Неуемные запросы Генсека…

Свое избрание на пост генерального секретаря ЦК КПСС Горбачев воспринял как должное. Вот как он описал это в мемуарах: «Я был взволнован: никогда раньше мне не приходилось слышать о себе таких слов, такой высокой оценки. Вся обстановка Пленума и овация, начавшаяся после того, как была названа фамилия Горбачева, единодушие членов ЦК при избрании меня генсеком – все это показало, что мы с ближайшими коллегами поступили правильно» (Михаил Горбачев. Жизнь и реформы. М.: Новости, 1995).

Хотя на самом деле, как я уже говорил, ситуация с избранием Горбачева была весьма непростой. Об этом на XIX партконференции в июле 1988 года попытался рассказать Егор Кузьмич Лигачев. Он заявил: «Это были тревожные дни. Могли быть абсолютно другие решения. Была такая реальная опасность. Хочу вам сказать, что благодаря твердой позиции членов Политбюро товарищей Чебрикова, Соломенцева, Громыко и большой группы первых секретарей обкомов на мартовском Пленуме ЦК было принято единственно правильное решение».

Возмездие за попытку раскрыть тайну избрания Горбачева генсеком ЦК КПСС последовало незамедлительно. Лигачев на следующем сентябрьском (1988) Пленуме ЦК КПСС был отстранен от ведения идеологических вопросов и переброшен на курирование аграрных вопросов.

Между тем в Союзе был человек, который еще в 1985 году предсказал, к чему приведет страну Горбачев. Это был Иван Васильевич Рудченко, двоюродный брат Михаила Сергеевича. После избрания Горбачева генсеком он побывал в его новом кабинете. Впечатления Рудченко от встречи с братом описал в книге «На перекрестках судьбы» В. Казначеев:

«Был у Михаила в кабинете; любуется он и кабинетом и своим высоким положением. Мне бы, говорит, два хороших урожая получить, а внутренними делами пусть кто угодно занимается, я сейчас сконцентрируюсь на международных делах, это для меня важнее всего: надо утвердиться в должности… И эта (Раиса Максимовна) его подзуживает: надо выходить на мировую арену… Начнет колесить из страны в страну, свою землю забросит. Быть беде, большой беде» (Ставрополь: РИА-КМВ, 2007).

Но даже Рудченко не предполагал, с какой энергией и последовательностью Горбачев будет заниматься не столько государственными делами, сколько обустройством своих материально-бытовых условий. Об этом весьма точно высказался один из ведущих русскоязычных американских «горбачевоведов» журналист Валерий Лебедев. В статье «Горбачев и социал-демократические горизонты России» он отметил: «…Горбачев был не прочь пожить хорошо. Это даже не то слово. Он воспринимал свое “генсекство”, как данное самим Богом или, для материалиста лучше сказать, природой, право на пользование всеми благами жизни, как если бы они падали с неба сами по себе» (Вестник. № 11/244. 06.06.2000).

Аналогичное отношение характеризовало и Раису Максимовну. В некоторой степени об этом свидетельствует факт, описанный Нэнси Рейган в ее воспоминаниях «Мой черед». На первой встрече Раисы и Нэнси в Женеве в ноябре 1985 года (через полгода после избрания Горбачева генсеком) она поразила американку. Раисе Максимовне не понравился стул, на котором она сидела. Она лишь щелкнула пальцами, и сопровождающий ее офицер КГБ тут же подал ей другой. Нэнси Рейган писала, что она «глазам своим не поверила. Я видела первых леди, принцесс, королев, но никогда не видела, чтобы кто-то из них вел себя подобным образом». Правильно в русском народе говорилось, ничего толкового не будет из того, кто из грязи попал в князи.

Став генеральным секретарем ЦК КПСС, Горбачев своим меркантильным запросам придал государственный статус. Уже в 1986 году он поставил перед управляющим делами ЦК КПСС Николаем Ефимовичем Кручиной задачу построить ему «новый дом, достойный генерального секретаря ЦК КПСС» на Ленинских горах с видом на «родной» Московский университет. Через год с небольшим новая дача на пересечении Мичуринского просп. и ул. Косыгина приняла чету Горбачевых.

