Проект пересмотра конституции

1. Внести в начало статьи 6 закона от 25 февраля 1875 года следующий абзац: «Число министров не может превышать 20 человек, не считая председателя совета, который является премьер-министром без портфеля».

2. Заменить 1-й абзац статьи 5 закона от 25 февраля 1875 года следующим текстом: «Президент республики может распустить палату депутатов до истечения законного срока ее полномочий. В течение первого года действия этих полномочий роспуск может быть произведен только с санкции сената.

В течение последующих лет президент республики может распустить палату депутатов без санкции сената».

3. Дополнить статью 4 закона от 25 февраля 1875 года следующим текстом: «Государство обеспечивает государственным служащим постоянную работу и гарантирует их продвижение по службе. Всякое неоправданное или организованное прекращение работы влечет за собой разрыв их связи с государством».

4. Дополнить статью 8 закона от 25 февраля 1875 года следующим текстом: «Ни одно предложение о расходах, не исходящее от правительства, не может быть принято, если обе палаты не утвердили до этого соответствующую статью доходов. Если государственный бюджет не будет утвержден обеими палатами до 1 января соответствующего года, то президент республики путем декрета, принятого Государственным советом, может предложить к исполнению на весь или на часть этого года бюджет предыдущего года».

* * *

По заметкам, сделанным мною непосредственно на заседании, я восстанавливаю подробности обсуждения.

Думерг, дабы объяснить свое продолжительное молчание, еще раз напомнил об опасении разглашения и заявил, что меня он заранее информировал. Он хотел своим текстом о праве роспуска упразднить санкцию сената; он не соглашался ни на ограничивающие формулировки, которые слишком легко обойти, ни на автоматические формулировки, применению которых слишком легко помешать. Наложение вето двумя третями сената противоречило бы принципу большинства. Думерг, основываясь на голосовании, состоявшемся в комиссии палаты депутатов, уточнил, что, согласно его тексту, президент может запросить заключение сената, но что санкция сената не обязательна. Он прокомментировал также другие статьи своего проекта.

Получив слово, я начал говорить о долге совести, коллективной и персональной, которая лежит на республиканцах и на мне лично. Я внес поправку в утверждение Думерга о том, что я был им проинформирован; он позволил мне высказать свое мнение по поводу статей о государственных служащих и о праве инициативы в финансовых вопросах, но категорически отказался обсуждать со мной другие статьи. Да не возникнут ни у кого сомнения по этому поводу! Я напомнил, что в Нанте партия, пославшая меня в правительство, не предоставила мне безусловной свободы действий, а лишь дала почетный наказ. Я настаивал не столько на наших партийных принципах, сколько на необходимости соблюдать перемирие и не ставить на обсуждение проблему, вызывающую столь глубокие разногласия.

Тардье вступил в бой. Я еще раз убедился в его агрессивности, хотя внешне он держится иногда весьма любезно. Он полностью согласен с проектом. «Глава высказал свое мнение. Этого достаточно». Он ополчился против партии радикалов, чья концепция якобы совпадает с концепцией Мак-Магона. Он сослался на некоторых юристов и на предисловие Думерга к книге Мориса Ординера и атаковал Маршандо.

Позиция, занятая Лавалем, резко отличалась от агрессивной непримиримости Тардье; Лаваль утверждал, что, не будучи доктринером, он не придает никакого значения конфликту о праве роспуска. Но он старался доказать, что проект Думерга является неэффективным, указал на серьезность внешнеполитического положения и считал желательным достижение соглашения. «Самым великим, – говорит он, – будет тот, кто пойдет сегодня вечером на самые большие уступки». – «Я согласен, – ответил Думерг, – не быть самым великим».

Маршал Петен во время обсуждения бросил следующую фразу: «Если кабинет падет, то в Берлине устроят иллюминацию».

Затем последовала целая серия заявлений. Лемери желал защитить «престиж и авторитет вступившего в бой вождя». Если не будет найдено решение, гарантирующее этот престиж, то он целиком и полностью присоединится к проекту председателя совета министров. Маршандо дал объяснения по поводу резолюции комиссии, за которую его упрекали; в конце концов текст Думерга не будет поставлен на голосование в палате депутатов; созыв заседания в Версале привел бы к возникновению серьезнейшей опасности. «Сейчас такое время, когда один человек на улице призывает выйти на улицу других людей».

