1. ЧЕРЕЗ ЧЕРНОЕ МОРЕ. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ — ЗЕМЛЯ НАШИХ НАДЕЖД
1. ЧЕРЕЗ ЧЕРНОЕ МОРЕ. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ — ЗЕМЛЯ НАШИХ НАДЕЖД
Варна в послевоенные годы была, можно сказать, единственными «воротами», через которые осуществлялись нелегальные связи между Советской Россией и балканскими странами, в первую очередь с Болгарией. Из Варны на лодках, иногда на моторных, а иногда на парусных или просто на весельных, снабженных парусом, по Черному морю отправлялись в Россию подпольщики-коммунисты из всех балканских, а часто и других европейских коммунистических партий, делегаты конгрессов и пленумов Третьего Коммунистического Интернационала, партийные курьеры и всевозможные посланцы, для которых сухопутные железнодорожные связи с «красной Россией» были отрезаны.
Морской «канал» связи действовал безупречно. А годы, надо сказать, были жестокие. Небольшим суденышкам приходилось преодолевать множество препятствий и подвергать себя немалому риску, чтобы достичь советского берега. На их пути вставали болгарская морская пограничная охрана, белогвардейские суда, бороздившие море, блокада западных государств, которые стремились «спасти мир» от «большевистской заразы», задушив молодую Советскую республику еще в колыбели. Но все напрасно.
В 1921—1922 гг. Варне довелось выполнять важную интернациональную задачу. Когда наша страна превратилась в базу белогвардейских армий Деникина, Врангеля и Кутепова, варненские товарищи своевременно и быстро предупреждали — с помощью спецкурьеров, пересекавших море, — о переброске оружия и боеприпасов с нашей территории в Россию; саботировали подвоз оружия, помогали его изъятию. Все это было делом варненской партийной организации, возглавлявшейся Димитром Поповым, Димитром Кондовым и Гено Гюмюшевым. Нелегальной военно-организационной деятельностью, работой на «канале», обеспечивающим связь с Советской Россией, была занята целая группа прекрасных, беспредельно преданных революционеров, большинство которых тогда или несколько позже погибло. Из этих товарищей я лично знал Андрея Пенева и Благоя Касабова, руководивших военно-организационной работой в округе; Григора Чочева, отвечавшего за бесперебойную работу «канала»; Бояна Папанчева, активиста военной организации, а впоследствии курьера Центрального Комитета, ездившего в Москву и обратно; Жечо Гюмюшева, тоже курьера Центрального Комитета. Среди этих товарищей был и Христо Боев, многократно преодолевавший неисчислимые опасности, пересекавший море, выполняя важные поручения партии.
С мая 1922 года наша партия располагала, как я выяснил позже, и судном, курсировавшим между Болгарией и советскими берегами. Судно называлось «Иван Вазов» и принадлежало фиктивному акционерному обществу «Матеев, Кремаков и К°» — с портом прописки Бургас. Оно было куплено Христо Боевым, который для этой цели в 1921 году нелегально вернулся на родину и отбыл в Стамбул, где США распродавали с торгов свои бракованные военные корабли. Боевым был куплен сравнительно неплохо сохранившийся «охотник» за подводными лодками. После капитального ремонта с середины 1922 года корабль, зарегистрированный как собственность акционерной компании, а в сущности являвшийся собственностью партии, начал осуществлять регулярные рейсы между Бургасом и Советской Россией. «Иван Вазов» доставлял на советский берег ценные сведения о планах врангелевцев и империалистических государств, перевозил нелегальных членов партии, делегатов конгрессов Коминтерна, русских солдат из армий Деникина и Врангеля, пожелавших вернуться на родину. Корабль перевозил также продовольствие для голодающих Крыма, Украины и Поволжья. Из обратного рейса «Иван Вазов» привозил различные грузы и большое количество нелегальной литературы для оказания помощи болгарскому революционному движению. Целый год, до фашистского переворота 9 июня 1923 года, корабль «Иван Вазов» неуклонно выполнял свой революционный долг, оказывая помощь Советской России в борьбе против внешних врагов. В конце 1923 года корабль был фиктивно «продан» и отплыл в советский порт Одессу.
Как и следовало ожидать, Варна стала средоточием болгарской и международной реакции, белогвардейских эмиссаров со сверхсекретными поручениями, резидентов английского и французского шпионских центров на Балканах, многочисленных «комиссий» по мирному договору, воинских подразделений Антанты и т. д. Все объяснялось просто: Варна в силу своего географического положения была самым удобным местом для подготовки нового похода против Советской России.
