Юрий Трифонов (1925–1981)

Как сказала весьма свободомыслящая писательница Дора Штурман, «Юрий Трифонов — писатель советской эпохи, но не советский писатель. Юрий Трифонов просто большой русский писатель страшного времени». Юрий Валентинович Трифонов родился 28 августа 1925 года в Москве в семье крупных революционных деятелей. Его бабушка по материнской линии, Татьяна Александровна Словатинская, начала заниматься подпольной работой еще в 1898 году, то есть с момента образования Социал-демократической рабочей партии. Для этого она даже бросила Санкт-Петербургскую консерваторию, выполняла различные партийные поручения и до революции была хозяйкой конспиративной квартиры, где останавливались Ленин, Сталин, Калинин. Отец и дядя будущего писателя, настоящие донские казаки Валентин Андреевич и Евгений Андреевич Трифоновы, вступают в партию в 1904 году, один в возрасте 16 лет, второй — в 19 лет. Это и предопределило весь их дальнейший жизненный путь, закончившийся крайне трагично. Активное участие братьев Трифоновых в революционном движении привело к их многочисленным ссылкам и каторжным работам, зато после победы революции братья достигли больших высот в советской номенклатуре. Во время революционного восстания 1917 года Валентин Андреевич был уже секретарем большевистской фракции Петросовета и комиссаром Васильевского острова. В дальнейшем Евгений становится командующим армией, а Валентин занимает высокие военные и дипломатические посты. Его последняя должность — Председатель концессионного комитета, занимавшегося предоставлением организациям и частным лицам концессий на производственную и торговую деятельность. Достаточно сказать, что до Трифонова эту должность занимали такие видные советские деятели, как Георгий Пятаков, Лев Троцкий, Лев Каменев. Все они впоследствии были репрессированы. Не стал исключением и Валентин Трифонов. 21 июня 1937 года его арестовывают на даче в Серебряном бору. В конце того же недоброй памяти года от инфаркта умирает Евгений Трифонов, а его брата расстреливают 15 марта 1938 года возле совхоза «Коммунарка», где впоследствии нашли десятки тысяч трупов репрессированных коммунистов. Интересно, что спустя 27 лет Юрий Трифонов будет частенько ездить на свою дачу мимо этого жуткого места, впрочем, не подозревая, что оно связано с трагедией его семьи. А тогда жизнь маленького Юры менялась, как при взлете и падении на качелях. В 1933 году семья въезжает в шикарную квартиру дома № 2 по улице Серафимовича, в знаменитый «Дом на набережной». После расстрела отца, естественно, арестовывают и мать, Евгению Абрамовну Лурье, которая отправляется в ссылку в Карлаг под Карагандой. Подобная участь не минует и других взрослых родственников братьев Трифоновых. Остатки семьи вышвыривают из квартиры на улице Серафимовича по сути дела на улицу. Однако маленькому Юре и его сестре Тане повезло, их бабушка Татьяна Словатинская оформила над ними опекунство.

Вскоре началась война, вместе со своей бабушкой, чудом не подвергшейся репрессиям, он уезжает в эвакуацию в Ташкент, где в 1942 году заканчивает школу. Поражение немцев под Москвой позволило бабушке с внуком вернуться в Москву. Там Юра идет работать на авиационный завод слесарем. От армии его освобождают из-за сильной близорукости. Трифонов быстро двигается по служебной лестнице, становится диспетчером цеха, но предпочитает работу редактора многотиражки. Здесь и проявилось призвание всей его жизни, хотя писать он начал очень рано, первый рассказ написал в 9 лет, а с 12 лет посещал литературный кружок Дома пионеров. Кстати, неплохо писали и его дядя, и его мать. В 1944 году он поступает в Литературный институт имени М. Горького.

В 1946 году в Москву возвращается из ссылки мать писателя Евгения Абрамовна. Это был редчайший случай, что ей не продлили срок ссылки и даже разрешили жить в столице. Татьяна Александровна Словатинская обратилась с просьбой к «всесоюзному старосте» Михаилу Ивановичу Калинину, которого она знала еще по подпольной революционной работе. Тому удалось сделать по отношению к Трифоновой то, что не удавалось добиться для собственной жены.

