5. СЕВЕРНЫЙ ПОХОД. ИЗМЕНА ЧАН КАЙШИ

5. СЕВЕРНЫЙ ПОХОД. ИЗМЕНА ЧАН КАЙШИ

Самая значительная военная операция и самая крупная военная победа гоминьдана — Северный поход — по злой иронии судьбы превратился в его «лебединую песню». Как известно, главнокомандующий войсками национального революционного правительства Чан Кайши изменил заветам Сунь Ятсена, резко повернул вправо, предприняв «чистку» гоминьдана от левых элементов, включая и Коммунистическую партию. За 60 миллионов юаней Чан Кайши продал империалистам уже выкованную победу.

А эта победа была завоевана ценой обильно пролитой крови десятков тысяч китайских патриотов, ценой невиданного героизма китайских коммунистических полков. Эта победа была достигнута прежде всего благодаря стратегическому гению, воинскому умению и боевому опыту главного военного советника В. К. Блюхера и его помощников.

Победа в Северном походе была одержана нелегко.

Подготовка к Северному походу началась в мае 1926 года, когда Центральный исполнительный комитет гоминьдана принял решение приступить к ликвидации отщепенцев-милитаристов в Центральном и Северном районах страны и завершить дело национального объединения.

В середине 1926 года революционная провинция Гуандун, в результате безупречно проведенных операций, намеченных Блюхером, была в основном очищена от генералов-контрреволюционеров. Одновременно с этим генералы из соседних южных провинций Гуанси и Гуйчжоу признали власть революционного правительства и дали свое согласие участвовать в походе. Революционные силы опирались также на поддержку Фын Юйсяна, «народная армия» которого хотя и отступила из Пекина, но находилась в боевой готовности и была способна действовать в рамках общего плана наступления против сепаратистского правительства в Пекине и отщепенцев-милитаристов во главе с Чжан Цзолином. В армии Фын Юйсяна, как читатель уже знает, работали советские военные специалисты, что резко улучшило тактические и стратегические навыки ее командования.

Наряду с исторически и стратегически оправданным решением о Северном походе Исполнительный комитет гоминьдана принял одно роковое решение — назначил командующим народно-революционной армией Чан Кайши. Этим гоминьдан фактически подписал себе смертный приговор…

Главный военный советник В. К. Блюхер немедленно занялся подготовкой стратегического плана похода. Пользуясь возросшими возможностями, применяя опыт и принципы советского военного искусства, широко опираясь на деятельность только еще создаваемой разведки, В. К. Блюхер сумел в кратчайший срок предоставить главному командованию всесторонне разработанное решение.

Двум армиям численностью 270 тысяч солдат народно-революционная армия могла противопоставить не более 100 тысяч бойцов, уступавших при этом в обеспеченности оружием и боеприпасами. Следовало иметь в виду еще одно обстоятельство: тот, кто нападает, должен на другую чашу весов положить весь риск атаки против подготовившегося к обороне противника. Предстояло овладеть такими старыми, хорошо защищенными крепостями как Учан, Наньчан, Аньцин…

План Блюхера предполагал следующее: воспользовавшись отсутствием единства действий между двумя генералами-отщепенцами (У Пэйфу являлся проанглийским и проамериканским агентом, а Сунь Хуанфан был «независимый» милитарист-диктатор), осуществить разгром противника в два последовательных этапа. В первую очередь следовало разгромить чжилийскую милитаристскую группировку, возглавляемую У Пэйфу, и освободить центральные провинции Хунань и Хубэй. После завершения этой операции народно-революционная армия должна была направить всю свою ударную мощь на восток — разгромить сильную контрреволюционную армию Сунь Хуанфана и присоединить к национальному революционному фронту восточные провинции Цзянси, Цзянсу, Фуцзянь и Анхой. В этих провинциях, довольно богатых и густонаселенных, находились древняя столица Китая Нанкин и промышленно-банковский центр Шанхай, а также десятки менее крупных городов и тысячи сел, в которых жило сравнительно зажиточное население.

