Глава сорок девятая Был ли Жуков верующим

«Отец был по рождению и воспитанию, по самому своему мировосприятию православным человеком, как православны были его солдаты…»

Вопрос о том, был ли Жуков верующим, возникает время от времени. Видимо, он важен, если сторонники и хулители маршала возвращаются к этой теме снова и снова.

Не утверждая в начале нашего исследования ни веры, ни безверия Жукова, соберём вместе факты и фрагменты его жизни, чтобы из суммы собранного попытаться увидеть то существенное, но незаметное в частностях, порой кажущихся малозначительными, что трудно собрать в общее.

Родился Егор Жуков в православной семье. В воскресные дни вместе с родителями ходил в приходскую церковь в Угодку.

Образование получил в сельской церковно-приходской школе и сохранил и о ней, и об учителях, и об одноклассниках самые тёплые и добрые воспоминания. В том числе и классном законоучителе заштатном священнике отце Николае Ремизове.

Всю жизнь, вспоминая родину, хранил светлое чувство памяти и уважения, сыновней благодарности своему первому учителю — Сергею Николаевичу Ремизову, сыну приходского батюшки. Уже в поздние годы, чувствуя долг перед учителем, искал его могилу. Хотел поставить памятник.

Учась в школе, пел в церковном хоре.

Брал книги из библиотеки учителя Сергея Николаевича, а также у отца Николая. Среди книг были и духовные.

Живя в Москве, вместе с двоюродными братьями и сёстрами ходил на службы и в приходскую церковь, и в храм Христа Спасителя. Набожный дядя Михаил Артемьевич водил их и в другие храмы Москвы, где хорошо пели.

Таким образом, с самого раннего детства, через отрочество и юность образ веры Христовой и православной церкви сплетался в нём с образами родины, родной природы Стрелковщины, с образами лучших людей, земляков. Встречи с земляками всегда были для него желанны. Приезды на родину становились праздниками души.

Полюбил девушку, о которой ходили слухи, что она поповна. Она стала его женой, матерью его детей.

При том, что отношение к священнослужителям в 1920-е и 1930-е годы со стороны власти было жестоким, ни документы, ни свидетельства современников не донесли до нас ни единого факта участия Жукова в расправах над священниками и монахами.

В 1939 году после короткой, но кровопролитной войны на реке Халхин-Гол в Монголии, командуя группировкой, он разрешил японцам похоронить своих убитых согласно религиозному обряду. Чувствительные к подобным проявлениям человеческой души японцы с восхищением приняли жест великодушия победителя.

Испытывал особое уважение к своему земляку генералу Потапову, зная его тайную религиозность.

В 1956 году Жуков вместе с женой Александрой Диевной отдыхая в Чехословакии в Карловых Варах. Когда курортная лень наскучила, он принялся исследовать окрестности. Однажды узнал, что вблизи есть православная церковь, заложенная ещё Петром Первым. Взял с собой офицера охраны и пустился в путь. Вскоре они поднялись на гору, где стоял храм. Когда они подошли к нему, Жуков обратил внимание на пожилую старушку, стоявшую на крыльце. Она оказалась графиней из русских эмигрантов. Жуков стал с почтением её о чём-то расспрашивать. Историю этой нечаянной встречи двух русских людей в чужих краях рассказал тот самый офицер охраны. Но в момент разговора Жуков дал понять ему, чтобы тот не мешал им, и офицер отошёл в сторону. «Потом мы услышали, — рассказал офицер охраны, — от казака из бывших русских эмигрантов: “Смотрите, вон батюшка бежит сюда!” Священник жил в домике при церкви. В Чехословакию он был прислан из… Одессы. В церкви Жуков и я поставили свечи».

В другой раз охранник Николай Пучков вспоминал ещё одну странную встречу. Это случилось в Ялте и тоже во время отдыха. К маршалу подошла женщина и представилась внучкой поэта Тютчева. Жуков заинтересовался. Разговорились. Жуков заметил у неё крестик. Она жаловалась, что тяжело живётся, не хватает средств к существованию. «У тебя есть деньги?» — спросил Жуков охранника. Тот всегда носил с собой несколько крупных банкнот. Пучков начал отсчитывать. Но Жуков взял всю пачку и протянул внучке Тютчева. Впоследствии охранник, вспоминая опрометчивую щедрость маршала, сомневался, что встретившаяся на ялтинской улице женщина действительно была внучкой великого русского поэта.

Дочь Мария Георгиевна в книге об отце написала: «Отец был по рождению и воспитанию, по самому своему мировосприятию православным человеком, как православны были его солдаты, вместе с ним перед боем говорившие: “Ну, с Богом!”».

Во время войны ходили слухи, что в 1941-м, когда немцы подошли к Москве, Жуков личным распоряжением и на своей машине прислал в деревню под Наро-Фоминском священника из Москвы — чтобы окрестить всех детей.

