень легких и прочных, весьма пригодных к переносу. Я нашел способы, как разрушить любую крепость или какое-либо другое укрепление, если, конечно, оно не построено на скале». Все очень рационально, четко, с этой замечательной оговоркой, потому что многие средневековые замки стоят на скалах, которые, кроме как динамитом, ничем не разрушишь. «У меня есть также чертежи для изготовления пушек, очень удобных и легких в транспортировке, с помощью которых можно разбрасывать маленькие камни наподобие града. Я знаю, как добраться в определенное место через пещеры по секретным путям без всякого шума. Я могу делать закрытые колесницы», — танк, танк, он говорит о танке, — «безопасные и неприступные, которые со своей артиллерией врываются во вражеский строй. Я могу создать катапульту, баллисту или другую машину удивительной силы». И в самом конце бегло: «Во дни мира я — зодчий и живописец». И это пишет создатель «Джоконды», «Тайной вечери», «Мадонны в гроте», «Мадонны Литы», «Мадонны Бенуа». «В дни мира» — значит, так, между прочим. Но дней мира было очень мало в Италии в то время. В сущности, все воевали против всех. И поэтому спрос на него как инженера должен был быть велик.

Леонардо это понимает, он рационален, умен и точен. Ясно и коротко он говорит, что может предложить, что умеет.

И Лодовико Сфорца принимает его предложение. Леонардо перебирается в Милан.

Что оценил Моро в Леонардо? Трудно поверить, но прежде всего правитель просит Леонардо продемонстрировать свое искусство игры на лютне. Было известно, что Леонардо превосходно играет на этом инструменте, который он собственноручно сделал из черепа лошади. Обрамленная серебром, лютня Леонардо издавала прекрасные, удивительные звуки, превосходя, конечно, лютню обычную. Фурор при дворе был грандиозный.

Очень скоро выяснилось, что Леонардо — отличный чтец, декламатор, что он виртуозно на ходу сочиняет стихи, а искусство импровизации ценилось в то время очень высоко. Он оказался прекрасным организатором праздников и карнавалов и делал это с удовольствием. Постепенно здесь, в Милане, раскрывались его удивительные качества, но Моро, и это была главная беда, не понимал, что ему достался волшебник. Его приказания были на редкость простыми, приземленными. Вот он просит Леонардо соорудить ванну для своей молодой жены, в которую страстно влюблен. Смешно!

Правда, первый его заказ был серьезным. Он приказал Леонардо да Винчи изготовить конный памятник основателю династии Сфорца, Франческо Сфорца. Как всякий узурпатор, Моро больше всего хочет доказать законность своей власти. Роскошная конная статуя должна была убедить всех в этом. Работа над статуей коня заняла шестнадцать лет. Согласимся, не у всякого правителя хватило бы терпения столько времени ждать.

Но лошадь вышла необыкновенная. Первая отливка в бронзе не удалась, потому что Леонардо все время экспериментировал, вводил новые материалы. Он снова изготовил макет. Но даже в макете лошадь потрясала, люди ходили на нее смотреть, зрелище было необыкновенное. Однако вскоре, когда Милан был захвачен французскими войсками, гасконские стрелки устроили из коня Леонардо мишень, а время, сырость, дождь завершили свое дело — статуя разрушилась. До потомков она дошла только в рисунках.

В Милане Леонардо работает над «Тайной вечерей». Вскоре всем становится совершенно очевидно, что художник он гениальный, очень скоро его назовут божественным. Единственным его соперником в живописи останется Микеланджело. Как инженер Леонардо тоже гениален — им создано бесчисленное множество удивительных проектов, в которых осуществлены идеи фантастические для того времени, совершенно неслыханные. Но они так и остаются проектами, ни один из них не воплощается ни в дереве, ни в металле. Это удручает его, ему кажется, что его знания и усилия напрасны. И тем не менее он получает огромное наслаждение осуществлять в чертежах и рисунках свои идеи, фантазировать, но со знанием дела, с отличной осведомленностью в самых разнообразных областях человеческих знаний.

Круг интересов его огромен. Он сказал свое слово в геологии, физике, анатомии, математике, ботанике, космологии, астрономии, механике. Он блестящий, прирожденный естествоиспытатель. И все-таки наибольшую, самозабвенную радость ему приносит инженерное дело. Здесь нет ему равных.

Почему же все-таки не реализуются его инженерные идеи? Многие считают, что до воплощения не доходило потому, что проекты требовали огромных затрат и еще потому, что кто-то должен был так же загореться, как и он. А Леонардо, выдвинув идею, придумав, как ее осуществить, тут же брался за другую. Мощно, не иссякая, работали фантазия и воображение, и глубокие познания, словно деревянные поленья, он с легкостью подбрасывал в этот искрометный костер созидания.

Перечислим некоторые его инженерные идеи. Проект канала от реки Арно, соединяющий Пизу и Флоренцию и питающийся ее водами. По подсчетам Леонардо, канал приносил бы огромный торговый доход, но никто этим не озаботился. Он сделал чертежи мельницы и других самых разнообразных механизмов, использующих силу воды. Их можно было построить без особых затрат. Не построили. Так и остались на бумаге спроектированные им машины для прядения и крутки шелка. В Милане, в этом огромном для того времени, густо заселенном городе, где очень часты были эпидемии чумы и страшная смертность, он разрабатывает проект города будущего — с широкими улицами, красивыми и чистыми домами, системой канализации. Но кто был в состоянии осуществить идею такого масштаба? Он придумал снаряды, которые взрываются, разбрасывая куски металла. В конце XVIII века это изобретение повторит британский офицер с французской фамилией Шрапнель.

