Генрих IV Король Наварры и Франции

Генрих IV известен далеко не только во Франции и отнюдь не одним специалистам. Широкая публика знает его по романам и фильмам. Его образ, прославленный, например, Александром Дюма, буквально пронизан романтикой.

Но существует и более объективная информация об этой личности. Генрих IV жил с 1553 по 1610 год — в эпоху, когда во Францию пришло Возрождение. Сохранились послания, написанные им самим, а также обращенные к нему. Исследователи отмечают его изящный эпистолярный стиль.

Кто такой Генрих IV с точки зрения истории? Он основатель новой династии, одной из тех трех, которые правили во Франции. При этом все три дома были в родстве друг с другом. Первой стала династия Капетингов, правившая 361 год — с 987 по 1328. Ее сменила династия Валуа. Эти короли оставались на французском престоле в течение 261 года (с 1328 по 1589 г.). Наконец, третья династия — Бурбонов — была правящей 241 год (с 1589 по 1830 г., с перерывами на революции).

Генрих IV пришел к власти в результате гражданской войны. Но он ни в коем случае не был узурпатором. Он законный король, хотя и состоявший с Генрихом III Валуа, по подсчетам немецкого историка Эрнста Хинрикса, лишь в 22-й степени родства. Родство не прямое и не близкое, зато по мужской линии, как и предписывал закон, начиная с VI века.

Славен Генрих IV и тем, что был одним из лидеров партии гугенотов, французских кальвинистов. Утверждение новой религии рядом с традиционной католической во Франции оказалось весьма драматичным. Потому особенно поразительно, что Генрих уцелел во время Варфоломеевской ночи — резни, устроенной католиками в ночь на 24 августа 1572 года (праздник святого Варфоломея). Как именно ему удалось спастись, никто не знает, и Александр Дюма в романе «Королева Марго» выдвинул лишь одну из возможных романтических версий, согласно которой его спасла жена Маргарита Валуа.

А еще Генрих IV известен как человек, который шесть раз менял веру. Это много даже для его бурной эпохи и наводит на мысль о том, что к вопросу вероисповедания он, видимо, относился с известной долей толерантности.

И наконец, в 1598 году, через 26 лет после Варфоломеевской ночи, именно Генрих IV подписал Нантский эдикт, или Эдикт о веротерпимости. Это великий документ эпохи. В эру нетерпимости принять Эдикт о веротерпимости была способна только незаурядная личность.

Генрих родился 13 декабря 1553 года в Беарне. Это Гасконь — область на юго-западе Франции, откуда происходил самый знаменитый герой Дюма д’Артаньян. Культура Гаскони была настолько специфической, что некоторые парижане вообще не считали гасконцев французами. Такое происхождение создавало дополнительные трудности на пути будущего короля к власти.

Отец Генриха — первый принц крови Франции Антуан Бурбон; мать, Жанна д’Альбре, — королева Наваррская, а бабушкой Генриха по материнской линии была знаменитая гуманистка Маргарита Наваррская, которая дружила с Рабле, а самые знаменитые свои произведения написала в подражание Боккаччо. Маргарита умерла в 1543 году и внука не видела. Но Генрих как будто унаследовал от нее интерес к Рабле, Монтеню и другим писателям-гуманистам.

Воспитывались Генрих, два его брата и две сестры в Беарне, среди полей, лесов, без придворной роскоши. Родители сознательно не баловали детей ни едой, ни одеждой, чтобы те не слишком выделялись на фоне патриархальной беарнской жизни. Позже Генрих был потрясен богатством и изысканностью Парижа и не раз слышал, в том числе от своей первой жены Маргариты Валуа, как он плохо одевается.

Когда Генрих был ребенком, во Франции правили Валуа и никому в голову не могла прийти мысль о том, что он унаследует власть: у Екатерины Медичи — жены французского короля Генриха II — росли три сына.

Генриху было семь лет, когда его мать приняла кальвинизм. Принято считать, что кальвинизм — религия буржуазии. Это упрощение. Да, принципы кальвинизма во многом импонировали буржуазии. Но было и немало аристократов, которым не нравилось то, что делала католическая церковь. Им не по душе были ее демонстративное богатство, роскошь, жадность и аморализм некоторых священников. Недовольные приняли кальвинизм.

