Глава 27. Консультант Ее Величества
Глава 27. Консультант Ее Величества
20 июня 2005 года. В четырех городах Испании арестованы 28 человек по подозрению в причастности к “Русской мафии”. В операции приняли участие более 400 полицейских. Все задержанные — выходцы из бывшего СССР. Им предъявлены обвинения в принадлежности к преступной организации, финансовых махинациях и отмывании денег. По словам министра внутренних дел Испании, это была самая масштабная акция против организованной преступности в Европе. Арестованы десятки объектов недвижимости и заморожено более 800 банковских счетов.
За пять лет эмигрантской жизни Сашино отношение к себе и окружающим прошло через несколько подъемов и спадов. Психологи, изучающие феномен эмиграции, выделяют пять этапов душевной метаморфозы изгнанников: сначала наступает “медовый месяц” — пора эйфории и неадекватных надежд. Затем происходит “шок” разочарования от столкновения с жизненными реалиями, который часто сопровождается тягой к покинутой родине и неприязнью к новой стране и ее обитателям. После этого грядет “кризис” — период неуверенности и чувства беспомощности, который сменяется этапом “адаптации”, когда уныние постепенно уступает место оптимизму, повышается самооценка и появляется удовлетворенность жизнью. Пятый этап — полной “интеграции” — характеризуется расцветом личности и эмоциональным благополучием.
Саша так и не дожил до состояния гармонии, которая, может статься, и наступила бы после получения им полноценного британского гражданства в октябре 2006 года, но спустя месяц он погиб. Однако несомненно, что в течение двух предыдущих лет градус его настроения постоянно повышался — происходила адаптация. Мне это было особенно хорошо заметно, так как общался я с ним раз от разу во время своих приездов в Лондон.
Поначалу он, как и все эмигранты, ворчал, жаловался и критиковал англичан, в первую очередь в вопросах, в которых разбирался.
— Они ничего не понимают в российских бандитах, не видят, насколько преступность срослась с властью, — говорил он, комментируя очередную историю о разоблачении русской мафии в какой-нибудь западноевропейской стране. Спросили бы меня, я бы им все объяснил.
С какого-то момента к нему действительно стали обращаться за советом. О том, что у него появились контакты с британскими коллегами по цеху, мне стало ясно по изменению тональности его комментариев.
— Они серьезные ребята и знают, что делают, — неожиданно сообщил он, когда зашла речь о британской полиции.
С начала 2003 года он стал отказываться от интервью по телевидению: по радио готов выступать сколько угодно, а по ТВ ни в коем случае, а это первый признак действующего опера, который не хочет быть узнанным на экране.
Судя по всему, западные коллеги обратили на него внимание после опубликования письма в газету “Вашингтон Пост” 31 августа 2002 года. В нем Саша призывал американцев повнимательнее “присмотреться к своим союзникам” по коалиции в Афганистане, созданной после 11 сентября для борьбы с талибами:
“Сушествует глубокая связь между российскими спецслужбами и силами “Северного альянса”. Коррумпированная верхушка ФСБ заработала миллионы, сотрудничая с генералом Абдулрашидом Дустумом в организации экспорта афганских наркотиков на европейские рынки сбыта. Я расследовал эту связь в бытность сотрудником отдела организованной преступности ФСБ. Поток наркотиков на улицы российских и европейских городов не прекращается и сегодня…”
Вскоре после этого Саша попросил меня перевести на английский язык главу из “Лубянской преступной группировки” под названием “Узбекский след”, в которой тема транспортировки героина по маршруту Афганистан-Узбекистан-Россия-Европа освещалась в подробностях.
— Хочу кое-кому показать, — сообщил он с загадочным видом, получая явное удовольствие от выражения моего лица. Он знал, что мне не нравилась эта глава: мы много спорили о ней, когда готовили книгу к печати.
