Глава сорок четвёртая Арест Берии

«Конечно, я не спец по арестам, мне этим не довелось заниматься, но у меня не дрогнет рука…»

Когда диктатор лежал при смерти, его соратники по партии уже делили должности… Маленков был назначен председателем Совета министров СССР, Ворошилов — председателем Президиума Верховного Совета СССР, Булганин — министром обороны СССР.

В день смерти Сталина — 5 марта 1953 года — ссылка маршала на Урал прервалась.

Тело вождя бальзамировалось, в мавзолее на Красной площади рядом с телом Ленина готовили саркофаг. С 6 по 9 марта в Колонном зале Дома союзов народ прощался с тем, кого десятилетия боготворили и проклинали. А 14 марта состоялся внеочередной пленум ЦК партии и открылась внеочередная сессия Верховного Совета СССР. Свердловская делегация была одна из самых многочисленных.

Жуков, которого 15 марта вновь назначили главкомом Сухопутных войск, оставил любопытные наблюдения об этом пленуме: «Всматриваясь в лица членов Президиума ЦК, я сделал следующие выводы о их теперешнем отношении к Сталину. Молотов был серьёзен и задумчив и, видно, с тревогой переживал события. Ворошилов выглядел явно растерянным… Маленков, Хрущёв, Берия и Булганин были в приподнятом настроении…

Берия сидел рядом с Булганиным и заметно старался придать своему лицу доброжелательное выражение. При внимательном наблюдении, хотя его глаза и были прикрыты пенсне, всё же в них можно было рассмотреть хищность, холодность и жестокость, всем своим видом и развязностью он старался подчеркнуть и дать понять — хватит, мол, сталинских порядков, натерпелись при Сталине, теперь у нас всё будет по-иному. Я хорошо знал Берию, видел его хитрое угодничество Сталину и готовность убрать в любую минуту всех тех, кто был неугоден Сталину, а теперь он корчил из себя настоящего большевика-ленинца, противно было смотреть на этот маскарад. Булганин, как всегда, был на высоте подхалимства и приспособленчества, то он подойдёт к одному, то к другому, одному слащаво улыбается, другому крепко руку пожмёт, Хрущёву он то и дело бросал реплики: “Правильно, Никита Сергеевич”, “Правильно, это давно следовало провести в жизнь”.

В эти дни особую деловитость, распорядительность и сноровку в дворцовых интригах продемонстрировал в расчёте на будущее Хрущёв. И рассчитал верно, не хуже опытного артиллериста. Ещё 5 марта он председательствовал на экстренном совместном заседании пленума ЦК КПСС, Совмина и Президиума ВС СССР, результатом которого стало решение сосредоточить всю работу в ЦК партии. Так Хрущёв смог поймать основные нити власти. И только одна из них не давалась — Берия. Более того, Берия развил ничуть не меньшую активность и с той же энергией пытался собрать вокруг себя сторонников, которые в нужный момент смогли бы действовать вполне решительно.

Маленков предложил объединить два силовых ведомства — МВД и МГБ — в одно. Берия должен был возглавить эту структуру. Хрущёв и его единомышленники сразу поняли, что такое объединение затевается не для работы. Ещё весной, во время сессии, Хрущёв сказал в узком кругу: “Если Берия возьмёт в свои руки этот пост — это будет началом нашего конца. Он возьмёт его только для того, чтобы уничтожить нас всех. И он это сделает! Этого никак нельзя допустить”».

Начали формироваться две враждебные группы. Это была жестокая и непримиримая схватка за власть. И разрешилась она, как и большинство дворцовых переворотов, кровью.

Двадцать пятого июня 1953 года Маленков вызвал к себе Жукова. В кабинете находились Молотов, Хрущёв и Булганин. Маленков сказал:

— Мы вас вызвали для того, чтобы поручить одно важное дело. За последнее время Берия проводит подозрительную работу среди своих людей, направленную против группы членов Президиума ЦК. Считая, что Берия стал опасным человеком для партии и государства, мы решили его арестовать и обезвредить всю систему НКВД. Арест Берии мы решили поручить лично вам.