В случае Жанны д’Альбре нельзя говорить ни о каком расчете. Политически переходить в кальвинизм было невыгодно. Наварра — это маленькое королевство на границе католической Франции и суперкатолической Испании. Да и муж королевы, поколебавшись, не принял ее новых взглядов. В конце концов их брак распался.

Антуан Бурбон поступил на службу к французскому королю и вернулся в католическую веру. Жанна оставила его и возвратилась в Наварру. Это была искренняя и очень страстная женщина, пользовавшаяся на родине большим уважением. Ходили упорные разговоры о том, что умерла она не своей смертью (это случилось непосредственно перед женитьбой Генриха), а была отравлена по приказу Екатерины Медичи. Хотя это не доказано, но подозрения небезосновательны: Екатерине Медичи такие яркие персоны, тем более женского пола, были при дворе не нужны.

В 1561 году, перед тем как родители Генриха расстались, он оказался в Париже, при французском дворе. Прибыли они туда не по приказу (Наварра оставалась карликовым, но независимым королевством), а по приглашению, не принять которое от столь могучего соседа было невозможно.

Незадолго до этого, в 1559 году, умер Генрих II. Гибель его была нелепа: он скончался от раны, полученной на турнире. Через два года умер от болезни его старший сын Франциск II. Екатерина Медичи стала регентшей при малолетнем сыне Карле IX и предпочла на всякий случай приблизить к себе наваррских родственников. Антуан Бурбон получил красивую, но ничего не значащую должность — генеральный наместник Франции. Эффектное название, материальное обеспечение и лояльность.

Когда Жанна д’Альбре вернулась в Беарн, Генрих остался при французском дворе. За столом он сидел между юным королем Карлом IX и принцессой Маргаритой Валуа — своей будущей первой женой.

Франция была уже на пороге религиозных войн. В 1560 году, во время правления Франциска II, случился так называемый Амбуазский заговор. Герцоги Гизы попытались в Амбуазском замке похитить юного короля Франциска II, чтобы реально править страной. Что давало им основания на это рассчитывать? Они вели свое происхождение не от Капетингов, а от самого Карла Великого. Феодальная аристократия, время которой уже прошло, билась за свое особое положение не на жизнь, а на смерть. Гизов жестоко казнили.

Иногда историю религиозных войн начинают с 1562 года, со знаменитых убийств в Васси, где примерно 60 гугенотов были зарублены отрядом католиков во главе с герцогом Гизом прямо во время молитвы за то, что молились «неправильно».

А впереди было еще 30 лет кровопролитных сражений за веру.

Маленький Генрих, несомненно, стал заложником ситуации. После Амбуазского заговора Екатерина Медичи вела себя особенно осторожно. Итальянская принцесса из Тосканы, из дома Медичи, и французская аристократка по линии матери, она была весьма жестким человеком.

Что происходило во Франции? Партии сильных мира сего представляли, как часто бывает в истории, Север и Юг. Юг страны — это провинциальное дворянство богатых городов. Там появилось движение Соединенных провинций Юга, своего рода конфедерация.

А северная часть Франции — это Католическая Лига во главе с герцогами Гизами, которые вдруг сочли, что по праву древности рода престол должен быть у них. К этой мысли их подтолкнула общая нестабильность в стране, появившаяся идея смены конфессии. Они подняли знамя верности католицизму. К тому же дети Екатерины Медичи выглядели бесперспективными правителями Франции.

В первые десять лет брака у Генриха II и Екатерины вообще не было потомства, и уже появились мысли о бесплодии королевы, когда она начала одного за другим производить на свет детей. Однако они были слабы здоровьем и обладали некоторыми особенностями характера, заставлявшими окружающих чувствовать, что у дома Валуа нет надежного наследника. Это и вдохновило враждебную группировку.

Кстати, Александр Дюма весьма точно передал эту придворную атмосферу. По легенде, когда-то очень давно Екатерина Медичи просила ей погадать. Она вообще верила в предсказания — вокруг нее были такие фигуры, как, например, лучший врач и колдун эпохи Нострадамус. Оказалось, что ее сыновей сменит наваррец. Генрих Наваррский был в это время ребенком, и, увидев его лицо в зеркале, королева не смогла его узнать.