Литературный дебют Юры становится фантастически удачным. В качестве дипломной работы Трифонов представляет экзаменационной комиссии рукопись повести «Студенты». В институте это произведение вызвало бурю восторгов. Константин Федин, руководитель курса, уговорил даже Александра Твардовского опубликовать «Студентов» в «Новом мире», где он был членом редколлегии. Повесть была напечатана в двух номерах за 1950 год и встретила очень теплый прием. Главный режиссер Театра имени М. Н. Ермоловой Андрей Лобанов предложил сочинить по мотивам повести пьесу, которую сам и поставил. Валентин Катаев при встрече даже сказал Юре, что в два счета сделал бы из него Ильфа с Петровым. Но начальство ждало реакции партийного руководства. От сердца отлегло, когда в январе 1951 года в газете «Правда» была опубликована положительная рецензия. Дальше произошло подлинное чудо. Повесть выдвигают на соискание Сталинской премии.

В распределении премий своего имени участвовал сам вождь. Когда начали обсуждать повесть Трифонова, кто-то из доброжелательных чиновников напомнил Сталину, что у писателя родители — враги народа. Тот, склонный к парадоксальным решениям, прищурился и спросил у Федина: «А книга-то хорошая?» «Хорошая», — подтвердил Константин Александрович. Тогда, согласно легенде, Иосиф Виссарионович перечеркнул в списке напротив фамилии Трифонова фразу «премия второй степени» и начертал над ней «третьей степени». Это автоматически сократило премию вдвое — с пятидесяти тысяч рублей до двадцати пяти, но выпускник Литературного института почувствовал себя триумфатором. Денег хватило на автомобиль «Победа» и на некоторые бытовые мелочи.

В мае 1951 года Трифонов женится на ученице Валерии Владимировны Барсовой солистке Большого театра Нине Нелиной. Нина Нелина была дочерью видного еврейского художника Амшея Марковича Нюренберга. У нее было прекрасное колоратурное сопрано, а помимо того, она была необыкновенно красивой женщиной: шатенкой с вьющимися волосами и с прекрасными ярко-голубыми глазами, да еще и красилась в блондинку в молодости. Возможно, именно ее красота и известность в качестве оперной примы послужили впоследствии причиной слухов о ее любовной связи с «великим и ужасным» Лаврентием Берия, который дюже был охоч до красивых и талантливых женщин. Впрочем, такие слухи сопровождали в то время очень многих красивых и успешных женщин. Ради Трифонова Нина бросает сцену Большого театра и переходит на работу в Москонцерт, чтобы иметь больше времени для общения с мужем.

А затем наступил довольно затяжной период неудач. Завистники потребовали созвать специальный секретариат Союза писателей СССР. Молодому писателю вменялось в вину то, что он скрыл при поступлении в институт правду о своей семье. Предлагалось исключить Юру из комсомола, а это означало закрыть для него всю дальнейшую писательскую карьеру. Трифонова громили известные писатели-ретрограды Михаил Бубеннов, Леонид Соболев, Федор Панферов и примкнувшая к ним, возможно из зависти, Мариэтта Шагинян, так же, как и никому не известный мальчишка, получившая в том году сталинскую премию третьей категории. Вступился за Трифонова только Василий Гроссман. Дело кончилось строгим выговором с занесением в учетную карточку и годовой задержкой выхода его повести в издательстве «Молодая гвардия».

В декабре 1951 года у Трифонова и Нелиной рождается дочь Ольга.