Хрущёв добавил:

— Мы не сомневаемся, что вы сумеете это выполнить, тем более что Берия вам лично много сделал неприятностей! Как, у вас нет сомнений на этот счёт?

— Вопрос очень серьёзный, — снова заговорил Маленков. — Надо будет взять с собой надёжных людей, таких, например, как генералы Батицкий, Москаленко, и двух адъютантов, которых ты знаешь и которым доверяешь. Надо захватить с собой оружие.

Возможно, Жуков понимал, что напряжение, возникшее весной — летом в высших эшелонах власти страны, разрешится чем-то подобным. Но не предполагал, что главную роль в устранении лидера одной из противоборствующих сторон придётся играть ему.

В Подмосковье перемещались ближе к столице воинские части, танки, бронетехника. Приказы об их передислокации поступали как из Минобороны, так и из МГБ. Схватка могла быть очень серьёзной. Позже выяснилось, что Берия планировал переворот и аресты на 26 июня.

Элла Георгиевна Жукова вспоминала: «Однажды поздно вечером я услышала звук торопливых шагов отца, спускавшегося вниз по лестнице. Выйдя на балкон, увидела, как он садится в машину и уезжает. В этот момент в мою комнату вбежала взволнованная мама и, заломив руки, воскликнула: “Уехал! Взял пистолет и уехал, не сказал куда!”

На дачу отец вернулся только на следующий день, ближе к вечеру. Чувствовалось, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Он выглядел усталым и в то же время оживлённым. Усевшись за обеденным столом, мы молча ждали, что он скажет. Но никак не предполагали услышать: “Берия арестован” Это нас поразило. Его положение казалось незыблемым. Некоторые считали, что он может стать преемником. Берия был нашим соседом, дачи имели общий забор. Мне приходилось его видеть прогуливающимся в окружении охраны по дороге за пределами дачной территории, чаще с женой, реже с сыном и невесткой. Он здоровался с отцом, поблёскивая стёклами пенсне, казалось бы, вполне дружелюбно. Но ни для кого не было секретом, что их отношения отличаются крайней неприязнью, если не сказать больше. Отец считал Берию инициатором “дела о заговоре военных” и не мог простить ему жестоких расправ над своими друзьями и сослуживцами. И его арест он расценивал как вполне справедливую акцию… <…> отец уже на склоне лет не раз возвращался к этой истории, многим её рассказывал. Но тогда, по свежим следам, его изложение было более эмоциональным и живым. Отец волновался, вскакивал, показывал, как он оттолкнул от Берии лежавшую перед ним папку, думая, что там оружие, показывал, как папка пролетела через весь стол и упала на пол».

Элла Георгиевна сетовала на то, что «с приходом гласности картину ареста Берии стали живописать многие, кстати, далеко не всегда очевидцы».

В последнее время действительно появилось множество версий ареста Берии. И что операцией руководил генерал Москаленко, а Жуков при этом был лишь исполнителем, не посвящённым в тонкости операции. И что Берия был убит группой захвата на даче во время попытки его арестовать. И что Жуков предложил Маленкову, с которым у него были дружеские отношения, арестовать заодно Хрущёва и Булганина.

После смерти маршала спецслужбы изъяли из квартиры и на даче некоторые рукописи. Теперь они хранятся в особом архиве. Архив этот носит обобщающее название «Квартира Сталина». Туда попали и записки об аресте Берии. Они несколько отличаются от того, что опубликовано в «Воспоминаниях и размышлениях» Жукова.

«Я ответил:

— Какие же могут быть сомнения? Поручение будет выполнено.

Хрущёв:

— Имейте в виду, что Берия ловкий и довольно сильный человек, к тому же он, видимо, вооружён.

— Конечно, я не спец по арестам, мне этим не довелось заниматься, но у меня не дрогнет рука. Скажите только: где и когда его надо арестовать?

— После двух звонков вам нужно войти в кабинет и арестовать Берию. Всё ли ясно?

Я сказал:

— Вполне.

Мы ушли в комнату, где должны ждать звонков. Пришёл Берия. Началось заседание. Идёт заседание час, другой, а условных звонков всё нет и нет.