В пятнадцатилетнем возрасте Генрих Наваррский, все еще без мысли о престоле, оказался вовлеченным в гражданскую войну. Сама жизнь выдвинула его в лидеры партии кальвинистов. Дело в том, что сразу после смерти отца-католика Генрих вернулся к вере матери. К матери он относился трепетно, в одном из писем признавался, что не испытал большего горя, чем то, которое принесло ему известие о ее смерти в 1572 году.

А партии кальвинистов нужна была заметная фигура. Родственник правящего дома Валуа по мужской линии вполне годится на эту роль. Бунтующая, сепаратистски настроенная южная Франция готова была признать его своим лидером. В итоге он стал некоронованным королем Юга.

В 1568–1569 годах Генрих воюет вместе с официальными лидерами кальвинистов принцем Конде и адмиралом Колиньи. Несмотря на молодость, он проявляет себя хорошо. Ему было 17 лет в 1570 году, когда король Карл IX и адмирал Гаспар Колиньи подписали Сен-Жерменский мирный договор. Кальвинистам были предоставлены четыре города-крепости — Ла-Рошель, Монтобан, Коньяк и Ла-Шарите.

С 1572 года, после смерти матери, Генрих — король Наварры. Екатерина Медичи предпочитает крепить дружбу с наваррским домом и вспоминает свой давний план — брак между Генрихом и ее дочерью Маргаритой.

Сделать его членом семьи означает лишить кальвинистов лидера. Она надеется, что в нем возобладают родственные чувства, тем более что он вполне расположен к этому браку. В тот момент еще не было понятно, насколько не расположена к нему Маргарита.

Свадьба состоялась за 6 дней до трагедии Варфоломеевской ночи. Вскоре по улицам Парижа полились потоки крови. В других городах Франции тоже было массовое избиение, уничтожение гугенотов. Несколько месяцев после этого вода в реках Франции была отравлена и негодна для питья — столько попало туда крови и мертвой человеческой плоти.

Но спустя годы Маргарита Валуа вспоминала совсем не об этом: «Наша свадьба совершалась с таким триумфом и великолепием, как никакая другая. Король Наварры и его свита были в богатых и красивых одеяниях, а я по-королевски в бриллиантовой короне и горностаевой пелерине. Трен (т. е. шлейф) моего голубого платья несли три принцессы. Свадьба совершалась по обычаю, предусмотренному для дочерей Франции».

Брак этот юридически продлился 28 лет — до официального развода. А фактически, как свидетельствуют все очевидцы и специалисты, занимавшиеся этой эпохой, он, видимо, никогда не был осуществлен. Однажды Екатерина Медичи, обеспокоенная тем, что у Генриха есть при дворе возлюбленная, мадам де Сов, а у Маргариты — кавалер де ля Моль, сказала дочери: «Если ты хочешь, чтобы я призвала твоего мужа к порядку, то я заставлю его вести себя так, как положено супругу». Маргарита, по ее собственному признанию, ответила, что не хотела бы уподобляться той римлянке, которая сказала, что у ее мужа дурно пахнет изо рта. Ответ фигуральный, но внятный. И это о человеке, который, как Дон Жуан, покорил немыслимое количество красавиц! Все они были от него в восторге. Все, кроме законной жены.

Вот как писал о Генрихе ближайший друг и соратник, личный паж, а после министр финансов, путей сообщения, артиллерии герцог Сюлли: «Он был статным, сильным, дородным, имел хороший цвет лица и живые, приятные черты. Его обхождение было столь дружественным и привлекательным, что даже строгость и важность, которую иногда он употреблял, никогда не отнимали у него врожденного доброго и веселого выражения лица. Дамы обожали его манеры, его улыбки, он был балетоманом, обожал придворные балеты, любил итальянские комедии. Любил посмеяться, был равнодушен к собственной одежде». Он покровительствовал архитектуре. Его любимым развлечением была охота. Настоящая куртуазная фигура. И как драматична была его жизнь!

Ему не исполнилось и двадцати лет, когда чудовищные события Варфоломеевской ночи заставили его ради спасения жизни сменить веру. Жертвами резни стали многие гугеноты, приехавшие на свадебные торжества. Они парадно, пышно оделись (не так часто они бывали в Париже!) и вызвали крайнее раздражение у парижан, уже не первый год страдавших от гражданских войн. Боком вышло провинциальным еретикам их мелкое тщеславие!

