Дефицитом по советской власти

В последние годы Соединенные Штаты Америки умело используют стратегию управляемого хаоса для достижения своих геополитических целей. Но мало говорится о том, что впервые эта стратегия в усеченном виде была применена в СССР в 1989–1991 годах. В качестве базового звена этой стратегии стало создание тотального дефицита в СССР. Об этом я кратко упоминал в главе «Августовский путч, как зеркало советской политической элиты». Кстати, напомню, что в царской России искусственно созданный дефицит с хлебом и другими продуктами позволил ускорить Февральскую революцию 1917 года. Забывать уроки истории чревато.

Реализация стратегии на создание тотального дефицита, видимо, была доверена агентам влияния ЦРУ из не раз упомянутого «списка Крючкова». Если исходить из известной записки Ю.В. Андропова в ЦК КПСС «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан» от 24 января 1977 года, период деятельности ЦРУ по созданию корпуса агентов влияния в СССР к началу перестройки составил 8 лет. Это значительный срок, в течение которого число агентов влияния ЦРУ в СССР, судя по «списку Крючкова», достигло 2200 человек.

Не вызывает сомнений, за эти годы эти 2200 резидентов обросли агентурой, состоящей не только из ранее упомянутых затаившихся после войны врагов советской власти, но и из идейных перерожденцев, завербованных красочностью западного образа жизни. Счет таким, видимо, следует вести на десятки тысяч. Это не удивительно, если оценить ситуацию инспирированного тотального дефицита, которая в 1989–1991 годах обхватила большинство регионов страны.

Я уже говорил о дефиците в СССР, но как о частных случаях. Однако анализ ситуации с дефицитом продуктов питания и товаров первой необходимости в масштабах Союза неизбежно наталкивает на мысль о том, что подобное могло быть только искусственно организованным явлением. Ведь если исходить из объемов производства продуктов питания в СССР в годы перестройки, то «голода» в 1989–1991 годах, о котором кричат прорвавшиеся к власти либералы, не могло быть по определению.

Андрей Илларионов, бывший советник президента В. Путина по экономическим вопросам, в своем живом журнале пишет, что это была грандиозная афера: «Гайдар Россию от голода не спасал, поскольку его не было, а было искусственное создание дефицита продовольствия накануне начала либеральных реформ» (http: //aillarionov.livejournal.com/351629.html).

Это подтверждают следующие цифры. В 1987 году объем производства пищевой продукции в СССР по сравнению с 1980 годом вырос на 130 %. В мясной отрасли прирост производства по сравнению с 1980 годом составил 135 %, в маслосыродельной – 131 %, рыбной – 132 %, мукомольно-крупяной – 123 %. За тот же период численность населения страны увеличилась лишь на 6,7 %, а среднемесячная заработная плата по всему народному хозяйству возросла на 19 %. Следовательно, производство продуктов питания в СССР росло опережающими темпами по сравнению с ростом населения и заработной платы и предпосылок для дефицита продуктов питания не существовало.

Особо отмечу, что в период перестройки прилавки английских магазинов ломились от продуктов питания, а в СССР с ними была напряженка. Между тем, согласно сборнику «Народное хозяйство СССР в 1989 году (М.: Финансы и статистика,1990), производство основных сельхозпродуктов на душу населения в СССР и Англии было следующим (в килограммах).

Но в Англии проблем с вышеперечисленными продуктами, которых на человека производилось меньше, чем в СССР, не было, а в Союзе они были. В этой связи о зерне, которое СССР закупал за рубежом с 1964 года во все возрастающих масштабах, хотя отечественного зерна по всем параметрам было достаточно и для производства хлебобулочных изделий и на откорм скота. Дополнительно несколько слов о таком дефиците для жителей большинства регионов СССР, как сливочное масло. Его Союз производил 21,4 % от мирового производства, при населении СССР около 5 % от мирового. Но оно в большинстве регионов СССР было дефицитом. Как это понимать?

Аналогичная ситуация сложилась с мясом, производство которого в СССР в 1991 году составляло 11,7 % от мирового уровня. Причем потребление мяса в Союзе было на 668 тыс. тонн меньше его производства. То есть были даже излишки. Я ранее писал об огромных объемах мяса, которое в годы перестройки перерабатывали предприятия союзного агропромышленного комплекса. Но оно таинственным образом исчезало и не доходило до советского покупателя. Одной из причин такого положения, как говорилось, было варварское уничтожение части этого мяса, как это происходило на базах воронежского облпотребсоюза.

