Послесловие. Шесть дождей

Послесловие. Шесть дождей

Лист летит на лист,

Все осыпались, и дождь

Хлещет по дождю.

Гёдай

Дождь набегает за дождём,

И сердце больше не тревожат

Ростки на рисовых полях.

Басё

Тот, кто знаком лишь с победами и не знает

поражений, плохо кончит

Японская пословица

Ночью её разбудил телефонный звонок. За окнами шумел дождь — тоскливый, октябрьский, московский. Ольга нехотя встала, взяла выползший из аппарата факс, плохо разбирая спросонья английский текст, прочла:

— Сегодня утром умер профессор Охара…

Ольга окончательно проснулась. Охара умер!

Охара. Когда она впервые услыхала это имя? Пожалуй, лет двадцать будет. Тогда Ольга была ещё птенцом, её наука — младенцем. Всё только начиналось. Её первая аспирантка Валечка вбежала в лабораторию, размахивая фотографией.

— Смотрите! Смотрите! Этот снимок подтверждает наши расчёты! Он сделан на самом лучшем электронном микроскопе в мире! Японском! Кто сделал? Какой-то Охара. Из Японии.

— Интересно, какой он, этот Охара? — Валечка взяла карандаш, задумалась. — Да что там! Японцы все одинаковы!

И она нарисовала скуластое лицо с узкими глазами. Валечка часто так развлекалась — рисовала коллег. Немецкий профессор Хальтер получался у неё длинным и тонким, американец Джонсон толстым и круглым, а француз Бернар безумно элегантным — коллег они знали только по именам и никогда не видели в лицо — на международные конференции ездил один человек в институте — директор. А они с Валечкой писали для него доклады. Только в конце восьмидесятых что-то изменилось и Ольга решила устроить международный конгресс в Москве.

— Ну, конгресс — это слишком для Вас — рядового профессора! — презрительно хмыкнул чиновник в Академии наук. — Вот разве что маленький семинарчик, совсем маленький, человек на десять. И лучше из одной страны.

— Пусть это будет Япония! — сразу решила Ольга.

Почему? Да потому, что там Охара. И Ольга написала ему. Охаре идея понравилась. Он поручил своему ассистенту Ногучи собрать делегацию из девяти японских профессоров и согласился её возглавить.

Октябрь в девяностом году выдался холодный. Дождь лил ледяной.

— Замёрзнут японцы! — забеспокоилась Ольга и отправила в аэропорт самого бойкого из своих аспирантов — бывшего комсомольского босса. — Он сумеет быстро прокрутить всё, что надо.

Администраторша академической гостиницы бросила бесцеремонно:

— Одноместных номеров нет! Подумаешь, японцы! Важность какая! Поспят подвое!

Дама величественно сложила руки в кольцах на шёлковом животе, демонстрируя презрение ко всем профессорам вообще и к японским в частности. Призывы защитить честь родной страны к её отвисшим под тяжестью золота ушам не пробивались. Чередуя угрозы с комплиментами, Ольга выбила в конце концов одноместный номер для Охары и поспешила в вестибюль гостиницы, где комсомольский босс, выгрузив японцев из автобуса, выстраивал их в шеренгу, резвясь:

— Первое, чему вы должны научиться в Советском Союзе, это становиться в очередь!

Японцы опасливо улыбались — за железный занавес они попали впервые. Вперёд выступил улыбающийся Ногучи — на правах старосты делегации он представлял её членов. Названный делал шаг вперёд, пожимал Ольгину руку — из уважения к обычаям её страны и низко кланялся, храня верность своей.

Человек с ясным, умным лицом выступил из строя.

— Профессор Охара!

Перед ней стоял сам великий Охара! — от волнения Ольга смешалась, замешкалась, дольше положенного задержала его руку в своей. И тут же одёрнула себя — для хозяйки все гости должны быть равны. Но японцы улыбались понимающе — знаменитого Охару полагалось приветствовать особо.

Гостиничный ресторан оказался закрыт на санитарный день. Потоптавшись возле запертой двери, японцы несмело заговорили что-то про другой ресторан. Посланный на разведку комсомольский босс вернулся с неутешительным сообщением — в округе по причине диких очередей никуда попасть не удастся, и тут же вызвался сбегать в соседний гастроном. А Ольга отправилась звонить маме — жарь котлеты и вези на такси — чёрт с ними с расходами — люди в России в первый раз! Японцы сгрудились в полутёмном вестибюле, прихватив привезённую с Родины бутылку сакэ, устроились на корточках вокруг журнального столика. Подоспевший комсомольский босс, сумевший прорваться в гастрономе без очереди, вынул из портфеля водку, батон, колбасу. У горничной нашёлся нож, правда, тупой. И газетка, на которой и был сервирован ужин. Шустрый комсомолец отправил гостей за стаканами в свои номера, а сам взялся резать бутерброды. Газетка ёрзала и рвалась. Японцы смотрели на засаленную бумагу с ужасом и с интересом. Но голод — не тётка и смуглые руки потянулись к лохматым ломтям. Мучительно скривив губы, японцы добросовестно пытались повторить русское "со свиданьицем". И заходились стонами и кашлем от непривычного сорокаградусного питья. Когда прибыла мама с котлетами, блюдечками и салфетками, повеселевшие гости, не обращая внимания на бурные протесты комсомольского босса, подливали водку в чай — так получалось нечто похожее на их родное сакэ — горячее и слабое.

На следующий день в институтской столовой Охара глянул на тарелку суточных щей, которую отодвинула Ольга, и, поколебавшись, спросил:

— Можно, я съем?

Видно, первый ужин здорово напугал японцев. Ногучи, потрясённый тем, что принимавшая их русская ни разу не была на научных конференциях за рубежом, без конца давал ей советы. Ольга принимала их с благодарностью — у неё и правда не было опыта международных встреч. Японцы фотографировали её во время лекции и коров, попавшихся на дороге в подмосковный научный центр, КГБ на Лубянке и развороченные трамвайные пути.

— У вас тоже бывают землетрясения?

