Ян Жижка Патриот и полководец

В школьном учебнике о нем мы найдем очень простые штампы: «великий полководец», «одноглазый», «возглавил войско праведных воинов», «не потерпел ни одного поражения в многочисленных сражениях и вел свое воинство от победы к победе, пока не умер от чумы, уже ослепший совсем». И это все, что знают наши школьники про эту историческую личность. Удивительно, почему такой выдающейся фигуре, как Жижка, и такому фантастически интересному периоду истории средневековой Чехии, как рубеж XIV–XV веков так мало уделяется внимания! Так мало они занимают места в нашем сознании и эмоциональном восприятии… На мой-то взгляд, это было время чудес, случившихся в небольшой центральноевропейской стране. Ее народ никак не хотел признать свою страну частью «Священной Римской империи». Думаю, как раз на этой почве эти чудеса и произошли.

Но сначала о герое. Слово «герой» к Жижке на редкость подходит. Не идеальный и не идеализированный, но живой, настоящий, затмивший легенды своими деяниями. Его родители — мелкие дворяне, земаны. Они жили в южной Чехии, в ее живописнейшем уголке, в небольшом деревянном замке Троцнов, к которому прилегали скромные земельные владения. Здесь в 1360 году у них родился сын Ян. Уже в зрелом возрасте он вынужден был стать благородным разбойником. Самое удивительное, что его личная судьба как две капли воды напоминает судьбу нашего любимого литературного героя Дубровского. Подчас приходит мысль, что, может быть, Пушкин, человек в высшей степени эрудированный, что-то слышал о Жижке и его замке Тронцов. Слишком много совпадений.

Все началось с того, что этот замок и прилегающие к нему живописные земли чрезвычайно приглянулись пану Рожмберку, магнату, который держал под своей властью всю Южную Чехию. В стране набирал силу тот самый процесс, который в XV веке спровоцировал Гуситские войны. Верхушка — феодальная и даже городская — онемечивалась. И чехи, вошедшие не по своей воле в состав «Священной Римской империи», стали замечать, что всюду правят чужие, в основном немцы или онемеченные чехи, что ничуть не лучше.

Рожмберк, человек властный, богатый, привыкший к тому, что отказа ему ни в чем нет, сначала предложил продать ему Троцнов. «Продай свою деревушку, ты, нищий», — сказал он и был прав — рыцарство в это время было в упадке, и толпы рыцарей бродили по стране, не имея ничего. Жижки тоже были небогаты. В поместье у них было 15–20 крестьян, не более.

Отец Яна мало отличался по своим занятиям от крестьян. Подчас впрягался и в плуг — что было невозможно для рыцаря XII–XIII веков, эпохи классического Средневековья. Замок Жижки продавать не захотели. Слишком давно они им владели, здесь рядом был их родовой погост. Тогда Рожмберк затеял абсолютно несправедливый судебный процесс — со лжесвидетелями и фальшивыми документами.

Унизительный процесс — сильный против слабого! И приговор был — отдать замок с землей Рожмберку… И вот тут Жижка поступил совсем нетипично для рыцаря.

Надо сказать, что в какие-то моменты истории Средних веков рыцари становились разбойниками-грабителями. Вспомним пана Володыевского, да и не он один выходил в те нелегкие времена на тропу грабежа и убийств. Не то — Ян Жижка. Он вместе со своими крестьянами пошел в благородные разбойники. Начал с того, что поджег свой собственный старенький деревянный замок, который запылал как факел, что послужило сигналом к началу открытой войны. Вся Южная Чехия буквально вспыхнула от этого факела и вздрогнула от действий партизанского отряда Жижки. Партизаны жгли имения Рожмберка. Есть глухие упоминания о том, что Жижка заранее предупреждал людей о готовящихся поджогах. Но конечно, силы были не равны, и Жижка был на грани поражения, пленения, хотя очень хорошо и умело разбойничал. В нем, видимо, уже проступал дар полководца, который потом сделает его великим героем Гуситских войн.