В ней Саша развивал версию, что Путин в бытность свою заместителем мэра Петербурга имел связь с довольно известной криминальной группой, которая под покровительством ФСБ переправляла афганский героин на Запад. Строгих доказательств этому не было: были лишь косвенные свидетельства. Во-первых, Путин отказался дать ход Сашиной оперативной справке о связи высших чинов ФСБ с героиновой мафией, которую тот вручил ему во время их единственной встречи в 1998 году; во-вторых, вплоть до своего избрания президентом Путин числился членом совета директоров и консультантом немецкой фирмы “СПАГ”, в отношении которой власти Лихтенштейна проводили расследование по обвинению в связях с колумбийской наркомафией, о чем много писали в прессе. Российскими фигурантами, связанными со “СПАГ”, были известные в Петербурге криминальные авторитеты — участники Тамбовской ОПГ. В-третьих, о криминальных знакомствах Путина Саше рассказал агент, сотрудник путинского секретариата, которого застрелили на улице вскоре после их разговора. Мне казалось, что этого недостаточно для прямых обвинений президента. Но Саша все же включил материал в книгу.
“Главная тайна России — это отношения нашего президента и уголовного элемента по фамилии Барсуков-Кумарин. Это лидер Тамбовской ОПГ, — писал Саша. — Я предвижу взрыв негодования в связи с тем, что бездоказательно обвиняю Путина в том, что он, как минимум, сознательно покрывает преступную сеть контрабанды афганских наркотиков. Но я ничего не собираюсь доказывать. Я не прокурор, а опер. И я анализирую оперативную информацию. Если бы гражданин Путин не был президентом, то я не стал бы это публиковать, а завел на него оперативное дело. Но он — президент, и проверить эти факты обычным путем невозможно. К тому же он лицо нации, и спрос с него другой. Поэтому он должен отвечать на все эти вопросы перед общественностью”.
В этом, конечно, была определенная логика, но мне было непонятно, где кончается профессионализм опера и начинается запальчивость новообращенного диссидента, желающего уязвить, обидеть Путина. К тому же мое собственное понимание путинского характера было ближе к тому, что говорил Борис: до того, как попасть на вершину власти, Путин не был коррумпирован.
И вот теперь Саша собирался предложить “Узбекский след” британским сыщикам в качестве доказательства своей компетентности.
Но, вопреки моим сомнениям к Сашиному материалу отнеслись серьезно. Во всяком случае, эта информация обсуждалась в закрытых материалах Форин-офиса, где ей, впрочем, не дали ходу. Об этом вспоминал в 2007 году в статье в “Дэйли Мэйл” бывший британский посол в Узбекистане Крэйг Муррэй.
В 2003 году я стоял на “Мосту Дружбы” в Термезе и видел, как на джипах с затемненными стеклами афганский героин едет в Европу. Героин перевозился из Афганистана в Узбекистан и попадал в руки людей президента Ислама Каримова. Оттуда его по железной дороге в тюках с хлопком везли в Санкт-Петербург и Ригу. Литвиненко обнаружил петербургский конец этой цепочки и был поражен тем, насколько велика вовлеченность в контрабанду наркотиков представителей городских властей, местной милиции и служб безопасности на самом высоком уровне…
Посол с горечью пишет, что британское политическое руководство проигнорировало его сообщения точно так же, как и информацию Литвиненко. Но, судя по всему, на уровне британской полиции Сашину справку восприняли достаточно серьезно, чтобы включить его материал в оперативные сводки.
Вскоре после этого он начал ездить “в командировки”. Он не особенно распространялся о своих занятиях, но примерно раз в месяц исчезал на несколько дней “по делам”, которые ничего общего не имели с делами Березовского.
Марина чувствовала себя “почти как в Москве”: у Саши появилась профессиональная жизнь, в которую она не вникала, а об успехах догадывалась по улучшению его настроения. Только теперь командировки были не на Северный Кавказ, а в Эстонию, Италию, Испанию.
Только после Сашиной смерти стало известно, по крайней мере частично, о его делах: в Прибалтике он помогал выявлять перевалочные пункты афганских наркотиков, в Грузии способствовал освобождению похищенного британского банкира Питера Шоу, в Италии “разрабатывал” сеть поставок российского оружия в Ирак в обход эмбарго ООН. Короче говоря, Саша стал внештатным консультантом британских спецслужб по борьбе с российской организованной преступностью. Время от времени англичане “одалживали” его коллегам в других странах Европы.