Вечером они попросили отвезти их в хороший ресторан. В тот, что работает. В вестибюле роскошного заведения на Новом Арбате, японцы, опасливо озираясь, заволновались по поводу цен. Метрдотель забормотал что-то о дороговизне продуктов, которые они будто бы берут с рынка, о шампанском, которое трудно достать, и, наконец, ухнул решительно:

— Сто долларов.

— С каждого? — аккуратно поинтересовались японцы.

И грянули хохотом, когда она перевела:

— На всех.

А Охара склонился к ней, объясняя:

— Десять долларов в Японии стоит простенький завтрак в среднем отеле!

Ногучи открыл дверь в зал. Ольга привычно шагнула вперёд. Но японец осторожненько попридержал её плечом, пропуская вперёд Охару. И бросился к ряду стульев, отодвинул тот, что стоял в центре длинного стола. Ольга опять сделала шаг. Но на стул опустился профессор Охара. Она села рядом. Никто не возражал — два руководителя двух делегаций вместе — это правильно. Японцы выпили шампанское и съели икру. И мороженое. И дружно оставили нетронутыми десять порций жёсткого мяса под ржавым соусом. Ольга расстроилась. Но Охара весело рассказывал ей о своей молодости, об ухищрениях бедных студентов, которые бегали после выпивки, чтобы опьянеть даже от маленькой рюмки сакэ. Ольга чувствовала себя счастливой — она говорила с самим Охарой! Возле гардероба десять японцев, выстроившись полукругом, почтительно ждали, пока она наденет пальто. Помочь не вызвался никто — у японцев такое не принято.

Им всем пришлось стать гидами — и ей, и Валечке, и комсомольскому боссу — японцев водили на Красную Площадь, в Третьяковку, в Кремль, а потом отправили в Киев, в Ленинград, на Урал. На переговоры с коллегами Ольга потратила целый год, но всё получилось — японцы смогли увидеть Россию. На прощание русские дарили гостям шерстяные посадские платки и драгоценные палехские шкатулки. И японцы делали подарки — дешёвенькие калькуляторы и… колготки. Валечка, приняв подарок, чуть не расплакались и отдала колготки гостиничной горничной тут же, на глазах у всей делегации. Японцы изумились — ведь им объясняли, что для нищих русских колготки — лучший подарок. Охара протянул ей пакет с красивым бантом. Внутри оказался альбом с видами Японии. А Валечка была неправа — не все японцы одинаковы. Не все.

— Есть японцы и есть Охара, — говорила Мари. — Охара — это что-то особенное. И не только среди японцев. Вообще.

Они познакомились на международном конгрессе в Праге и сразу стали подругами — Ольга и Мари — две женщины, два профессора, русская и француженка. Уезжать за границу стало легче. Если платила принимающая сторона. Получить от родной Академии Наук хотя бы цент для поездки за рубеж Ольге не удалось ни разу за двадцать лет работы — публика чином ниже директора института эту организацию не интересовала. Правда, однажды ей пообещали помочь. Франция, приглашая Ольгу на международный конгресс в Париж, собщила, что оплатит все её расходы. Но ехать в чужую страну, не имея в кармане хотя бы сотни франков на всякий случай, Ольга не отважилась. И Академия согласилась выдать ей сумму грошовую, пустяшную. Но за два дня до отъезда, придя за заветной валютой, она услыхала вкрадчивое:

— Деньги кончились. Вчера мы отправили в Лондон пятерых академиков. Понимаете, это же академики!

Чиновник осклабился тусклым лицом, приглашая её к умилению. Но Ольга умиления не почувствовала. В те времена для неё, как и для большинства советских людей, и сотня франков была проблемой, а это означало — Парижа ей не видать, хотя французы уже забронировали для неё гостиницу, купили билет.

— Вы унижаете собственную страну! — бросила она в чиновничью физиономию, совсем полинявшую от изумления.

И, уходя, отчётливо хлопнула дверью. Чиновник выбежал вслед за ней, вереща что-то угрожающее. А Ольга, обернувшись к нему, сказала спокойно:

— Я ещё доживу до тех времён, когда ни Вы, ни Ваши академики не будут никого интересовать!

Она не думала, что эти времена придут так скоро. Через год Мари пригласила её читать лекции в свой университет за очень хорошее вознаграждение. Даже не известив чиновников, Ольга улетела в Париж, потом на международный конгресс в Рим, потом в Салоники. Она решила так потратить французские деньги — увидеть коллег. Джонсон и Хальтер оказались удивительно похожими на Валечкины картинки. И профессор Бернар.

— Кто Вы? — спросил он Ольгу после заседания.

— Вы задаёте такие вопросы!

И, прочитав карточку, приколотую на её груди, протянул разочарованно:

— А, это Вы! А я думал, кто-то новенький!

Её тоже знали. По работам. Вечером они отправились поужинать вместе — Джонсон, Хальтер, Бернар и две дамы — Ольга и Мари. Они сидели за столиком маленького греческого кафэ, вдыхая тухловатый запах моря, задушенного отходами большого города Салоники, потягивали белое вино, отдающее сосновой смолой и закусывали местной едой. Они заказали всё меню по одной порции интереса ради и прихватывали по кусочку из общих тарелок, расставленных в центре стола. Мари записывала названия блюд в блокнотик.

— Странно, что на этом конгрессе нет Охары, — сказал профессор Джонсон.

— Да странно, он всегда приезжал, — согласился профессор Хальтер.

— Я только что вернулся из Японии, — профессор Бернар опустил глаза.

— Охаре сделали операцию. У него рак.

Зимой девяносто второго на зарплату научного сотрудника в России невозможно стало прожить. Институт опустел. Валечка уехала работать в университет в Германию, комсомольский босс ушёл чем-то торговать. Когда исчез последний сотрудник её лаборатории, Ольга нашла в компьютере анкету, оставленную Валечкой, вписала туда своё имя и свои труды и отправила в пару десятков адресов по ту сторону границы. И приложила письмо — ищу работу. Откликнулась Мексика. Солнце и город — не очень чистый, но весь в цветах. И весёлые, приветливые люди. И растущий счёт в банке. Ольга отмякла, отошла и, освоившись немножко, села писать письма — Джонсону и Мари, Хальтеру и Охаре… Ответ от Охары пришёл быстро.