Третий этап, согласно планам Блюхера, мог быть осуществлен после успешного завершения первых двух, т. е. только после полного освобождения Центрального и Восточного Китая: Север, включающий в себя обширные районы, находившиеся под властью реакционеров из Пекина и военного диктатора Чжан Цзолина — агента японского милитаризма в Маньчжурии, можно было сломить и заставить принять национальное объединение только при наличии единого в военном и политическом отношении, сплоченного Китая.

Предусматривалось, что на третьем этапе помощь окажет и «народная армия» Фын Юйсяна. В составе этой армии мы обнаружили несколько русских полков, сражавшихся против контрреволюционных милитаристов. Это оказались части «всероссийского правителя» Колчака; в свое время их обманом заставили повернуть штыки против Советской власти. После разгрома колчаковщины, очутившись на территории Китая, эти люди осознали свою тяжкую вину перед родиной и пожелали вернуться в Россию. После измены Чан Кайши и резкого поворота Фына вправо русские полки возвратились на родину.

Главнокомандование приняло детально разработанный план. Однако у В. К. Блюхера оставалось много вполне основательных причин для тревоги: он не знал, можно ли рассчитывать на преданность и компетентность командного состава. В самом деле, военно-политическая школа в Уампу обучила несколько выпусков, и закончившие обучение командиры уже вносили свой вклад в стабилизацию национальной революционной армии. Но все же их число было ограничено, причем они занимали низшие и средние командные должности, а во главе полков и дивизий по-прежнему стояли старые генералы и полковники — выходцы из помещиков и буржуазии… Разве могли эти люди от чистого сердца содействовать победе национального революционного дела, которое означало свержение феодалов и капиталистов-эксплуататоров? Да и сам главнокомандующий Чан Кайши — кто он? Что у него на душе, что на уме? В. К. Блюхеру стоило большого труда убедить его в необходимости каждого нового шага по пути к осуществлению Северного похода! Друг ли Чан делу революции или змея, свернувшаяся клубком у нее на груди?..

Северный поход начался 9 июля 1926 года, когда развернулось наступление национальной революционной армии против армии У Пэйфу в провинции Хунань, а завершением похода считается 24 марта 1927 года, когда пал город Нанкин в центральной провинции Цзянсу. Это составляет ровно восемь с половиной месяцев ожесточенных боев, в которых самым блестящим образом проявился военно-стратегический талант В. К. Блюхера и его советских помощников. Несмотря на колебания Чан Кайши, несмотря на постоянные сомнения в успехе, несмотря на нехватку вооружения и боеприпасов, несмотря на двурушничество старых генералов, против своей воли участвовавших в этой справедливой войне, народно-революционная армия добилась знаменательных побед под Учаном, представлявшим собою первоклассную, солидно защищенную старую крепость, оборонявшуюся десятками тысяч отлично вооруженных солдат; под Наньчаном, тоже крупной крепостью, при захвате которой удалось взять в плен более 40 тысяч солдат неприятеля вместе с вооружением; под Нанкином, яростно оборонявшимся до зубов вооруженным противником…

Благодаря взятию Нанкина и вступлению авангардных частей национальной революционной армии в восставший Шанхай, создавались условия для перехода к третьему этапу: к разгрому возглавляемых Чжан Цзолином милитаристов в Пекине и Маньчжурии, который бы увенчался национальным объединением страны. Все условия для успеха были налицо.

Но именно это испугало империалистов. Раньше они, вероятно, недооценивали возможности национального революционного фронта, его попытки разгромить милитаристов и объединить страну под знаменем Сунь Ятсена. Но теперь, когда победа народа стала столь очевидной, ударились в панику. И поставили на самую надежную карту: купили за золото главнокомандующего. Сумму пришлось выложить огромную, расход окупился сполна. Чан Кайши свел на нет результаты победоносного похода, повернул оружие против тех, кому принадлежали самые большие заслуги в завоевании победы, — против левых сил гоминьдана, против советских специалистов и коммунистов.

12 апреля Чан Кайши осуществил контрреволюционный переворот, жестоко подавив восстание рабочих в Шанхае. 28 апреля были арестованы и казнены двадцать пять видных деятелей КПК во главе с одним из ее создателей Ли Дачжао. Почти одновременно с этой кровавой операцией контрреволюционеры организовали бандитское нападение на советское политическое представительство в Пекине, разграбили помещения и имущество, арестовали персонал и подвергли его издевательствам. События приняли трагический оборот. Реакционные силы гоминьдана, воспользовавшись контрреволюционными действиями Чан Кайши, спешно собрались в Нанкине и создали там реакционное нанкинское правительство, во главе которого встал агент империалистов Ху Хуанмин (лично замешанный в убийстве премьера Ляо Чжункая).