Судя по всему, Екатериной Медичи и Карлом IX поначалу было задумано лишь несколько политических убийств: принца Конде, адмирала де Колиньи. Лидеры католиков тщательно к этому готовились. Но обернулось все массовой резней. Роль Карла IX в этих событиях до конца не ясна. Одни говорят, что он лично стрелял через окно по бегущим гугенотам, другие считают, что он в отчаянии прятался где-то в дальнем зале дворца.

Сцены Варфоломеевской ночи были столь ужасны, что навсегда стали символом страшной человеческой трагедии. Почему убивали детей? Очень прагматично. По действовавшим тогда законам, если не оставалось прямого наследника, все имущество переходило в казну.

Но для чего надо было, убив Колиньи, отрубать ему голову, полоскать в реке, дабы «очистить от кальвинизма», таскать ее по городу, а потом отправлять Римскому Папе? В этом было что-то иррациональное. Народ, раздраженный налогами, плохим снабжением, впал в безумие. Вот что пишет поэт Агриппа д’Обинье — очевидец, чудом вырвавшийся из Парижа: «Французы спятили! Им отказали разом и чувства, и душа, и разум».

Генрих, вынужденный, конечно без всякого желания, сменить веру на католическую, остался в Лувре заложником. Вероятно, лидеры католиков — король Карл IX и его мать Екатерина Медичи — почему-то решили, что выгоднее его сохранить. Может быть, как противовес Гизам.

То, что Генрих был именно пленником, а не свободным человеком, подтверждается многими фактами. Например, его заставили участвовать в усмирении Ля-Рошели. Эта крепость стала неофициальной столицей Конфедерации городов Юга, в создании которой Генрих участвовал как гугенот.

Теперь же двор принудил его участвовать в подавлении бунтующей Ля-Рошели. Заложник, к тому же морально раздавленный, — это очень ценно.

А самое мучительное, что он должен был сделать, — подписать указ о запрете протестантской веры в родном Беарне. Политика во все времена жестока, а в эту эпоху она жестока откровенно. Генриха заставили предать гасконцев и, может быть, навсегда потерять их симпатии. После этого Екатерина Медичи могла не опасаться его усиления. Он лишался опоры.

Генриху наверняка было очень трудно. Жизнь при французском дворе страшно его тяготила. К тому же в коридорах Лувра происходили страшные вещи. Очевидцы с ужасом отмечали развратные нравы французского двора. Один из иностранных дипломатов, употребив не вполне дипломатическое выражение, назвал Лувр публичным домом.

И вот в феврале 1576 года, после четырех лет жизни в положении заложника, Генрих Наваррский бежал из Парижа. Бежал во время королевской охоты. Это был план, продуманный и выполненный очень четко. Помогли хорошие сытые лошади, способные скакать быстро и далеко. Генриха, молодого, здорового и с раннего детства упражнявшегося в верховой езде, не смогли догнать.

Он бежал на родину. В Беарне его по-прежнему уважали, хотя его вероотступничество было для подданных тяжелым ударом. Прибыв в родные края, он сейчас же объявил, что возвращается к кальвинизму. Это сразу же вернуло ему ведущую позицию в религиозных войнах, которые полыхали во Франции. Ему было только 25 лет, но он выдвинулся на первые роли не только благодаря своему высокому происхождению, но и, прежде всего, благодаря природным лидерским качествами.

Религиозные войны традиционно делят на три этапа: первый — 1560–1580; второй — 1585–1596; и, наконец, третий — 1598 год, когда был принят Нантский эдикт.

Католики составляли большинство, а гугеноты — меньшинство. Взаимная ненависть участников этих столкновений постоянно усиливалась.

Ни правых, ни виноватых в этом конфликте и быть не могло.

Обе стороны, но особенно католики, активно искали внешних союзников. Гизы пошли на сотрудничество с испанцами, тем более что страной правил фанатичный католик король Филипп II. Во Франции появились испанские отряды. Со временем они вступили в Париж. Это придало войне совершенно новый характер.