— Я получил разрешение на проведение японско-русского семинара. Ответного. Десять японских профессоров, те, что были в России, примут вас в Японии в своих городах. Приглашайте девять русских. На Ваше усмотрение… — И в конце: — Семинар надо провести как можно скорее. Не стоит откладывать…

Ольга поняла смысл приписки. И ужаснулась.

Собирать русскую группу пришлось по всему свету — кто-то из стоящих людей работал теперь в Америке, кто-то — в Европе. За тех, кто остался дома, в России, Ольга билась до последнего. Искала им деньги на дорогу, чтобы долететь до Токио — дальше платила Япония. Она похудела на пять килограммов, но группу собрала. Оставалось получить японские визы. Документы были поданы заранее, за два месяца. До отъезда оставалась неделя. Виз не было.

— Это — обычная манера японского посольства — давать визу в последний день! — объясняли знающие люди. — К тому же отношения у Японии с Россией непростые. Знаете ли, эти Курильские острова…

За три дня до вылета пятеро из её группы сообщили — визы есть! На следующий день дали визы остальным. Оставалась только она.

— Японская виза для граждан России — это трудно, — извинялось японское посольство в Мехико. — Тем более, что Вы не дома, а в третьей стране…

— У моего ассистента Ногучи есть друг в нашем Министерстве иностранных дел, — утешал Ольгу по телефону Охара. — Он выясняет причины задержки Вашей визы. Не сдавайтесь!

Последнюю неделю Охара звонил ей каждый день. Их беседы походили на фронтовые летучки: как дела с визами у членов делегации? с билетами? кто когда вылетает? когда встречать? Разговор начинался приветствием Охары:

— Доброе утро!

А Ольга отвечала:

— Добрый вечер!

День в Токио начинался раньше, чем в Мехико, на пятнадцать часов.

Август в Мексике — сезон дождей. Бешеный тропический ливень хлестал по кустам бугамбильи, росшим возле мраморной террасы. Институт, похожий на маленький дворец, кольцом опоясывал сад. Двери лабораторий выходили внутрь кольца, на террасу, и сотрудники, пробираясь по институту, перешагивали через лужи, полные сбитых дождём цветов. Уборщица Алисия шваброй собирала воду вместе с розовыми цветами в розовое ведро. Ольга подошла к отрытой двери своего кабинета.

— Вы едете в Японию? — участливо спросила Алисия, подхватив полное цветов ведро, и утешила: — Вы обязательно поедете! Я за Вас молюсь.

Из соседней лаборатории выглянул доктор Рамон.

— Ну как, дали визу?

Весь институт знал про Ольгину Японию, весь институт её жалел.

— А может, тебе не дают визу потому, что ты — шпион КГБ! — захохотал Рамон.

Весёлым здешним гражданам русские муки были неведомы — в Японию они летали без виз.

Ольга смотрела на сплошную стену дождя. Не успеть! Не успеть получить визу и билет за один оставшийся до отъезда день. Девять русских полетят в Японию. А она, столько сил положившая, именно она не поедет! Ольга проглотила застрявший в горле ком и села писать письмо Охаре.

— Поскольку я не смогу приехать…

Она желала семинару успешной работы. Через пять минут секретарша Пилар отправила письмо факсом, а ещё через десять раздался телефонный звонок. В маленьком институте всё было по-домшнему. На тридцать сотрудников — один телефон, в дирекции. Телефон звонил, Пилар выходила в сад на травку и громко выкрикивала имя того, кому звонили. Теперь Пилар звала её, радостно протягивала трубку:

— Охара!

Это имя здесь уже знали все. И знали — Ольгино спасение может прийти только от него, от Охары.

Голос в трубке был сердит:

— Я получил Ваш факс! Как это, Вы не сможете приехать? Когда я всё сделал! Слушайте! — Охара резко прервал её робкие возражения. — Слушайте! Ваша виза готова. Я сам звонил в министерство. И Ваш билет.

Билет в Японию был немыслимо дорог даже для её большой мексиканской зарплаты.

— Я помогу! — пообещал Охара пару месяцев назад.

И пошёл на приём к президенту богатой японской фирмы. Фирма делала электронные микроскопы, лаборатория Охары их покупала, блестящие работы Охары делали блестящую рекламу фирме — Охара был другом президента. И специально пошёл к нему просить за Ольгу. Президент обещал помочь.

— Ваш билет лежит в представительстве фирмы в Мехико. Вам, как почётному гостю, оплатили бизнес-класс! В аэропорту Вас будет встречать представитель фирмы — это устроил президент. Он отвезёт Вас в гостиницу, номер для Вас уже заказан. Я заеду за Вами утром и мы вместе полетим на юг Японии, где догоним остальных русских и откроем семинар, — Охара говорил жёстко, тоном приказа. И только в самом конце смягчился. — Президент компании предлагал отправить Вас на юг поездом. Сразу, как только Вы прилетите, — это дешевле. Но я настоял, чтобы Вам дали отдохнуть ночь в гостинице. Перелёт из Мексики в Токио долог, Вы устанете. Всё. До встречи.

Пилар застыла с бумагами в руках, не сводя с неё глаз. Алисия перестала возить шваброй по полу. На террасу вышел Рамон.

— Ну как?

— Летит! Летит! — закричала Пилар, не дожидаясь ответа, и чмокнула Ольгу в щёку. — Поздравляю!

Алисия бросилась её обнимать, горячо шепча:

— Я же говорила: Бог поможет!

Рамон закрыл на ключ свою дверь.

— Пойдём, я отвезу тебя домой. Смотри, как льёт!

Утром Ольгу разбудила хозяйка её дома.

— Подброшу тебя на своей машине до автостанции, так будет быстрее.

Междугородний автобус вёз её в Мехико. За окнами плыли роскошные мексиканские горы, жаркое солнце вставало в утренней дымке, ветерок задувал в окна запахи цветов. В столице её ждали виза и билет в Японию. Всё! Беды кончились! Ей хотелось петь! Оставив чемодан в камере хранения автовокзала, Ольга шла по улице Мехико быстро, упруго. Служащая в посольстве долго объясняла ей, сколько надо заплатить за визу. Не слушая, Ольга протянула деньги. Какая разница — сколько?! Главное, она летит в Японию! Полюбовавшись на красные иероглифы японской визы — желанной, долгожданной, Ольга отправилась в офис японской компании. Билет уже ждал её на столе секретарши Лурдес. Улыбки, благодарности… Выйдя на улицу, Ольга припомнила извинения Охары — рейс очень ранний! — и достала из сумочки билет. Прямого рейса до Токио завтра не было, она летела с пересадкой в Лос Анжелесе — Лурдес всё объяснила. Но против рейса из Америки почему-то стояла послезавтрашняя дата. Ей предстояло провести сутки в США? Господи, неужели опять проблемы?