Политическое развитие событий шло в точном соответствии с прогнозами главного политического советника М. М. Бородина, а в военной области сбывались опасения В. К. Блюхера. Они сделали все, что могли. Но китайский пролетариат как общественная сила оказался слабым и неорганизованным, КПК — недостаточной зрелой, а крестьянство — политически несознательным, неоднородным, склонным к стихийным действиям.

Фатальный исход стал неизбежным.

Разумеется, главным виновником трагедии Китая был и оставался империализм. Этот факт всем известен и не требует доказательств, но мне все же хотелось бы процитировать здесь официально опубликованное в апреле 1927 года предупреждение французского министерства иностранных дел:

«У великих государств есть опасение, что Китай угрожает превратиться в плацдарм коммунизма в Азии. В связи с этим было достигнуто соглашение принять меры по ликвидации этой угрозы…»

В то же самое время, незадолго до предъявления этого откровенного и наглого ультиматума, представители Англии, США, Франции, Японии и Италии собрались на тайное совещание в Пекине и пришли к единодушному решению о предпринятой «немедленной вооруженной интервенции» в случае необходимости. Эта «необходимость» заставила их, в связи с предательством Чан Кайши, пойти «до конца»: интервенция ограничилась вмешательством англо-американского военного флота, 22 апреля открывшего орудийный огонь по восставшим рабочим кварталам Шанхая и высадившего на берег двадцать тысяч вооруженных солдат, которые способствовали «восстановлению порядка в стране»…

Когда на основе подробного анализа драматических событий эпохи первой гражданской войны в Китае история скажет свое веское слово, наверно, станет ясной и подлинная роль в них Коммунистической партии Китая.

В годы, о которых идет речь, линия борьбы Коминтерна за единый фронт раскрывала и в Китае условия для развертывания коммунистического, антифеодального и антиимпериалистического движения. Однако в этом отношении КПК оказалась неспособной использовать предоставившиеся возможности. Я не стану говорить о всех причинах, но основная из них ясна: молодость и незрелость партии, ее пестрый социальный состав.

Коминтерн, направляющий орган коммунистических партий, определял генеральную линию, напутствовал и разрабатывал основные проблемы Китайской революции, но само выполнение задач, естественно, являлось делом КПК. Ее успехи зависели от ежедневной, неутомимой, упорной, целенаправленной идейно-организационной работы, от поведения и личного примера всех коммунистов сверху донизу, от правильной ориентировки руководства в любой военно-политической ситуации, от его способности отозваться на любой призыв революции, от тактического мастерства каждого коммуниста в отдельности и всей партии как единого целого, от умения наступать, используя благоприятные условия, и отступать организованно на предварительно подготовленные позиции, когда это необходимо. Именно в этом смысле КПК допускала целый ряд ошибок, на которые Бородин своевременно указывал ее Центральному Комитету. Ко всему этому надо добавить известную оторванность руководства от народных масс и от самой партии, от ее боевых организаций. До 1927 года Центральный Комитет КПК находился в Шанхае и оттуда осуществлял руководство. А центр коммунистического движения, «самые горячие» места революции находились на Юге, в провинции Гуандун и в Кантоне. Именно там массы нуждались в повседневном и непосредственном руководстве в сложной борьбе против правых сил гоминьдана и явной контрреволюции, против империализма.

Уже в то время в Коммунистической партии Китая, как, впрочем, и во многих других партиях во всем мире возникли две противоположные тенденции: правооппортунистическая и ультралевая. Правые оппортунисты в КПК в те времена, пожалуй, представляли меньшую опасность. Правых любой разновидности — от «умеренных» и «лояльных» до прикрытых агентов империализма и явных контрреволюционеров — в Китае было сколько хочешь, и любого правого оппортуниста в партии легко было распознать. Поэтому вести против них борьбу оказалось сравнительно легче, она давала больший эффект. Не случайно в 1927 году старые, закаленные в борьбе руководители КПК, сплотившиеся вокруг интернационалистов Цюй Цобо, Ван Мина, Цин Бансяна и других, с помощью Коминтерна сумели разгромить правый уклон во главе с Чен Дусю. Но время показало, что, давая отпор опасности справа, китайские руководители серьезно недооценили опасность слева.

