Виталий Абрамов. «Джульетта и ужин»

Книга Виталия Абрамова «Пес с ним» рассказывает о путешествиях в компании с бордер-колли по кличке Кай. Эта собака и ее хозяева проехали по европейским странам не менее тридцати тысяч километров, много встреч, личных открытий, добрых чувств. Этот фрагмент из книги на тему пищи, духовной и не только.

…Веронские апартаменты на берегу реки выглядели привлекательно, как, замечу, и хозяйка, обаятельная молодая женщина. Она привела нас в квартиру, все объяснила, мы отдали деньги вперед, настолько были очарованы ею (хозяйкой, то есть). В свою очередь она решила оказать нам знак внимания, развернула карту города, стала делать пометки. Пообщались, но нужно было закругляться.

– Так вы, значит, Джулия? – напоследок я решил подыграть ей в историческом экскурсе.

– Да, Джулия.

– Джулия – взрослая девушка, а когда маленькая девочка – Джульетта. Правильно? – Правильно! – она перевела на меня взгляд и рассмеялась. У нее была копна черных волос и светлые большие глаза (говорят, таков особый вид женской красоты на севере Италии), в них я увидел интерес, достоинство и теплоту.

Скоро мы, естественно, пришли к дому Джульетты – уже шекспировской. Там музей. Литературная Джульетта, возможно, миф, но у мифа есть дом, двор, установленный день рождения (16 сентября 1284 года), семейный склеп и почтовый ящик, куда не по годам искушенные в любви школьники бросают письма.

Был поздний вечер, у входа во двор Капулетти – чугунные ворота на замке. Народ, однако, толпился, пытаясь что-то высмотреть, сфотографировать. И мы протиснулись, постояли. Удивились: во дворе не только музей, там продолжают жить люди, на наших глазах кто-то вышел оттуда, открыв замок на воротах.

Вдруг сзади стали немного напирать. Оборачиваюсь, вижу женщину и девочку-подростка – скромные, вежливые, достали из сумки ключи.

– Извините, можно пройти? Мы домой!

Вглядываюсь – девочка милая, точно вырастет красавицей. За пару мгновений в голове пронеслось много всякой всячины. Как они живут здесь, во дворе Капулетти, каждый день тысячи зевак, а надо уроки делать, музыкой заниматься? И почему они в ночи одни, без папы? И что они будут есть на ужин?

Тем временем замок хлопнул, женщина и девочка вошли во двор, но пока еще были в метре от меня. И я громко сказал:

– Джульетта!

Девочка обернулась, поняв, это в ее адрес. На меня снова смотрели большие светлые глаза. И в них снова были интерес, достоинство, теплота.

– Джульетта. – убедившись, сказал уже сам себе, тихо.

Мама окликнула девочку, они быстро ушли в темноту. Шекспир, одно слово.

На следующее утро отправились в гробницу Джульетты (есть и такое туристическое шоу). В том же дворе располагается Музей фресок, у них и билеты общие. Заходим в кассу, навстречу выбегают две тетушки, излишне экзальтированные, запретительно размахивают руками:

– Нет, нет! С собакой нельзя!

Мы быстро купили билеты, засеменили прочь – голова в плечи, подальше от скандала. Затем как обычно – рассчитайся на первый-второй, один идет в музей, другой ждет, прогуливаясь по округе с Каем.

Когда пришла моя очередь ознакомиться с экспозицией, несколько раз что-то спрашивал у этих тетушек, у других (всего смотрителей было человек десять), тогда и понял причину их экзальтации. Они все люди с синдромом Дауна (или, может, с другими отклонениями генетического характера). Думаю, был там кто-то, как мы в России выражаемся, нормальный, я его не видел. Меня потрясло, что в музее с бесценными экспонатами смотрители имеют сложные заболевания. На фоне совершенных образов на фресках лица смотрителей привлекали внимание как-то особо. Надо, не надо – все время хотелось у тетушек что-то спросить. Дружески настроенные, они благодарно отзывались:

– Si-si, signore!