Его спасло то, что он поступил на службу к королеве Софье. Чешский король Вацлав IV и его жена королева Софья были настроены прочешски, хотя формально подчинялись германскому императору. Кроме того, они имели личные претензии к Рожмберку. Был случай, когда Рожмберк взял и засадил Вацлава, тогда еще не короля, к себе в темницу, требуя выкуп. Такие вещи не забываются, и Вацлав ничего не забыл, поэтому Жижку прикрыли, защитили, к великому неудовольствию Рожмберка.

Как раз в то время польский король Ягайло (правил под именем Владислава II) обратился к славянским рыцарям с призывом встать на борьбу с Тевтонским орденом. И отправлялись люди по этому призыву сами, а не обязательно под командованием своего сюзерена. И вполне вероятно, что Ян Жижка с его бурным, неуемным характером, неудовлетворенным самолюбием и затаенной обидой радостно откликнулся на этот призыв. В 1410 году он принял участие в великой Грюнвальдской битве, битве славян против Тевтонского ордена. Возможно, именно в этом сражении он потерял свой глаз. Но точной информации об этом источники не сообщают.

Затем опять служба при дворе. Но его жизнь резко меняется в 1419 году, когда начинаются великие события, получившие название Гуситские войны. Но чтобы понять их смысл, надо припомнить, что же происходило в это время в Чехии.

Думаю, время, связанное с Гуситскими войнами, это ее особый звездный час или, как сказал бы Гумилев, наш удивительный историк-исследователь, миг пассионарности. В это время зарождается чешская нация. Толчком к великим событиям стала казнь Яна Гуса по приговору Констанцского собора в 1415 году. А Ян Гус почитался в Чехии, и не только в ней одной, как человек праведной жизни, благородных мыслей, безжалостный критик церкви. Церковь этого простить ему, конечно, не могла и не простила. Он бичевал нравы духовенства с такой силой, с такой страстью, что толпы людей собирались в Вифлеемской часовне в Праге, чтобы только услышать его. Мало кто мог остаться равнодушным к речам Яна Гуса!

Хотя Чехия была небольшой страной, однако уже с XI века она имела статус самостоятельного королевства. В XIV веке в результате, главным образом, династических браков Чехия была включена в «Священную Римскую империю германской нации». Это произошло при Карле IV из Люксембургской династии. С этого времени фактически начинается колонизация Чехии. Проповедник Ян Гус — чех, он говорит по-чешски и завоевывает сердца людей, которые мечтают о духовной свободе об исправлении нравов духовенства, верхушка которого погрязла в эту эпоху в пороках и мздоимстве. Нетрудно представить себе, чем стала для страны, да и для всей Европы, казнь Яна Гуса. Чехия как будто ждала знамени для своего назревшего, мучительного протеста. И Гус дал чехам в руки это знамя.

Первый этап борьбы, объединившей разные слои общества, сводится к сугубо догматическому, кажущемуся частным вопросу: как надо правильно причащать людей? Руки священников должны быть чистыми — а они не чистые, об этом говорил Гус в своих проповедях. Но более всего нареканий вызвало правило, утвердившееся в обиходе церкви, согласно которому миряне были лишены возможности подходить к чаше. Чаша с вином, с Кровью Господней, предназначалась только для служителей церкви, а хлеб — Тело Христово — для всех прочих. А народ желает справедливости и равенства: «Пусть все пьют из чаши!» Поразительно, как этот вопрос из чисто догматического превратился в остро гражданский. Чаша — это то, к чему мы приникаем все, которая всех нас уравнивает. И в этом справедливость, которой учил Христос.

Но Жижка еще в этой борьбе не участвует, вполне возможно потому, что религиозные тонкости его не сильно интересовали. Но события развивались. Началось так называемое «движение на горы». Простой люд стал уходить в горы, которые окружали большие города, в том числе Прагу, и там молиться. Казалось, так они становятся ближе к Богу. Кроме того — тут совершенно явная реминисценция Нагорной проповеди Христа. «Там на горах, в более чистом горном воздухе, и, добавим, в безопасности от войск короля, мы будем услышаны Богом скорее», — думали они.