Я уже начал беспокоиться: уж не арестовал ли Берия тех, кто хотел арестовать его?

В это время раздался условный звонок. Оставив двух вооружённых офицеров у наружной двери кабинета Маленкова, мы вошли в кабинет. Как было условлено, генералы взялись за пистолеты, а я быстро подошёл к Берии и громко ему сказал:

— Берия, встать! Вы арестованы!

Одновременно взяв его за руки, приподнял его со стула и обыскал все его карманы, оружия не оказалось. Его портфель был тут же отброшен на середину стола. Берия страшно побледнел и что-то начал лепетать. Два генерала взяли его за руки и вывели в заднюю комнату кабинета Маленкова, где был произведён тщательный обыск и изъятие неположенных вещей. В 11 часов ночи Берия был скрытно переведён из Кремля в военную тюрьму (гауптвахту), а через сутки переведён в помещение командного пункта МВО и поручен охране той же группе генералов, которая его арестовала.

В дальнейшем я не принимал участия ни в охране, ни в следствии, ни на судебном процессе. После суда Берия был расстрелян теми же, кто его охранял. При расстреле Берия держал себя очень плохо, как самый последний трус, истерично плакал, становился на колени и, наконец, весь обмарался. Словом, гадко жил и более гадко умер».

Помощник военного коменданта Москвы полковник Гаврилов рассказывал Владимиру Карпову: «25 июня на гарнизонную гауптвахту неожиданно, без предварительного телефонного звонка, приехал маршал Жуков. Он обошёл помещение гауптвахты. Приказал мне открыть все камеры и выйти арестованным в коридор. Когда наказанные вышли, маршал громко объявил: “Вам амнистия!” Громкое “Ура”, наверное, впервые в истории прогремело на гауптвахте.

Маршал мне приказал: “Всех отправить в свои части” Я недоумевал: что происходит? Освободив помещение от людей, Жуков в моём сопровождении обошёл и осмотрел все камеры. В одной задержался, оглядел её и, увидев под потолком выступающую трубу парового отопления, сказал как бы про себя: “Не подойдёт, может повеситься…” Перешли в другую камеру. Осмотрел её внимательно. Потрогал решётку. “Эту за ночь побелить и прибрать. На гауптвахту арестованных не принимать. Чтоб вся была свободна. Вам никуда не отлучаться до особого разрешения”.

И уехал, оставив меня в полном недоумении. А на следующий день поздно вечером примчались несколько машин. Из первой вышел генерал Москаленко и ещё несколько генералов. Между ними стоял ссутулившийся человек в гражданской одежде. Его провели в ту камеру, которую приказал подготовить Жуков.

Я гадал: кто же этот важный арестованный? Сначала не узнал его, может быть, потому, что на глазах не было обычного пенсне.

Москаленко мне сказал: “Вы свободны, охранять внутри мы будем сами. Наружную охрану обеспечите вы. Скоро подъедет и наша дополнительная охрана”.

Тут я понял — это же Берию привезли! На следующий день Берию перевели в бомбоубежище штаба Московского округа, где в течение дня и ночи оборудовали для его содержания специальную камеру и запоры в ней».

Из «Воспоминаний и размышлений» Жукова: «Я уже не вернулся в Свердловск и немедленно приступил к исполнению своих обязанностей. Перед вступлением в должность у меня состоялся большой разговор с Булганиным. Он начал с того, что в прошлом у нас не всё было гладко, но в этом он лично якобы не был виноват. На прошлом надо поставить крест и начать работать на хороших дружеских началах, этого требуют интересы обороны страны и что якобы он первый предложил мою кандидатуру. Я сказал Булганину: “Вы, Николай Александрович, сделали много неприятностей для меня, подставляя под удары Сталина, но я в интересах дела хочу всё это предать забвению, и если вы хотите искренне, дружно работать, давайте забудем о прошлых неприятностях…”».

Оказавшись в Москве, Жуков принялся хлопотать о своих боевых товарищах, которые томились в лагерях. Вскоре в Москву вернулись генерал Крюков и его жена певица Лидия Русланова. Он снял для них номер в гостинице «Москва», где они жили до получения квартиры.