Хорошо понимая важность стратегического положения Варны, болгарская реакция послала туда своих испытанных слуг — офицеров, полицейских, сотрудников разведки, которые должны были парализовать деятельность местной коммунистической организации, «очистить» город от «большевистских элементов». После переворота 9 июня в Варне свирепствовала морская полиция — специальный орган, созданный для того, чтобы препятствовать связям с Советской Россией. Страны Антанты реквизировали корабли Болгарии в счет репараций, но по отношению к вновь созданной морской полиции ими была проявлена особая щедрость: они доставили в Варну быстроходные катера, оснащенные прожекторами, и хорошо вооруженные моторные лодки, которые начали патрулировать вдоль берега…
Надо добавить, что в те годы из Варны отправлялись в Советскую Россию корабли, груженные продовольствием для голодающего населения Поволжья. В окрестностях города были сосредоточены тысячи белогвардейских солдат, пожелавших вернуться на родину. Для их временного размещения были созданы два охраняемых лагеря. В них находились и русские солдаты, бежавшие из воинских частей Антанты после февральской и особенно после Октябрьской революции, те, кому удалось добраться до Болгарии в надежде оттуда переправиться в Советскую Россию. Это была значительная масса людей, не желавших больше ни дня оставаться на чужбине. Они рвались на родину, которая переживала трудные времена и больше чем когда-либо нуждалась в помощи своих сыновей. Как известно, большая часть этих людей вследствие активной политической работы нашей партии осознала свои ошибки.
Власти разместили их в лагерях со строгим режимом, которые были объявлены «рассадниками чумы». Но что они могли с ними сделать? Уничтожать их? Да, их убивали. Десятки активных деятелей движения за возвращение на родину исчезали бесследно, других расстреливали под разным предлогом, согласно наскоро состряпанным приговорам белогвардейских судов…
Все это создавало в Варне накаленную атмосферу, способствовавшую быстрому росту партийных кадров, формированию их боевых революционных качеств. Город превратился в надежную базу партии для развертывания борьбы в защиту Советской Родины. Не случайно после войны Варненская община стала одной из первых окружных коммун в стране.
Для конкретной организации связи с Коминтерном и Советской Россией еще в 1919 году Центральный Комитет создал в Варне свою базу. В период до 1923 года для связи с Коминтерном использовались небольшие моторные лодки, снабженные парусами, — «Вера», «Заря», «Спаситель». Почти все члены их экипажей были из липован — казаков-староверов, переселившихся в Болгарию из-за религиозных преследований и занимавшихся рыболовством. Самым надежным был экипаж лодки «Спаситель», вмещавший до пятнадцати человек. Некоторое время эта лодка обслуживала Варненский «Аквариум», экипаж мог легко доказать свое алиби, сославшись на то, что ищет редкие виды черноморских рыб. Это давало возможность совершать рейсы к советскому побережью Черного моря, выполняя задачи партии.
Я находился в Варне уже несколько дней. Скрываться не было нужды, потому что в этом городе меня никто не знал. Димитр Кондов, которому я привез письмо от Тодора Луканова, немедленно занялся подготовкой моего отъезда. Он связал меня с Благоем Касабовым, Жечо Гюмюшевым и Бояном Папанчевым, с которыми я познакомился во время своего приезда в Варну еще год назад, когда сопровождал двух советских товарищей, выдававших себя за «белогвардейцев». Варненские коммунисты снабдили меня одеждой и продовольствием. К вечеру четвертого дня мы втроем — Папанчев, Жечо и я — встретились в окрестностях города, готовые в путь.
Непроглядной декабрьской ночью лодка отплыла от пустынного берега и направилась в открытое море. Гребли трое незнакомых мне мужчин, а мы с Жечо и Бояном и еще двое товарищей из Пловдива, тоже командированных ЦК в Советскую Россию, в полном молчании сидели у небольшой каюты, наблюдая, как быстро удаляются огни города. Когда мы вышли из залива, со всеми мерами предосторожности обойдя пограничный пост, лодочники завели мотор. Лодка резко ускорила ход, и мы мысленно уже прощались с Варной… Но вышло иначе.
Через час после отплытия мотор отказал. Несмотря на все усилия товарищей, повреждение устранить не удалось, и к полуночи, когда появился ветер, мы поставили паруса и вернулись в город.
— Не переживай, — успокоил меня Димитр Кондов, когда на следующее утро я зашел к нему в общину (тогда Варна была коммуной, а Димитр Кондов — ее председателем). — Эта моторка не единственная. Подготовим другую.
Но мы отплыли не на моторной лодке, а на пароходе.
Случилось так, что на той же неделе примерно четыреста бывших солдат армии Врангеля изъявили желание вернуться при содействии нашей партии на родину.
Число желающих вернуться достигло десяти тысяч. Официальные власти выдали им специальные удостоверения, дававшие право покинуть страну. Их должен был увезти грузовой советский пароход, который стоял на якоре в варненском порту.