Думерг резко прервал его: «Нечего смотреть на меня, когда вы говорите это». Жермен Мартен указал, что в Англии и в Бельгии стабильность государства обеспечивается королем, тогда как текст Думерга ввязывает в борьбу президента республики; он выразил пожелание, чтобы было найдено приемлемое для всех решение.

Председатель совета начал нервничать. Обсуждение принимало острый характер. Лаваль предложил, чтобы проект рассматривался только после урегулирования саарского вопроса. Я настаивал на том, что перемирие было сорвано обсуждением проекта государственной реформы, а не нами. Думерг еще раз напомнил, что он стал председателем совета министров, чтобы исправить ошибки «правительства «Левого блока». Это искажение фактов; но теперь я понимаю, что он затаил злобу против левой оппозиции еще с того времени, как выдвигал свою кандидатуру на пост президента республики. Он заявил, что связал себя своими выступлениями по радио; между тем именно этот метод действий и руководства мы ставили ему в вину, считая, что он противоречит республиканским принципам. В свою очередь я предложил или отсрочить обсуждение проекта, или предоставить министрам свободу голосования. Это поистине минимальное требование. Фланден уклонился от выступления, он произнес только несколько слов, не имевших прямой связи с возникшими трудностями. Что думал Марке? Тайна; его выступление скорее повредило мне, чем помогло. Малларме и Жермен Мартен заняли выжидательную позицию. Риволле, напротив, выразил свой энтузиазм.

Казалось, мы находились на грани немедленного разрыва. Я был удивлен, когда обстановка изменилась и внезапно наступила разрядка. Председатель совета министров согласился, чтобы в официальном заявлении было сказано только то, что проекты были одобрены большинством, и министрам-радикалам было позволено сделать особое заявление, текст которого я сразу же составил. «Что касается голосования проекта о роспуске парламента, то министры-радикалы оставили за собой свободу действий». К этой формулировке пришли не сразу. Кажется, она поможет разрешению опаснейшего осложнения.

3 ноября 1934 года. Заседание совета министров. В соответствии с принятыми формулировками улаживали вчерашний инцидент. Думерг удовольствовался утверждением его проекта большинством голосов и разрешил министрам сделать особое заявление. Марке представил свои соображения, которые я плохо понял; как обычно, он кажется мне довольно загадочным. Президент республики всех поздравил.

Неожиданно Думерг в категорическом тоне потребовал у Жермен Мартена представить проект трех двенадцатых (временного квартального бюджета) и тут же, безусловно, ради того, чтобы обезоружить меня, заявил, что готов подписать пакт о ненападении с русскими. Такая уловка была мне не по душе. Жермен Мартен пытался воспротивиться этому требованию, но безуспешно. Думерг спросил его: «Вы министр финансов или нет?» Я сразу обнаружил, что возник новый инцидент, грозящий очень серьезными последствиями. Жермен Мартен усиленно подчеркивал, что ему была поручена техническая сторона проекта и что политическую ответственность он с себя снимает. Я еще раз намерен был набраться терпения и ждать того момента, когда проект будет представлен совету министров для вынесения его на обсуждение палаты депутатов.

Маршандо изложил свои проекты о складах оружия.

В одном из дипломатических донесений сообщалось, что представитель «Солидаритэ франсэз» г-н Перрье якобы посетил Берлин и встретился там с сотрудниками «Дейче Альгемайне Цейтунг», рейхсвера, и в частности с неким г-ном Силексом. Вопрос об иностранцах, проживающих во Франции, встал довольно остро.

По марсельскому делу ведется следствие; тяжелое обвинение выдвигается против Систерона, который предстанет перед дисциплинарным советом, где будет рассматриваться вопрос о его отставке.

Мне казалось, что наступает политическое затишье. Но сообщение о решениях совета министров вызвало в палате депутатов и особенно в сенате бурю недовольства министрами-радикалами и главным образом мною. Речь Думерга, переданная по радио 3-го числа в 19 часов 45 минут, усилила озлобление, вызываемое теперь не столько проектом о праве роспуска, сколько сообщением о трех двенадцатых.