Как я уже говорил, в 1986–1991 годах генсек с женой и дочерью были прописаны в доме на ул. Щусева, 10. Одновременно, по некоторым сведениям, за ними числилась квартира в четырехэтажном жилом 14-квартирном доме на ул. Косыгина и вышеназванная дача. Однако для нового генсека этого показалось мало. Было принято решение построить особняк в Волынском, рядом с бывшей дачей Сталина.

Как писал В. Болдин в книге «Крушение пьедестала…»: «Новое сооружение представляло собой своеобразный дворец с отдельным блоком помещений для супругов Горбачевых и охраны, просторными залами заседаний и совещаний для коллективной и индивидуальной работы. Здесь предусматривались просторные многокомнатные номера для помощников и советников, а также помещения для рядовых исполнителей, машинисток, стенографисток. Просторная и светлая столовая, бильярдная, библиотека, машинописное бюро и помещение для ксерокопирования, современные средства связи – все должно было способствовать труду над духоподъемными речами и выступлениями генсека».

Помимо этого Горбачевы затеяли строительство двух роскошных дач. Одну в Крыму, рядом с Форосом, вторую – в Абхазии, рядом с поселком Мюссеры. Необходимость строительства крымской дачи Горбачев объяснял представительскими государственными целями, а дачу в Абхазии, недалеко от рощи реликтовых сосен, ему якобы посоветовали построить врачи. Там был воздух, в котором крайне «нуждался» генсек. Строительство этих дач обошлось советской казне более чем в полтора миллиарда долларов США.

Я не ошибся, говоря о миллиардах. По словам бывшего министра финансов СССР Валентина Сергеевича Павлова, расходы на дачу в Форосе составили не менее 850 миллионов рублей. В то время рубль в расчетах Центрального банка СССР приравнивался к 1,3 доллара. А по реальной покупной способности рубль стоил больше. Дача в Мюссерах стоила несколько меньше, но тоже достаточно.

Несколько слов о процессе строительства этих дач, который также характеризовал чету Горбачевых. Место для форосской дачи выбирала лично Раиса Максимовна. Она облюбовала район каменистого мыса Сарыч, который севастопольцы называли пляжем Горького. Там началось строительство государственной дачи – форосского комплекса, или, по классификации 9-го управления КГБ СССР объекта «Заря». Строительство контролировал раз в полгода глава КГБ СССР В. Чебриков и ежеквартально – министр обороны Д. Язов. Строили «Зарю» с размахом. Отечественные материалы использовались только дорогостоящие и сделанные по спецзаказу.

Трехэтажный «главный дом», а точнее, дворец комплекса был облицован лучшими сортами отечественного мрамора. Крыша была покрыта специально изготовленной на военных заводах алюминиевой черепицей. Материалы для внутренней отделки дома в основном были из Италии и Германии.

Вокруг основного здания был разбит парк из редких реликтовых растений. Комплекс включал в себя здания для гостей, обслуживающего персонала и охраны, узел связи и другие сооружения, обеспечивающие жизнедеятельность объекта. Специально для вечерних прогулок четы Горбачевых по всему периметру дачи сделали терренкур – тартановую дорожку, повторяющую рельеф территории, за ней была ограда с контрольно-пропускными пунктами.

Зона отдыха поражала воображение. Так, торцевая стена бассейна была облицована уральским мрамором, изображавшим русский лес. Специальными устройствами стена опускалась, и открывался вид на море. На пляж вели два крытых эскалатора. Там располагался спецпричал, рядом грот, а чуть в стороне – кинотеатр.

О придирчивости Раисы Максимовны рассказывал бывший первый секретарь Севастопольского горкома партии Алексей Петрович Смолянников. Принимая летом 1988 года дачу в Форосе, Раиса Максимовна осталась недовольна галькой на пляже – необкатанная. Как только Горбачевы на пару суток отбыли из Фороса в Москву, строители из «Черноморгидростроя» завезли несколько барж обкатанной гальки.

