Последние удары
В 6 часов утра я вышел из бетонного массива. Солнце еще невысоко поднялось над горизонтом, но его по-летнему яркие лучи слепили глаза. Слабый ветер лениво шевелил листья на верхушках деревьев. На севере серебрилась безмятежная гладь залива, отороченная черной полоской земли. По этой земле сегодня нам и предстояло открыть огонь.
Так начиналось утро 9 июня.
Вышел из блока и мой сосед — Иван Бердников, командир 312-й батареи. Нам и на этот раз предстояло действовать рука об руку. Поговорив на свежем воздухе, полюбовавшись сочными красками пропитанной солнцем зелени, мы двинулись в холод массива, в царство электрического света.
На командном пункте я еще раз убедился в полной готовности приборов, обеспечивающих управление огнем, и стал ждать дальнейшего развития событий. В 7 часов раздался телефонный звонок. Передали короткое сообщение:
— «Коршун» ноль восемь ноль пять.
— Есть «Коршун» ноль восемь ноль пять!-подтвердил я прием телефонограммы.
Она означала, что в 8 часов 5 минут должен быть открыт огонь на разрушение намеченных объектов противника.
В 7 часов 33 минуты снова звонок. Голос Коптева:
— Уточняю боевую задачу для вашей батареи. Первое — разрушить железнодорожную станцию Териоки. Второе — находиться в немедленной готовности прикрыть переход наших кораблей по Красногорскому рейду.
Не успел я опустить трубку, как прозвучал сигнал тревоги. Крутые трапы привели меня в боевую рубку. Усевшись за визир, начал привычным движением плавно разворачивать его, осматривая морской сектор. В окуляpax
поплыло северное побережье. Вот промелькнул мыс Йно. На нем виднеются одиночные домики. Сразу за мысом — полоса приморской дороги, за ней — зеленая поляна. Дальше — стена леса. Там — враг.
Начали поступать доклады. Капитан Макаров: первая башня к бою готова! Старший лейтенант Мельник: вторая башня к бою готова! Лейтенант Овсейчик: взвод управления к бою готов!
Доложил и я командиру форта: «Триста одиннадцатая береговая батарея готова к выполнению поставленной боевой задачи!» Затем по громкоговорящей связи обратился ко всем нашим бойцам и офицерам:
— Товарищи! Сегодня береговая и корабельная артилерия совместно с авиацией наносит удары для предварительного разрушения наиболее прочных оборонительных сооружений врага на Карельском перешейке. Нам выпала честь принять участие в этой операции. Призываю весь личный состав доблестно выполнить свои боевые обязанности, не посрамить ратной славы красногорцев!
Ровно в 8 часов 5 минут мы дали первый выстрел. После третьего выстрела с самолета-корректировщика сообщили:
— Цель пристреляна, в районе станции сильный взрыв. Солдаты мечутся в панике. Переходите на поражение!
Начался залповый огонь. Обе башни заработали на полную скорострельность.
Потом мне рассказыбали, какая жара стояла в башнях. Солнце раскалило броню. Горячий воздух вырывался из камор, когда открывались замки. Артиллеристы, хотя и остались в одних тельняшках, обливались потом.
На орудии сержанта Попова произошла неполадка: краснофлотец Яблоков доложил, что не закрывается в электрическую замок. Сержант тотчас же произвел его переключение и приказал работать вручную. Яблоков, вставив в гнездо розмах, принялся закрывать и открывать тяжеленную махину замка, стараясь не снизить скорострельности.
— Молодец, Яблоков! — подбадривал командир орудия замкового, тельняшка на котором промокла насквозь. — От наших снарядов фашистам еще жарче!
И комендор выдержал огромную физическую нагрузку, обеспечив полную скорострельность орудия. Передовой расчет не посрамил своего доброго имени.
В этот день отличились многие. В зарядном погребе подносчику полузарядов комсомольцу Ефимову пришлось одному работать за двоих. Когда в перерыве между стрельбами его спросили: «Справишься ли и дальше с такой работой?» — он ответил: «До тех пор, пока не упаду, погрузку полузарядов обеспечу. Уверен, что задержек из-за меня не будет». Ефимов действительно не подкачал: подача полузарядов шла непрерывно.
Вместе с нами вели огонь 312-я и 343-я батареи. На долю подчиненных Николая Новицкого выпал особенно тяжелый труд — стрелять им пришлось больше всех. И Краснознаменная батарея вела бой так, как это подобает орденоносному подразделению.
Десять часов не прекращали красногорцы методического огня, перемежаемого огневыми налетами. Над батареями висело голубоватое облако дыма. Орудийные залпы сливались в сплошной неутихающий гром. Воздух, прокаленный солнцем и сгоревшим порохом, дрожал, колебался над фортом. И сквозь это зыбкое марево я видел в визир, как на вражеском берегу поднимались то густо-черные, то серо-желтые гигантские фонтаны взрывов.