— Действительно, чепуха! — поморщилась Лурдес. — Но я заказала билет в точности так, как просили японцы. Вот факс…

Секретарша достала из стола бумагу, заговорила сердито:

— Это мой японский начальник напутал, Хаяси-сан. Он вечно всё путает! И вечно болтает по телефону!

Лурдес в ярости нажимала кнопки — номер был занят. Хаяси сидел в Вашингтоне, в главном офисе фирмы на Американском континенте.

— Сейчас я ему задам! — бушевала Лурдес. Нещадно отчитав японца, она хлопнула трубкой о рычаг. — Придётся переделывать билет!

Телефон транспортного агентства, продавшего билет, не отвечал.

— Уже закрыто, — весело сообщила Лурдес. И посмотрела на Ольгу удивлённо. — А почему Вы огорчаетесь? Мы всё сделаем! Там работает моя подружка.

Подружка оказалась дома. И ключ от агентства у неё был. Но вот автомобиль сломался.

— Ты съездишь за ней! — Лурдес хлопнула по плечу одного из молодых служащих.

Пока парень пробирался в своей машине по забитому вечерними пробками Мехико к дому подружки, потом к транспортному агентству и обратно в офис японской фирмы с исправленным билетом в кармане, за окнами стемнело. Из Вашингтона позвонил Хаяси. Он кратко извинился и долго наставлял: когда приехать в аэропорт, как пройти регистрацию… И настойчиво советовал не забыть паспорт. Лурдес поставила перед гостьей кофе и коробку с печеньем. От первого глотка у Ольги закружилась голова. Она ничего не ела с утра, думала, у неё уйма времени, чтобы пообедать и купить сувениры.

— Какие сувениры? — лучезарно улыбалась Лурдес. — Прихватите с собой мексиканца! Это — лучший подарок! Ах, Вам нужно подарок для мужчины? Тогда мексиканку!

Когда Ольга вышла из конторы с новым билетом, шёл десятый час. Ей предстояло пересечь огромный город, чтобы забрать свой чемодан на автовокзале, потом переехать на другой конец, в аэропорт, чтобы провести там ночь в гостинице — иначе к утреннему рейсу не успеть. Что лучше — такси? Сегодня денег она не считала. Но улица была так плотно забита машинами, что Ольга решила ехать в метро.

— Сеньора! — пожилая женщина, сидевшая рядом с ней в вагоне, тронула её за рукав. — Бедная сеньора, Вас обокрали!

Большой рваный разрез косо полоснул по новенькому кожаному боку сумки, рассекая её почти пополам. А внутри лежали паспорт с визой, деньги, билет… Сердце ухнуло куда-то вниз. Всё, пропала Япония! Силы небесные упорно не хотели её туда пустить! Пока Ольга обследовала полуразвалившуюся сумку, её упавшее сердце потихоньку возвращалось на место: паспорт цел, билет, даже доллары… Вор взял только кошелёк с остатками местных денег. Несчастный воришка, мелкий. Напраслину она возводила на небесные силы! Они были на её стороне.

Утром в аэропорту Ольгу остановили пограничники — в паспорте не было американской транзитной визы — она и не подозревала, что такая виза нужна! Но в самолёт Ольгу посадили и до Америки довезли. Правда, без документов. В аэропорту Лос Анжелеса стюардесса передала её бумаги дежурной, которая препроводила нарушительницу в полицейский участок. Ольга шла под конвоем и думала, что на небесах, должно быть, никак не могут решить — пускать её в Японию или нет? Толстый, усатый полицейский с чёрными курчавыми волосами не только внешность имел латиноамериканскую, но и повадку — неторопливую, безмятежную. Он подрёмывал за письменным столом, не обращая ни малейшего внимания на прибывшую. И Ольга сидела тихо, молча разглядывая глухие белые стены без окон, не решаясь напомнить о себе представителю самой могущественной в мире державы. До отправления Токийского рейса оставалось два часа. На соседнем стуле плакала мексиканская девочка — её тоже не пускали в Америку. Размазывая слёзы, девочка рассказывала, что в аэропорту её ждёт мама. А папа и сестра работают на фабрике. Полицейский поднялся, побродил по комнате, снова сел за стол, зевнул… Наконец он осознал, кажется, что его ждут, поманил пальцем девочку и долго выговаривал ей что-то по-испански. Наконец девочку отпустили, и она обрадованная, заторопилась к маме, приволакивая огромный чемодан.

До отлёта Токийского рейса оставалось полтора часа. Ольга заёрзала. Полицейский сонно посмотрел на неё и указал на стул напротив. Потом принялся выдвигать ящики стола. Выдвигал он их неторопливо, потом разочарованно задвигал. Чего-то в них не находилось. Того, что он искал. Мужчина встал и толкнул какую-то дверь. Дверь оказалось запертой.

— Ты не знаешь, где ключ? — обратился он к высокой жилистой блондинке в полицейской форме.

Блондинка поделилась своими соображениями по поводу пропавшего ключа и мужчина удалился. Минут через десять он вернулся с ключом, открыл заветную комнату, исчез в её недрах и вскоре вернулся с пустыми руками и обескураженным выражением лица.

— Где же он может быть? — обратился он к арестантке. И объяснил: — Я ищу перечень стран, гражданам которых не требуется транзитная виза США. Да вот не могу найти. Ну ладно…

Полицейский взял в руки Ольгин паспорт, глянул на него и подпрыгнул так, словно ему на стул подбросили кнопку.

— О, с этим паспортом, конечно, нужна виза! С этим паспортом нужно всё! Всё! — заверещал он, сразу вспотев.

— Что же Вы паспорт не смените? — укоризненно бросила блондинка. — С советским паспортом путешествовать — одно мучение!