Но вот в творческом плане его начали преследовать неудачи. Общественность думала, что он продолжит тему, принесшую ему успех, будет писать об аспирантах, молодых ученых, но сам Трифонов считал, что эта тема для него исчерпана. В 1952 году Юрий Валентинович выбил у Твардовского командировку от журнала «Новый мир» в Туркмению. У него появилась идея второй повести — об отрядах строителей Каракумского канала. Он даже начал ее писать, но в этот момент умер Сталин, и стройку закрыли как нерентабельную. Юрий Валентинович не знал, что дальше с этой темой делать. «Моя повесть застряла, как эти отряды в песках», — впоследствии описал ситуацию Трифонов. Положение осложнялось тем, что от полученной Сталинской премии уже не осталось ни копейки, а молодой семье нужно было на что-то жить. Автомобиль довольно быстро продали, тем более что сам Юрий Валентинович его не водил, а оплачивать услуги шофера денег не было. Начались первые семейные конфликты. «Нина думала, что я буду получать сталинские премии каждый год», — с горечью напишет Трифонов впоследствии.

Молодой писатель решил обратиться за помощью к Твардовскому, но не получил от него ни аванса, ни даже договора под будущую повесть. «Начните с рассказа. Попробуйте написать рассказ на десять страниц и приносите», — Трифонов надолго запомнил эти слова главного редактора, которые звучали оскорбительно после публикации повести «Студенты».

На короткий промежуток времени писатель вроде бы получил передышку. Режиссер Андрей Лобанов просит Трифонова написать еще одну пьесу о проблемах современных художников, что тот и делает, но спектакль «Залог успеха» все того же Театра имени Ермоловой как раз успеха и не имел. Рецензии в прессе были разносными.

Впрочем, совет Твардовского написать рассказ Юрий Валентинович учел, еще несколько раз ездил в Туркмению, написал много рассказов, но «Новому миру» они не подошли. Это и вынудило писателя перейти в другой журнал, в «Знамя», где главным редактором был тогда Вадим Кожевников. Этот писатель был полной противоположностью либералу Твардовскому. Его военные произведения были целиком направлены на утверждение сталинского культа личности: идеализированный сверхгерой быстро и хорошо выполняет задания, бежит практически с голыми руками на пулемёты врага и остается невредимым. Приукрашенная картина войны в его тривиальных легендах, снова и снова переиздававшихся и в послесталинское время, уменьшала действительные заслуги советской армии. Как человека его характеризует следующий поступок. Когда Василий Гроссман принес ему в редакцию рукопись своего романа «Жизнь и судьба», он тут же самолично отнес ее в КГБ, После этого дома у писателя состоялся тщательный обыск, второй экземпляр романа был конфискован. По счастью, нашелся и третий экземпляр, который был переправлен за границу и опубликован уже после смерти писателя.

Так вот, Кожевников забраковал первый вариант повести «Утоление жажды». Думая, что повесть забракована в конкурирующем журнале по идеологическим соображениям, из «Нового мира» позвонил Евгений Герасимов и попросил Трифонова привезти повесть им. Однако и редакция «Нового мира» отказалась печатать произведение. Новая повесть у Трифонова не получилась.

Делать было нечего. Трифонов сжал зубы и вновь понес повесть Кожевникову. В то время тот работал над аналогичным шедевром, только о строителях дорог, под названием «Знакомьтесь, Балуев» и сделал все, для того чтобы задержать повесть «Утоление жажды» в своей редакции. Трифонова заставили переписать свою вещь четыре раза. За это время в его повести, наконец, проявилась нужная линия коммунистической партии. В художественном плане произведение ничего нового собой не представляло. Правда, впоследствии критики усмотрели в ней новый принцип творчества писателя: «запечатлевать время не сюжетно, не в слове героя, не в его интеллектуальной рефлексии, а в настроении». Через год повесть «Утоление жажды» была выдвинута на соискание Ленинской премии за свою партийную направленность, но высшие руководители партии сочли этого недостаточным, и Трифонов премию не получил.

Зато в коммерческом плане это произведение оказалось вполне успешным, было издано отдельной книгой и принесло автору приличную сумму в виде гонорара. Верный своему принципу не растрачивать крупную сумму по пустякам, Юрий Валентинович решил купить дачу в поселке Красная Пахра. Во-первых, это было отличное вложение средств, во-вторых, его уговаривал согласиться на этот шаг ближайший друг Иосиф Дик, в-третьих, он надеялся, что общие дачные заботы укрепят их с Ниной семью, которая к тому времени дала серьезные трещины.