Но, оказывается, подобная ситуация с продуктами питания была в Союзе повсеместной. Для этого достаточно вновь посмотреть выпуски невзоровских «600 секунд» за период 1989–1991 годов. Там зафиксирована масса сюжетов об уничтожении продуктов, порче, воровстве, сокрытии на складах, саботаже при разгрузке вагонов-рефрижераторов и вывозе продуктов из страны. Самое удивительное, что ни Прокуратура СССР, ни КГБ СССР не реагировали на эти факты явного и неприкрытого саботажа. Впечатление такое, что и там ключевые должности заняли агенты влияния ЦРУ.

Ситуацию подтверждает такой факт. На первой сессии вновь избранного в 1989 году Верховного Совета СССР писатель Василий Иванович Белов направил записку выступавшему тогда с трибуны председателю КГБ СССР В. Крючкову. В записке был вопрос: «Существуют ли в стране диверсии на транспорте, в промышленности, существует ли экономическое вредительство?» С трибуны сессии у Крючкова не хватило духа ответить, а в перерыве он признался Белову, что экономическое вредительство есть. Но этим все и ограничилось.

Для подтверждения фактов экономического саботажа обращусь к телевизионной программе «СССР. Крах империи» (7-я серия), показанной каналом НТВ 11 декабря 2011 года. В ней Юрий Анатольевич Прокофьев, бывший 1-й секретарь Московского городского комитета КПСС (1989–1991), сообщил: «Есть документ, подтверждающий выступление Попова на Межрегиональной депутатской группе, где он говорил, что надо создать такую ситуацию с продовольствием, чтобы продукты выдавали по талонам. Чтобы это вызвало возмущение рабочих и их выступления против советской власти».

20 октября 1989 года в газете «Правда» были опубликованы фотоснимки с железнодорожных товарных станций Москвы. Они были забиты вагонами с медикаментами, сгущенным молоком, сахаром, кофе и другими продуктами. Заместитель начальника службы контейнерных перевозок Московской железной дороги О. Войтов сообщал корреспонденту «Правды» о том, что на площадках товарных станций Москвы скопилось 5792 средне– и крупногабаритных контейнеров и около 1000 вагонов.

Так, на станции Бекасово-1 стояли вагоны с импортной мебелью, чаем, обувью, парфюмерией, обоями, трикотажем. На станции Мачихино мертвым грузом лежат мебель, кофе, швейные изделия, ткани, туалетная бумага, обои, инвалидные коляски, кинескопы. На Киевской товарной станции лежали соки, кофе, чай, табак, болгарские огурцы, овощные ассорти и яблоки из Венгрии, вино, ковры, белье, зеленый горошек, томаты. Почти два месяца эти товары не могли попасть на прилавки московских магазинов. А москвичи кипели от возмущения и ненависти к горбачевской импотентной власти.

В это же время в Ленинграде по талонам отпускали сахар и другие продукты, а станция Ленинград-Варшавская была забита неразгруженными вагонами с этими продуктами. В январе 1990 года ежесуточно простаивало по 120–140 вагонов. Члены рейдовой бригады газеты «Рабочая трибуна» и еще ряда газет Ленинграда прошли по цепочке от вагонов на железнодорожных станциях до прилавков магазинов и констатировали: «…налицо организованный саботаж».

По сообщению газеты «Советская Россия» (18.03.1990) двадцатитонные контейнеры с товарами народного потребления простаивали от 60 до 90 дней. Только за 1989 год Министерство путей сообщения СССР (МПС) не поставило только в порты страны свыше 170 000 вагонов. За простой каждого зафрахтованного судна (а их были сотни) государство платило огромные штрафы в валюте, доходящие до 600 000 долларов. Грубые прикидки ущерба нанесенного стране только ударом «пятой колонны» по Министерству путей сообщения за период 1988–1990 годов составил около 46 миллиардов рублей или свыше 70 миллиардов долларов США по курсу того времени.