В ходе строительства Раиса Максимовна неоднократно наведывалась в Форос, заставляя переделывать уже построенные части дворца, не обращая внимания на материальные затраты, которые сопровождали эти переделки. Роскошью дворца в Форосе было поражено все окружение Горбачева. Помощник и верный единомышленник Горбачева Анатолий Черняев писал в дневнике, что дача Брежнева в Ливадии – «пошлый сарай» по сравнению с форосской дачей.

Строительство форосской дачи велось в строжайшем секрете. Однако слухи о ней в Союзе множились. Не было секретом и то, кто являлся инициатором этого помпезного строительства. В июле 1991 года напротив форосской дачи, на крутом скалистом обрыве появилась огромная многометровая надпись «Райкин рай». Эта надпись была прекрасно видна всем проезжающим по дороге Симферополь – Ялта и обратно. Довелось и мне видеть эту надпись.

Не менее помпезной была дача в Мюссерах. Песок на пляж этой дачи, как и гальку на форосскую дачу, завозили издалека. Строительство дачи в Мюссерах завершили весной 1991 года. Именно в это время Горбачев лихорадочно искал западные кредиты в размере 10–15 миллиардов долларов, даже не задумываясь о том, что в период перестройки почти два миллиарда долларов было истрачено на удовлетворение его курортных прихотей.

Но главной стройкой в этот период была новая резиденция Горбачева в Подмосковье, где-то недалеко от Ново-Огарева. О ней известно крайне мало. Единственным не вызывающим сомнений было то, что в резиденции имелось все необходимое для обеспечения руководства страной и вооруженными силами в любое время. Это был объект, строительство которого было действительно обусловлено государственной необходимостью.

Горбачевский перестроечный зуд коснулся и помещений, занимаемых генсеком на Старой площади и в Кремле. Кабинет Горбачева в шестиэтажном здании на Старой площади был расположен на пятом этаже. Генсек, по словам В. Болдина, планировал выселить всех секретарей ЦК с этого этажа и целиком отвести его под свою резиденцию. Там должны были оборудовать зал для приема иностранных гостей и телестудию, из которой Михаил Сергеевич регулярно вещал бы на советский народ.

Помимо этого Горбачев решил освободить помещения Совмина СССР, располагавшиеся в Кремле. Главной целью для президента СССР здесь был кремлевский кабинет Сталина, находившийся на 2-м этаже здания Совмина. Его до декабря 1990 года занимал Рыжков. В этом кабинете у Николая Ивановича не раз доводилось бывать и мне. Однако в декабре 1990 года Рыжков слег тогда с обширным инфарктом. В это время IV съезд народных депутатов СССР подчинил Кабинет министров президенту Горбачеву. Новым премьером был назначен Валентин Сергеевич Павлов, которого Горбачев с сотрудниками Совмина немедленно переместил в здание, которое в настоящее время занимает Совет Федерации.

Горбачев планировал капитально реконструировать кабинет Сталина – Рыжкова и прилегавшие к нему помещения, «сделав их достойными уровню президента СССР». Что же касается кремлевского кабинета генсека и зала для проведения заседаний Политбюро, находившихся на 3-м этаже того же здания, то Горбачев дал указание переоборудовать их под зал для приема иностранных гостей, телестудию, небольшой рабочий кабинет, а в остальной части планировал разместить личную квартиру. Квартира должна включать гостиную, столовую, кухню, холлы, две спальни, кабинет и некоторые другие помещения.

Но августовские события 1991 года охладили строительный пыл Горбачева, и его планы перестройки помещений на Старой площади и в Кремле заглохли. Зато приближающаяся возможность утратить власть подвигла Горбачева на создание другого «материального задела» на будущее. Наиболее подробно об этом известно из интервью В. Болдина газете «Коммерсантъ-Власть» (15.05.2001).

Валерий Иванович сообщил, что Горбачев уже в 1990 году «почувствовал себя вне игры… Он был смят. Попытался сделать хорошую мину при плохой игре. Я понял это после того, как мне, руководителю аппарата президента, стали приходить немыслимые счета за доставленные для него продукты.