Это «нагорное движение», которое очень быстро ширилось и становилось подлинно народным, настолько взбудоражило страну, что таким людям, как Жижка, пришлось делать выбор. Он был, конечно, не единственный из рыцарей, кто встал на сторону народа, но на его решение повлияло «разбойничье» прошлое. Многие крестьяне, которые когда-то вместе с ним устраивали поджоги, остались ему верны на всю жизнь, они-то и облегчили ему этот выбор. Есть основания считать, что уже в 1419 году он участвовал в первом антикатолическом восстании в Праге. А восстание это и было прологом Гуситских войн.

Жижка проявил себя 25 марта 1420 года. В этот день около Судомержа он спас войско гуситов от абсолютно превосходящих сил рыцарской конницы. Во всех хрониках часто встречается такая интересная запись: «один Жижка против 20 значило победу Жижки». Таким образом, современники заметили, что численное превосходство противника, такое важное для средневекового общества, Жижка преодолел талантом полководца. И это в тех условиях, когда у народного ополчения отсутствовала тактика ведения войны, противником была рыцарская конница. Что же он придумал?

Вот тут начинается Жижка, гениально одаренный в военном деле человек. В битве при Судомержи он поступил так. Видя, что положение безнадежное, он приказал гуситам отступить за небольшое болотце. Оно было неглубокое, но очень вязкое. В ополчении были и женщины, и старики, и дети. Всем женщинам Жижка приказал снять платки (в то время длинные платки, многократно обмотанные вокруг головы и шеи были непременным элементом женской одежды) и расстелить их по болоту. Они слегка провалились и стали абсолютно не видны. Конные рыцари, подойдя к болоту, вынуждены были остановиться. Кони не могли идти дальше. Рыцари спешились и оказались достаточно беспомощными. Своими шпорами они начали запутываться в платках, валиться, как снопы, без особого вмешательства со стороны малочисленных и слабо вооруженных крестьян.

Просто и гениально! Женские платки стали на этот раз грозным оружием, сразившим противника! Но для этого надо было быть Жижкой, человеком, совмещающим в себе отвагу рыцаря, гениальное воображение, крестьянскую хитрость и смекалку.

Конечно, это было не по правилам рыцарского боя, но ведь Жижка был народным полководцем. В сущности, главное, чем он прославился, — это создание ополчения. Он мало интересовался главными вопросами гуситского движения — о вере и обрядности. Сторонники крайних воззрений разделяли идеи так называемого хилиазма — веры в то, что завтра настанет Царство Небесное. А если так, если вот-вот грядет Второе пришествие, остается только ждать.

А Жижка был реалистом. Его часто упрекают за расправу над пикартами, представителями крайнего радикального крыла гуситского движения. Пикарты — секта, проповедующая уравнительный коммунизм: никаких поборов с городов, где табориты одержали победу, никакого начальства, никаких королей, только Христос. Как при этом кормиться и содержать войско, как устроить жизнь? Об этом они не думали. Дело шло к расколу. Ситуация обострялась с каждым днем, становясь смертельно опасной. Жижка умолял их отказаться от крайностей. Но ничего не помогало, с фанатиками не договоришься, хотя их проповедники — люди возвышенные, с высоким полетом мыслей, поначалу казались ему разумными. Конец этой истории был ужасен — приверженцы этих взглядов добровольно прыгнули в костер, разведенный на площади Табора. Эта страшная картина преследовала Жижку всю жизнь и тяжелым бременем легла на его биографию — он оказался причастным к трагедии.

Но он делал свое дело — продолжал ковать народную армию. Чрезвычайна интересна его система представлений на этот счет. Жижка прекрасно понимал, что крестьянин никогда не заменит рыцаря в бою, он никогда не сможет в совершенстве овладеть мечом и копьем, стать искусным наездником. Не зря говорили в Европе, что рыцарь рождается на коне и опоясанный мечом. И значит, учить крестьянина этому бесполезно. Надо научить его сражаться с помощью средств, ему доступных. Воюйте тем, чем вы владеете, — вот его идея, и он начинает ее реализовывать. Очень важно, что Жижка прекрасно знал крестьянский быт и был удивительно изобретателен.