На воздух взлетали склады и эшелоны с боеприпасами, рушились укрепления, выходили из строя батареи врага. В результате артиллерийского огня и двух массированных налетов авиации за этот день было разгромлено 176 неприятельских объектов из 189, намеченных к уничтожению. Был также подавлен огонь 25 вражеских батарей. Всего за 9 июня береговая и корабельная артиллерия провела 156 боевых стрельб, израсходовав 4671 снаряд калибром от 130 до 406 миллиметров.
Но, понятно, все эти цифры стали мне известны значительно позже. А тогда, вечером, командование сообщило нам об итогах дня в более общей и эмоциональной форме: укрепления врага обращены в прах! Те самые укрепления, которые, как писал противник, «не пробьет ни один, ни тысяча русских снарядов. Еще не создали москали снаряд такой пробивной силы, который смог бы сокрушить наши узлы».
О событиях последующих дней у меня сохранились дневниковые записи. Вот они:
«10 июня. В 2 часа 14 минут получен сигнал «Орел» плюс один час». Это значит, начало артподготовки в шесть плюс один, т. е, в 7 часов. В 2 часа 42 минуты «плюс один час» к сигналу «Орел» отменили. Значит, открывать огонь будем в шесть ноль-ноль.
На этот день нашей и 312-й двенадцатидюймовой батарее поставлена задача: огневыми ударами по районному центру Райвола, цели № Г-215 и Г-216 нарушить управление и воспрепятствовать подходу резервов противника.
В 5 часов 3 минуты батарее объявлена боевая тревога.
В 5 часов 58 минут установили связь с самолетом-корректировщиком. Через 15 минут самолет доложил о готовности корректировать огонь нашей батареи.
В 6 часов 15 минут батарея открыла огонь по цели No Г-215, дистанция 198 кабельтовых, азимут 04-32 и по цели No Г-216, дистанция 195 кабельтовых, азимут 04-24.
В 6 часов 22 минуты батарея стрельбу прекратила, выпустив по врагу 11775 килограммов металла.
Одновременно с нами по Райволе вела огонь 312-я батарея, которая выпустила примерно столько же металла.
Самолет-корректировщик сообщал: «В районе цели наблюдаю до шести очагов пожаров и большой силы взрыв». Значит, попали хорошо, куда надо!
В 9 часов получили информацию, что в 6 часов утра проводился пятиминутный удар всей войсковой, береговой и корабельной артиллерией (мы, выходит, в нем не участвовали), а затем в течение 2 часов 15 минут велся методический огонь по запланированным целям, чередовавшийся с массированными артиллерийскими ударами. В 8 часов 20 минут пехота и танки 21-й армии, поддержанные мощным огнем орудий и ударами авиации, перешли в наступление.
Вечером стало известно, что войска 21-й армии прорвали первую оборонительную полосу Карельского укрепленного района на фронте в 20 километров и продвинулись на глубину до 12 километров, форсировав при этом реку Сестру.
11 июня. С северного берега ветер доносит глухой нeсмолкающий рокот. Там идет напряженный бой. Наши артиллеристы переживают так, словно сами идут вместе с наступающими частями.
Ранним утром расчеты заняли свои места у пушек. Заканчиваются вторые сутки нашей боевой работы. За эти сутки люди почти не покидали боевых постов.
Сегодня особенно четко работали замковые Аранзон и Никандров, наводчики Николаев и Климкин. Погребные комсомольцы Плакатнов и Баденов справлялись каждый за двоих, успевая вовремя подавать снаряды. В перерыве между стрельбами комсорг батареи младший сержант Гусев созвал комсомольское собрание. На повестке дня один вопрос: «О примерности комсомольцев Плакатнова и Баденова во время боевой стрельбы». На собрании было решено выдать Плакатнову рекомендацию для приема его в кандидаты партии. На всех боевых постах вывесили призыв: «Работать в бою, как комсомольцы Плакатнов и Баденов!»
Сегодня 12-я железнодорожная батарея 180-миллиметрового калибра наносила удар по станции Тюрясевя. Огонь корректировали штурман лейтенант Крестинин и летчик младший лейтенант Жиряков. В районе станции они наблюдали взрыв и очаг пожара.
343-я батарея в течение часа вела методический огонь по перекрестку шоссейной и железной дорог в районе Ино. К исходу дня войска 21-й армии вышли к главной полосе обороны противника — так называемой «новой линии Маннергейма» — и с ходу заняли опорный пункт Кивенина.
12 июня. Сегодня особой активностью отличились 332-я и 331-я батареи 33-го отдельного артиллерийского дивизиона, действуя на подавление вражеских батарей.
13 июня. По батареям противника вели огонь три стационарные и две железнодорожные батареи Ижорского сектора, а также бронепоезд «Балтиец». Они обеспечивали тральные работы наших кораблей в районе Толбухина маяка. Корректировщики огня лейтенант Черных, младший сержант Коваленко и старший краснофлотец Данилов наблюдали два взрыва у вражеских огневых позиций.