Именно в этот период Морис Слободской, огорченный смертью друга и соавтора Владимира Дыховичного, решает продать свой пай в кооперативе «Советский писатель». Его участок граничил и с участком Дыховичного, который его вдова продала Александру Твардовскому, и с участком Иосифа Дика. Лучшего расположения было не придумать. На участке уже стояло незавершенное строение: первый этаж был закончен, а на втором построены две комнаты, никакой отделки, естественно, не было.

Нина с громадным энтузиазмом взялась за стройку. Она очень быстро освоила строительные тонкости, нашла общий язык с прорабами и работягами, что в совокупности с ее тонким художественным вкусом позволяло ждать появления одной из самых красивых дач в поселке. Так и случилось. За полтора года она полностью завершила строительство дачи. Эти заботы в какой-то степени отвлекли ее от семейных неурядиц.

На даче в тот период семья Трифоновых постоянно не жила. Приезжали по выходным, по праздникам, на школьные каникулы: Оля училась в младших классах и не могла пропускать занятия в школе. Родители были полны надежд, строили далекие планы. В этот период Трифонову дачные заботы очень нравились, но иногда он раздражался, жаловался, что с женой нельзя ни о чем говорить, кроме как о штукатурке, масляной краске и плутовстве рабочих. Сам он не занимался ни строительством, ни садоводством или цветоводством, как большинство его соседей, несмотря на уговоры Александра Трифоновича Твардовского. Зато он с удовольствием общался с писателем Виктором Драгунским, который тогда снимал дачу по соседству и с которым они вместе встречали первый их в Пахре Новый год в 1965 году. Юрий Валентинович тесно дружил с Григорием Баклановым и Юрием Бондаревым, своими одногруппниками по Литературному институту. Они друг друга всегда поддерживали, хотя и были совершенно разными и людьми, и писателями. Бакланов и Бондарев прошли войну, но дружили с Трифоновым, хотя тот на фронте не был. Оля тоже нашла себе друзей: Дениса Драгунского, героя «Денискиных рассказов», Лену Бондареву, Андрея Яковлева, Сережу Розова.

Жена занимала огромное место в жизни Трифонова. Он ее очень любил, не случайно ее образ присутствует в очень многих произведениях писателя. Его творчество вообще очень автобиографично. Конечно, он придумывал оригинальные сюжеты, коллизии, но главных героев, обстоятельства, фон он черпал из своей собственной жизни. Однажды Юрий Валентинович раскрыл секрет этой особенности своего творчества. Он написал, что его большим недостатком является отсутствие богатого воображения, поэтому он должен детально изучить ту среду, о которой он пишет.

Долгий и кропотливый труд в библиотеках и архивах позволил Трифонову написать свою следующую повесть «Отблеск костра» о своем отце и его брате в период Гражданской войны на Дону. Хотя повесть имела явный антисталинский настрой, ее все-таки удалось опубликовать в журнале «Знамя».

В летний период Трифонов встречался с Твардовским едва ли не ежедневно, но их отношения оставались далекими. В какой-то момент Александр Трифонович даже забил калитку, соединяющую два участка. Ее соорудили еще Дыховичный со Слободским, чтобы беспрепятственно навещать друг друга. О своих отношениях с Твардовским Юрий Валентинович поведал в короткой повести «Записки соседа», где присутствовала и замечательно точная характеристика Красной Пахры и особенностей дачной жизни. Начиналась повесть так: «Дело не в том, что в течение нескольких лет мы были соседями по даче на Красной Пахре и наши участки разделял слабоокрашенный деревянный заборчик, возле которого мы часто стояли разговаривая. Дело в том, что мы оказались соседями по времени, по тому развеселому, разнесчастному, в котором досталось жить. А время всех ставит рядом: больших, маленьких, посредственных, ничтожных, всех, всех, всех».

