РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ СЕКРЕТЫ «СВОБОДНОЙ ЕВРОПЫ»
РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ СЕКРЕТЫ «СВОБОДНОЙ ЕВРОПЫ»
В этом разделе мне хотелось бы рассказать, как я подключился к прохождению секретных материалов в «Свободной Европе», что это была за информация и из каких источников она исходила.
Как я уже упоминал, сравнивая «Свободную Европу» с ядовитым мухомором, эта радиостанция, вопреки распространявшемуся до недавнего времени мнению, не занимается исключительно пропагандой и идеологическими диверсиями в рамках психологической войны против социалистических стран. Совсем наоборот, яд в эфире, источаемый в ежедневных передачах, составляет только часть, причем не важнейшую, всего комплекса деятельности «Свободной Европы». Основные же ее задачи, на которые идет значительная часть всех сил и средств, — это разведывательная работа в узком значении этого слова, направленная против Польши и других социалистических государств.
Не вникая детально в довольно сложную структуру радиостанции «Свободная Европа», в общем можно сказать, что подразделяется она на две основные, взаимно дополняющие одна другую службы: пропагандистско-диверсионную и разведывательную.
Пропагандистско-диверсионная служба, передающая свои радиопрограммы, в частности на польском языке, берет на себя в этой системе следующие задачи:
— сеять беспокойство внутри отдельных социалистических стран посредством искусственного противопоставления интересов общества внутриполитическому курсу органов власти и правящих партий, ссорить эти страны между собой и с Советским Союзом;
— подделываясь под мнимый «голос политической эмиграции» и выступая в роли «борца за правое дело», завоевывать симпатии, слушателей, чтобы таким образом постоянно расширять круг потенциальных информаторов и сотрудников ЦРУ в этих странах;
— маскировать разведывательную деятельность «Свободной Европы».
Разведывательная служба в соответствии с текущими потребностями передает часть добытой информации на пропагандистско-диверсионные цели для использования ее в передачах.
Как же строится разведывательная деятельность станции, каким образом туда поступают сведения о социалистических странах и где вербуются люди, которые становятся источниками информации?
Радиостанция «Свободная Европа» располагает довольно разветвленной сетью так называемых местных бюро, размещенных в столицах некоторых государств Западной Европы. Важнейшие и наиболее активные бюро находятся в Лондоне, Вене, Париже, Стокгольме, Западном Берлине и Риме, а также за океаном — в Вашингтоне. В Мюнхене и Нью-Йорке размещаются центральные органы «Свободной Европы», но и здесь выделяются ячейки, выполняющие работу, аналогичную задачам местных бюро. Формально они подчиняются отделу печати, а фактически — разведывательной службе. Этот типичный для «Свободной Европы» маскарад вытекает из двоякого характера этой организации и желания скрыть ее суть — разведывательную деятельность.
Местные бюро «Свободной Европы» являются главной базой для получения шпионских сведений из социалистических стран. Их основной источник информации — граждане этих стран, приезжающие на Запад, а также граждане государств Европы и США — в значительной части бывшие жители нынешних стран социализма — или государств третьего мира, посещающие страны социалистического содружества. Среди них бизнесмены, ученые, студенты, журналисты и т. д. К источникам информации следует причислить также людей, бежавших из социалистических государств и находящихся в лагерях для перемещенных лиц (Трайскирхен в Австрии, Латина в Италии и Цирндорф в ФРГ), а также некоторых иностранных корреспондентов, аккредитованных в Польше; эти последние не всегда передавали свою информацию в местные бюро, а обычно направляли ее прямо в «Свободную Европу» в Мюнхен, используя в этих целях свои частые служебные поездки из Польши.
Во главе каждого местного бюро всегда стоит офицер ЦРУ, обычно выступающий в роли журналиста, которому подчиняются так называемые корреспонденты «Свободной Европы» — поляки, венгры, чехи, румыны и болгары, также сотрудники Центрального разведывательного управления. Именно они, прикидываясь истосковавшимися по родине земляками, устанавливают контакты с путешествующими на Западе гражданами социалистических стран и ловко выуживают у них информацию. Люди навещают своих родственников, друзей, улаживают различные служебные дела, учатся, проходят стажировку, выполняют обязанности иностранных корреспондентов и т. д. Если представитель радиостанции установит, что его собеседник симпатизирует «Свободной Европе» или вообще Западу и проявляет свою неприязнь к социалистическому строю, тогда в зависимости от обстоятельств он представляется журналистом, работающим в эмигрантской радиостанции, и обращается с просьбой дать небольшую информацию на интересующую его тему. Это очень хитрый способ маскировки получения секретных сведений для ЦРУ. Дезориентированные информаторы из социалистических стран в большинстве случаев убеждены, что действительно имеют дело с эмигрантским журналистом, а не с разведкой чужого государства. Корреспонденты «Свободной Европы» постоянно поддерживают связь с полицией, туристическими бюро и другими учреждениями в странах, где они работают. Поэтому, как правило, они бывают своевременно информированы о приезде наиболее интересных для них лиц из социалистических государств.