Думерг, по его словам, хотел обратиться к общественности до возобновления работы парламента, то есть до вторника, 6 ноября. Правительство выполнило первую часть своей задачи; он желал теперь восстановить его авторитет; он нападал на парламент, критиковал конституцию, в которую собирался внести изменения; он разоблачал Общий фронт социалистов и коммунистов и высмеивал его попытки защитить сенат. Думерг не хочет прибегать к роспуску парламента. «Но, – заявлял он, – я без колебаний воспользуюсь этим правом, если вопреки моим надеждам мен я вынудят к этому». Чтобы избежать обструкции, он будет просить парламент сразу же после возобновления сессии утвердить несколько временных месячных бюджетов; народ мог бы утвердить его проекты путем новых выборов. Затем Думерг прокомментировал свои проекты, представив их как воплощение самого последовательного республиканского духа, подверг критике роль, отводимую в конституции сенату, разъяснил свои намерения относительно утверждения бюджета и статута государственных служащих. Речь была составлена искусно. Думерг льстил публике, заверял ее, что он стремится укрепить демократический строй и не допустить установления личной власти. Основной софизм его аргументации, так как фактически председатель совета министров и президент республики приобретали неограниченное право роспуска парламента, прикрывался заверениями в преданности порядку. Думерга явно вдохновлял призыв 1851 года. Речь его заканчивалась патетическими словами о его личном положении, преклонном возрасте и взволновавшим всех напоминанием о жертвах войны и перемирии 11 ноября. Несомненно, те, кто хотел защищать республиканские принципы против этой в общем демагогической и, во всяком случае, довольно ловкой инсценировки, подвергались серьезному риску потерять популярность. Думерг снова отклонял всякий компромисс.

Я не колебался. Я считал, что я сделал все, чтобы избежать этого кризиса, и не видел другого выхода, кроме своей отставки. В воскресенье, 4-го числа, после беседы с Маршандо и Жермен Мартеном, я сообщил о своем решении президенту Лебрену, который на этот раз не пытался меня разубедить и, кажется, понял меня. Хотя он воздержался от сколько-нибудь определенного одобрения моего намерения, но, во всяком случае, и не возражал.

Воскресенье, 4 ноября. Совещание министров-радикалов. Зашедший на минуту Жермен Мартен сообщил нам, что он не подаст в отставку, а направит председателю совета министров письмо, где заявит, что считает его ответственным за создавшееся положение. Мы долго совещались. Мои коллеги пытались найти возможность избежать решения, столь чреватого серьезными последствиями. Но в конце совещания мы пришли к единодушному мнению о необходимости этого решения и постановили сообщить о нем во вторник утром, на заседании совета министров.

5 ноября. Берто встретился с председателем Жанене, который считает, что мы должны немедленно подать в отставку. Президент республики направил мне письмо, где пишет, что, взвесив все обстоятельства, он пришел к выводу, что наша отставка «заранее исключила бы всякую возможность найти выход из создавшегося положения»; однако он еще надеется на примирение. Тардье недавно перенес небольшую операцию и на несколько дней выбыл из строя.

Поздно вечером и в течение части ночи я имел длительное совещание с моими коллегами министрами-радикалами. Они были по-прежнему солидарны со мной, но проявляли некоторое колебание перед лицом близкой и чреватой опасностью развязки. Но решение принято, и они заверяют меня в том, что пойдут за мной. Маршандо сообщил мне, что для того, чтобы сохранить свой авторитет временно исполняющего обязанности министра внутренних дел, он формально выйдет из партии радикалов.

Я составил следующее письмо об отставке, которое вместе со мной подписали Берто, Вильям Бертран и Кей:

«Господин председатель совета министров!

Когда вы, преисполненный гражданского мужества, вызвавшего у каждого искреннее восхищение, согласились взять на себя руководство делами страны и призвали нас принять участие в вашем правительстве, сформированном под знаком перемирия между партиями, мы лояльно приняли предложение, с которым вы к нам лояльно обратились.

В Клермон-Ферране мы заявили, что ни под каким предлогом не хотим нарушать принятое нами на себя обязательство. Мы разделяли с вами подчас довольно тяжелую ответственность.

Во время кантональных выборов мы защищали проводимую вами политику.

Совсем недавно в Нанте мы приложили все силы к тому, чтобы поддержать идею перемирия и воспрепятствовать принятию решений, которые сделали бы невозможным дальнейшее соблюдение этого перемирия.