В 2008 году испанская “Эль Паис” вышла с сенсационным заголовком: “Литвиненко навел на след русских мафиози в Испании”. Из нее мы узнали, зачем Саша десять раз летал в Мадрид и в Барселону начиная с 2003 года. Согласно источникам в испанской полиции, он сыграл ключевую роль в операции “Тройка”, в ходе которой были арестованы десятки российских гангстеров.
По словам “Эль Паис”, Саша “помог понять, какое влияние имели те или иные главари мафии и какие отношения они могли поддерживать с высшими эшелонами российского государства. [Испанским] следователям не хватало информации, необходимой для того, чтобы определить место каждого из криминальных боссов в сложных хитросплетениях российских преступных сообществ. А Литвиненко было хорошо известно, как появились на сцене те или иные личности…”
И тут опять всплыла старая петербургская связь. Орудовавшие в Испании мафиози принадлежали к Тамбовской ОПГ — той самой, в связях с которой Саша подозревал Путина в период его службы в питерской мэрии. В “Лубянской преступной группировке” он писал, что лидер группы Александр Малышев находился в доверительных отношениях с директором ФСБ Патрушевым. Малышев был также тесно связан с Романом Цеповым, главой питерского охранного агентства, охранявшего когда-то вице-мэра Путина. Через Цепова, утверждал Саша, “авторитетные бизнесмены” имели прямой выход на нынешнего начальника личной охраны Путина генерала Виктора Золотова. Саша не уставал повторять, что “питерские чекисты”, теперь составлявшие один из наиболее влиятельных кланов в Кремле, насквозь пронизаны уголовными связями, берущими начало в “бандитском Петербурге” 90-х годов. Он наизусть знал историю криминального сообщества и мог навскидку сказать, кто и как из российских политиков был связан с “авторитетами” преступных группировок.
Помимо коллег-сыщиков Сашиными познаниями вскоре заинтересовались и в частном секторе. По мере того как российский бизнес, подпитанный высокими ценами на нефть, рос как на дрожжах, в Лондоне возник спрос на криминологический анализ новых игроков на рынке. У Саши появились коммерческие клиенты.
Это были крупнейшие британские компании, предоставлявшие услуги в сфере корпоративной безопасности. Особенностью их деятельности является строгая секретность — не меньшая, чем в спецслужбах. При жизни Саша мало говорил о том, какую работу для них выполнял. Подробности, да и сами названия его работодателей стали известны лишь после его смерти.
Одна из этих компаний, “Риск-Мэнэджмент”, была лидером на рынке услуг безопасности — от личной и корпоративной охраны до коммерческой разведки и репутационной реабилитации. Ее возглавлял вышедший в отставку ведущий следователь Скотланд-Ярда по вопросам международной организованной преступности.
Вторая фирма, с которой сотрудничал Саша, называлась “Эринис”. Ее основал в 2001 году вышедший в отставку командир одного из спецподразделений британской армии. Специализация “Эриниса” — подбор охранного персонала для таких мест, как Ирак, Афганистан, Нигерия и других горячих точек. По слухам, подряды “Эриниса” на охрану нефтедобывающих объектов только в Ираке составляют около 100 миллионов долларов. На рынке рабочей силы здесь подвизается немало русских — бывших бойцов спецназа, и Сашин опыт был безусловно неоценим при отборе кадров.
В том же здании, что и “Эринис”, по адресу 25 Гровенор Стрит, находится компания “Тайтон”, предоставляющая услуги в области коммерческой разведки. Во главе ее стоит отставной генерал-майор Джон Холмс, бывший руководитель британского спецназа. Сфера деятельности “Тайтона”, в которой был востребован Саша — сбор конфиденциальной информации и составление “оперативных справок” на руководство компаний, которых заказчики рассматривают в качестве потенциальных партнеров.
Чем больше Саша уходил в мир своих английских собратьев по профессии, тем меньше у него оставалось времени на контакты с “кругом Березовского”. Единственный, с кем он по-прежнему общался почти каждый день, был Ахмед Закаев и его семья, жившие на противоположной стороне улицы. Он стал зарабатывать, и финансовая поддержка со стороны “Фонда гражданских свобод” уменьшилась, а в 2006 году совсем прекратилась. В последний год я виделся с ним редко, может быть, раз пять. Общались в основном во время совместных походов в кино, поездок в гости в Кэмбридж к Владимиру Буковскому и на днях рождения.