Одно из важнейших достоинств Генриха Наваррского — это то, что он с самого начала и последовательно был против любого иноземного вмешательства в дела Франции. В отдельных случаях он нанимал иностранные отряды, но поэтапно отказывался от их участия в войне. Надо сказать, что подобные «наскоки» кальвинистов извне (например, помощь голландцев адмиралу Колиньи) не давали заметных результатов.

Со временем, после смерти Карла IX, Генрих Наваррский разумно сделал своим единственным союзником нового французского короля Генриха III — став на его сторону и вместе с ним начав сражаться за то, чтобы во Франции установилось политическое равновесие.

В 1584 году умер брат короля Генриха III, четвертый сын Екатерины Медичи герцог Алансонский. Как и старшие братья, он жил недолго и не имел детей. После его смерти Генрих Наваррский сделался наследником престола. Самым близким, но, как выяснилось, не единственным. Кроме того, Генрих III был женат, и его супруга еще могла родить ребенка. Кроме того, Гизы никак не желали видеть кальвиниста правителем Франции.

Генрих Наваррский запомнился современникам как человек исключительных личных качеств. Во-первых, он был отчаянно храбр. Во-вторых, склонен к авантюрам. Будучи чрезвычайно женолюбивым, он мог рваться к даме на ночное свидание, зная, что на балконе его ждет засада с ножами. Отчаянный, физически сильный, с настоящим мужским характером, он никак не устраивал Гизов. Поэтому они выдвинули своего ставленника. Им стал кардинал Бурбонский — дядя Генриха Наваррского, человек старый и слабый. При нем Гизы были бы реальными правителями. Важно и то, что католический кардинал точно не мог иметь законных детей.

Кардинала Бурбонского поддержал Папа Римский. А Генриха Наваррского отлучили от церкви, что делало его кандидатуру сомнительной.

В ходе так называемой «войны трех Генрихов» войска Генриха Наваррского контролировали треть французской территории. Париж подчинялся Генриху Гизу. От Генриха III в этот момент мало что зависело. Фактически он был в положении полководца, который должен был использовать военную силу, чтобы отстоять свою власть.

Но в 1589 году он погиб от руки убийцы, монаха Жака Клемана. Кто стоял за этим фанатиком, точно неизвестно. Это могла быть любая из противоборствующих сил. Скорее всего, убийство организовали те, кого пугал союз короля с подозрительным наваррцем.

Умирая, Генрих III сказал, что передает престол своему родственнику Генриху Наваррскому. Тем не менее Франция не распахнула объятий навстречу этому еретику. Он стал королем без королевства. Ему пришлось долго воевать за свои права.

С 1589 по 1593 год война не прекращалась. И стало ясно, что Париж никогда не признает короля-кальвиниста. А Париж — это большая сила, основные французские капиталы. Без налогообложения и экономики столицы невозможна устойчивость двора. Поэтому в 1594 году Генрих в очередной раз меняет веру. Наверное, крылатую фразу «Париж стоит мессы» ему приписали, но приписали абсолютно точно.

27 февраля 1594 года Генрих IV коронован в Шартре. Почему не в Реймсе, где должны были короноваться все французские короли? Реймс оставался в руках Лиги.

У Генриха IV был трудный путь. Трудный и кровавый. Но не в том смысле, что он беспощадно убирал соперников с дороги. Нет, этого он не делал. Просто шла война. Война, которая началась задолго до него.

В 1598 году подписан знаменитый Нантский эдикт. Слово «толерантность» в современном значении тогда не применялось. Поэтому закрепилось название Эдикт о веротерпимости. Эдикт о правах меньшинства. Это был величайший компромисс на фоне безумного кровопролития, чудовищных зверств, в эпоху страшного разгула религиозного фанатизма. Разделял ли Генрих дух этого великого документа? Да! Известны его слова: «Мы не должны делать никакой разницы между католиками и гугенотами. Мы все должны быть хорошими французами». Это заявление человека, способного мыслить государственно и думать о возрождении Франции.