Пусть ополченцы сражаются цепами, предложил он. Так возникло подразделение цепников. Он придумал знаменитую возовую оборону: круг из возов, особым образом изготовленных и сцепленных между собой цепами, становился неприступной крепостью. И это не было доморощенным изобретением, а хорошо продуманной и мастерски осуществленной инженерной идеей. Потом эту конструкцию он все время совершенствовал. Кузнецы со всей округи приделывали к ней защитные щитки, укрепляли стенки и поддон, изготавливали выдвижные крючья, с помощью которых можно было сцеплять и разъединять боевые повозки. Его изобретением были дышла, которые можно было мгновенно переставить с одной стороны на противоположную. И тогда этот «вагенбург», то есть город из вагонов, легко передвигался в разные стороны. И вот представьте крепость на колесах, а на ней, наверху — цепни-ки молотят цепами по головам атакующих рыцарей. Картина прямо-таки невиданная, устрашающая! Шлемы трескались вместе с черепами. Оружие «судлица» — копье, на конце которого закреплен крестьянский серп — тоже изобретение Жижки. Этими серпами табориты, засевшие под возами, подрубают ноги рыцарских коней, а при необходимости колют и копьями. Множество кузнецов и других ремесленников помогали ему реализовывать и совершенствовать эти новшества. По существу Ян Жижка разработал целую систему приемов, пригодных для войны крестьянских масс с профессиональными воинами. И на глазах его современников рождается ДРУГОЕ ВОИНСТВО. С другими навыками и другими возможностями. А тут еще множество добровольных помощников, целые семьи, — дети, старики и женщины. При необходимости они копают окопы, готовят пищу… И результаты оказываются поразительными. Рыцарские методы ведения военных действий в столкновениях с такой армией заведомо неприемлемы. И рыцари проигрывают крестьянам.

Мало ли было крестьянских войн в Европе! Были и во Франции, и в Англии. Почему же никто из их предводителей не мог этого придумать? Интересный вопрос. Ведь то, что сделал Жижка, лежало на поверхности, было очевидно — каждый должен бороться тем оружием, которым он владеет. Почему же у него одно изобретение за другим, а там — ничего? Думаю, ответ ясен — Ян Жижка таким родился. А жизнь заставила совершенствовать и развивать те качества, которые были даны ему от рождения. А дальше — стечение обстоятельств, благоприятное или нет. Например, гора Табор — обстоятельство благоприятное, есть возможность укрыться на вершине, а штурмовать ее бесполезно. Кроме того, центральная власть той же Англии была посильнее, чем здесь, в Чехии А возглавлявший бунт английских крестьян Уот Тайлер был, судя по всему, неудачливым, списанным солдатом Столетней войны. Из мародеров, которых там было много. Почему же он должен был обладать таким талантом?

Жижка уникален еще и тем, что, потеряв второй глаз во время очередного «крестового похода» западноевропейских рыцарей против гуситов, он продолжал руководить народным воинством. Около него собираются люди, которых называют «глаз Жижки». Они рассказывают ему, что происходит вокруг, и тогда он принимает решения, приказывает, как поступить, где занять оборону, где атаковать. И ни разу не ошибается. Удивительное, уникальное дарование! Три года он воевал слепым и умер в 1424 году от чумы. Мучительная, страшная смерть! Похоронили его в Чеславе и над гробницей повесили его любимое оружие — железную палицу.

Но у него должно было быть одно огромное утешение — он не потерпел ни одного поражения. Такого просто не бывает! Выдающийся, непобежденный полководец! А причина заключалась в том, что он осуществил идею, которой был одержим, — создал особое крестьянское воинство. И потому это, конечно, уникальный случай, когда крестьянская армия одерживает столько побед над армией профессиональной. Вспомним их.