А в 1945 году, когда Берлин взяли, Пасха совпала с Днём святого Георгия Победоносца, сокрушителя змия.

Из книги Марии Георгиевны Жуковой: «В Белоруссии, в Каменецком районе Брестской области, в селе Омеленец находится Свято-Крестовоздвиженская церковь. В годы войны фашисты сняли с неё все колокола и отправили на переплавку в Германию. В период освобождения Белоруссии на звоннице находился наблюдательный пункт советских войск. Кругом рвались снаряды, но церковь осталась нетронутой. Настоятель храма отец Евгений Мисиюк с церковного амвона призывал верующих молиться за спасение Отечества, был инициатором сбора и отправки посылок для бойцов, за что получил благодарственное письмо от маршала Жукова. В День Победы 9 Мая 1945 года в Омеленецкой церкви был отслужен благодарственный молебен. Отец Евгений в письме к Жукову написал о молебне, поздравляя его с победой, пожаловался, что все колокола с церкви были увезены оккупантами. Письмо дошло до адресата, и маршал, несмотря на занятость, поручил найти колокола. В районе Познани удалось обнаружить колокола, которые фашисты не успели переплавить — они были не омеленецкие, но всё равно отлитые русскими мастерами. Вскоре от маршала пришёл ответ и посылка… весом в тонну — три колокола! Колокола повесили при помощи прихожан и воинов соседней части. Но тут случилась неувязка: колокола повесили, а звонить местное начальство не разрешило. Тогда отец Евгений с прихожанами написали письмо в Минск, дескать, как же так — колокола подарил Жуков, а звонить в них не разрешают! Высокому начальству ничего не оставалось, как дать “добро” Такого благовеста ещё не слышала округа! По сей день во время богослужений над селом и окрестностями раздаётся призывный и умиротворяющий колокольный звон».

В июле 1945 года Жуков, осмотрев православный храм-памятник русской воинской славы в Лейпциге, приказал срочно перебросить сюда сапёрную бригаду для восстановления разрушений и отделки церкви. Церковь была построена в 1913 году в год столетия Битвы народов под Лейпцигом и сокрушения армии Наполеона русскими, прусскими и австрийскими войсками. Работу, как пишут историки, Жуков принимал лично, «приехал на открытие храма и возжёг в нём лампаду».

Домашние рассказывали, что в православные праздники — на Пасху, Троицу, Рождество Христово, на Благовещение — он всегда надевал чистую рубаху и пребывал в эти дни в особом расположении духа.

А когда освободили Киев, Жуков разрешил не только в Киево-Печерской лавре, но и во всех уцелевших приходских храмах отслужить благодарственный молебен. В одном из путеводителей я прочитал: «В столице Украины есть чудотворная Гербовецкая икона Божией Матери, которую маршал Жуков отбил у фашистов».

В Одессе Жуков дружил с офтальмологом профессором Владимиром Петровичем Филатовым, который, как известно, был человеком набожным. Когда над храмом, прихожанином которого был Филатов, нависла угроза закрытия, Жуков сделал всё от него зависящее, чтобы этого не произошло.

Уральцы с благодарностью вспоминают такой факт. Когда маршал узнал, что исправительно-трудовая колония занимает здание Спасо-Преображенского собора, приказал перевести заключённых в другое место.

Когда Жуков уже болел и никуда из Сосновки не выезжал, к нему однажды приехал его бывший фронтовой водитель Бучин. «Здравствуй, Александр Николаевич!» — радостно встретил его маршал. Посидели, поговорили. Вспомнили фронтовые будни. Бучин потом рассказывал: «…незлобивость, которая была в характере Жукова, начинает прорываться с годами как чуть ли не христианское смирение. Чудно это было мне. Что особенно удручало — всенарастающее смирение». Бучину, отсидевшему в лагере за здорово живёшь, конечно же, хотелось отмщения. Или хотя бы побранить власть. А Жуков пребывал уже в другом состоянии.

Когда его спрашивали, какие качества в первую очередь помогли Красной армии, советскому солдату выстоять и победить, он отвечал: «Терпение, мужество, величайшая стойкость, любовь к Родине». Но прежде всех других — терпение. Он говорил это, когда понял всю глубину этого человеческого качества, которое постепенно преображается в добродетель.

Родственники вспоминают случай: когда уже похоронили Галину Александровну, Жуков, больной, постоянно чувствуя своё одиночество, однажды в раннюю Пасху включил в столовой радио — «Голос Америки». Там транслировали концерт Нью-Йоркского симфонического оркестра — звучала «Всенощная» Сергея Рахманинова. За окнами ослепительный снег. Лучи солнца пронизывали сад и всю окрестность, проникали в столовую, скользили по полу и мебели. Он стоял, словно озарённый внезапной догадкой о смысле не только своей жизни, но и бытия вообще. Вспоминал ли он детство? Родителей? Учителей? Дядю и братьев? Своих любимых? Или молился о своих дочерях?