Именно на дне рождения и произошла роковая встреча, которую, собственно, можно считать первым эпизодом “дела Литвиненко”.
22 января 2006 года. В московском аэропорту Внуково задержан зафрахтованный самолет, на котором группа из 24 приглашенных направлялась на празднование дня рождения Бориса Березовского в Лондон. Перед самым взлетом было объявлено, что в салоне бомба, и пришлось эвакуировать пассажиров и вызывать саперов. Но бомбу так и не обнаружили, и с опозданием на четыре часа самолету наконец разрешили вылет.
СВОЕ 60-ЛЕТИЕ Борис праздновал на широкую ногу. Торжества проходили в арендованном по этому случаю Бленхеймском замке, грандиозном дворце в стиле барокко, в котором в 1875 году родился Уинстон Черчилль. Поместье Бленхейм было даровано королевой Анной Джону Черчиллю, первому герцогу Мальборо, за одержанную в 1704 году в битве при Мальборо победу над французами. Нынешний же владелец, 11-й герцог Мальборо, зарабатывал на содержание дворца и парка, сдавая помещение под свадьбы, юбилеи и корпоративные банкеты.
Праздник замышлялся по всем правилам великосветского бала: в приглашениях был указан код “Блэк-тай”, обязывающий мужчину явиться в смокинге и галстуке-бабочке, а женщину — в вечернем платье. Аллею, ведущую к распахнутым дверям замка, освещали факелы, отражавшиеся в сверкающих капотах автомобилей. Лакеи в расшитых камзолах разносили шампанское. Играл оркестр. Искрился фонтан. Борис и его жена Лена в умопомрачительном наряде стояли в центре зала, приветствуя гостей, а неподалеку, благосклонно улыбаясь, прогуливалась наряженная в монаршие одежды актриса, как две капли воды похожая на английскую королеву. Я приехал с Мариной и Сашей, но мы не спешили пробиваться к окруженному толпой юбиляру, посчитав, что если тот проведет хотя бы минуту с каждым из ста пятидесяти гостей, то ужина мы не дождемся.
Окинув взглядом разодетую публику, среди которой сновали лакеи, разносившие шампанское, Саша заметил: “Дорого бы дал Путин, чтобы пустить сюда газ, как на Дубровке, и одним махом избавиться от всех от нас”.
— Опять ты сгущаешь краски, — сказал я. — Это всего лишь день рождения, а не смотр личного состава. Большинству присутствующих наплевать на Путина, они приехали на светское мероприятие.
— Дело в том, что Путину не наплевать на нас. Уверен, что здесь есть пара агентов, которые завтра отправят рапорта в Кремль.
Наконец автобус привез опоздавших москвичей — друзей Березовского из прошлой жизни, среди которых были знаменитости вроде Ивана Рыбкина, Олега Меньшикова, Андрея Вознесенского, а также люди никому не известные — школьные друзья и коллеги по Академии наук, когда Борис еще не был олигархом.
Но вот прозвенел гонг, и все отправились в банкетный зал, занимать места согласно полученным при входе карточкам. Я не знаю, кто распределял места, но здесь, конечно, не обошлось без вмешательства Судьбы, ибо за нашим столом, кроме Саши, Марины, Ахмеда Закаева и еще троих гостей, оказался старый московский знакомый — Андрей Луговой.
В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ я видел Лугового в шато Березовского на мысе д’Антиб весной 2001 года. Тогда он приезжал из Москвы по поручению Бадри Патаркацишвили с инспекцией системы охраны. Собственно, боссом и покровителем Лугового всегда был не Борис, а Бадри. В их тандеме первый занимался политикой и стратегией, а второй — текущими финансово-административными вопросами. К компетенции Бадри относились и вопросы безопасности.