О значении, которое американцы придают проникновению в среду перебежчиков или эмигрантов, может красноречиво свидетельствовать протокол секретного заседания их совета но вопросам отношений с заграницей, которое состоялось 8 января 1968 года. Вот фрагмент этого протокола, опубликованный в США: «Естественно, что коммунистический блок, а особенно СССР, являлся до начала пятидесятых годов основным объектом разведывательной деятельности. Обстоятельства привели к тому, что масштабы операций, которые можно было проводить внутри самого блока, были существенно ограничены. Именно по этим соображениям основной упор был сделан на работу среди беженцев из коммунистического блока, проживающих в нейтральных или дружественных нам странах, а также на операции в третьих странах, имеющие целью использовать лиц, приезжающих из некоммунистических стран, в качестве источника информации о советском блоке».
Диапазон интересов корреспондентов местных бюро очень широк. Он отнюдь не ограничивается вопросами, связанными с проблемами обороноспособности Польши и других государств Варшавского Договора и настроений в социалистических странах. Дело в том, что центр тяжести разведывательной работы ЦРУ и других секретных служб переместился в значительной степени с узко военных на политико-экономические проблемы, которые дают более точную и многостороннюю картину изучаемой страны, в то же время отражая ее военный потенциал. Лучше всего об этом говорит разработанный ЦРУ для «Свободной Европы» предметный указатель тем, охватывающий более 4500 вопросов из различных областей. Практически они охватывают все сферы жизни в Польше. Следовательно, не вызывает сомнения, что мы имеем дело с разведкой в тотальных масштабах.
Я не могу ответить на вопрос, на что больше рассчитывали специалисты из ЦРУ в момент создания радиостанции «Свободная Европа» — на последствия пропагандистско-диверсионной деятельности или же на результаты шпионской работы. Подбор сотрудников, в частности в польской секции, указывает на то, что они преследовали обе эти цели, так как предпочитали людей, имевших соответствующий опыт шпионажа. Сообщая биографии некоторых моих «коллег» из «Свободной Европы», я сознательно подчеркивал этот факт.
Трудно не согласиться с тем, что объединение в одной организации этих двух разных служб — пропаганды и разведки — хитрый замысел. Если бы к обычному жителю Польши, выехавшему на Запад, подошел некто и сказал: «Извините за беспокойство, я сотрудник американской разведки и хотел бы получить от вас некоторую информацию, необходимую властям США», то наш соотечественник, даже из числа опьяненных западным образом жизни, очевидно, отреагировал бы таким образом, что обескураженный корреспондент вынужден был бы немедленно убраться восвояси.
Совсем иначе пойдет разговор, когда к нашему соотечественнику приблизится человек и вежливо скажет: «Я журналист, вот мое журналистское удостоверение. Я узнал о вашем приезде в справочном бюро авиалиний. Сердечно приветствую вас в…» И так далее, тоном, преисполненным любезности, с многообещающими жестами и улыбкой. Наш соотечественник неоднократно видел в кинохронике и телепередачах, как на аэродроме или железнодорожном вокзале министра А, директора Б, чемпиона В или профессора Г окружают журналисты с открытыми записными книжками или микрофонами, как охотно эти люди дают интервью после возвращения из зарубежной поездки. Захваченный врасплох, наш соотечественник, если к тому же он принадлежит к людям с высоким самомнением, бывает приятно польщен неожиданным вниманием прессы. Человек, получивший некоторую известность на родине, может подумать, что слава его уже вышла за пределы Польши. Конечно, это не касается всех путешествующих граждан. Я привожу лишь некоторые возможные примеры. Многие только пожмут плечами, спросят перед тем, как дать интервью, кого представляет корреспондент, и, узнав это, ни слова не говоря, распрощаются. Теперь ЦРУ, стремясь открыто использовать «Свободную Европу» для разведывательных целей, может рассчитывать лишь на людей наивных или открыто враждебно настроенных. Однако, пока граждане социалистических стран не научились так поступать, они вынуждены были расплачиваться за доверчивость, причем не только из своего кармана…
Среди наивных относительно большую группу составляют те, у которых слово «разведка» связывается исключительно с военной информацией. Они не будут рассказывать о дислокации войсковых частей, их вооружении, об аэродромах, морских базах, железнодорожных узлах или мостах. Из книг, кинофильмов, даже из школьных уроков они знают, что шпионы всегда собирали подобного рода сведения. Однако для современной разведки сведения об экономике, о техническом состоянии машинного парка на заводах, новых открытиях, новых направлениях научно-исследовательских работ, настроениях в обществе или чертах характера государственных деятелей столь же важны, как и информация о количестве ракетных установок или характеристика радиолокационных станций дальнего действия.
Для большой категории людей разведка — слишком абстрактное, оторванное от обыденной жизни понятие.
Наивный человек, которого немного погладят по шерстке и поиграют на его самолюбии, расскажет о многих известных ему вопросах, поделится самыми свежими новостями. Незначительный подарок, несколько комплиментов на тему сообразительности, памяти и наблюдательности действуют как кнут на отдохнувшего коня.
Людей, сознательно враждебно настроенных, я разделил бы на две группы. Одни — наши политические враги, которые живут между нами, маскируя свои чувства, но, как только очутятся на Западе (по их мнению, вне досягаемости органов нашей социалистической власти), дают волю накапливаемой месяцами и годами ненависти.