Когда дела Крюкова и Руслановой решились положительно, Жуков начал настаивать перед Хрущёвым и Булганиным о пересмотре дел других генералов и офицеров, арестованных МГБ в 1947 и 1948 годах. Главному военному прокурору генералу Е. И. Ворскому сделал запрос:

«Почему не говорят правду о Кулике? Я прошу Вас срочно подготовить и дать ответ его жене. Мне кажется, что Кулик осуждён невинно.

17.5.55 г.

Жуков».

Возможности Жукова были ограничены тем, что любое действие, каждое обращение в официальные органы он, замминистра, должен был согласовывать с маршалом и министром обороны СССР Булганиным. Булганин же, в своё время приложивший руку и усилия к раскручиванию кровавого колеса репрессий, всячески гасил пыл своего заместителя. И тем не менее вскоре появился документ, подготовленный Жуковым и подписанный Булганиным, который за три года до XX съезда фактически начинал реабилитацию невинно осуждённых.

«Совершенно секретно

В ПРЕЗИДИУМ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР

Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.

Произведённой тщательной проверкой дел на арестованных генералов и адмиралов Советской Армии и Флота и осуждённых в период с 1941 по 1952 год установлено, что многие из них были арестованы и осуждены необоснованно.

Аресты их производились органами МГБ по непроверенным и необоснованным материалам, а расследование предъявленных им обвинений в антисоветской и иной вражеской деятельности проводилось необъективно, при этом многолетние положительные аттестации по службе в расчёт не принимались.

Несмотря на то, что арестованные находились под следствием до 10 и более лет, фактов, оправдывающих или смягчающих их вину, не собиралось.

К отдельным арестованным применялись незаконные методы следствия с целью понудить их признать вину в “преступлении” или добиться от них клеветнических показаний на других лиц.

Так, например, по указанию АБАКУМОВА при отсутствии каких-либо компрометирующих и других материалов, без санкции прокурора 10 апреля 1948 года был арестован крупный учёный, Лауреат Сталинской премии, доктор технических наук, профессор, начальник кафедры военно-морской академии кораблестроения и вооружения, вице-адмирал ГОНЧАРОВ Леонид Георгиевич, 1885 года рождения.

После ареста АБАКУМОВ дал указание быв. сотруднику МГБ КОМАРОВУ добиться от арестованного ГОНЧАРОВА признаний в шпионаже в пользу английской разведки.

Несмотря на применение физического воздействия, ГОНЧАРОВ признательных показаний не дал и на 17 день после ареста умер. В постановлении о прекращении дела от 29.V. 1948 года указано, что ГОНЧАРОВ якобы умер от приступа грудной жабы, тогда как из материалов дела видно, что смерть его наступила в результате избиений.

При проверке также выявлено, что из общего числа арестованных в течение 1941–1942 гг. умерли до суда 12 генералов и адмиралов, большинство из которых было арестовано и содержалось много лет под следствием необоснованно.

Установлено также, что при судебном рассмотрении дел на генералов и адмиралов Военная Коллегия в ряде случаев подходила к установлению их виновности в предъявленном обвинении без учёта прошлой положительной их службы в Советской Армии, вынося обвинительные приговоры за разговоры, которые по существу не носили антисоветского характера, или за проступки по службе, которые не должны были повлечь уголовной ответственности.

Всего в период с 1941 по 1952 год было арестовано генералов и адмиралов 101 чел. Из них: осуждено Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР — 76 генералов и адмиралов и 5 человек — Особым Совещанием при быв. МГБ СССР, 8 генералов были освобождены из-под стражи за отсутствием состава преступления и 12 генералов умерли, находясь под следствием.