В сущности, французская нация уже сложилась. И у Генриха, наваррца, уроженца области, обладающей большим этническим своеобразием, есть представление о том, что он — часть Франции. Он сопоставим в этом разумном взгляде на вещи с английской королевой Елизаветой. Не случайно он с ней переписывался. В письмах он пылко говорил о важности добрых взаимоотношений. Конечно, расточая ей комплименты, он льстил ее женскому тщеславию, играл на ее женском кокетстве, лишь бы противопоставить добрососедство с Англией напряженным отношениям с суровой католической Испанией.

Оказавшись у власти, Генрих пустил в ход многие свойства своей натуры. Прежде всего — склонность к здравому рассуждению. Когда ему говорили: зачем покупать союз богатого семейства, не лучше ли пойти на него войной, он отвечал: «Я подсчитал! Воевать будет дороже!»

Но кроме здравомыслия у него было обаяние. Иногда он демонстрировал черты поведения политика-популиста. Любил хлопнуть по плечу человека относительно простого. Знаменитым стало его заявление: «Мечтаю, чтобы у каждого крестьянина на столе была жареная курица или курица в горшке». То есть он стремился к тому, чтобы народ не был постоянно голоден.

Генрих действительно много делал для того, чтобы избавить Францию от последствий тридцатилетней гражданской войны. Он проводил реформы, покровительствовал торговле, увлекался строительством, архитектурой, и порой его упрекали в том, что он слишком много этим занимается. Но ведь это был путь к возрождению блеска Франции!

Исключительно умного человека, своего друга (причем протестанта!) Сюлли Генрих IV назначил на странную должность, которую сам изобрел, — сюрин-тендант финансов. По сути же Сюлли был премьер-министром.

При дворе Генриха IV сложилась, как сейчас сказали бы, «команда» политиков — и католиков, и протестантов — «добрых французов», думавших об интересах страны. Он умел назначать на должности людей компетентных и дальновидных. Без воровства, конечно, как везде и всегда, не обходилось, но его министры были заняты не только воровством.

Поразительное здравомыслие Генриха в какой-то степени было предопределено тем, что он, в соответствии с желанием родителей, вырос среди крестьянских детей. Вместе с простыми людьми он скакал на лошадях, охотился. Это, вероятно, сказалось на его характере.

Необычную для эпохи терпимость демонстрировал Генрих IV и в личной жизни. В течение 28 лет официального брака с Маргаритой Валуа он поддерживал с ней корректные отношения. Но через много лет король все-таки затеял развод. Он спохватился: ему необходим был законный наследник!

Развод оказался тяжелым. Шесть лет Генрих и Маргарита не могли получить разрешения от Папы Римского. Папа не доверял «перебежчику» и почти откровенно торговался: если и уступить, то подороже, получить какую-нибудь большую выгоду.

Наконец в 1599 году пришло разрешение Папы, а в 1600-м состоялся брак с Марией Медичи, племянницей великого герцога Тосканского. В основе этого брака лежал очень точный расчет: Генрих был должен герцогу крупную сумму денег, которую занял во время войны. Женитьба не только избавила его от долгов, но и позволила получить приданое.

Задумываясь о наследнике, Генрих явно боялся повторения судьбы рода Валуа. В этом смысле несколько удивительно, что он решился на брак именно с Медичи, ведь он был свидетелем того, как все четыре сына его тещи — Екатерины Медичи — угасали один за другим, причем ни один из них не имел нормального потомства. Но люди Средневековья не знали генетики. В данном случае неведение оказалось на руку королю: у него родились здоровые дети.

Бракосочетание было своеобразным — оно прошло в отсутствие жениха, который в это время воевал с герцогом Савойским и не мог отлучиться с полей сражений. Кстати, в этой войне Генрих победил (вообще считается, что полководец он был неплохой). Брак заключили во Флоренции — родном городе Медичи. Генриха представлял советник Бельгард. Что-то вроде «бракосочетания по доверенности». Рубенс запечатлел эту странную свадьбу. А сразу после венчания Мария отправилась в свадебное путешествие к мужу.

Вторая жена родила королю четырех детей. Он был ей безмерно благодарен, о чем сам писал. Его старший сын — это Людовик XIII, далеко не самый малозначительный король Франции.

К законной жене Генрих относился очень справедливо, хотя, конечно, ни о какой любви и духовной близости речи не шло. У него всегда были возлюбленные. Шарлота де Бон, мадам де Сов — супруга государственного секретаря. Вдова Диана д’Андуен, графиня Де Грамон из Гаскони.