Другие хотят с помощью «Свободной Европы» свести личные счеты, нанести удар по своим истинным или мнимым соперникам. Таким образом писатели рассказывают о писателях, священники о священниках, журналисты о журналистах, врачи о врачах… Этот метод устранения конкурента аналогичен, в сущности, практике писания анонимок, с той только разницей, что в «Свободной Европе» остаться анонимом невозможно. В приложении к докладу корреспондент сообщает имя, фамилию информатора и другие подробности о нем. Однажды занесенный в картотеку, информатор «Свободной Европы» остается там на многие годы. На основе этих материалов ЦРУ изучает, в частности, настроения в определенных кругах. Они могут быть использованы и используются как компрометирующий материал. Всегда может случиться, что к поставщику злобной информации придет кто-нибудь и скажет: «Или публично будет объявлено, кто дал «Свободной Европе» эти сведения, или вы…» И молчание покупается ценой новой информации.
Есть и такие, кто продает корреспондентам «Свободной Европы» сведения за несколько долларов или ужин. Я упоминаю о них для порядка, так как это типичные не только для «Свободной Европы» клиенты. Если они попадают в местные бюро, а не в другие разведывательные службы, то главным образом потому, что «Свободная Европа» более густо размещает своих агентов всюду, где можно встретить поляков.
В 1969—1970 годах я все чаще слыхал в «Свободной Европе» жалобы на приезжающих на Запад поляков. Значительно энергичнее, чем прежде, они гнали прочь от себя любого, кто ссылался на свои связи с «Свободной Европой». Из этого следует несомненный вывод: все больше людей в Польше понимают истинный характер мюнхенской организации ЦРУ, замаскированной под вывеской радиостанции. В такой ситуации руководство «Свободной Европы» рекомендует своим сотрудникам не признаваться, кто стоит за их спиной и по чьему распоряжению они действуют. В Лондоне, Париже и Вене завербованы новые лица. Руководство «Свободной Европы» для получения нужных сведений стремится шире использовать людей, живущих в эмиграции, у которых нет оснований резко осуждать информаторов «Свободной Европы».
В местных бюро работают так называемые польские корреспонденты «Свободной Европы». Почти со всеми я познакомился на конференции в Фельдафинге, позже присмотрелся к ним внимательнее на других совещаниях и во время их приезда в Мюнхен.
В Лондоне работал Рубцось — Збигнев Раценский. Его биография мало чем отличалась от биографий других постоянных сотрудников. Во время войны он был связан с генералом Андерсом и оказывал различные услуги британской разведке. После войны мало что изменилось. В течение нескольких лет он был заместителем главного редактора эмигрантского журнала «Ожел бялы», сотрудничал также с издаваемыми в Лондоне «Дзенником польским» и «Дзенником жолнежа». Не знаю, сама ли британская разведка направила Раценского на работу к американцам, или же она только выразила согласие на его переход. Разница здесь небольшая.
Когда создавалась польская секция «Свободной Европы», Раценский стал сотрудником лондонского бюро. Рубцося хорошо знают во всех эмигрантских польских ресторанчиках, клубах и пивных Лондона. Ни возраст (родился он в 1906 году), ни тучность не уменьшили его подвижности. Он хвалился, что первым начал использовать в широких масштабах «охотников». Его задача облегчалась тем, что в Великобритании много поляков, считающихся политическими эмигрантами. Поскольку большое число приезжающих в Англию соотечественников с ним контактирует, оборотливый Рубцось постарался найти и в этой среде желающих с ним сотрудничать.
В польской секции Раценского недолюбливали. Американцы обычно ставили его в пример как образец оперативности, слишком часто хвалили. Новак тоже заботился о Раценском — не столько под влиянием боссов из ЦРУ, сколько учитывая общие финансовые интересы. Оба умели заботиться о своем банковском счете. Когда однажды обнаружилось, что Рубцось некоторые свои донесения просто переписывал из газет, выходящих в Польше, это дело, как и следовало ожидать, довольно быстро замяли. Подобная же история случилась в Стокгольме, но тогда ее виновница пани Игнатович вылетела с работы. Разные меры справедливости существуют в польской секции «Свободной Европы».
В парижском бюро больше корреспондентов, специализирующихся на обработке поляков. Руководит ими Тотусь — Тадеуш Парчевский, который гордится тридцатипятилетним стажем работы в различных секретных службах. Мне не хотелось бы умалять его «заслуги», но я считаю, что Стыпулковская все же немного преувеличивала, когда говорила: «Если кто-либо из поляков хочет иметь неприятности с французской полицией, то ему достаточно столкнуться с Тотусем…»
Парчевский является наименее зависимым с финансовой точки зрения корреспондентом польской секции «Свободной Европы». В 1949 году он был вместе с Янковским основателем, а позднее и активным деятелем Союза польских федералистов. По поручению этого союза он в течение нескольких лет организовывал и проводил под Орлеаном семинар для молодых поляков, приезжающих из страны. Парчевский считался экспертом по вопросам связей с польской молодежью, и поэтому ЦРУ направляло его во главе диверсионно-пропагандистской группы «Свободной Европы» на Фестиваль молодежи и студентов в Вене (1959 год), а спустя год — на Олимпиаду в Риме.
Тотусь не работает в одиночку. Ему помогают Мацей Моравский и Мариан Чарнецкий. Особенно выделяется Ежи Янковский. Очевидно, если он благополучно пройдет испытание в роли «охотника», то получит должность старшего сотрудника «Свободной Европы». В этом обществе вращается еще Адам Сутковский, а также старый Хертц из парижской «Культуры», который после беседы с кем-либо из польских писателей не упустит случая написать донесение в «Свободную Европу», ибо ведь это всегда как-никак деньги.