Зарплата у него тогда была 2500 рублей, тысячи полторы в месяц выделялось “на столовую”. Продукты ему доставляло Управление делами ЦК. А тут счета стали приходить и из ЦК, и из охраны КГБ. Суммы выросли в разы, а в калькуляциях в основном деликатесы и спиртное – подчас коробками. Заготавливал впрок. На черный день.

Потом он позвал меня и попросил заняться обустройством его личных дел. У них с Раисой Максимовной была шестикомнатная квартира. И он понимал, что его могут из нее попросить. Он тайно из нее выписывается, хотя и продолжал в ней жить, и прописывается в трехкомнатную квартиру, где дежурила его охрана, на том же этаже. В этом деле были определенные сложности. Демократический Моссовет ввел обязательное рассмотрение подобных вопросов на своей комиссии. Но смогли сделать так, что обошлись без этого.

Затем занялся дачей, место выбрал. Стал проект дачи рассматривать. Несколько раз мне звонила Раиса Максимовна, говорила, что проект не очень подходит. Что-то надо уменьшить, что-то увеличить. Я говорю: “Может быть, вы сами с архитектором будете работать?” Но на это они не решились. То ли испугались шума, то ли не успели».

Однако в споре с Ельциным по поводу компенсаций за бесконфликтный уход с поста президента СССР Горбачев боролся до конца. И получил немало. Об этом Борис Николаевич написал в своих «Записках Президента»: «Список претензий Горбачева – его “отступная”, – изложенных на нескольких страницах, был огромен. И практически весь состоял из материальных требований. Пенсия в размере президентского оклада с последующей индексацией, президентская квартира, дача, машина для жены и для себя, но главное – Фонд. Большое здание в центре Москвы, бывшая Академия общественных наук, транспорт, оборудование, охрана…» (М.: Огонек, 1994).

Психологически расчет Горбачева был прост: хотите от меня избавиться, извольте раскошелиться. При этом бывший президент без тени смущения разыгрывал и до сих пор разыгрывает образ моралиста-бессребреника, готового ради людей на любые жертвы.

Между тем известно, что после 1991 года Михаил Сергеевич стал владельцем двух вилл: одной в Сан-Франциско (США), другой – на побережье Испании в местечке Аликанте. Соседом Горбачева в Испании является российский певец Валерий Леонтьев, который и сообщил эту информацию в интервью газете «Аргументы недели» (№ 3/141. 22.01.2009).

Помимо этого дочь Горбачева Ирина Вирганская является владельцем внушительного замка в Баварии, приобретенного для нее любящим отцом, который там тоже обитает. Имеется у Михаила Сергеевича недвижимость и в России – дача в Подмосковье (Москва-река 5) с участком площадью в 68 га. К этому следует добавить внушительное здание «Горбачев-центра» на Ленинградском проспекте, содержание которого также спонсирует Горбачев.

В. Казначеев в книге «На переломе» сообщил, что в 1994 году в газете «Правда» появилась информация, что на швейцарском счету Горбачева лежит 3 миллиарда 200 миллионов дол. США. По сравнению с зарубежными счетами российских олигархов – это небольшая сумма, но вряд ли какой-либо другой президент в мире смог бы за 6 лет «сколотить» такое состояние.

О финансовых возможностях бывшего президента СССР свидетельствует «скромная» свадьба внучки Ксении, состоявшаяся в мае 2003 года. Она проходила в московском фешенебельном ресторане «Гостиный двор», который был оцеплен нарядами милиции. Угощение на свадьбе было, как писали СМИ, «без излишеств». На холодное подавали медальоны из гусиной печени (фуа-гра) и инжира, черную икру на ледяной основе с теплыми блинчиками, курицу с грибами в тонком слоеном тесте. Помимо этого гости побаловались жареными рябчиками и лосиными губами. Гвоздем гастрономической программы был трехъярусный белоснежный торт полутораметровой высоты. Весьма скромно!