Ультралевый уклон в Коммунистической партии Китая, в сущности, являлся троцкизмом на китайской почве. Встречались, разумеется, и местные очаги этой пагубной болезни, но главными носителями этой ядовитой бациллы являлись троцкисты, проникавшие в страну извне. Легко предположить, как они проникали в Китай: большинство из них находили там почву для действий после того как были разоблачены, а часть из них — изгнана из Советского Союза. Мастера прикрываться пышными революционными фразами, схоласты, обладающие огромным опытом «идеологических» споров, троцкисты были фанатичными сторонниками идеи «перманентной мировой революции». Они требовали немедленных действий, не считаясь с обстоятельствами, не давая себе отчета о реальных условиях времени, соотношении сил, шансах на успех…

Я не могу со всей определенностью сказать, какова вина ультралевых и правых уклонистов в ошибках КПК в конце двадцатых годов, но, мне кажется, любой современник легко может убедиться в том, сколь живуч китайский оппортунизм на примере маоизма. Многие партии в свое время заболевали различными болезнями, «детскими» и «недетскими», но, переболев, вставали на ноги, учились на собственных ошибках и прежде всего на опыте руководителей Октябрьской революции — русских большевиков. К сожалению, китайские догматики, в особенности группа Мао Цзэдуна, не излечившись от старых болезней, заразились новыми, бросаясь из крайности в крайность, извращая и ревизуя основные идеологические положения марксизма-ленинизма, они фактически привели дело Китайской революции к катастрофе. Своеобразный ревизионизм, неприкрытый антикоммунизм и великодержавный шовинизм привели Мао и его группу к отказу от единства действий, к грубому противопоставлению себя родине коммунизма — Советскому Союзу и всему мировому коммунистическому движению, к идеологической и организационной ликвидации КПК. Тем самым они поставили себя на одну доску с самыми черными предателями и ренегатами коммунистического движения. Китайский народ пережил великую трагедию. И только будущее покажет истинные размеры поражений, которые группа Мао Цзэдуна нанесла мировому революционному процессу.

Но как коммунист, непосредственно общавшийся о коммунистами этой страны, я храню надежду, что здоровые силы в КПК найдут в себе силы удалить гангрену маоизма, отрекутся от позиций антисоветизма, от культа Мао, спасут дело революции, выведут Китай из хаоса и вновь приобщат его к братской семье социалистических стран…

Измена Чан Кайши и поворот гоминьдана вправо сделали невозможным дальнейшее пребывание советских специалистов в Китае. Им грозила физическая расправа. Бандитские организации контрреволюции, убившие Ляо Чжункая в его кабинете, действовали в открытую, не боясь полиции, которая их покрывала. Советники начали покидать страну. Первым уехал герой Восточного и Северного похода, главный военный советник В. К. Блюхер (Галин), а в начале августа 1927 года пришлось уехать главному политическому советнику гоминьдана М. М. Бородину и его помощникам.

Над Китаем спустилась черная ночь кровавого террора и суровой гражданской войны, продолжавшейся еще целых три десятилетия…

А мы?

Наша группа под руководством Гриши Салнина осталась. Наши функции советников по военной разведке в «народной армии» Фын Юйсяна были кратковременны; когда Фын после измены Чан Кайши «переориентировался» и встал под другие знамена, мы перебрались в Пекин и Шанхай, где начали осуществлять свои задания — вести разведку в лагере противника. Еще до того, как корпус советников во главе с Блюхером выехал из Китая, наша группа незаметно «растаяла» и исчезла, мы превратились в бизнесменов, срочно открыли небольшие торговые предприятия и принялись «делать деньги». Разумеется, группа поддерживала связь с центром, с управлением Берзина, через нашу шифровальщицу Галину, имевшую в то время «официальный статут» в Пекине. Встречи с Галей и обмен секретной корреспонденцией с Москвой осуществлялись по всем правилам разведывательного искусства.