Иногда Трифонов через редкий заборчик здоровался со своим соседом, который неизменно ковырялся у себя на участке. Тогда Александр Трифонович отвлекался от работы, подходил к забору и начинал беседу на дачные темы. Он советовал Юрию Валентиновичу проредить участок, вырубить молодняк, особенно осину, посадить фруктовые деревья. Но, как признавался сам Трифонов: «…я был совершенно ничтожен как сельский хозяин. Александр Трифонович это сообразил и перестал давать мне советы — не в коня корм. Он только говорил иногда с оттенком удивления о том, какой отличный сельский хозяин Григорий Яковлевич Бакланов, живший в нашем поселке. В то лето, первое на Пахре, нам все там очень нравилось: лес, воздух, дорога на речку, речка, магазинчики, молочница на велосипеде».

Отравляло дачную жизнь Юрию Валентиновичу только одно: громкое радио на участке соседа, которое по утрам мешало ему работать. Он долго крепился, но потом решился попросить Твардовского сделать радио потише. Тот искренне удивился и сказал, что эти звуки идут не от него, а от его соседей и тоже ему очень мешают. Два интеллигента долго обсуждали, как бы потактичнее попросить владельцев шумного участка приглушить звук. Твардовский со свойственной ему деликатностью говорил: «Как попросишь? Мы незнакомы. И неловко как-то — взрослые люди…»

В конце концов, они обратились к Юзику Дику, который, нимало не смущаясь, отправился к нарушителям тишины, поговорил с ними по душам со свойственной ему напористостью, и радио заглохло. Тем самым Дик подтвердил распространенное мнение, что «сам черт ему не брат».

Однако нелады в семейной жизни писателя только усиливались. Трифоновы все больше ссорились, всерьез и надолго. Однажды ранней осенью после очередной ссоры Нина уехала на прибалтийский курорт Друскеники, сняла там комнату. Потом как-то внезапно позвонила в Москву Трифонову: «Приезжай, мне очень плохо». Он не успел. Ее нашли навзничь лежащей на полу в ванной комнате, позвонили Юрию Валентиновичу. Умерла она от сердечной недостаточности. Первым же рейсом Трифонов с Иосифом Диком вылетели в Литву. Но смогли они только отправить Нину в Москву в цинковом гробу для прощания с дочерью и родственниками. Сам Юрий Валентинович сопровождал тело вместе с хозяином квартиры, в которой произошла трагедия.

У Дика с Трифоновым была очень схожая судьба — оба дети врагов народа, расстрелянных в конце 1930-х, оба самостоятельно пробивались по тернистому писательскому пути. Знали друг друга они очень давно. Сестра Иосифа Дика была замужем за ближайшем другом Трифонова Львом Гинзбургом. С Диком Трифонов познакомился еще в Литературном институте, писатели тесно дружили. Свидетельство тому — калитка в заборе между их участками, которая никогда не запиралась. Соседи запросто ходили друг к другу, никому из них и в голову не приходило заранее договариваться о визите.

После смерти Нины Трифонов почти перестал приезжать на дачу. Все здесь ему о ней напоминало, было тяжело находиться в пустой даче. В жизни Юрия Валентиновича все в одночасье рухнуло. Его очень тактично поддерживали друзья, и институтские и друзья детства.

Это были, прежде всего, поэты Борис Слуцкий, Константин Ваншенкин, Инна Гофф.

Но нужно было искать пути, как возродить у писателя интерес к жизни. Именно тогда Борис Слуцкий по своей инициативе отнес три рассказа Трифонова в редакцию «Нового мира», потому что Юрий Валентинович на это никак не решался. Два из них напечатали, причем очень быстро. В тот период Твардовский также старался поддержать своего соседа и автора своего журнала. Он дал согласие отправить Трифонова в командировку в Ростов-на-Дону за счет журнала, чтобы тот продолжил сбор материалов о своем отце и дяде.

«Хорошо, нужно его посылать», — только и сказал он, когда в редакции обсуждался план ближайших командировок. Опять-таки «Новый мир» опубликовал на своих страницах обстоятельную и положительную рецензию И. Крамова на книгу «Отблеск костра», вышедшую в издательстве «Советский писатель», несмотря на то что впервые повесть вышла в конкурирующем журнале «Знамя».