В столице Италии работают в качестве корреспондентов Казимеж Комла и Витольд Захорский. Этот дуэт вызывает в польской секции много насмешек из-за позорно примитивного уровня присылаемых донесений. Даже Знамеровский, тоже не орел, однажды сказал: «Им столько приходится бегать по заданиям Вильсона (Мишель Вильсон был тогда шефом местного бюро в Риме), что они уже не заботятся о том, что о них говорят в Мюнхене». Если бы было иначе, они оба давно бы распрощались с радиостанцией.
Комла не только имеет нормальные для каждого корреспондента «Свободной Европы» связи с ЦРУ, но не разорвал контактов и с итальянской разведкой. Он их установил еще будучи сотрудником польского консульства в Милане, то есть до 1952 года, когда отказался возвратиться в Польшу. На территории Италии он старается вступить в контакт с лицами интеллектуального труда, приезжающими из Польши. К своим собеседникам Комла пытается подходить «слева», так как перед войной, обучаясь в Варшавском университете, был членом Национального союза социалистической молодежи и кое-что от этой идеологии осталось в его голове.
Захорский же в основном вращается в кругу тех приезжающих поляков, к которым легче подойти «справа», то есть людей со взглядами, далекими от социализма. Сам он человек «твердой кости», поскольку с 1948 года непрерывно является председателем Общества польских ветеранов в Италии, работает, как и Парчевский, в Союзе польских федералистов и для АПНЕ[6].
К этой хорошо спевшейся паре корреспондентов старается присоединиться на правах волонтера известный публицист парижской «Культуры» Густав Херлинг-Грудзиньский.
О Михале Лисиньском, руководителе польской секции в стокгольмском бюро, я уже упоминал. Мое мнение о нем не изменилось со времени конференции на озере Штарнберг, когда я впервые его увидел. Он был смиренным и услужливым по отношению к Новаку, дерзким и самоуверенным в отношениях с другими сотрудниками.
В своих донесениях он старался специализироваться но проблематике наших приморских воеводств, особенно в морском хозяйстве и судостроительной промышленности. Уже через несколько лет (а точнее, с 1968 года) его амбиция значительно возросла. Когда в Швецию и Данию начали приезжать группы людей, объявлявших себя «жертвами польского антисемитизма», жаждущий успеха Лисиньский почуял богатый улов. Он старался изо всех сил и с помощью телекса и курьеров посылал в «Свободную Европу:» массу различных материалов и донесений о проведанных беседах. На этом деле он обогатился. Купил имение, по-новому оборудовал квартиру, его жена бросила работу. Правда, он не достиг уровня Новака, но на фоне других сотрудников польской секции, завистливо следящих за состоянием чужого кармана, прыгнул весьма высоко.
Лисиньский рассказывал, что по его инициативе в Стокгольме возникло эмигрантское отделение ППС с хорошо оборудованным рестораном. Также благодаря ему издавался «Бюллетень социалиста» — периодический журнал, в котором печатали свои статьи Лукаш Винярский, Михал Мирский и несколько других лиц, эмигрировавших из Польши после мартовских событий 1968 года.
Зеньчиковский насмехался над бахвальством Лисиньского, говори, что в ресторане этого проходимца проводятся встречи с весьма сомнительными людьми.
Шефом польской секции в венском бюро является Вацлав Поморский. Мне сразу хотелось бы заметить, что это бюро играет очень важную роль и причисляется к наиболее действенным отделениям «Свободной Европы». Это произошло по некоторым очень существенным причинам.
Крупные, международных масштабов печатные агентства, многочисленные редакции американских, британских и французских газет, различные радио- и телевизионные корпорации западных государств избрали для себя столицу Австрии местом пребывания редакционных отделений, специализирующихся по проблематике Восточной Европы. Они имеют многочисленные, хорошо подготовленные профессионально и знающие проблемы журналистики кадры и используют либерализм австрийского закона о прессе, который позволяет, например, аккредитовать на правах иностранных корреспондентов от «Свободной Европы» при Бундеспрессединст (федеральная служба прессы) сотрудников, работающих на этой радиостанции в должности составителей анкет. Благодаря таким льготам для иностранной печати в Вене можно встретить весьма подозрительных людей. Это дает возможность работать там также Вацлаву Поморскому и его помощникам.
Вена расположена недалеко от Братиславы и Будапешта, имеет много удобных воздушных и железнодорожных путей сообщения со столицами социалистических государств. Австрийские граждане (Поморский тоже официально является гражданином Австрии) имеют право въезда в некоторые социалистические страны без визы. Когда они выступают в качестве туристов, то получают визу на границе, оплачивая небольшой сбор. Размещенные в Вене отделения редакции принимают на работу австрийских граждан, которые в случае необходимости направляются своими работодателями в социалистические государства в целях получения новой или подтверждения уже имеющейся информации, закупки появляющихся издательских новинок, участия в различных мероприятиях и т. д.
Столица Австрии, несомненно, привлекательна благодаря своей архитектуре и памятникам старины. Она чаще всего посещается гражданами социалистических государств. Ни в Париже, ни в Лондоне я не видел на главных улицах больших магазинов с надписями, информирующими, что их персонал может говорить с клиентами на польском, русском, чешском, венгерском и румынском языках. В Вене таких надписей много. Кроме того, там существуют польские магазинчики, торгующие почти всем, что мы видим в наших комиссионных магазинах. Несколько таких магазинчиков являются собственностью родственников и друзей «охотников», работающих на Вацлава Поморского.