На заседании кабинета в прошлую пятницу, когда положение уже казалось безвыходным, мы пошли на соглашение, так как от нас не требовали немедленного принятия решения и еще имелась надежда на возможность примирения.

Мы отдаем себя на ваш суд и на суд всей Франции. Нам кажется, что мы честно выполняем соглашение, на основе которого было создано ваше правительство. Но сегодня мы считаем себя свободными от этого соглашения.

В своих выступлениях по радио, содержание которых не было заранее доведено до сведения правительства, вы обратились непосредственно к стране и предложили целую серию важных реформ чисто политического характера. Мы предпочли бы, чтобы вы предварительно ознакомились с нашим мнением.

Мы за государственную реформу, за то, чтобы государство стояло над политическими группировками, за ограничение права парламентской инициативы в области финансов. Мы желаем укрепления стабильности правительства, лишь бы это не привело к тому, что в политическую борьбу будет втянут президент республики и будет нарушен принцип его неподответственности.

Должность первого министра без портфеля, которую вы хотите создать, представляла бы в нормальной обстановке большие преимущества. Если бы эта должность предусматривалась конституцией, то это помешало бы Клемансо быть одновременно председателем совета министров и военным министром, а Пуанкаре – быть одновременно министром финансов и главой правительства.

Разве мы вправе, не взвесив предварительно всех обстоятельств, принимать решение не о законе, который можно легко изменить, а о пересмотре постоянной конституции, что затрагивает судьбу республики?

Внося проект временных месячных бюджетов, вы стали на путь роспуска парламента. Первое решение, как вы это убедительно разъяснили, повлекло бы за собой все остальные. Следовательно, было бы нечестно с нашей стороны пойти вместе с вами, не принимая всей вашей программы. И мы не можем понять, почему вы возражаете против нормального порядка утверждения бюджета, который вы сами так убедительно рекомендовали 27 февраля в сенате.

Роспуск парламента, независимо от того, требуется для этого или нет санкция сената, является, по нашему мнению, средством урегулирования конфликта между исполнительной и законодательной властью. Этого конфликта не существует, пока его не создадут. Нынешняя палата депутатов принимала все предложения нашего правительства. Она даже ему передоверила часть своих полномочий. Ваши же проекты дезавуируют тех, кто верно следовал за вами.

Правда, вы заявляете, что в ближайшее время не пойдете на роспуск, но что в качестве угрозы вы намерены сохранить за собой постоянную возможность прибегнуть к этому.

Разрешите нам, г-н председатель совета министров, сказать со всей откровенностью, высоким образцом которой вы сами являетесь: представители народа, действительно достойные этого звания, не боятся снова предстать перед своими избирателями, однако они считали бы позором для себя участвовать в работе парламента под двойной угрозой – роспуска и мятежа. Можно желать упразднения парламента; такая теория существует. Но если верить в необходимость народного представительства, то нужно обеспечить этому представительству свободу, что является непременным условием его достоинства.

Во вся ком случае, роль правительства перемирия состоит в том, чтобы устранять все то, что разобщает, и изыскивать то, что способствует сближению. Вы очень хорошо говорили о единстве французов; подобно вам, мы считаем его необходимым; однако нам трудно понять, как можно проводить выборы в обстановке безработицы, особенно тягостной в условиях зимы, и разгула политических страстей, перед лицом стольких трудностей и опасностей, которые, по нашему мнению, обязывают добиваться успокоения умов и временно забыть о разногласиях.

Именно по этим соображениям, хотя они, конечно, будут извращены предвзято настроенными людьми, но которые мы выносим на суд вашей и всеобщей совести, мы вынуждены, г-н председатель совета министров, расстаться с вами, под чьим руководством нам было так приятно работать.

Мы просили вас только об одном: продолжать политику перемирия, сторонниками которой мы остаемся. Мы стремились к тому, чтобы возникшее недоразумение не отразилось на стране. Если бы не поспешность в действиях, то, возможно, удалось бы прийти к соглашению. Но когда перед парламентом были поставлены с требованием немедленного решения серьезные проблемы политического характера, вызывающие вполне законные разногласия, когда таким образом было нарушено перемирие, можно ли упрекать нас за желание сохранить верность своим принципам и обязательствам?