Трифонов пишет, что это было трудное время, «той зимой и очень много мотался, вернее метался, путешествовал». В январе он был по приглашению в Болгарии, взял с собой и дочку, в марте Юрий Валентинович был в Австрии, на хоккейном чемпионате мира. Хотя Трифонов был далеко не спортивным человеком, но зато страстным болельщиком. Он сотрудничал с целым рядом спортивных изданий, писал репортажи, отчеты о соревнованиях, очерки. По его сценарию был снят довольно популярный фильм «Хоккеисты».

Наладить дачную жизнь помогла ему мать, Евгения Абрамовна. Отсидев в лагерях восемь лет, она обросла кучей знакомых по Карлагу, которым старалась всеми силами помогать. Среди тех, кто прошел ужас сталинских лагерей, была и Клавдия Михайловна Бабаева. Клавдия Михайловна была коренной москвичкой, родилась в районе Останкино, ее отец до революции был владельцем пекарни, которую он по зову сердца безвозмездно отдал большевикам. Вот ее-то и спросила Евгения Абрамовна: «Не можете ли вы пожить на даче с моим сыном и внучкой?»

Муж у Клавдии Михайловны работал до войны помощником Серго Орджоникидзе. После загадочной смерти наркома его расстреляли, ее выслали из Москвы, естественно, отобрав их квартиру. Единственный сын Бабаевой погиб на фронте. После возвращения из лагеря ей дали маленькую комнату в коммунальной квартире, и то не без помощи Евгении Абрамовны. Она недолго подумала и согласилась.

Так у Юрия Валентиновича начался совсем другой этап жизни в Красной Пахре. Все лето он жил на даче вместе с дочкой и с Клавдией Михайловной. Она прекрасно вела хозяйство, говорила, что надо купить на рынке, в магазинах. Юрий Валентинович без долгих разговоров брал такси, ехал на базар. Кроме того, в поселок возили продуктовые заказы, которыми она экономно распоряжалась. Она распределяла продукты на неделю, прекрасно готовила, заботилась о своих подопечных.

Юрий Валентинович перестал стесняться приглашать к себе гостей, которых Клавдия Михайловна тепло встречала и вкусно кормила.

В этот период Трифонов мог подолгу жить на даче, бытовые мелочи его не отвлекали. Он очень много работал и написал, пожалуй, свои лучшие повести, которые неизменно печатались в «Новом мире». Они рождались как будто без усилий, одна за другой, и сразу же становились популярными: «Обмен», «Предварительные итоги», «Долгое прощание», «Другая жизнь».

Юрий Валентинович с удовольствием вспоминал тот период жизни на даче. Отношения с Твардовским у него полностью наладились. Тот снова открыл калитку между их участками, приходил в гости рано, часов в 8, подходил к открытому окну на кухне или веранде и говорил громко: «К барьеру!» Юрий Валентинович неизменно откладывал свою работу, шел открывать дверь соседу, хотя утро было для него самым плодотворным временем. Они вместе выходили на аллеи поселка, неторопливо гуляли, говорили на самые разные темы. Твардовский даже обсуждал с ним редакционные проблемы, чем Трифонов очень гордился, хотя и вел себя подчеркнуто деликатно. Он никогда не пользовался своим соседством для того, чтобы получить какие-то преимущества в публикациях на страницах «Нового мира». Но лучше Трифонова, разумеется, об этом общении сказать невозможно: «Мы шли по шоссе, еще не успевшему нагреться, тихому и пустынному, солнце пекло нам в спины. На дачах никто не шевелился. Проезжала молочница на велосипеде, здоровалась с Александром Трифоновичем. Он кланялся ей степенно. В этой деревне, называемой Красной Пахрой, где жили писатели и бог еще знает кто, он был, конечно, самый знаменитый и уважаемый человек. Мы сворачивали налево, проходили через калитку на территорию моссоветовских дач, потом шли парком, спускались мимо заброшенного каменного здания клуба крутой тропинкой к рощице ивняка, и вот уже был берег нашей речонки Десны, повсюду узкой и жалкой, а здесь довольно широкой из-за плотины. Берег в этот час был безлюден. Может быть, два или три рыбака крылись где-то в укромных убежищах, в густой осоке или под счастливым деревом. Ни лодок, ни детского крика. Мы переходили по мостику на остров и там в гущине, в тени, возле коряжистой, изломанной старой ивы располагались на нашем месте.