Это, разумеется, не означает, что Поморский интересуется только поляками, прибывающими в Вену с целью улучшить снабжение польских комиссионных магазинов. Конечно, он ценит и таких соотечественников, но эта второстепенная сторона не отвлекает его от основных шпионских заданий. Иногда он даже пытается забраться несколько выше. Когда в 1963 году в Вене образовалось общество польской культуры, Поморский вошел в состав его правления. Более того, поскольку общество испытывало материальные трудности, великодушный Поморский, желая оставить о себе хорошее впечатление, обратился к польской секции за помощью. Насколько помню, он получил из социального фонда польских сотрудников радиостанции «Свободная Европа» в Мюнхене пособие в размере пятидесяти марок в месяц, которые должны были выплачиваться до конца 1970 года.
Вацлав Поморский дружил также с Свинарским. В конце 1963 года Свинарский решил не возвращаться в Варшаву; за несколько дней перед тем, как поставить об этом в известность польские власти, он устроил прием, на котором Вацлав Поморский был одним из наиболее почетных гостей. Дружба между ними продолжалась несколько лет. Покойный Свинарский любил в шутку говорить, что имеет те же пристрастия и склонности, за которые был осужден Оскар Уайльд. Поморский, мужчина с мягкими манерами, пришелся ему по вкусу. На это обратил внимание Заморский. Благодаря его подсказке пани Уршула Ясиньчук сделала интересное открытие: она заметила, что Поморский подкрашивает себе лицо и употребляет дамские духи.
Корреспонденты и привлеченные ими к работе люди стараются своевременно знать, кто и когда приезжает из Польши, где остановится и с кем будет поддерживать контакты. В странах, где обязательным является закон о прописке, с этим нет никаких трудностей. Местная полиция, зная связи таких корреспондентов с ЦРУ, позволяет им знакомиться с документами, на основе которых приезжие из Польши получили визу. Во время моей работы в Польском отделе исследований и анализа многократно приходили телеграммы из Вены, Лондона или Парижа с просьбой немедленно сообщить персональные данные и характеристику, например, на пани Б из Варшавы или профессора А из Кракова. Мы знали, когда ожидается приезд этих лиц, и корреспонденты могли сориентироваться, стоит ли искать к ним подход, и если да, то на какой почве. Любая информация, даже ничтожная, играла тогда важную роль. Если, например, было известно, что жена профессора А сожительствует с паном X, а профессор об этом узнал и, не имея сил смириться с ее изменой, пытался утопить свою тоску в алкоголе, то смекалистый корреспондент уже получал неплохие исходные данные для беседы. Он мог рассчитывать на получение детальных характеристик упомянутых трех лиц, на подробное ознакомление с их связями в высших учебных заведениях, об обстановке в каждом конкретном учреждении. Отсюда уже был шаг к более серьезным вопросам о предметах, известных собеседнику. Все эти мелочи позже излагались в подробном донесении и использовались для дополнения картотеки «Свободной Европы», давая в будущем основание для разговора по другим вопросам. Из накапливаемых деталей со временем могла сложиться полная картина по интересующей разведку проблеме.
Круг интересов корреспондентов и их помощников обширен. Они хотят знать все. Любая информация, не имеющая даже в данный момент большого значения, может быть вспомогательным элементом при проверке других данных, может подтвердить или опровергнуть достоверность материалов, полученных из других источников, может, наконец, понадобиться в конкретном случае через несколько месяцев или лет.
О масштабах интересов «Свободной Европы» как организации ЦРУ ярко свидетельствует уже упомянутый мною предметный указатель, разработанный под углом зрения узко разведывательных потребностей. В соответствии с ним в архивах собираются поступающие в «Свободную Европу» материалы. Предметный указатель, имеющий цифровой код, делится на главные проблемные группы, а те, в свою очередь, на более конкретные разделы. Так, например, к главным проблемным группам относятся: администрация (условный знак — 100), сельское хозяйство (200), вооруженные силы (300), пути сообщения (500), промышленность (1700), общее настроение (2000). Эти группы вопросов охватывают, как я ужо сказал, всю жизнь в Польше. Каждая из них стремится возможно полнее осветить свою проблему.
Например, в сельском хозяйстве знак 202/2 означает машинно-тракторные станции, 210 — животноводство, 219 — ирригацию, 221 — индивидуальные хозяйства, 225 — сельскохозяйственные науки.
Папки со знаком 300 охватывают проблемы наших вооруженных сил: 301 — сухопутные войска, 302 — авиация, 303 — военно-морской флот, 306 — вопросы обеспечения кадрами (стоит отметить, что «Свободная Европа» интересуется офицерами в ранге от поручника и выше), 317 — женщины в армии, 321 — военизированные организации. К этой же группе вопросов надо причислить заглавные слова с исходной цифрой 400, касающиеся территории в приграничной зоне: 401 — это пограничные войска и защита границ, 405 — контрабандисты, 407 — прибрежная зона.