Просто это у них, американцев — паспорт сменить, страну…

— Что же со мной теперь будет? — жалобно пискнула Ольга.

— А ничего, заполните анкету, получите визу и полетите дальше! — равнодушно пожала плечами блондинка.

Полицейский взял из стопки на столе бланк анкеты и стал заправлять его в принтер. Небыстро справившись с этой нелёгкой работой, он вытащил какую-то книгу, накрыл её одной рукой, поднял другую, поднялся. Ольге было велено подняться тоже.

— Я облечён правом! — торжественно заявил полицейский. И зачастил: — Клянусь говорить правду, и только правду…

— Я не успеваю повторять! — взмолилась Ольга.

— И не надо, — милостиво кивнул представитель власти. — Произносите только "да"!

Он опять затараторил, а она послушно вставляла в паузы своё "йес!" Когда с клятвой было покончено, полицейский принялся задавать вопросы, отстукивая ответы одним пальцем. Стрелки часов прыгнули, извещая, что до отправления самолёта на Токио осталось сорок минут. Замешкавшись в поисках нужной буквы, мужчина вяло поинтересовался, когда вылет? Ольга ответила.

— Полетите следующим рейсом! — бесстрастно промямлил полицейский.

В Японии её ждала длинная цепочка — фирмач в аэропорту, номер в гостинице, Охара, самолёт на юг, и на южном острове Сикоку девять своих и Бог знает сколько японцев, приготовившихся открыть семинар. Теперь цепочка обрывалась. Лопалась в американском звене.

— Но следующий рейс завтра! — почти закричала Ольга.

Полицейский, кажется, испугался — русская, зависшая на целые сутки в американском аэропорту… Он вспотел ещё сильнее и быстрее застучал пальцем по клавишам, попадая не туда. Блодинка оставила свои хлопоты и подошла к их столу. Точно выхватив из пачки бумаг Ольгин билет, она позвонила куда-то и сообщила:

— Поздно! Рейс закрыт!

Полицейский застыл с открытым ртом.

— Стойте! — выкрикнула блондинка, разглядывая билет. — У неё бизнес — класс!

И отрапортовала в трубку отрывисто, по-военному:

— Есть! Ждите! Идём!

Не зря Охара хлопотал за неё у президента фирмы! С пассажирами бизнес-класса обращались иначе, чем с прочими.

— Не могли бы Вы подписать вот здесь? — полицейский умоляюще смотрел на Ольгу, тыкая толстым пальцем в конец полупустой анкеты. — Я закончу потом!

Господи, она готова была подписать всё, что угодно! Дрожащей рукой полицейский открыл её паспорт и приложил штамп визы. Косо оттиснутый отпечаток смазался, расплылся. Поджарая блондинка презрительно посмотрела на красную кляксу, и, отодвинув коллегу своим жёстким плечом, припечатала ещё раз — незыблемо и твёрдо. И собственноручно распахнула перед Ольгой дверь в Америку. Полицейский подхватил из тележки её чемодан и они бегом помчались по аэропорту Лос Анжелеса. У стойки авиакомпании их ждали. Пока служащий возился с её билетом, Ольга подняла глаза, осмотрелась — всё-таки вокруг была Америка! И бросилась догонять своего провожатого, который, отпихнув инвалида в коляске, влетал в лифт. Толстяк, обливаясь потом, промчался по душному рукаву и у входа в самолёт сунул Ольгин чемодан в руки низенькому стюарду в синем кимоно. Дверь самолёта плавно закрылась, едва не задев её. Пока стюард устраивал чемодан, Ольга, рухнув в кресло, соображала: это — конец? Или судьба приготовила ей ещё какой-нибудь сюрприз? Из самолётных недр вынырнула колеблющаяся, как тростинка, красавица в розовом кимоно, подплыла к ней, покачивая на подносе бокал с оранжевым соком. Ольга взяла протянутую ей горячую влажную салфетку, прижала к пылающему лицу. По радио объявляли, что самолёт, следующий рейсом в столицу Малайзии Куалалумпур, сделает остановку в Токио.

— Я Боб! — весело объявил сосед, поворачиваясь к Ольге всем длинным телом. — А Вы? Как Вас зовут? Как? Да кто же Вы? Русская? — Боб и не пытался скрыть изумления: русская не может позволить себе лететь в Куалалумпур! Да ещё бизнес-классом! — И откуда у Вас такой хороший английский? — Боб говорил почти сердито. — Вы учили язык в Москве? Не может быть!

С трудом примирившись с услышанным, Боб сообщил, что владеет платными автомобильными дорогами в Куалалумпуре и что обслуживание в самолётах авиакомпании Малайзия — лучшее в мире. Розовая красавица-стюардесса кликнула подружек и они покатили по проходам тележки с чашечками и плошками, в которых колыхалось нечто невиданное, восточное. Боб подмигивал стюардессам и помогал русской соседке выбирать еду, как знаток. Ольга не очень-то соображала, что ела, что пила. Боб надвинул на глаза тёмную повязку и засопел. А она не смогла уснуть до самого Токио. Стюард пригласил прилетевших в Токио к выходу и куда-то подевался. Пухлый чемодан, втиснутый на узкую полку, никак не хотел вылезать. Ольга с надеждой посмотрела на Боба, но тот только прощально помахал рукой "Бай!", слегка приподнял повязку и тут же опустил её опять. Рванув чемодан изо всех сил, она кое-как вытащила его и поволокла по узкому проходу.

В аэропорту Ольгу встречал представитель фирмы. Молодой парень приехал вместе с женой.

— Она должна пользоваться каждой возможностью, чтобы приобретать опыт общения с иностранцами! — чистосердечно признался он.

Водитель в белых перчатках кланялся каждому входящему в автобус, кондиционер тихонько жужжал, овевая пассажиров прохладой… Всю долгую дорогу из международного аэропорта Нарита в местный Токийский аэропорт Ханэда представитель фирмы развлекал гостью на скудном английском, а его жена при каждом обращённом к ней слове изумлённо хихикала и округляла глаза.

— Наша компания берёт на себя все Ваши расходы на территории Японии! — торжественно произнёс парень, подписывая гостиничный счёт.