В связи с изложенным вносим следующие предложения:

1. Обязать Военную Коллегию Верховного Суда Союза ССР пересмотреть дела на осуждённых генералов и адмиралов, имея в виду:

а) прекратить дела и полностью реабилитировать генералов и адмиралов: РОМАНОВА Ф. Н., ЦИРУЛЬНИКОВА П. Г., ЧИЧКАНОВА А. С., ГАЛИЧА Н. И., ГЕЛВИХА П. А., МОШЕНИНА С. А., ЛЯСКИНА Г. О., ГОЛУТШКЕВИЧА В. С., ЖУКОВА И. И., ТИМОШКОВА С. П., САМОХИНА А. Г., МИНЮКА Л. Ф., ТУРЖАНСКОГО А… А., ВАСИЛЬЕВА А. Ф.,

ЖАРОВА Ф. И., ИЛЬИНЫХ П. Ф., ЭЛЬСНИЦА А. Г., ТОКАРЕВА С. Ф., МРОЧКОВСКОГО С. И., БУРИЧЕНКОВА Г. А., ПОПОВА Д. Ф., ШИРМАХЕРА А. Г., БЫЧКОВСКОГО А. Ф., УХОВА В. П., ТЕЛЕГИНА К. Ф., ВОРОЖЕЙКИНА Г. А., ТЕРЕНТЬЕВА В. Г., ФИЛАТОВА А. А., КУЗЬМИНА Ф. К., ИВАНОВА И. И., КРЮКОВА В. В., ВЛАСОВА В. Е., ПЕТРОВА Е. С., БЕЖАНОВА Г. А., ЛАПУШКИНА Я. Я., ВЕЙСА А. А., КЛЕПОВА С. А.;

б) снизить наказание до фактически отбытого ими срока и освободить из-под стражи осуждённых бывших генералов: КАЛИНИНА С. А., ГЕРАСИМОВА И. М., РОТБЕРГА Т. Ю.

2. Обязать МВД СССР:

а) прекратить дела и полностью реабилитировать генералов: ЖУКОВА Г. В., ГУСЬКОВА Н. Ф., ДАШИЧЕВА И. Ф., ВАРЕННИКОВА И. С., СИДНЕВА А. М., ИЛЬИНА В. Н., ГЛАЗКОВА А. А., МЕЛИКОВА В. А., ПОТАТУРЧЕВА А. Г., ГОНЧАРОВА Л. Г, НАУМОВА И. А., ПАУКА И. X., ТАМРУЧИ В. С., СОКОЛОВА Г. И.;

б) прекратить дела и освободить из-под стражи членов семей осуждённых генералов, подлежащих полной реабилитации.

3. Обязать Министерство обороны СССР обеспечить назначение положенных пенсий семьям полностью реабилитированных генералов и адмиралов, умерших в заключении: ГЛАЗКОВА А. А., МЕЛИКОВА В. А., ПОТАТУРЧЕВА А. Г., ГОНЧАРОВА Л. Г, НАУМОВА И. А., ПАУКА И. X., ТАМРУЧИ В. С., СОКОЛОВА Г. И., ШИРМАХЕРА А. Г.

Н. БУЛГАНИН

Р. РУДЕНКО

А. ЧЕПЦОВ

11 июля 1953 г.».

Ещё до начала массовой реабилитации незаконно осуждённых Жуков помог выйти из-за колючей проволоки, выбраться из шахт и с лесоповалов многим своим сослуживцам, в том числе маршалу Ворожейкину, генералам Телегину, Терентьеву, Минюку и многим другим. Впоследствии, став министром обороны, Жуков по сути дела реабилитировал бывших военнослужащих, во время войны попавших в плен, но не уронивших чести сотрудничеством с врагом. Это были люди, претерпевшие самые жестокие муки в нацистских лагерях, зачастую прямо оттуда этапированные в лагеря советские. Для генерала и своего земляка Михаила Потапова, только что освобождённого из концлагеря Моозбур, он сделал всё, чтобы ему вернули звание и награды. В 1954 году не без участия главкома Сухопутных войск Потапов вновь вступил в должность командующего 5-й армией.

К сожалению, вскоре последовавшая отставка не позволила Жукову завершить начатый процесс полной реабилитации бывших военнопленных. До 1990-х годов узники немецких концлагерей будут носить поставленное Мехлисом клеймо предателей.

Хрущёв, ловко перехвативший бразды власти, на первых порах нуждался в такой сильной личности, как Жуков, и потому всячески укреплял позиции и авторитет маршала. Пока не почувствовал опасность.