19 октября 1989 года на заседании коллегии МПС констатировалось, что в морских портах скопилось свыше 2 200 000 тонн импортных грузов. Кроме этого, на пограничных станциях ожидали перегруза 9180 вагонов и на подходе к границе находилось 12 990 вагонов. МПС тогда предстояло в кратчайшие сроки вывезти из портов страны 9 000 000 тонн зерна, 500 000 тонн сахара, 950 000 тонн металлов, а также 2 500 000 тонн прочего импорта. Оно с этой задачей не справилось.

При этом следует иметь в виду, что суточный простой одного вагона в СССР стоил 60 рублей. То есть в пересчете на год только простои вагонов приносили стране убытки в 2,5–3,0 миллиарда рублей, а с учетом всех потерь от срыва сроков поставок продукции, до порчи продуктов в стоящих вагонах, убытки составляли более 8,5 млрд рублей в год. Какая экономика какой страны это выдержит?

Простые люди, возмущенные саботажем и всеобщей безответственностью, направляли сотни тысяч писем в ЦК КПСС Горбачеву и в Правительство премьеру Рыжкову. Так, С. Машков, машинист локомотивного депо в Кунцево-II, крупнейшей товарной станции Москвы, с возмущением писал: «…магазины не ломятся от товаров, а грузы со станции забирают только днем потому, что ночью и в выходные дни склады получателей не работают… на других товарных станциях Москвы ситуация такая же. Каждый день я еду на работу мимо станции Фили и вижу скопление десятков рефрижераторных вагонов с мясом, маслом, птицей… Они неделями простаивают без движения».

Такая ситуация продолжалась вплоть до распада Союза. Известно, что летом 1991 года на подъездных путях к Москве стояли эшелоны с маслом, сыром, мясом, стояли рефрижераторы, которые в столицу не пускали. Упомянутый Прокофьев повлиять на ситуацию уже не мог. Хозяйственная власть в Москве тогда была в руках «демократов» Гавриила Харитоновича Попова и Юрия Михайловича Лужкова.

Факты задержки составов с продуктами питания подтвердил и такой важный свидетель, как Николай Иванович Рыжков, председатель Совмина СССР (1985–1990). В той же ТВ-программе «СССР. Крах империи» он заявил: «Приходили составы с мясом, с маслом. Идут ребята разгружать, как всегда, студенты. Им на подходе говорят: “На тебе деньги, уматывай, чтоб тебя и близко не было”. И все. И сплошь, и рядом. Все делалось для того, чтобы только сделать хуже. Посмотрите – до чего, мол, они вас довели».

Это свидетельство меня поразило. Второе лицо в СССР беспомощно развел руками при виде такого преступного поведения. К кому тогда могли обращаться за помощью граждане Москвы? Возможно, что Николай Иванович говорил о ситуации 1991 года, когда он уже не был премьером. Но ведь факты преступного поведения московских властей по созданию дефицита в Москве начались еще в 1989 году.

К сожалению, Рыжков, которого я искренне уважаю, вел себя аналогично и в ситуации с шахтерскими волнениями на Кузбассе. Сошлюсь на Михаила Полторанина, бывшего зампреда председателя Правительства РФ в 1990–1992 годах и ближайшего соратника президента РФ Б. Ельцина. Вот как он писал в книге «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса» о том, как в Кузбассе создавали атмосферу недоверия шахтеров к советской власти.

Полторанин рассказывает, что в 1989 году он встретил в Москве народного депутата СССР от Кузбасса Теймураза Авалиани. Тот сообщил ему, что в Кузбассе накануне шахтерских волнений было: «Много признаков преднамеренного доведения шахтеров до бунта: задержка денежных средств, запрет на выдачу спецодежды и другое. Но особенно показательно исчезновение товаров с прилавков магазинов. Сначала не стало мясной и молочной продукции, хлебных изделий. Народ загудел. Потом не стало постельного белья, носков, сигарет, лезвий для бритья. А потом исчезли с прилавков чай, стиральный порошок, туалетное и хозяйственное мыло. И все это в течение короткого времени. Шахтерам стало нечего есть и нечем умываться.