Будучи вынуждены, таким образом, голосовать либо против правительства, членами которого мы являлись, либо против своей совести и своих друзей, мы решили, г-н председатель совета, что единственным честным выходом для нас будет заявление об отставке, которую мы и просим вас принять вместе с заверениями в нашем глубоком уважении».

Перед заседанием совета министров я принял одного из руководителей Национального союза бывших фронтовиков, г-на Лебека, который просил меня поддержать Думерга.

Заседание совета министров 6 ноября. 10 часов утра. Первым выступил Лаваль с сообщением о международных делах. Затем Думерг заявил о своем намерении представить проект закона временного квартального бюджета (законопроект был опубликован в приложении к протоколу заседания от 8 ноября 1934 года за номером J, 17732-34). Тогда корректно, но решительно я заявил, что не могу оставаться в правительстве и выступать в поддержку этого законопроекта. Думерг предложил мне подать ему заявление об отставке, после чего он обсудит со своими коллегами вопрос о своей собственной отставке, о которой он уже предупреждал. Это было приглашением удалиться. Я подчеркнул это, заявив, что иду писать заявление об отставке, оставляя при этом за своими коллегами по партии свободу выбора. Возможность их оставления в правительстве была предусмотрена нами ранее. Вопрос разрешился очень быстро. Весьма резко (не по форме, а по существу) Думерг дал им понять, что им следует уйти вместе со мной, что они и сделали. В одной из небольших комнат Елисейского дворца я зачитал им письмо об отставке, которое они одобрили.

Президент республики пригласил меня к себе в кабинет. В работе совета министров был объявлен перерыв. Президент умолял меня любой ценой найти средство достигнуть соглашения. После довольно продолжительной беседы сама обстановка подсказала нам такое средство. Проект закона временного квартального бюджета может быть внесен, повидимому, только в четверг, 8 ноября. Следовательно, каждому представляется возможность зарезервировать свое мнение до заседания совета министров, которое назначено на утро в четверг. Мы вернулись в совет министров, где было принято соответствующее решение. «Это отсрочка», – заявил президент республики. Когда при возобновлении заседания Ламуре упал со стула, маршал Петен сказал мне с улыбкой: «Не предвосхищает ли он событий?»

6 ноября. Траурное заседание палаты депутатов, посвященное памяти югославского короля, Барту и Пуанкаре.

На совещании парламентской группы партии радикалов было предложено сохранять и соблюдать перемирие и заявлено о согласии на серьезную реорганизацию государственных органов, за исключением мер, противоречащих республиканским принципам; группа выступила за немедленное обсуждение бюджета после представления общего доклада.

7 ноября. Парламентская группа партии после оживленного обсуждения подтвердила свое несогласие с проектом временного квартального бюджета.

8 ноября, 10 часов утра. Последнее заседание совета министров. Президент республики обратился с весьма настойчивым призывом сначала к председателю совета, а затем ко мне. Ознакомившись с резолюцией депутатов-радикалов, Думерг с раздражением отказался от каких бы то ни было уступок. Он потребовал безоговорочной поддержки своего проекта пересмотра конституции (он пошел, таким образом, дальше, чем в прошлую субботу), а также всего комплекса законопроектов, частью которого является законопроект о трех двенадцатых. В ответ, избегая полемики, я изложил нашу позицию. Я доказал, что наша группа проявила большое благоразумие, и подчеркнул противоречие, существующее между требованием председателя совета и идеей перемирия. Речь идет не о мелком процедурном вопросе, как это утверждает президент республики, а о комплексе решений, принять или отвергнуть который можно только целиком. Думерг: «Перемирие – это не инертность, а действие». Я ответил: «Да, но на основе согласия». Думерг считал, что он уже и так сделал слишком много уступок. «В моих проектах нет ничего – даже комар носа не подточит»[169]. Я отвечаю: «Да, но зато он подточит парламент».

Таким образом, я ушел из правительства. Думерг вновь подчеркнул, что мои коллеги министры-радикалы должны последовать моему примеру. Жермен Мартен сделал шаг к двери; однако дверь далеко, и дойти до нее он не смог. Марке старался утопить рыбу в воде. Мы уходим. Маршандо настаивал на том, чтобы я не представлял мотивированного заявления об отставке. Я отказался. Маршандо составил письмо об отставке лично от себя. Ламурё был болен. Только 9 ноября утром я ознакомился с его письмом председателю совета, в котором он солидаризировался со мной.