Потом Габриэль д’Эстре — герцогиня де Бофор и де Вернейль, маркиза де Монсо — дочь начальника артиллерии Антуана д’Эстре. Прекрасная Габриэль… У них было трое детей. Вообще Генрих признал практически всех своих незаконных детей, щедро одарив их высокими титулами и званиями.

Габриэль хотела большего — стать королевой — и надеялась на развод Генриха с Марией Медичи. Однако в поведении короля с фаворитками было нечто выгодно отличавшее его от некоторых преемников. Ни одна из дам не превращалась в то, чем стали впоследствии любовницы Людовика XV мадам Помпадур или мадам Дюбарри, которые реально правили Францией. Пылко относясь к женщинам, Генрих не позволял ни одной из них влиять на государственные дела. Бывало, конечно, что их родственники назначались на важные должности, но родственники толковые. Бестолковых король очень не любил.

О Генрихе IV можно сказать, что он жил в свое удовольствие. Причем находил этому обоснование. В воспоминаниях Сюлли передана замечательная мысль короля: «Ругают меня за то, что я люблю строить, что охотник до женщин и любовных утех, я не отрицаю. Однако скажу, что надлежало бы больше меня хвалить, чем ругать, не зная меры, и всячески извинять вольность таких забав, которые ни убытка, ни беспокойства не приносят моему народу, почитая их за вознаграждения стольких моих горестей, прежних неудовольствий, трудов, бедствий и опасностей, которые я переносил с самого детства. Такие слабости неразлучны с пылкой человеческой натурой, а потому простительны, но только не следует отдаваться им во власть». Элегантно, неглупо, с заботой о том, каким он будет в глазах потомства.

Несомненно, в поведении Генриха IV намечались черты абсолютистского правителя. Да и среди его предшественников уже был Франциск I, воспринимавший свою власть как данную Богом и ничем не ограниченную. Власть Генриха IV была несколько мягче, потому что неоднозначны его отношения с церковью. Но и он казнил заговорщиков не задумываясь, что естественно для правителя в ту эпоху. Отрубить голову преступнику считалось делом вполне нормальным. Были казни и в Англии при Елизавете, не говоря уж о ее отце — Генрихе VIII! И не всегда суд вершился справедливо, ведь монарху при дворе многое могли нашептать, сильно преувеличить вину подозреваемого. И все-таки Генрих IV отнюдь не злодей на троне.

О конце его жизни Сюлли написал так: «Природа наградила государя всеми дарами, только не дала благополучной смерти». На короля было несколько покушений. Самое известное — 1594 года. Некто Жак Шатель, иезуит, пытался перерезать Генриху горло ножом, но лишь рассек губу и выбил зуб.

Но и после этого король не окружил себя многочисленной охраной. Он заботился о своем, говоря современным языком, имидже как человека доступного, близкого к народу.

13 мая 1610 года, накануне похода в Австрию, в котором он собирался возглавить армию, Генрих короновал Марию Медичи. Это означало, что отныне она становится не просто женой короля, а королевой-правительницей. (Потом Мария долгие годы пользовалась этой властью, обретя, правда, совершенно уникального советника в лице кардинала Ришелье.)

На следующий день после коронации, 14 мая, Генрих ехал в Арсенал, на встречу с Сюлли, без особого эскорта. Убийца — Франсуа Равальяк, монах Ордена фельянов, воспользовался минутной остановкой кареты, вспрыгнул на ступеньку и через окно сумел нанести королю три удара ножом в грудь. Они оказались смертельными. Используя выражение Сюлли, можно сказать, что эта смерть действительно не была «благополучной». Но ее нельзя не назвать характерной для человека такого склада и такой биографии. Нити заговора шли через Испанию, через Габсбургов, а в конечном итоге — к фанатикам католической церкви. Те считали, что человека, столько раз отступавшего от единственно правильной веры, должно наказать. А все остальное: придворные группировки, интриги, фавориты, фаворитки, довольные, недовольные — наматывается на этот основной стержень. Церковь не прощала вероотступничества. Многие были удовлетворены тем, что еретик наказан столь жестоко. А оценить толерантность Генриха IV, его нестандартный ум и характер предстояло совсем другому времени.