А его жена удивлённо и радостно ахнула, принимая подарок — мексиканское серебряное кольцо. Ольге пришлось разорять собственные запасы — сувениры-то она не купила.

Войдя в свою комнату, Ольга прежде всего набрала номер телефона Охары.

— Добрый вечер! — сказала она.

— У меня тоже вечер! — ответил он и засмеялся. — Вот теперь я верю, что Вы прилетели!

А ей не верилось! Не верилось, что можно запросто открыть дверь и выйти на японскую улицу! Влажная, удушающая августовская жара и очень серенькая толпа — это было первое впечатление. Пожалуй, права была весёлая Лурдес: лучший подарок для японца — яркая мексиканка — подумала она, и попыталась оправдать японок — окраина, будний день… Из разрезанной сумки безобразно торчало содержимое. Ольга вошла в первый попавшийся магазин. Два юных продавца — парень и девушка дружно ахнули:

— Ах, как Вы пострадали! — И дружно обрадовались: — Ах, так это случилось не в Японии!

Бурно обсуждая, как бы сделать получше, они, помогая друг другу и сопя от усердия, заклеили порез широким скочем. И в такт закачали головами:

— Нет, нет, денег мы не возьмём! Добро пожаловать в Японию!

Ранним утром в залитом солнцем вестибюле гостиницы навстречу Ольге шагнул Охара — весёлый, молодой. Здоровый. И только голова его выглядела странно.

— Это — парик, из-за химиотерапии, — он улыбался так, словно говорил о чём-то забавном.

Ольга отстранила протянутую для пожатия руку, обняла Охару и крепко поцеловала.

— Да Вы что? Я совсем здоров! — сердился он, отнимая у неё чемодан.

— Дайте, я донесу!

Они позавтракали в буфете в аэропорту. Охара сам выбирал для неё японскую еду и спрашивал ревниво:

— Понравилось? — И смеялся, пересчитывая мелочь в своём кошельке: — Наверное в нашем министерстве иностранных дел не проверили мой банковский счёт. Если бы они посмотрели, сколько там денег, Вам визы бы не дали!

Этот выход Ольге подсказали в японском посольстве в Мехико:

— Вам легче будет получить визу, если кроме официального приглашения какой-нибудь гражданин Японии лично поручится за Вас.

Она написала Охаре и через несколько дней получила от него бумагу, сломавшую нерешительность чиновников — на бумаге был номер личного счёта Охары.

В самолёте он рассказывал Ольге о Японии, плывшей внизу:

— Мы летим в главный город острова Сикоку — Токушиму…

— Профессор Нимура из университета Токушимы, — представился человек, встречавший их в аэропорту.

— Профессора прислали специально для Вас, — озорно улыбался Охара. — Когда я приезжаю сюда читать лекции, меня встречают студенты.

Нимура подвёл их к большой карте острова.

— Вы будете жить здесь!

И, ткнув пальцем в маленькую точку на побережье, засветился гордостью. Через полчаса выяснилось — гордиться стоило. Почти задевая боками дома, машина Нимуры протиснулась через тесные улочки и вырвалась на неширокое шоссе. Плотный морской ветер ударил в открытые окна. Между лесистыми холмами открылась просторная поляна с аккуратно подстриженной лужайкой, а на ней — дворец. Настоящий дворец из сказки про Японию! Черепичная крыша изгибалась серебристым корабликом, красные перила балконов, как в пруду, отражались в серой глади вымощенного полированным мрамором двора. Тяжёлые двери тёмного дерева раздвинулись при их приближении. Про фотоэлемент думать не хотелось, легче было предположить невидимых слуг. Орнамент из зазеленевшей бронзы проплыл перед глазами — не то древний японский знак трилистник, не то значок йены — они так похожи! Вестибюль был сделан по обычаю японской прихожей — с возвышением сразу за порогом, огромным, как сцена. Сцену укрывал роскошный розовый ковёр. У его края теснилась небольшая стайка тапочек. Десять русских гостей, Охара, да два профессора из университета Токушимы — все обитатели дворца.

— Обслуги больше, чем гостей, — с гордостью объяснил Нимура.

Они прошли мимо бархатных кресел и больших картин холла, похожего на музей, по широкой дворцовой лестнице поднялись на второй этаж. Комната мерцала розовым шёлком штор и покрывал, на расшитый розовыми цветами белоснежный коврик на полу туалета страшно было ступить. С трудом оторвавшись от душистых флаконов, салфеток, фенов и щёток на мраморной полке ванной, Ольга спустилась в столовую — в Японии не опаздывают.

Девять русских, ждавших её, наперебой рассказывали о своих приключениях — как добывали деньги на билет, как получали визу в последний день… Официанты в чёрных смокингах среди белой мебели и золота обеденного зала двигались величаво и плавно, как послы дружественных восточных держав. На столах мерцало нечто ослепительное и непонятное. Откуда всё это великолепие на простом научном семинаре?

— Хозяин дворца — владелец крупной фирмы на острове Сикоку, — объяснил Нимура. — Фирма покровительствует местному университету. Поэтому вы можете жить здесь…

Нимура запнулся, словно не решаясь сказать нечто ещё. Маленький человечек с невзрачным лицом неприметно подошёл сбоку.

— Вы помните, конечно, профессора Ясуоку… — обратился к Ольге Нимура, покраснев от волнения.

Ольга знала Ясуоку. Он приезжал на её семинар в Москву вместе с Охарой. Рассказывал о своих работах, очень скромных. Слегка кивнув на щедрые поклоны Нимуры, маленький человечек отошёл.

— Этот дворец устроил для вас Ясуока-сан! — зашептал Нимура, не скрывая восхищения, почтения. — Ясуока-сан — очень влиятельный человек на Сикоку! Очень! Он — потомок знаменитого самурайского рода из этих мест!

— И это имеет значение до сих пор? — удивилась Ольга.

От вопиющей дикости вопроса Нимура даже поперхнулся:

— О, конечно, это имеет значение! Очень, очень большое значение! До сих пор!

— Мы не ожидали увидеть такое великолепие! — улыбалась Ольга Охаре.

И он улыбался довольный.

— Мы очень благодарны вам, русским! Вы помогли нам увидеть Россию — закрытую страну!

