15 Февраля.
15 Февраля.
Страшные будни... Те серые будни, в которых жили так долго люди, будто серые домашние куриные птицы долго-долго высиживали, и вышли из них теперь черные страшные летучие птицы.
Милая! видишь, вон из бурьяна Скифии нашей к нам в город черная птица летит и реет с метелью вместе над нами?
Слышишь, там за стеною юродивая, помещица шепчет: «Ветер, ветер, чего ты дуешь, кто это дует? Бог дует или черт дует? Черт дует — черт! а Бог? Ты Бог, какой ты Бог!»
-339-
Черная птица с железным клювом вот-вот расклюет нас, а мы, прижавшись друг к другу, под защитой соседнего дома смотрим на гору в Черную Слободу, и там, где кончаются дома и начинается поле белое и все курится и крутится там белыми летающими клубами, там, в этой Скифии, под защитой домов читаем волшебную сказку нашей родины...
Я шепчу:
«Ну, дорогая, нам нужно расстаться, думай о мне, как я о тебе, в буране белом ты увидишь меня и услышишь, я тебе расскажу из бурана человеческим голосом про эту страшную Скифию, которую боялись еще так древние люди у теплого синего моря. Вот она опять пролетает, черная птица — с железным клювом, ты узнаешь: это летит древний орел клевать грудь человека. Ну, прощай! вот я уже еду, вокруг меня белые клубы бурана, я не вижу тебя позади, город скрылся, но ты ясно смотришь теперь на меня впереди, и зовешь, и манишь меня к себе, а я еду, еду».
Какая странная природа нашей родины: вокруг меня бежит-движется как ветер в море сыпучая, белая, жесткая, холодная пыль, я вижу только половину лошади из этой белой пыли, пролетающей, убегающей.
А небо ясное, солнце восходит над серой движущейся равниной правильным золотым крестиком, по обеим сторонам его все семь цветов радуги собраны в два столба. Солнечный крест сияет над Скифской равниной, и радужные столбы вокруг него — цвет небесный.
Что это? обещанный весенний расцвет земли, крест процветающий?
Морозная стужа бьет мне прямо в лицо. Скиф, завернутый в овечью шкуру, смотрит в бесконечное пространство, и через его голубые глаза я смотрю и вижу на небе крест, и вижу на небе цветы.
Скиф, указывая на землю тяжелой своей рукавицей, и говорит:
— Вот там волки бегут!
Это волки? там из метели то покажутся, то спрячутся их серебристые спины, то уши мотнут, то скроются.
Волки,волки!
-340-
И вот метнулось и скрылось черное крыло пролетевшей птицы, она скрылась в буране...
Я вспомнил тебя, дорогая! не покидай меня!
Сильнее подул морозный ветер, моя лошадь скрылась в буране, а небо ясное, и все еще крест горит вечным огнем, и сияет цвет возле него: крест и цвет Скифии, моей родины.
— Мы не сбились с дороги, кажется, нет, мы ехали верно.
Скиф мне сказал:
— Вот мы приехали!
Твой, дорогая моя, дом, твой волшебный дворец, утонувший наполовину в потоке несущейся пыли белой снежной, белые колонны по-прежнему твердо стоят и ясени окружают крышу.
Скиф мне сказал:
— Волость!
Я улыбнулся: твой дворец теперь называют волостью. Вокруг все по-прежнему: там направо людская, курник, домик приказчика, налево большая конюшня, амбары.
Я спросил скифа, кто теперь живет в доме приказчика, он сказал: там теперь исполком.
— А в людской?
— Там райком.
— А в большом доме?
— Там чрезвычком и все канцелярии исполкома, райкома и кружок культурно-просветительный.