Луговой начал работать у Бадри в 1996 году в должности начальника службы безопасности ОРТ. До этого он служил в ФСО, а начинал карьеру в “Девятке” — девятом управлении КГБ, занимавшемся охраной правительства. Там Луговой был одним из самых доверенных: охранял Егора Гайдара в бытность того премьер-министром, главу кремлевской администрации Сергея Филатова, министра иностранных дел Андрея Козырева и самого Березовского, когда тот был заместителем секретаря Совбеза.
Бадри ценил Лугового и доверял ему абсолютно. Когда империя Березовского затрещала под ударами путинских чекистов, Луговой, имевший прочные связи в силовых структурах, мог с легкостью сбежать с корабля и найти себе занятие поспокойнее. После неудачной попытки побега Николая Глушкова из-под стражи в июне 2001 года Луговой оказался под следствием, а Бадри скрылся в Грузии, и их связь возобновилась лишь в 2004 году, когда Луговой, освободившись, навестил своего патрона в Тбилиси.
Оказавшись на свободе, Луговой открыл охранное предприятие — говорили, что начальный капитал дал ему благодарный Бадри. Свой бизнес он назвал “Девятый вал”, в честь Альма-матер — “Девятки”. К 2006 году у него уже были сотни клиентов — корпоративные и частные лица. Он также имел доли в предприятиях по производству и распространению вина и прохладительных напитков. По самым скромным оценкам, к моменту нашей встречи в Бленхеймском замке активы Лугового составляли около 25 миллионов долларов.
Впоследствии, когда англичане обвинили его в убийстве Саши, в Лондоне много говорили о том, почему головокружительный успех Лугового не вызвал ни у кого из нас подозрений. Как бывший арестант смог за два года построить на пустом месте столь успешный бизнес? Почему его не тронули, несмотря на связь с двумя опальными олигархами — врагами кремлевской клики?
Но за праздничным столом в январе 2006 года это мало кого интересовало. Луговой был человеком приятным во всех отношениях. Его подтянутая фигура, открытое лицо с широко поставленными круглыми глазами, мягкий, негромкий голос и обезоруживающая улыбка вызывали инстинктивное доверие, а ореол мученика, отсидевшего четырнадцать месяцев за попытку помочь Коле Глушкову, безусловно делал его “своим” в лондонском кругу. Разбогател — и слава Богу! — таково было всеобщее мнение. Сам Глушков в это время еще находился в Москве (он выехал лишь в июле 2006-го), и о его сомнениях относительно Лугового и того, что в действетильности его побег мог быть подстроен, в Лондоне никто не знал.
Так или иначе, именно за столом на дне рождения Березовского между Луговым и Сашей завязался разговор о сотрудничестве и начались деловые отношения, которые десять месяцев спустя станут предметом коспирологических теорий, захвативших воображение сыщиков Скотланд-Ярда.
ЗА ДЕВЯТЬ МЕСЯЦЕВ, прошедших между этим днем и отравлением, Луговой встречался с Сашей не менее десяти раз. Однажды Саша даже привел его домой. Марине Луговой не нравился, но Саша сказал, что это важно для бизнеса; с появлением Андрея у него открылись новые перспективы.
У каждого из них были свои сильные стороны. Охранные предприятия Лугового “крепко стояли” на российском рынке, а Саша имел выход на потенциальных заказчиков в Лондоне. Саша познакомил Андрея со своими работодателями в “Эринисе”, “Тайтоне” и “Риск Мэнеджменте”. Участие столь солидных фирм произвело на него сильное впечатление. К осени их сотрудничество вступило в стадию конкретных проектов. Саша предложил Луговому собирать в Москве материалы для аналитических справок и в качестве примера дал почитать досье на человека, которого потом пресса окрестила “одной крупной кремлевской фигурой”. Три месяца спустя это досье, наряду со статьей про “Чикатило” оказалось в полицейском списке возможных мотивов Сашиного убийства.
После Сашиной смерти историю этого досье обнародовал Юрий Швец, в прошлом майор внешней разведки, работавший в 80-е годы в США под прикрытием корреспондента ТАСС. Оставшись в Америке, Швец написал книгу о своей службе в КГБ, а теперь подвизался в Вашингтоне в роли консультанта по России. В августе 2006 года, за три месяца до отравления, Саша предложил ему поучаствовать в составлении пяти персональных справок на российских бизнесменов для британского клиента (потом выяснилось, что это был “Тайтон”), который, в свою очередь, получил заказ от крупного инвестора, изучавшего возможности в России. За эту работу Швец с Сашей должны были получить сто тысяч долларов.