Японский долг благодарности был исполнен с избытком, с лихвой. Так хотела великая Япония. Или великий Охара? Местные сэнсэи слушали знаменитого токийца, почтительно склонившись, покорно кивая. А он отдавал приказы отрывисто, строго. Охара учил Ольгу есть палочками и пить сакэ с жёлтыми чешуйками.

— Нет, нет, их не надо вылавливать, это — не соринки. Это золото. Его надо глотать. Оно очень полезно для здоровья. Сакэ с золотыми плёнками — самое лучшее сакэ!

Вечером русские в шортах отправились к океану купаться в сопровождении одетых в чёрные костюмы японцев.

— Это не пляж! — удивлённо глядя, как гости бесстрашно лезут в воду по острым камням, несмело пробормотал Нимура. И совсем уже робко добавил: — Купальный сезон у нас давно закончился…

Но русские только рассмеялись. Рано утром, поплавав в бассейне возле дворца, Ольга вышла во двор и увидела Охару. Он шёл ей навстречу и улыбался:

— Я покажу Вам настоящий японский дом!

Рядом с дворцом притулилась деревянная хижина, крытая соломой. На её пороге поджидал посетителей служащий.

— Это — дом хозяина дворца! — гид с поклоном открыл перед ними раздвижную дверь. — Он живёт тут, когда приезжает, а дворец держит только для гостей.

Разувшись, они вступили в комнаты, застеленные татами. Посреди кухни на цепи над очагом висел старинный чугунный чайник. О современности здесь напоминала только дешёвенькая газовая плита. Дом был пуст. Вряд ли его использовали для жилья. Скорее, для демонстрации японских традиций. И преданности хозяина этим традициям. Это теперь Ольга так думала, а тогда… Тогда она шла рядом с Охарой по серому гравию извилистой дорожки, отчёркнутой белёными камушками от зелёной травки, и улыбалась солнцу, встававшему над серебристой дворцовой крышей, и золотым карпам, плескавшимся в прозрачном озерце. Из дворца вышел Нимура. Он улыбнулся, поклонился и попросил разрешения сфотографировать их.

Русским показали всю Японию от юга до севера — три острова, шесть городов.

— Мы не видели в своей стране так много, как вы, нам не посчастливилось так! — качали головами принимавшие их сэнсэи.

Сэнсэи, побывавшие в России, исполняли свой долг благодарности старательно, на совесть. Утром они везли гостей в свои университеты, вечером на банкеты. В ресторанах усаживали есть на подушках, в гостиницах укладывали спать на татами. На острове Кюсю, Ольга смотрела, как плывёт в лунном свете за её окном многоярусный белый замок. На острове Хонсю наблюдала, перевесившись через подоконник, как по двору отеля ходит женщина в синем кимоно. Как пожилой рабочий в странных, облегающих, как чулки, сапогах подметает старые листья. Вокруг была Япония. Настоящая. Сбывшаяся мечта. Подарок Охары.

В Токио Охара пригласил русских в свой университет. За деревянными воротами, похожими на вход в буддийский храм, начиналась длинная аллея старых деревьев, а за нею — кирпичные, массивные, столетние корпуса. В лаборатории Охары было тесно. Не очень новый линолеум, не очень чистые стены. Небогато, как в любом университете. Хоть и Токийском. Но оборудование блистало новизной. Охара устраивал торжество по случаю покупки нового электронного микроскопа, который стоил миллионы долларов. Неудивительно, что фирма-изготовитель внимательно прислушалась к просьбе Охары и заплатила за Ольгин перелёт в Японию бизнес-классом. Охара представил её президенту, почтившему презентацию своим присутствием. Президент великодушно отклонил её пышные благодарности:

— Это политика фирмы — поддерживать учёных, активно работающих в нашей отрасли!

Охара улыбнулся лукаво, отведя Ольгу в сторонку, сказал тихо:

— Фирма заинтересована в потенциальных покупателях!

К Ольге подошёл немолодой, щеголеватый японец.

— Я — Хаяси-сан! Шеф представительства фирмы в Америке. Это я занимался Вашим билетом! Помните, я звонил Вам в Мехико из Вашингтона?

В день отъезда Ольга, проводив соотечественников в аэропорт, смотрела из окна гостиницы на тесный дворик, на дождь, бьющий по круглым головкам по-японски подстриженных деревьев. Сентябрьский тайфун в Токио — дело обычное. Ливень падал сплошной стеной, но Ольга всё-таки решила выйти на улицу — жить в Японии ей оставалось четыре часа. С трудом удерживая зонтик, выворачиваемый наизнанку порывами ветра, она перешагивала через обломанные ветки деревьев, обходила канализационные люки. Под напором воды, переполнившей подземные стоки, их тяжёлые чугунные крышки плясали, грозя слететь. С жадным любопытством Ольга разглядывала маленькие деревянные домики, крошечные, размером с комнату, магазинчики, странные вертикальные вывески с иероглифами… Под одной из них — открытая дверь. За нею — круто уходящая вверх лестница. На втором этаже — тесная сумрачная комнатёнка, несколько высоких табуретов у стойки. Чайник закипал на плите. Пожилая низенькая японка в сером переднике низко поклонилась, улыбнулась мягким ватным лицом, выбрала из протянутой иностранкой горстки мелочи две монетки по сто йен — одну за чай, другую — за телефон. Так Ольга прощалась с Японией — чашка зелёного чая, разговор с Охарой… Она набрала знакомый номер.

— Спасибо за то, что Вы подарили мне Японию!

Охара ответил коротко, сухо. Он был очень занят. Чем-то уже совсем другим. А размазанный штамп в паспорте, оттиснутый дрожащей рукой полицейского в Лос Анжелесе, пригодился.

— Вы летите через США, транзит в обе стороны — следовательно, у Вас должны быть две американские визы, иначе мы не сможем посадить Вас в самолёт!

Дотошный японский чиновник долго и подозрительно изучал невнятную кляксу в Ольгином паспорте. Но всё-таки пропустил её. Ведь штампов было сколько надо — два.