Леонардо предложил идею массового производства, о чем еще никто не задумывался в то время. Например, он изобрел машину для шлифования игл с частотой вращения 100 оборотов в час, и точно подсчитал, какой доход она может дать. Оказалось, огромный. Но опять-таки никто этим не занялся. Придуманная им вращающаяся цепь для велосипеда будет заново изобретена и внедрена во Франции в 1832 году. А еще Леонардо рисовал сверлильные станки, конструировал шлюзы, плотины, землечерпалки, подъемные краны. Он фактически изобрел вертолет, парашют и ряд летательных аппаратов. Он жил напряженной, интенсивной жизнью изобретателя, создавая то, чему еще не было названий и чье время не пришло. И, конечно, именно в этом была причина неосуществления его проектов. Не было спроса на его предложения.

В 1499 году в Миланское герцогство вторгаются французские войска, Лодовико Сфорца бежит, и Леонардо остается без покровительства. Но, кажется, политические события его мало волнуют, они вынуждают его искать себе новое пристанище, только и всего. И в сущности, покинув Милан, он нигде не остается надолго. Начинается период его скитаний. Он то возвращается во Флоренцию, то на время отправляется в Рим по приглашению папы, то идет на службу к безусловному злодею Цезарю Борджиа, правителю Романии.

То редкое равнодушие прежде всего к политическому контексту жизни, которое изначально присуще Леонардо, в этот период проявляет себя особенно сильно. Но поскольку все зашифровано, скрыто от посторонних глаз, нет никаких реплик, хотя бы случайно долетевших слов, мы так и остаемся в неведении. Ну почему он идет служить к Борджиа, этому самому жестокому и коварному злодею и отравителю? Нет ответа.

Сфорца убил только одного своего родственника в борьбе за власть, Борджиа убил всех, до кого только мог дотянуться. Это был страшный правитель. Он получил от своего отца, папы Александра VI Борджиа, в управление очень привлекательную область — Романия на северо-западе Италии. Кто только не был там правителем! И византийцы, и лангобарды, и в «Священную Римскую империю» она входила, и, наконец, досталась папству. И вот Цезарь Борджиа решил именно здесь создать свое абсолютистское государство.

Вряд ли Леонардо идет к нему на службу от отчаяния. Ему не грозит нищета, его знают и уважают. Может быть он занимает должность архитектора, инженера в надежде воплотить хотя бы некоторые свои проекты? Это единственное разумное объяснение, хотя еще раз хочу напомнить — обычные человеческие мерки к Леонардо вряд ли применимы. В пору короткого служения у Борджиа он встретил в Урбино и подружился с человеком, которого можно назвать его единственным другом, — с Николо Макиавелли.

Оба не в меру умные, критически настроенные и слишком сильно отстраненные от реалий жизни. Ведь надо же было быть Макиавелли, чтобы в Цезаре Борджиа найти идеального правителя! А может быть, это тот уровень здравого смысла, который твердит тебе — «политик есть политик, не призывай его к нравственности, не будь наивным». По крайней мере, именно такая мысль владела Макиавелли.

После очередного, уже не первого массового убийства, которое устроил Борджиа, Леонардо его покидает. Связаны ли эти события? Не знаю. Вопрос остается открытым. Он снова попадает во Флоренцию, и городские власти поручают ему участвовать в росписи Дворца Синьории, где уже работает Микеланджело. И вот два этих титана трудятся каждый над своим произведением. Конечно, они ревнуют друг друга к работе, к заказчику, к славе. Леонардо уже где-то обронил, что у Микеланджело не живопись, а рисованная скульптура. А время от времени к ним заходит юный Рафаэль посмотреть, как идут дела. Сколько гениев на квадратный метр площади, просто невероятно!

Переезжая, странствуя, выполняя разные поручения, заказы, Леонардо создает несколько шедевров, которые возит с собой, не желая с ними расставаться. Это портрет Моны Лизы («Джоконда»), Иоанна Крестителя в молодости, Мадонны и святой Анны.

По приглашению французского короля Франциска I Леонардо приезжает во Францию. Для чего он нужен Франциску I? Для красоты, для почета и престижа. Потому что его называют «божественный Леонардо», и интеллектуальный, художественный мир знает это имя. И Франциску не терпится сказать: «Леонардо? Так он же у меня при дворе». Правда, король несколько раз давал понять Леонардо, что ждет от него чего-нибудь прославляющего, но все как-то не складывалось. Правая рука художника была парализована, левая работала, но… все шедевры были уже созданы. И тогда Франциск приобрел у него «Джоконду», проявив вполне деловой подход эпохи раннего Нового времени.

В последние годы Леонардо особенно занимали летательные аппараты и вопросы геронтологии. Известно, что он изучал тело некоего человека, который умер от старости, а потом написал: «Я анатомировал его, чтобы понять, как это происходит». Скончался Леонардо в небольшом французском городке Амбуаз, на реке Луаре, недалеко от королевского дворца. В полном сознании он написал: «Пора составить завещание, поскольку принимаю во внимание уверенность в смерти и неуверенность в часе оной». Он завещал свои рукописи и книги Франческо Домельти, одному из любимых учеников (он был всегда окружен учениками), и тихо скончался 2 мая 1519 года. У него есть такие строки: «Я не устаю, принося пользу. Естественно, природа сделала меня таким». Думаю, он сам ответил на таинственные вопросы, связанные с его жизнью, сказав слово «природа».