Как рассказал потом Швец, первая справка была готова 20 сентября, за сорок дней до отравления. Это было восьмистраничное досье на одного из “питерских чекистов” в окружении Путина — Виктора Иванова, заместителя главы кремлевской администрации, а по совместительству председателя совета директоров “Аэрофлота” и оборонного концерна “Алмаз-Антей”. Само по себе досье не содержало ничего, что нельзя было разыскать, порывшись в Рунете: персональные данные, боевой путь от оперуполномоченного ленинградского УКГБ до начальника Управления собственной безопасности и замдиректора ФСБ при Патрушеве, и так далее. В справке упоминались связи Иванова с Тамбовской ОПГ в его бытность одним из соратников Путина в Питерской мэрии, а заодно и вся история о взрывах домов, которые пришлись как раз на тот период, когда он был в Конторе вторым человеком.
Для людей, искушенных в российских делах, все это было перепевом старых мотивов. Но консервативному британскому заказчику профиль Иванова в Сашином изложении показался слишком зловещим, и сделка в десятки миллионов долларов сорвалась. Это была одна из первых попыток новых олигархов-чекистов, поднявшихся в результате “второго великого передела” собственности после разгрома “Юкоса”, перепродать часть новоприобретенных активов на Запад. Попади эта справка в руки Иванова, Сашина судьба была бы решена: Иванов, как выразился один британский эксперт по России, был “весьма летальной личностью”. Узнав, что Саша отдал досье Луговому, Швец схватился за голову, но было поздно.
Я ДО СИХ пор ломаю голову над тем, почему Саша, который не уставал твердить, что в Кремле разработаны конкретные планы нашей ликвидации, настолько беспечно отнесся к собственной безопасности, что не увидел исходящей от Лугового угрозы. Впрочем, дело не в Луговом: Саша свободно общался со множеством приезжих из России, и на месте Лугового мог оказаться кто угодно. Да и поводов для расправы с собой “летальным личностям” в Кремле он давал предостаточно. Может быть, беспечность была обратной стороной его фатализма — уверенности, что “рано или поздно достанут”, а потому не стоит беспокоиться? Может быть, пренебрежение опасностью было способом повысить самооценку, бравадой, героикой обреченности, столь присущей людям его профессии, отголоском юношеского нарциссизма, когда под аккорды Высоцкого молодые души примеряют к себе образ романтической смерти: “Вот кончается время мое: тот, которому я предназначен, улыбнулся и поднял ружье…”
Как еще можно объяснить его выступление на Радио “Свобода” 21 августа 2006 года, за три месяца до гибели?
Я знаю, что они хотят нас начать убивать, чтобы заткнуть нам рот, они могут и “Вымпел” подключить, “Альфу” и уголовников, кого хотят… Поэтому меня мало волнует, кого они пришлют убивать. Я вам скажу — они уже присылали людей, чтобы нас убивать. Они опустились до военных преступлений, они опустились до терроризма. Поэтому я лично особо не переживаю, кого они пришлют. Я вам скажу, если они меня слушают, пусть знают: я для своей защиты не нанимаю телохранителей, я не прячусь, живу открыто, все журналисты могут меня найти, знают, где я живу. Так вот, господа, если вы приедете убивать меня лично в Великобританию, то вам это придется сделать открыто…
Воспитанный на культуре чекистской героики, сменивший ее на героику диссидентскую, он относился к опасности по пословице: “На миру и смерть красна”. Но никакое, даже самое романтическое воображение, не могло и представить себе смерть более “на миру”, чем та, которую Саша сам себе напророчил.
С Андреем Некрасовым и Ванессой Редгрейв.
“…градус его настроения постоянно повышался — происходила адаптация.”
Виктор Иванов. (Юрий Мартьянов/Коммерсантъ)
“…летальные личности в Кремле”.