14 июня. В 6 часов утра изготовились к бою. Получен сигнал «Киев — 915». Поставив вместо «Ч» цифру 915 и вычтя из нее указанные в плановой таблице огня часы и минуты, получил результат: 800. Это значит, начало артподготовки в восемь ноль-ноль.
Сегодня будем обеспечивать прорыв войсками 21-й армии второй линии обороны на реке Ваммельсуун-йоки.
В 7 часов 45 минут установили связь с самолетом-корректировщиком. Он доложил о готовности корректировать огонь по цели No 27.
В 8 часов батарея открыла огонь по наземной цели на дистанции 190 кабельтовых, азимут 01-73. В соответствии с плановой таблицей строго по времени выполнили два огневых налета и дважды вели методический огонь.
Кроме нашей батареи из состава сектора стреляло еще 9 стационарных и железнодорожных батарей.
В 9 часов 35 минут штурман-корректировщик ободрил нас своим докладом: «Район цели окутан дымом и огнем».
Войска 21-й армии, закончив перегруппировку сил, после 75-минутной артиллерийской подготовки в 9 часов 15 минут перешли в наступление в направлении Сахакюля.
В течение дня батареи Ижорского сектора поддерживали наступление наших войск и провели 40 стрельб по узлам сопротивления, пересечениям дорог и батареям противника. В 28 случаях был подавлен огонь вражеских батарей, на неприятельском побережье наблюдалось 7 взрывов и 4 пожара.
15 июля. Поддерживая наступающие войска, бронепоезд «Балтиец», 5 железнодорожных и три стационарные батареи нашего сектора вели огонь по противнику. В 32 случаях батареи врага были приведены к молчанию. В районе целей наблюдалось 10 взрывов и пожары.
Советское информбюро сообщило: «На Карельском перешейке войска Ленинградского фронта, продолжая развивать наступление, прорвали в районе Мустамяки, Кутерселькя вторую сильно укрепленную долговременную оборонительную полосу противника. В течение дня войска овладели опорными пунктами Мустамяки, Сюкияля, Неувола, Раеватту и фортом Ино...»
Среди разгромленных вражеских узлов сопротивления есть и те, на которые вчера и сегодня обрушили сотни снарядов орудия нашей батареи.
. 16 июня. Батареи Ижорского сектора продолжают вести огонь, обеспечивая наступление наших войск.
В 14 часов нам поставлена задача: нанести удар по узлу сопротивления в районе Хуови. Огонь будет корректировать самолет (штурман-корректировщик лейтенант Крестинин, летчик лейтенант Кучеров).
В 14 часов 15 минут батарея установила связь с самолетом, Через минуту открыли огонь. В конце стрельбы с самолета доложили: «В районе цели два сильных взрыва, взорвались склады боеприпасов, возник сильный очаг пожара». После стрельбы пожар в этом районе наблюдался еще несколько часов.
Всего за день батареи сектора провели 47 стрельб. Результаты, как и в предыдущие дни, высокие...»
Это были последние боевые стрельбы Красной Горки. Последнюю боевую стрельбу провела и наша 311-я флагманская батарея. Войска на Карельском перешейке, продвигаясь вперед, вышли из зоны огня Ижорского сектора. К исходу дня 17 июня они достигли старой линии Маннергейма и захватили ее.
Еще несколько дней после этого, просматривая в визир северный берег залива, я не мог отделаться от странного чувства. За два с половиной года настолько прочно засело в голове: на том берегу — враг, все видимое там цель, объект для удара. И требовалось усилие воли, чтобы совместить воедино два понятия: северный берег и наши войска.
В передаваемых по радио сводках звучали знакомые названия населенных пунктов. 19 июня освобожден город Койвисто. 20 июня наши войска овладели Выборгом. При этом отличилась железнодорожная артиллерия флота, сопровождавшая наступающие дивизии. На этом завершилась Выборгская операция.
Только десять дней потребовалось войскам Ленинградского фронта и силам Краснознаменного Балтийского флота для преодоления Карельского вала, глубина которого составляла более 100 километров. Невольно напрашивалось сравнение: зимой 1939/40 года на это ушло три с половиной месяца. Насколько же выросло с тех пор и наше воинское мастерство и боевая оснащенность!
После взятия Выборга началось изгнание врага с Бьёркского архипелага. И хоть Бьёрке-зунд был минирован, а острова имели сильную противодесантную оборону, уже 21 июня морские пехотинцы захватили плацдарм на острове Пийсари. Получив подкрепление, они на следующий день вступили в решительную схватку с врагом. К утру 23 числа Пийсари был полностью очищен от противника. А на исходе дня были взяты все острова архипелага. Над Бьёрке вновь взвилось Красное знамя!
10 июля было полностью завершено освобождение всех островов и северо-западного побережья Выборгского залива. Сердце радовалось, когда к нам приходили эти победные вести, когда стала известна еще одна новость: приказом командования воссоздан Выборгский укрепленный сектор береговой обороны. Мне, как и всем старым бьёрковцам, приятно было узнать, что комендантом сектора назначен наш бывший комдив подполковник Леонид Петрович Крючков.