За короткое время Варненская организация приготовила для нас троих — Бояна Папанчева, Жечо Гюмюшева и меня — соответствующие документы, согласно которым мы были «возвращающимися на родину белогвардейцами». Переодетые в белогвардейскую форму, однажды ранним утром мы затерялись в толпе, заполнившей пристань. У нас почти не было личных вещей, но, несмотря на это, и я, и оба моих товарища несли в руках по чемодану и узлу. В узлах были книги, архивные материалы Васила Коларова, который осенью 1922 года нелегально уехал в Москву вместе с семьей, не взяв никаких вещей. Мы не имели почтовой связи с Советской Россией, поэтому не было никакой другой возможности переправить ему его личные вещи, а главное — книги и рукописи. Нас построили в длинную шеренгу. Сначала тщательнейшим образом с неимоверной подозрительностью проверяли документы, задавали какие-то вопросы, но потом, увидев, что процедура чересчур затянулась, посиневшие от холода офицеры, болгарские и иностранные — из контрольной комиссии по мирному договору, стали проверять кое-как…
Экипаж корабля принял раскаявшихся белогвардейцев как родных братьев. Их угощали вкусными блюдами, поднимали тосты за «благополучный приезд». Пели старинные русские песни и революционные марши, плясали и танцевали до упаду. Эти несчастные, проливавшие кровь под позорными белыми знаменами продажных царских генералов, распродавшие, чтобы не умереть с голоду, одежду и сапоги, только теперь в полной мере осознали свою вину перед матерью-родиной и, как дети, не скрывали своих страданий.
Их надежда стала явью, когда пароход бросил якорь в Новороссийске и «блудные сыновья» оказались в объятиях родины. Музыка, цветы, нескончаемые речи… Я увидел своими глазами, как люди крестились и, обливаясь слезами, целовали родную землю, словно давали ей клятву в верности. Прослезились и мы с Жечо и Бояном — подобное зрелище не могло никого оставить равнодушным. Я запомнил его на всю жизнь. В нем таился большой смысл. И большой урок. Онемей, ослепни, будь готов принять любую смерть, но не поднимай руку на родину!
Мы представились советским пограничным властям, там же, на пристани, встретились с людьми из областного комитета партии большевиков. Бояна Папанчева и Жечо, которые и раньше бывали в Одессе, Севастополе и Новороссийске, приняли как своих. По нашей просьбе в тот же день нас соединили с Василом Коларовым по радиотелеграфу. Коларов поздравил нас с прибытием и сказал, чтобы мы, не задерживаясь, ехали дальше. На следующий же день мы втроем отправились в Москву.
В поезде ехали русские, украинцы, крымские татары, грузины, армяне. Это была главная железнодорожная магистраль, связывавшая Москву с Кавказом. Советская власть переживала трудные времена. Это было заметно даже по виду вагонов — стекла выбиты, сиденья переломаны. Была зима, а поезд не отапливался. Не было и освещения. Сначала холод мало беспокоил нас — зима на Кавказе несколько мягче нашей; но когда мы доехали до Украины и после Ростова-на-Дону направились на север, к Москве, январский мороз стал пробирать до костей. Проводник вагона безуспешно пытался улучшить положение. Горячий чай, который ему каким-то чудом удалось приготовить, показался нам высшим благом.
В то время бесчинствовали бандиты. Поезд не раз останавливался на небольших или более крупных станциях, и до нас доносилось эхо ожесточенной стрельбы. Проводник говорил вполголоса: «Банда Махно или Петлюры…»
То были суровые годы. Советская власть, отразив натиск интервентов, прилагала неимоверные усилия, чтобы преодолеть разруху, навести порядок в управлении, экономике, обеспечить население продовольствием, ликвидировать последствия невиданной засухи в Поволжье и на Украине, очистить леса и степи от анархо-националистических банд, привести обстрелянный, опаленный боями корабль революции к безопасному берегу.
Москва в те годы резко отличалась от сегодняшней огромной, блистательной столицы Советского Союза. Прошло всего несколько лет после революции, и это были годы неописуемых страданий и титанического напряжения. Все усилия советского народа были направлены на упрочение новой власти. Был первый год новой экономической политики, провозглашенной Лениным. Много было таких, кто открыто высказывал сомнение в необходимости нэпа, а еще больше оказалось скрытых врагов и саботажников, укрывшихся в подполье агентов контрреволюции и империализма, которые пускали в ход ножи и яд, устраивали поджоги и взрывы. Успехи Советской власти приводили их в неистовство. Воистину трудные годы. Но советский народ, разгромивший интервенцию, преодолевший бешеное сопротивление контрреволюции, сумел превозмочь и эти преграды: у него была великая и мудрая партия, был Ленин, чье имя облетело всю планету, кто вобрал любовь и веру миллионов пролетариев. Народ дерзновенно претворял в жизнь революционное дело и не имел намерения останавливаться на полпути.