Опытный Авалиани заподозрил что-то не то. И с группой депутатов проехал по кожевенным заводам. Склады забиты мылом, на отгрузку в шахтерские города – запрет. Приехал в Кузбасс председатель Совмина СССР Рыжков, посмотрел на все, пробурчал: “Так жить нельзя!” И отбыл восвояси, ничего не решив. Ему сказали: “Если у правительства нет денег, разрешите нам продать часть угля в Японию или Китай – мы обеспечим шахтеров продуктами. На складах угля скопилось около 12 миллионов тонн, он самовозгорелся, уходит в дым. А местные власти решить этот вопрос не имеют права”. Но и здесь Рыжков ничего не сделал. Где-то разрешили гнать все за границу, а шахтерам подзаконными актами самостоятельность наглухо перекрыли» (М.: Эксмо; Алгоритм, 2010).

Заслуживает внимания ультиматум, с которым шахтеры Кузбасса обратились к власти. «С десятого июля спецодежду выдавать по установленным графикам; всем рабочим выдавать полотенце и мыло из расчета 800 гр. на человека в мойке; выдавать телогрейки всем рабочим и ИТР; организовать работу в столовой в течении 7 дней, вывешивать заработок ИТР шахты на доску; организовать питание шахтеров в ночное время бесплатно из расчета один рубль на человека; улучшить снабжение рабочих продуктами для дома».

Этот ультиматум был настоящим приговором советской власти. То, что требовали шахтеры, не было бы чрезмерным даже для заключенных. Но министр угольной промышленности СССР Михаил Иванович Щадов, хоть и родился в крестьянской семье и дорос до члена ЦК КПСС, депутата ВС СССР и академика Российской инженерной академии, так и не понял серьезности шахтерского ультиматума. Он, по выражению Полторанина, требования ультиматума воспринял как некую шутку и, поговорив с шахтерами, улетел в Москву, ничего не решив. Шахтеры забастовали.

Кем в этой ситуации считать Щадова? Агентом ЦРУ или самоуверенным, заевшимся бюрократом, забывшим свое родство? Видимо, второе. Таких, как Щадов, в высшем управленческом звене СССР в годы перестройки оказалось немало. Они, наряду с агентами влияния, своей твердолобостью и нежеланием прислушиваться к нуждам людей внесли немалый вклад в крах СССР.

Ситуацию в Кузбассе смогла разрулить лишь правительственная комиссия, возглавляемая членом Политбюро ЦК КПСС Николаем Никитовичем Слюньковым, но поезд уже ушел. Шахтеры поняли свою силу и стали бороться за создание нормальных условий труда и проживания. Этого власти не могли сиюминутно осуществить, и шахтерский узел так до конца и не удалось развязать. Позиция шахтеров нашла отзвук во многих регионах страны, где людям надоели пустые обещания лучшей жизни. Забастовки стали обычным явлением для Страны Советов.

К этому времени полки в магазинах страны, прежде всего в крупных промышленных центрах Москве и Ленинграде, где был многочисленный рабочий класс, оказались пустыми. «Пятая колонна», пользуясь моментом, начала инспирировать массовые протесты людей, умело переводимые в бунты и беспорядки. Сегодня в России нечто подобное повторяется. Используя трудности, обусловленные кризисными явлениями и нерасторопностью властей, затаившаяся «пятая колонна» вновь пытается инспирировать массовое недовольство населения. Это вызывает беспокойство.

Но вернусь в 1991 год. К осени того года Страна Советов кипела. Недовольство советской властью из кухонь вылилось на улицы и площади. Поэтому развал Союза был воспринят многими как само собой разумеющееся. «Пятая колонна» свою задачу выполнила. Она обеспечила бесконфликтный отказ от советской власти и переход к дикому капитализму, об античеловеческой сути которого большинство бывших советских людей даже не догадывалось.

Но следует ли считать, что «вражеская рука» в лице агентов влияния Запада победила советскую власть? Известно, что в спорте существует два определения поражения. Первое, когда противник настолько силен, что поражение становится неизбежным, и второе, когда проигравший отдает победу более слабому противнику по причине нежелания или неспособности бороться с полной отдачей сил. Так вот, я убежден, что в 1989–1991 годах победила не «пятая колонна», а проиграла советская власть, точнее, ее высший эшелон, в силу неспособности и нежелания навести порядок.