Но толком поговорить не получалось, комок неизменно подкатывал к горлу. Не от жалости. От восхищения ситуацией, столь неожиданной для нас, представителей общества высокой, так сказать, духовности, в котором, однако, нет традиции уравнивать обычных и не совсем обычных людей. А в Европе, бездушной и циничной (как модно в последнее время интерпретировать), им могут доверить целый музей.

Спустя месяц, на Балтике, история закольцевалась. Правда, не в музее, а в кафе. Любек и в будни не сильно шумный, а по выходным там почти тишина, на улицах старого города только и слышно, как шины шуршат о брусчатку. Бродили от храма к храму, время обеда, решили присесть – вот скромное заведение, «Марли-кафе» называется, внутри народ. Зашли.

Встречал немного заторможенный официант. Толком не смогли объяснить ему свой выбор в меню, с немецким у нас напряженно. Он молча развернулся, отправился за помощью к коллегам. Подошли еще двое – они заказ приняли, но с трудом. Мы не очень понимали, как вести себя дальше. Встать и уйти, чтоб не мучить людей трудностями перевода, было бы слишком. Знали, позже сами замучаемся от стыда за свое поведение. Еще мы говорили по-русски, чем смущали их – приезжие, судя по всему, в этом кафе нечастые гости, ребята боялись оплошать.

Принесли еду. Юная официантка заметно волновалась, расставляла все с особым прилежанием, это ей удалось, мы взяли в руки ножи-вилки. Вдруг она захотела что-то сказать, но, совсем разволновавшись, не смогла выговорить ни слова. Невыносимая пауза длилась, кажется, вечность. И все же она преодолела себя, выпалила:

– Gutten Appetit!

С ее стороны это был настоящий подвиг. Она смогла! К счастью, девушка смотрела мимо, не видела наших глаз. Было трудно сдержаться. А надо еще ответить.

– Danke sch?n, guter Freund!

Когда вновь приехали в Любек, ноги как-то сами собой привели к этому заведению. И что же? Мы увидели свадьбу! Красивых и юных жениха и невесту приметили еще у церкви (она напротив), увлеклись, пошли следом, не зная, что они направляются именно в «Марли-кафе». А там! Было просто не протолкнуться – столько гостей.

Так, незаметно, в своем рассказе мы перекочевали в места, где кормят. А куда еще – после музея или экскурсии, вкусив пищи духовной? Ресторан, кафе, закусочная. Особые впечатления, новые знания, ароматы, вкусы. Если музей в путешествиях – учебник, то ресторан – практическое занятие. Там люди в естественной среде. Где услышишь столько правды – на их счет, на свой?! Между прочим, в ресторанах можно безошибочно определить компанию из России. В ожидании обеда наше сидят молча, с безразличием к окружающей обстановке, даже к соседям по столу, дети уткнулись в планшеты, взрослые – в телефоны.

Ритм трактирной жизни неизменный. Понедельник, вторник – часть заведений совсем закрыта, тишина. Среда – смотришь, пошел народ потихоньку, за окнами оживление. Четверг, пятница – везде аншлаг, битком забито. Праздник? Король родился? Нет, всего лишь конец недели, трудовой люд вышел общаться.

Человек по двадцать за столом, садятся плотно, зад к заду, берут здесь пиво, там – вино. Сидят часами – разговор не утихает, гвалт, объятья, звон посуды, духота! Но им в удовольствие. Мужики – про футбол, дети меж лавок бегают, бабы юбки друг у друга обсуждают, смачно вертятся, хихикают, когда замечают, что чужаки, как мы, их разглядывают. А глядеть на них одно удовольствие.

Важное правило в поездках – с открытой картой города вцепиться в гостиничного портье с вопросом «Где тут обедают местные?». Если портье толковый, то после нескольких уточнений (где, что там едят, за какие деньги) вы будете неплохо вооружены, два-три местечка на выбор, через полчаса – полное погружение в надлежащую атмосферу.

Не всегда вам подскажут ресторан высокого уровня. Чаще это таверна, гаштет, траттория, корчма – смотря в какой стране вы находитесь. Там кормят и поят без особых церемоний, без накрахмаленной скатерти и столового серебра. В советских терминах – это кафе, доступное место провести вечер в приятной компании.