Очень широко представлена в предметном указателе промышленность. Здесь речь идет уже не только о ее главных отраслях, например тяжелой, автомобилестроительной или химической, а обо всех объектах и производственных предприятиях и полном ассортименте производимой в стране продукции. Для иллюстрации широты интересов скажу, что условный знак 1701/1 означает типы самолетов, вертолетов и планеров, 1701/3(а) — лаки и краски, 1701/4(в) — галантерея и пуговицы, 1701/6(з) — табак, 1701/12(е) — трикотажные изделия, чулки и трико, 1701/13(д) — спички, 1701/15(м) — игрушки, 1701/15(о) — лекарственные травы.
Вопросы о ПОРП имеют исходную цифру 600 и подразделяются, в частности, на следующие проблемы: 603 — идеология и кадры, 604 — внутрипартийные проблемы, 607 — отклонения.
Регистрируются даже анекдоты — под цифрой 2001.
Ознакомление с предметным указателем проливает свет на истинный характер «Свободной Европы» как организации, нацеленной главным образом на ведение разведывательной деятельности в каждой области.
Попытаемся теперь посмотреть на способ обработки материалов и их путь от первоначальной инстанции до надлежащего адресата в Мюнхене и дальше — в ЦРУ.
О проведенном разговоре корреспонденты «Свободной Европы» и их помощники каждый раз пишут подробное донесение. Вместе с двумя копиями оно регистрируется и обозначается шифром, по которому можно установить, кто его подготовил. К донесению в коричневом конверте прилагаются персональные данные информатора, написанные на формуляре из белого картона. Корреспондент обычно сообщает свое имя, фамилию и адрес своего собеседника, его служебное положение в Польше, а также, по мере возможности, другие подробности: возраст, партийную принадлежность, образование, псевдонимы, употреблявшиеся в годы оккупации и теперь (это прежде всего касается журналистов, писателей, артистов). Карточка информатора регистрируется под тем же самым номером, что и донесение. Ни один из информаторов даже не подозревает, что достаточно одного разговора, чтобы его фамилия была включена в картотеки «Свободной Европы».
Шеф местного бюро передает донесение с «персональным приложением» в резидентуру ЦРУ в стране, где работает корреспондент. Специальные курьеры привозят его в Мюнхен и отдают под расписку в консульство США, откуда оно попадает в подразделение ЦРУ в «Свободной Европе». Это донесение вновь регистрируется в журнале поступающей корреспонденции и после ознакомления с его содержанием передается соответствующему национальному отделу исследований и анализа.
Отдел, где я работал, подразделялся на две группы: строго секретную (аналитическую) и секретную (исследовательскую). Сотрудники второй группы, хотя и занимались в принципе только официальными материалами, имели доступ также к секретным материалам, находящимся в комнате F-9, и ввиду этого рассматривались так же, как и персонал первой группы (аналитической).
Я начал работу в «Свободной Европе» в первой группе. Тогда она размещалась в комнате F-1. Я пишу «тогда», так как после моего возвращения в Польшу боссы «Свободной Европы» приказали переставить даже шкафы, чтобы иметь возможность кое-кому показать, насколько неточными были якобы мои сообщения, когда я выступал перед телевизионными камерами и на пресс-конференциях с польскими и иностранными журналистами. Вторая группа — группа исследований — собирала вырезки из газет и журналов и данные радиоперехвата в соответствии с предметным указателем, коренным образом отличавшимся от указателя, действующего в аналитической группе.
Через полгода работы в комнате F-1 я был переведен в группу анализа, получил стол в комнате F-9. Именно тогда, подробно ознакомившись с внутренними условиями работы, я сообщил в Центр, что могу «контролировать» поток секретных документов, проходящих через польский отдел. Мне нужна была только техническая помощь, которую я вскоре получил.
Донесения из местных бюро «Свободной Европы» в Мюнхен привозили курьеры. Видели мы их довольно часто. Это были молодые мужчины, ходившие при доставке секретных документов всегда парами.
В здании на Энглишер Гартен вся секретная почта, а следовательно, и донесения корреспондентов попадали вначале к Гансу Фишеру, о котором я уже немного писал. Оттуда она переходила в руки Роберта Кнауфа, офицера разведки, официального заместителя по административным вопросам директора «Свободной Европы» Ральфа Вальтера. В ведении Кнауфа находилась секретная картотека информаторов «Свободной Европы», вела ее пани Анна Шоновер. Картотека содержала фамилии всех, кто когда-либо дал (иногда непреднамеренно) сведения для «Свободной Европы», а точнее говоря — для ЦРУ.
От Кнауфа донесения шли к директору Восточноевропейского отдела исследований и анализа через посредство Сильвестра Рамиреза или Анны Шоновер. Этот отдел, мне еще раз хотелось бы подчеркнуть, является мозгом разведывательной организации «Свободной Европы). Его директор полковник Джеймс Браун имел двух помощниц: Летте Шмид (секретаря) и Эдит Низнанскую (исследователя). Первая была немкой, вторая — чешкой, женой Ладислава Низнанского, главного аналитика в Чехословацком отделе исследований и анализа. Обе женщины пользовались особым доверием Фишера и Брауна, и поэтому им было поручено вести журнал входящих донесений и распределение материалов между национальными отделами.