Александр Трифонович не любил цивилизованного пляжа, и вообще пляжа. Население поселка ходило обыкновенно к излучине реки, где было подобие такого пляжа, песок, мягкое дно, даже вышка для прыжков в воду, там днем и вечером гомонили купальщики, дети, молодежь, играли в волейбол, читали книжки, загорали, текла летняя жизнь. Александр Трифонович не ходил туда никогда. Он любил островок, где ивы, уединение, вязкое дно, всегда немного тинисто и грязно, но лишь на первый взгляд грязно, на самом-то деле грязь на пляже, а здесь самая чистая вода на всей реке. Потому что ключи; местами даже стынью обдает, плывешь, плывешь и — холодом по ногам.

Сход в реку был удобен: подходили к глинистому обрывчику, хватаясь за склоненный низко над водой — будто по заказу — не толстый, но и не тоненький, пружинистый ствол ивы, и, сделав два шага, оказывались на глубине».

В 1968 году двоюродный брат Юрия Валентиновича, Георгий, тоже писатель, взявший псевдоним Михаил Демин, уезжает в очередную командировку во Францию и там остается. Трифонов получает от чиновников очередную выволочку, на время становится невыездным.

В личной жизни у писателя наступает подобие стабильности. В 1967 году он познакомился с Аллой Павловной Пастуховой, редактором «Политиздата», серии «Пламенные революционеры». Деловые отношения переросли в брак в 1970 году. Брак это был довольно странным, скорее деловой союз. На даче Алла Павловна почти не бывала, ей там не нравилось. В Москве они тоже жили врозь, за Трифоновым новая жена практически не ухаживала. Но она, по отзывам самого Юрия Валентиновича, дала ему очень многое в профессиональном плане. У нее был прекрасный вкус. По ее рекомендациям он убирал из своих произведений лишнее, переписывал отдельные места. Как профессионал он за этот период сильно вырос. Но вскоре такой брак перестал его удовлетворять. Именно поэтому он стал искать связи на стороне. Одной из его тайных привязанностей стала Ольга Романовна Мирошниченко. Образование у нее было техническое, но она тянулась к литературному творчеству. Первым ее мужем был Георгий Сергеевич Березко, режиссер и сценарист, известный своими совместными довоенными фильмами с Евгением Дзиганом «Мы из Кронштадта» и «Если завтра война». Он некоторое время жил в поселке Красная Пахра, но в итоге из-за денежных затруднений свою дачу продал. Их брак продлился целых пятнадцать лет, что довольно долго, если учесть, что Ольга была на тридцать три года его моложе. С Трифоновым она близко познакомилась в Литературном институте, где он вел семинар прозы, а она у него училась. Вскоре вспыхнул бурный роман. У обоих были семьи, поэтому свои отношения они не афишировали.

Ольга Романовна была женщиной эффектной, натуральной блондинкой, настоящей русской красавицей. При этом красота ее была не холодной, а жаркой, чувственной. Характером она обладала целеустремленным, энергичным и жестким. Свой брак они официально зарегистрировали с только в 1979 году, после того как Юрий Валентинович развелся с Аллой Пастуховой. Ольге Романовне было трудно, ей постоянно приходилось бороться. Сначала она боролась с памятью о Нине Нелиной, которую Юрий Валентинович действительно очень любил, потом с ее дочерью Ольгой, потом с нападками завистниц. Она победила всех, взяла в союзники Юрия Валентиновича и одержала безоговорочную победу. Сейчас жизнь и творчество писателя воспринимаются исключительно через призму ее взгляда.