Иногда и вовсе не заведение, а, скажем, рыбный рынок, как в нормандском Трувиле (он находится в пешей доступности от изысканного курорта Довиль), знающие советчики отправляют пытливых туристов обедать и ужинать именно на этот рынок. Там ветер рвет брезентовый козырек, сносит алюминиевые стулья у алюминиевых столов, дождь хлещет, толпа дрожит от холода, но люди не расходятся – ждут очереди, покупают и тут же все съедают.

Крепкий парень в рыбацкой робе покажет вам улов в ящиках – моллюсков всяких, устриц Жиралдо, еще восемь других видов. Но, хоть и дорого, вы возьмете Жиралдо, а также пару лангустов с гриля. Окоченевшими пальцами поднимете запотевший на холоде стакан с нефильтрованным сидром – запить, добавить вкуса к еде. И все. Ощущение полноты жизни вам обеспечено.

Жаль, наш пес Кай чувствовал себя неуютно. В заведениях он привычно укладывается под лавкой или где-то в уголке, чтоб вздремнуть, пока родители потешаются, а на рынке не разляжешься, бетон, всюду вода, недовольный был. И чему радоваться? Пришлось стоять, да еще привязанным, чтоб не лез к покупателям.

Раньше я удивлялся, какие у европейцев воспитанные спокойные собаки. Тихо лежат под столом в ресторане, не шелохнутся. Вот, думал, послушание! Но, проехав с Каем, понял – дело не в послушании. Просто европейские собаки, сопровождая хозяев по магазинам и ресторанам, сильно устают. Как их не очеловечивай, они животные, у них другой режим, они не могут бодрствовать с утра до ночи. Для собак ресторан – привал, возможность покемарить под стук ножей и вилок. Кай быстро понял, что к чему, теперь сразу лезет под стол или лавку, как дома на кухне. Мы просим для него воду в миске (такой бонус для гостей с собаками есть почти всюду). Кай с удовольствием пьет и затихает – на час, на два.

Но, случалось, и рядом с кухней Кай попадал в центр внимания. Зашли в луковый ресторан, интересно было – что за чудо такое, луковый ресторан. Да, лука там много, но и мяса с птицей не меньше (например, в немецком Веймаре проходят ежегодные луковые праздники – в октябре, как наши праздники урожая). Посетителей в ресторане было мало, у официанток, совсем еще девчонок, нашлось время позаниматься с Каем. Подходят, спрашивают:

– Можно вашу собаку угостить?

А у нас правило – со стола не давать, из чужих рук тоже. Не потому, что такие мы строгие и правильные владельцы, а по причине аллергии у Кая. Когда щенком болел, его пичкали антибиотиками, нарушили, видимо, иммунную систему. Теперь съест что-нибудь не то – краснота, сыпь, расчесы.

Но девушки были так любезны и добродушны! Не смогли им отказать. Они принесли в одноразовой посуде целое блюдо – аккуратно нарезанные сосиски, ветчина:

– Gutten Appetit, Kai!

В крупных городах немало ресторанов, в своем роде, гастрономических аттракционов для приезжих. В них, конечно, видна некоторая историческая нарочитость, но на качество еды она не влияет, в таких местах держат марку. Вот мюнхенская легендарная пивная «Хофбройхаус». Не потому ж туда идут тысячи гостей, что когда-то там была создана НСДАП?! Они идут с целью выпить пива, отменного! Оно таким было задолго до Гитлера и осталось таким после него. «Хофбройхаус» теперь есть в Гамбурге и в Берлине. Интерьер традиционно баварский, пиво и блюда в основном совпадают. В гамбургский мы заходили с Каем. Как и в венское «Кафе Централь» (Caf? Central), не менее известное туристическое место, там еще Троцкий играл в шахматы.

В «Кафе Централь» нежные десерты и важные типично венские официанты. Но главное там другое. Музыка, прекрасные пианисты, характерная акустика, все для романтически настроенных клиентов. Читали о здешнем тапере, который по просьбе русских исполняет мелодию из «Семнадцати мгновений весны». Попросили, он сходу начал играть, но не вполне угадал мелодию и, понимая, что не получилось, устроил для нас ностальгическую советскую пятиминутку – «Темная ночь», «Шаланды». Душевно посидели.