Из польского отдела два раза в день ходили за донесениями Уршула Ясиньчук или я. Каждое донесение предварительно регистрировалось в журнале; одну копию секретарь направляла Новаку, другую откладывала для хранения в сейфе в комнате F-7. Оригинал донесения вместе с конвертом, содержащим данные об информаторе, получал Казимеж Заморский и передавал его аналитику для обработки. Часто он проверял, открывал ли кто-нибудь конверт до него. Гарантия была простой: тот, кто запечатывал конверт, подписывался на месте склейки, а свою подпись дополнительно покрывал целлофановой клейкой лентой. Так поступали и аналитики после ознакомления и обработки с картотекой информатора.
В мое время пяти лицам были вменены в обязанность анализ и оценка донесений. Это были: Заморский, как шеф отдела, два его заместителя Дыгнас и Кшижановский, а также Зволиньская и Смолиньский. Все операции, связанные с передачей и получением донесений, заносились в журнал секретарем.
В чем заключалась оценка?
Главным образом это был предварительный анализ содержания донесения и степени достоверности содержащихся в нем данных на основе уже ранее полученных и хранящихся в архиве польского отдела материалов и характеристики самого информатора, представленной корреспондентом. Так, например, информация, касающаяся конкретных лиц, сверялась с персональной картотекой, ведущейся уже в течение многих лет. В день моего отъезда она насчитывала свыше 60 000 фамилий людей, занимающих различные посты в партии, административных органах, армии, милиции, средствах массовой пропаганды, мире культуры и т. д.
Картотека систематически дополнялась новыми фамилиями и свежими информационными данными, поступающими из официальных источников (печать, радио, телевидение) и из секретных донесений. На многих личных карточках стояла надпись: «Смотри папку…», которая означала, что аналитик мог еще заглянуть в персональную папку, где собирались вырезки из газет (оригиналы или ксерографические копии), отрывки из радио- и телеперехвата и секретных донесений. Такие папки заводились независимо от уже существующей карточки на лиц, заслуживающих особого внимания «Свободной Европы».
Наряду с личной картотекой с аналогичной тщательностью также велась предметная картотека, охватывающая польские промышленные предприятия, шахты, металлургические заводы, сельское хозяйство, транспорт, связь и военные объекты, школы, высшие учебные заведения, общественные организации, политические партии, костелы, церковные приходы и т. д. Ее дополняли тематические папки, постоянно пополняемые новыми сведениями, поступающими из различных источников. Этот обширный тематический каталог постоянно приводился в порядок и велся систематически, в соответствии с уже упомянутым предметным указателем.
Аналитик заглядывал в конверт, содержащий данные об информаторе. Если его имя уже фигурировало в личной картотеке в отделе Заморского, в нее вносили новые сведения, собранные корреспондентом. Под ними вписывалось название учреждения, номер и дата донесения, которое разработано на основе сообщения информатора. Рядом ставилось сокращение СОИ (секретная опись источника). Если информатор не имел еще личной карточки, она заводилась, в нее вписывались личные данные, снабженные соответствующим кодом. Таким образом, каждый информатор «Свободной Европы» регистрировался дважды: в картотеке информаторов, находившейся в коридоре H (комнаты 108 и 109), которую вела Анна Шоновер, и в личной картотеке в отделе Заморского, в котором работал я.
Из донесений выуживались любые данные, касающиеся третьих лиц, которых характеризовал информатор. Они использовались для дополнения личных карточек или заведения новых. Под этими записями также ставился шифр, указывающий на происхождение информации, но уже без сокращения СОИ.
Просматривая личные карточки в комнате F-9, знакомый с системой человек мог установить, кто является информатором «Свободной Европы» и без использования картотеки, которую вела Анна Шоновер. Достаточно было только заметить, на чьих личных карточках ставилось сокращение СОИ.
Часто бывали случаи, когда американская разведка особо интересовалась каким-то лицом. Тогда Роберт Кнауф присылал Заморскому специальную анкету в конверте, опечатанном сургучом, и поручал очень тщательно сверить имеющиеся данные об этом человеке. Уточненная анкета возвращалась Кнауфу. Как правило, это касалось «серьезных источников информации» или кандидатов на работу в «Свободной Европе».
После анализа донесения аналитик писал собственные комментарии, содержащие его оценку степени достоверности данных: конкретно уточнял, что определенно заслуживает доверия, что звучит правдоподобно и что, наконец, следует считать неточной информацией, преувеличенной или просто фальшивой. Комментарии подклеивались к первой странице донесения. Иногда в результате этого изучения аналитик предлагал, чтобы корреспонденты или разведывательные органы более глубоко осветили некоторые факты. Эти предложения рассматривались американцами и в зависимости от их мнения получали официальный ход по разным каналам ЦРУ или же отклонялись.
С учетом содержания изложенной в донесении информации, а также положения и поста информатора в Польше аналитик обозначал соответствующую степень секретности сведений и определял круг получателей донесения.
Обработанные донесения секретарша Заморского относила в отдел полковника Брауна, где после перевода на английский язык (переводчики — Рышард Колачковский и Мария Анелевская) американские специалисты подвергали их двойному анализу, но уже исключительно под углом зрения интересов ЦРУ и политического руководства Государственного департамента. Секретные донесения там тоже размножались в необходимом количестве экземпляров в зависимости от степени секретности.
Применялись следующие степени секретности:
SLD (Special Limited Distribution — особо ограниченный доступ) означала строго секретные донесения. Они предназначались исключительно для ЦРУ и не размножались для нужд пропагандистско-диверсионной деятельности «Свободной Европы». Редакторы радиостанции вообще о них не знали. Только Заморскому возвращался оригинал.