В прессу было передано официальное коммюнике об этом заседании: «В связи с тем, что совет министров не пришел к согласию по проекту временного квартального бюджета, министры-радикалы подали в отставку. В этих условиях председатель совета министров вручил президенту республики заявление о своей отставке совместно с поддерживавшими его членами кабинета». В своем письме Думерг напоминал о том, как он сформировал правительство, каких результатов он добился, как возникли разногласия. Его заявление для печати было гораздо агрессивнее. В нем он говорил, в частности: «Люди, ответственные за политику, приведшую к февральским бунтам и гибели безоружных бывших фронтовиков во время демонстрации на площади Согласия, никак не хотят отвечать за эту. политику перед суверенным народом, прежде чем не пройдет большой срок». Комиссия по расследованию событий 6 февраля немедленно заявила протест по поводу искажения фактов в этом заявлении, напомнив о письме г-на Жоржа Лебека, согласно которому ни один из участвовавших в демонстрации членов Национального союза бывших фронтовиков не был ранен или убит из огнестрельного оружия. Комиссия по расследованию единогласно констатировала этот факт 7 июня. Погибшие и пострадавшие бывшие фронтовики в общей демонстрации не участвовали.

Днем 8 ноября фракция радикалов палаты депутатов оказала мне теплый прием и выразила свою солидарность. Точно так же в резолюции группы радикалов-сенаторов указывалось: «Демократическое левое крыло сената, ознакомившись с письмом гг. Эррио, Вильяма Бертрана, Берто и Кея председателю совета министров Гастону Думергу, разделяет столь четко выраженные в нем республиканские чувства».

Около 16 часов ко мне пришел г-н Фланден, которому было поручено сформирование нового правительства, с тем чтобы заручиться поддержкой депутатов-радикалов и моей лично. Он изложил мне свою программу; он отказывался не от реорганизации государства, а от методов Думерга; опираясь на большинство, он хотел пытаться договориться по этим вопросам с комиссиями обеих палат, причем «выезд в Версаль» будет предложен им только в том случае, если этого нельзя будет избежать. Он спросил меня, не хочу ли я быть министром иностранных дел, и заявил о своей готовности предложить мне этот пост. Я ответил ему, что я хотел бы возвратиться на Кэ д'Орсе, но не теперь. Я попросил Фландена резервировать за мной такую возможность, если этот пост останется свободным. Пока же я хотел бы, чтобы меня послали в Женеву, если возникнет в этом необходимость, и выразил также желание ознакомиться с дипломатической перепиской.

Депутаты-радикалы решили оказать новому правительству самую широкую поддержку, выдвигая единственное требование: изъять оружие у гражданского населения. Не желая вмешиваться в вопрос о том, кто из радикалов примет участие в правительстве Фландена, я тем не менее, получив некоторую информацию, предупредил его в 10 часов вечера по телефону, что было бы недопустимо, если бы факт подписи моего заявления об отставке или же факт ухода в отставку совместно со мной послужил мотивом для невключения в правительство. Фланден быстро успокоил меня.

В ночь с 8 на 9 ноября под председательством Лебрена было проведено совещание, на котором был утвержден состав нового правительства.

9-го утром парламентская группа партии радикалов приняла решение об опубликовании моего письма об отставке.

В пятницу, 9 ноября, в 17 часов состоялось первое заседание совета кабинета Фландена, на котором обсуждался вопросе правительственной декларации. На бирже началось заметное повышение курса акций, приостановленное государственными кассами. «Если бы биржа была плебисцитом, – сказал нам Фланден, – мы бы оказались победителями». Все категории ценных бумаг повысились на 1 франк 70 сантимов – 2 франка 35 сантимов. Только акции Суэцкого канала упали на 250 франков. Казначейство имеет на своем текущем счету во Французском банке 3 миллиона франков.

В одной из газетных статей утверждалось, что маршал Петен сказал мне: «Вы совершаете преступление, разрывая перемирие». Маршал опроверг это заявление: действительно, я ничего подобного от него не слышал.

Мне запомнилось признание Кериллиса в «Эко де Пари» от 9 ноября: «Время от времени я бывал у него». По свидетельству Поля Шопина («Шесть лет в организации «Огненных крестов», стр. 118), Думерг предлагал полковнику де ла Рокку пост генерал-губернатора Алжира.