Повсюду в Европе, в любом медвежьем углу, можно найти заведение, которое по историям, случившимся в нем и с его гостями, не уступает ни музею, ни ратуше, ни тюрьме. На стенах – старинные снимки: бабушки-дедушки, подвенечные платья, усы, бакенбарды.

– Кто на фото, вы не знаете? – спрашиваю у официанта, показывая на старинный портрет человека в галстуке.

– Знаю. Это дедушка того мужчины! Видите, в соседнем зале за дальним столом?

– Пожилой, тот, что с газетой?

– Да, это мой дедушка!

– Не понял, кто чей дедушка?

– Мужчина с газетой – мой дедушка, а портрет на стене – дедушка моего дедушки. – То есть он, – я вновь показал на портрет, – ваш пра-пра-дедуш-ка?

– Да!

– И вы здесь, в ресторане?!

– Нет. Я учусь, сейчас каникулы, и здесь я подрабатываю.

Вообще, хозяин в зале, который не считает зазорным обслужить гостей, – это всегда тепло и красиво. Туристическая судьба дважды заносила меня в Церматт, курортный город у подножья горы-красавицы Маттерхорн. Первый раз был там с сыном. Нашли ресторанчик для местных, он в центре, при небольшом отеле. Компания мужчин азартно резалась в карты, кто-то пришел с двумя огромными альпийскими собаками. Тесно, жарко, но весело. У картежников на столе стояло пиво, другие гости ели что-то деревенское – картошка, сырное фондю. Мы мялись у входа – видим, мест нет. Подошла хозяйка, женщина в годах, строгая, измерила нас взглядом, поняла – голодные, сухо сказала:

– Там, рядом с баром, есть два места. Устроит?

Столик оказался мал донельзя, сидеть неудобно. В хохочущем, дурманящем от вкусного запаха шалмане мы чувствовали себя немного странно. Но быстро поняли: мы в крепких правильных руках, и не в нашу пользу из них выскользнуть. Вновь подошла хозяйка, так же сухо спросила, что хотим заказать. Она как бы гипнотизировала нас, одно лицо с королевой Беатрикс, почти двойник, это бросалось в глаза. Я отложил меню, сказал, принесите, чтоб было вкусно, и вино недорогое, но хорошее.

Ужин получился долгим. Или долгой вышла бутылка? Или сердечно поговорили отец и сын? Или это была экскурсия по фактически швейцарскому дому – картежники наигрались и ушли, на их место сели другие, ели-пили, а мы все сидели, впитывали местный дух. Хмельной от сытной еды и вина, я решил сократить дистанцию с хозяйкой, спросил:

– Простите, а вы знаете, что вы похожи на…

– …королеву Нидерландов. Знаю, мне об этом часто говорят.

– Вот, вот! И мы заметили! Вы родственники?

– Нет-нет, – ухмыльнулась она. – Я здесь, в Церматте, живу. Всю жизнь.

– Простите, а ваше имя? – совсем осмелел я.

– Беатрикс.

– Шутите?

Она взглянула на меня и скупо улыбнулась.

– Нет, не шучу. Правда.

Через два года вновь был в Церматте, теперь с женой и собакой. Пришло время обеда. Знал, куда их веду, хотел конкретно туда, хотел того же шума, тесноты, фондю и вина.

Заходим, видим хозяйку. Каждый день столько гостей! Она, конечно, не помнит, думал я. Надо подать ей знак.

– Беатрикс!

– Здравствуйте, – сказала она так, словно мы расстались вчера.

– Мы были у вас когда-то!

– Я помню. Вы из Москвы, – ответила она дружески, в знакомой скупой манере. – Вы были с сыном, там сидели. – И указала на столик у прохода.

– Да, да! Вы помните? Удивительно!

– Я помню многих. Проходите! Здесь вам удобно?

– Мы с собакой!

– Ничего, можно. Что вам принести?

– На ваше усмотрение. И вина.

– Недорогого и хорошего.

– Точно!