LTD или LD (Limited Distribution — ограниченный доступ — это секретные донесения, которые размножались в 34 экземплярах на синей бумаге и предназначались для использования прежде всего ЦРУ и дружественными ему разведывательными службами (Бундеснахрихтендинст, Интеллидженс Сервис и другие) и специализированными антикоммунистическими институтами. Отчасти ими пользовались также редакторы пропагандистско-диверсионных отделов «Свободной Европы» с оговоркой, что в передачах запрещалось приводить содержание этих донесений дословно. Отдел Заморского получал три экземпляра, которые хранились в тематических папках в комнате F-9.
ID (Internal Distribution — внутренний доступ) предназначались в основном для использования редакторами пропагандистско-диверсионных отделов, хотя их использовали также учреждения, сотрудничавшие с «Свободной Европой». Они размножались на бумаге салатного цвета в 50 экземплярах. Отдел Заморского получал пять экземпляров. Хранились так же, как и донесения LTD.
ND (Normal Distribution — обычный доступ) содержали различные слухи, домыслы и обычные сплетни, не представляющие почти никакой ценности для разведки. Они без ограничений могли использоваться в радиопропаганде. Печатались в 70 экземплярах на белой бумаге. Одиннадцать экземпляров получал Заморский.
После размножения оригиналы донесений возвращались в отдел Заморского и хранились в специальном сейфе у шефа. Копии оригиналов, возвращаемые Новаком и хранящиеся у Заморского в комнате F-7, время от времени уничтожались на месте, а в последнее время передавались в бюро безопасности, откуда подчиненные полковника Фишера перевозили бумаги в консульство США в Мюнхене и там их уничтожали.
Обращаю внимание на тот факт, что добытые корреспондентами материалы после их обработки в отделе исследований и анализа и изучения американскими специалистами по разведке в преобладающем большинстве предназначались для ЦРУ и только их незначительная часть попадала в пропагандистско-диверсионные отделы. Таким образом, информация, добытая на самом низком уровне — сотрудниками местных бюро «Свободной Европы», корреспондентами и их помощниками, — проходила через ряд инстанций, чтобы в конце своего пути очутиться в архивах и картотеках Центрального разведывательного управления США.
Распределением размноженных донесений, выходящих за пределы радиостанции, занимается разведывательный отдел «Свободной Европы». Карточки информаторов вновь попадали к Анне Шоновер, которая хранила их в специальных сейфах. Картотеки информаторов велись по двум системам: алфавитной — по звучанию фамилий с подразделением на отдельные страны (в алфавитном порядке) и нумерационной — в соответствии с порядковыми номерами поступающих донесений.
Вместо того чтобы рассказывать о соотношении между материалами разных степеней секретности и характеризовать их тематический профиль, я приведу оригинальные фрагменты строго секретного «Отчета о контроле работы бюро «Свободной Европы» (польского корреспондента) в Париже», сделанного Казимежем Заморским 30 января 1968 года:
«Я изучил 333 польских донесения за период ноябрь 1966 — октябрь 1967 года, начинающиеся от номера Па-12057/Б до номера 12431/Б».
К слову скажу, что буквы «Па», предшествующие номеру, означают Париж, соответственно в донесениях из других местных бюро «Свободной Европы»: «Ло» — Лондон, «Бе» — Западный Берлин, «Мю» — Мюнхен, «Ри» — Рим, «Be» — Вена. Буквы «Ми» вначале я принимал за ошибку, но потом убедился, что это были донесения, составляемые другим звеном ЦРУ и направляемые на анализ в «Свободную Европу». Вернемся, однако, к отчету Заморского. Далее он пишет:
«Использованные источники:
— приезжие, беженцы и письма из Польши 229 68,77%
— польские эмигранты, посещающие Польшу 24 7,21%
— западные (французские) гости в Польше 28 8,41%
— местные события[7] 52 15,61%
333 100,00%
Распределение донесений:
— политика 87 26,13%
— экономика 62 18,62%
— культура 57 17,12%
— церковь 46 13,81%
— международные вопросы 18 5,41%
— радиостанция «Свободная Европа» 9 2,70%
— шутки и анекдоты 12 3,60%
— вопросы польской эмиграции 9 2,70%
— разное 33 9,91%
333 100,00%
Качество с учетом аналитических комментариев:
— очень хорошие 20 6,01%
— хорошие 156 46,85%
— посредственные 109 32,73%
— второстепенные 46 13,81%
— отвергнутые 2 0,60%
333 100,00%».
Пригодность донесений с точки зрения нужд ЦРУ и «Свободной Европы» Заморский оценивает следующим образом:
«SLD — особо секретные донесения 12 3,6% очень хорошие
LD — секретные донесения 108 32,45% хорошие
ID — донесения для внутреннего распределения 45 13,51% второстепенные
ND — обычные донесения 127 38,13% посредственные
Для возможного использования 39 11,71% второстепенные
Отвергнутые 2 0,6%
333 100,00%».
Заморского в течение двухнедельного пребывания в Париже гостеприимно принимали Тотусь-Парчевский и его люди, что нашло отражение в цитируемом отчете, написанном для Ричарда Кока — предшественника Брауна. Однако он не скрывал, что считает парижских корреспондентов малопродуктивными. Со своей стороны мне хотелось бы прокомментировать приведенные таблицы, чтобы можно было лучше понять, что следует о них думать.