Папа Мартин V и император Сигизмунд объявляют в 1420 году так называемый Первый крестовый поход против гуситов. Христиане против христиан! Ужас, позор! Восставшие чехи мужественно держат оборону Витковой — теперь Жижковой — горы и одерживают победу. Второй крестовый поход — конец 1421–1422 годы — закончился поражением крестоносцев у Немецки-Брода. В этом-то сражении Жижка и потерял второй глаз. Третий крестовый поход особенно замечателен. Это 1422 год. Никто, конечно, не думал, что слепой человек может командовать сражением. Но Жижка неожиданно появился на переднем крае. Он ехал в тележке, и «его глаза», опытные военные, говорили, что происходит на арене военных действий. Этого ему было достаточно. Как только рыцари узнали, что непобедимый полководец в строю, они развернулись и бежали. Бежали! Бежали, не начав сраженья! Опять — ситуация уникальная. Затем уже после раскола гуситов, который был неизбежен, отряды Жижки отделились. Но и опять, потеряв в численности, они не терпят поражений. Характерно, что после его смерти воины именовали себя «сиротами». Но с этим грустным самоназванием все равно одерживали только победы.

Войны неизбежно связаны со страшной жестокостью, бедствиями, часто с каким-то общим озверением. Яна Жижку тоже обвиняли в жестокости: и с пленными расправлялся безжалостно, и пытал, и пи-картов дал сжечь. Заметим, что все это пишут хронисты недружественные ему, но даже из их сведений видно, что это суровость не изначальная, а скорее всего родившаяся в ответ на страшные действия противника. Такие были времена, хотя, как я уже сказала, войны — это всегда кошмар и ужас. Чего стоят уже в XX веке Хиросима и Нагасаки!

Я хочу сказать про одно совершенно замечательное, знаменитое произведение. Это «Гуситские хроники» Лаврентия из Бржезовой. Их автор — человек образованный и состоятельный, закончивший два университетских факультета, сочинявший стихи, служил при дворе короля Вацлава IV. И вот этот человек, стремящийся к объективности, интеллектуал своей эпохи, мечтает о мире. Он прекрасно понимает, что взаимная ненависть и жестокость — величайшее бедствие для человечества. Вот что он пишет: «И когда меч сменится на орало, и копье на серп, как обещал Бог, и оружие превратится в колокола, звучащие приветственным звоном, и прекрасным миром и совместной жизнью будут все наслаждаться…» Он мечтает. Но он описывает и ужасы, которые происходят с обеих сторон. Жижка суров, и ему противостоит такая же суровость. А как же ей не быть, если идет война?

Этот хронист не просто описывает события своего времени, но пытается установить взаимную связь явлений. Например, он задается вопросом, что же вызвало падение авторитета церкви, ее глубочайшей кризис? И сам отвечает — моральный облик представителей высшего духовенства того времени. Вот что пишет Лаврентий из Бржезовой о папе Иоанне XXIII, в прошлом — пирате Балтазаре Коссе, которого низложил тот самый Констанцский собор, который осудил Гуса: «Среди прочих обвинений, выставленных против папы Иоанна XXIII, находятся следующие его наиболее отвратительные преступления. Именно: что сам папа Иоанн был и есть притеснитель бедных, гонитель справедливости, опора несправедливых, столп всех симонистов, угодник плоти, зачинщик всех пороков, чуждающийся добродетели, избегающий публичных собраний. воплощенный дьявол». «И еще, — пишет этот хронист, — сам господин папа Иоанн XXIII с женою брата своего и со святыми монахинями творил блуд, девам наносил бесчестье, замужних жен вовлекал в прелюбодеяние». А справедливости ради надо сказать, что христианская церковь, ее западное католическое крыло на протяжении нескольких веков была очень серьезным моральным авторитетом. Он зашатался около XII века, а в XV столетии рухнул. И ответом стало, в частности, мощное гуситское движение, предъявившее свои очень суровые претензии и обвинения. Потому и суров Ян Жижка, была причина.

Два слова о посмертной судьбе этого гениального полководца. В 1623 году по приказу австрийского императора останки Яна Жижки были выброшены из гробницы. Но времена меняются. Во второй половине XIX века Чехия переживает патриотический подъем, и ему, национальному герою, воздвигают памятник. И, думаю, это справедливо. Он создал народную армию, он разработал уникальные приемы ведения народной войны. Он мало интересовался религиозными вопросами. Жижка был занят Чехией. И как мог, старался сделать ее более счастливой.