1975 год стал знаменательным и для дочери Трифонова Ольги. Она вышла замуж, в замужестве стала Ольгой Тангян, потом родилась дочка Катя, и Юрий Валентинович оказался дедом. Интересно, что пока Ольга была взрослой «непристроенной» дочерью, «висела» у него на шее, он из-за этого очень переживал, даже раздражался, но когда у нее появилась собственная семья, дети, муж, новые родственники, это стало раздражать его еще больше. Дача, хотя и большая по площади, была построена на одну семью и сразу стала казаться перенаселенной. Впрочем, выход из положения был найден. В дальнем углу участка построили небольшой, уютный домик, в который Олина семья вскоре и переехала. Но трещина в отношениях двух семейных пар не затянулась, а стала разрастаться. На участке это было наглядно видно. Вначале маленький домик отгородили молодыми елочками, как бы символически наметив границу между семьями, потом вдоль елочек Ольга Романовна поставила забор, разграничила участки. В учащающихся ссорах между двумя Ольгами, женой и дочерью, Юрий Валентинович неизменно принимал сторону жены. Много лет спустя это позволило его дочери сделать глобальный вывод о том, что в поселке тех лет в целом была атмосфера нетерпимости, превосходства членов кооператива, творцов, над обслуживающим персоналом, даже над близкими людьми, родственниками, другими. Может быть, отчасти так оно и было. В поселке жили очень успешные, состоявшиеся люди, но все равно им нужно было постоянно самоутверждаться.

Трифонов стал очень знаменитым, часто ездил с женой за границу, принимал иностранных гостей у себя. Калитка между участками Трифонова и Дика теперь была намертво забита. Общаться с ним, другом молодости, стало непрестижно. Тот, правда, сам давал для этого поводы. Стал сильно пить, вел себя не всегда адекватно. Мог явиться к Трифоновым без приглашения по старинке, пьяный и в трусах, да еще именно в тот момент, когда в гостях были иностранные журналисты. Журналисты терялись, Трифоновы раздражались.

Последние произведения Трифонова — «Московские повести», «Дом на набережной», «Старик» — становятся знаменем прогрессивно мыслящей интеллигенции. Понемногу общественность начинает понимать, с писателем какого масштаба ей довелось жить. Булат Окуджава в 1975 году на концерте в Клубе текстильщиков прилюдно посвящает свою новую песню «Давайте говорить» Юрию Трифонову.

В 1979 году у Юрия Валентиновича и Ольги Романовны родился сын Валентин.

Новый 1980 год они встречают на даче у соседей — Эдуарда Володарского и его жены Фриды. Собирается большая веселая компания: Владимир Высоцкий с Мариной Влади, Всеволод Абдулов, Валерий Янклович, администратор Театра на Таганке. Володя привез гитару, хотел спеть, но настроения почему-то не было. Возможно, друзья чувствовали, что наступает последний год жизни Высоцкого.

Вершиной творческого пути Юрия Валентиновича становится 1980 год, когда член Нобелевского комитета по литературе Генрих Бёлль выдвинул его произведение на соискание премии 1981 года за исторический роман «Нетерпение». Произведение имело все шансы получить престижную награду. Тема терроризма тогда начинала волновать весь цивилизованный мир. Писатель немного не дожил до премии. В марте 1981 года знаменитый хирург профессор Лопаткин сделал ему операцию по поводу рака почки. Операция прошла удачно, но через день после нее писатель умер от эмболии: оторвался легочный тромб.

После смерти писателя разлад между его женой и дочерью только увеличивался, и когда достиг уже совершенно нетерпимых размеров, вдруг пришло неожиданное решение. Мужа дочери пригласили временно работать во Францию и Германию, он доктор математических наук и специалист по компьютерной музыке, а Ольга с детьми его сопровождали. Через 10 лет после отъезда она продала свою дачу, потому что следить за ней было некому. Сестра Юрия Валентиновича, Татьяна, по профессии биолог, недавно написала книгу «Долгая жизнь в России», встреченную с большим интересом читателями.

Ольга Романовна через некоторое время снова вышла замуж, себе не изменила: снова за писателя, что несколько разрушило ее ореол безутешной вдовы Трифонова. Участок в Красной Пахре она продала, новые владельцы первым делом снесли дачу писателя, так что поселок лишился не только своего большого мастера, но и материальной памяти о нем.