Плавая в бассейне возле своего мексиканского дома, Ольга вспоминала дворец в Японии и полутёмный подъезд академической гостиницы в Москве, закрытую столовую, колбасу на газетке. Ей было неловко. Неисполненный долг благодарности тяготил её. На следующее утро она вошла в кабинет директора института и предложила пригласить Охару в Мексику.

— Конечно, для нас большая честь принять такого великого учёного, как Охара, — широко улыбнулся Дон Мигель.

В аэропорту Ольга не узнала Охару. И дело было не только в коротких, едва отросших волосах — натуральных, своих. Но совсем седых. Охара был в пёстрой рубашке, немыслимой для японского профессора. Его жена не переносила сухую мексиканскую жару, бледнела, присаживалась отдохнуть. А Охара резвился, как мальчишка, сбежавший с уроков, пробовал все фрукты подряд, ел мексиканские кукурузные лепёшки и отчаянно торговался на рынке, где серебро продавалось кучками, как картошка. В нём невозможно было узнать строгого токийского профессора! Они бродили по горам и взбирались на пирамиды.

Ольга нарочно замедляла шаг, но Охара обгонял её и смеялся.

— Не сдавайтесь!

Но однажды он вдруг побледнел, остановился, привалился к каменному боку пирамиды.

— Вы ещё живы?

Привычная для русских фраза вырвалась у Ольги нечаянно и она осеклась, ужаснувшись этому "ещё". Тяжело дыша, Охара жалко улыбнулся и сказал тихо, горько:

— Вы даже не представляете себе, как это прекрасно — быть ещё живым.

— И показал рукой на горланящую стайку мальчишек. — Я тоже так ходил когда-то в горы, когда был школьником. Так же пел…

На лекцию Охары пришло совсем мало народу.

— Дон Мигель опоздает на час, — сказала Пилар.

Охара предложил задержать лекцию:

— Жаль, если директор меня не услышит, он же интересуется моими исследованиями.

— Блондинками он интересуется, — тихонько хихикнула Пилар.

И посоветовала начинать лекцию без шефа. Охара говорил, поглядывая на часы, спрашивая в недоумении:

— Если директор обещал приехать через час, то когда же он появится на самом деле?

Ответа на такой вопрос в беспечной, счастливой стране Мексике не существовало. Но объяснить это сыну педантичной, упорядоченной Японии Ольга не смогла. На лекцию Охары Дон Мигель так и не пришёл. Но щедро оплатил его визит из институтского бюджета и устроил у себя дома пир. Его жена с помощью дочерей и служанки приготовила мексиканскую еду. Рамон играл на гитаре, Ольга пела, Охара улыбался.

— Я приглашу Вас спеть с хором Токийского университета, когда Вы опять приедете в Японию. — Он повторил настойчиво: — Вы обязательно приедете в Японию ещё раз!

Стол накрыли в саду — шёл сухой сезон. Но посреди ужина вдруг грянул ливень. Заскрежетали железные листья пальм, посыпались на землю лимоны и авокадо, розовые цветы бугамбильи запорошили тарелки. Гости с хохотом бросились в дом, прихватив с собой еду. Охара вбежал с бутылкой вина в руке. Слушая, как по крыше барабанит дождь, непривычные к непогоде мексиканцы притихли.

— Когда я женился, — грустно сказал Охара, — я обещал жене купить землю, много земли, размером с теннисный корт. И не выполнил обещания…

— Переезжайте к нам в Мексику и Вы сможете купить футбольное поле! — рассмеялся Рамон.

Он называл японца "сеньор Охара-сан" и очень гордился тем, что сумел совместить японскую вежливость с испанской галантностью.

— Да, у вас здесь просторно, — печально улыбнулся Охара. И добавил тихо, так, что услыхала только одна она: — А мой дом стоит на земле матери, а сам дом… Он старый и дешевеет с каждым годом. У меня ничего нет. Я умираю нищим.

В день отъезда Охары уборщица Алисия подошла к нему, спросила несмело:

— Можно, я помолюсь о Вашем здоровье?

Охара отвернулся, чтобы скрыть слёзы.

— С этой болезнью я стал другим человеком. Совсем другим!

Прощаясь, Охара сказал почти равнодушно:

— Моя болезнь многое меняет. Обычно профессорский совет назначает нового руководителя лаборатории при уходе старого на пенсию. Но мой преемник уже назначен заранее.

Коллеги не стеснялись напомнить Охаре, что он может умереть в любую минуту. Они заботились о том, чтобы из-за этого не пострадал производственный процесс.

— Спасибо, что Вы пригласили в гости пожилого и не очень здорового профессора! — в улыбке Охры было что-то жалобное, жалкое.

Когда закончился её мексиканский контракт, Дон Мигель предложил Ольге остаться. Но она выбрала Японию — профессор Нимура предложил ей годовой контракт.

— Помните, что здесь Ваша вторая Родина. Мы всегда будем ждать Вас, — сказал Дон Мигель, целуя её в щёку.

У Ольги защипало в носу. Славные они ребята эти мексиканцы! Но их наука… А в Японии она сможет горы свернуть! Да ещё с самим Охарой. Он предлагал ей сотрудничество.

— Я же говорил Вам, что Вы приедете в Японию ещё раз, — смеялся в телефонную трубку Охара.

Ольга позвонила ему едва прилетев в Токушиму, в первый же день.

— Я помог Вам получить контракт. Поговорил о Вас с влиятельными людьми… Вы так хорошо принимали нас в Мексике… — говорил Охара.

Он, не стесняясь, намекал, что лишь исполняет священное гири. Исполняет честно, как положено японцу. Он был японцем, великий Охара.

А их совместная работа не пошла. Дозвониться Охаре в лабораторию было почти невозможно — как все японские сэнсэи, он вечно пропадал на собраниях. По домашнему телефону жена отвечала сердито. Она словно забыла, как мило беседовала с Ольгой, когда они вместе поднимались на мексиканские пирамиды. Женщина не скрывала неудовольствия — беспокоить сэнсэя дома служебными делами в Японии не принято!

— Вы должны выполнить следующие эксперименты, — сухо говорил по телефону пойманный наконец-то Охара, — Я проверю результаты…

Он говорил с Ольгой, как положено говорить знаменитому токийскому профессору с младшей по званию из провинциального университета. И она ответила, как положено:

— Хай, сэнсэй!