Жажда доброты

Жажда доброты

В начале семидесятых годов я как режиссер-постановщик перенес на экран киносказку «Снегурочка».

Судя по письмам, которые до сих пор получаю от зрителей, фильм этот вам понравился. Часто повторяется вопрос, как возникла сама идея этой кинокартины. Объясняю все страстным стремлением каждого из нас к доброте. Доброту ощущаю в каждом вашем письме, каждой строчке.

Что ж, видно, действительно пришла пора вместе с вами глубоко поразмыслить над этой вечной и в то же время так необходимой сейчас любому из нас духовной ценностью человека.

Думается, нет надобности подробно останавливаться на том, что «Снегурочка» Александра Николаевича Островского считается гордостью отечественной драматургии. Это хорошо известно вам и не требует никаких пояснений.

Но не только сам факт признания произведения народом побудил меня обратиться к этой теме.

Мне показалось крайне важным именно сегодня, в наш бурный, стремительный век обратиться в первую очередь к юношеству с поэтической проповедью высоких нравственных ценностей, красоты человеческих чувств. Обратиться с картиной, в которой хотелось воскресить, к вели-кому сожалению, во многом забытые и утраченные богатства национальной русской культуры.

Величие и сказочную красоту природы как один из главных элементов пьесы можно более впечатляюще представить в кинематографическом решении, думалось мне. А поэтический рассказ о гармоническом слиянии человека с природой? Это же необходимейшее условие для ощущения полноты и радости жизни! Пусть человек и через природу познает и впитывает добро. Пусть учится у нее быть красивым и мудрым. Пусть полюбит землю, дающую хлеб. Пусть заслушается пением птиц. Пусть радуется, страдает от жажды любви. И пусть человек влюбляется в жизнь!

Глубоко убежден: труднейшую задачу воспитания чувств можно и должно разумно и тонко решать более активным приобщением молодого человека к прекрасному, к природе. И я видел, что этой задаче в полной мере отвечает «Снегурочка» А. Н. Островского. Ведь сказка эта о могучей, вечно обновляющейся красоте природы и, я то же время, о глубоких человеческих чувствах, сокровенных стремлениях и высокой мечте.

Свою задачу я видел в том, чтобы, взяв за основу пьесу Островского, углубиться в ее философию, развить ее, насколько это возможно, с учетом сегодняшнего и завтрашнего дня.

В своей работе над «Снегурочкой» А. Н. Островский, как известно, талантливо воспользовался трудом Александра Николаевича Афанасьева «Сказка и миф», где «Снегурочка» дается как миф о происхождении облаков: «В зимнюю пору, когда облака из дождевых превращаются в снеговые, прекрасная облачная дева нисходит на землю, в мир, заселенный людьми, и поражает своей нежной белизной, падая на поля в виде снега. С приходом же лета — она приобретает новый, воздушный, образ и, удаляясь с земли на небо, носится там с другими легкокрылыми нимфами».

Разумеется, очень интересно знать представления древних об обыкновенных явлениях природы. Но меня, да и вас, прежде всего волнуют взаимоотношения людей в сегодняшней нашей действительности. Человек и действительность. Человек действующий, жаждущий, стремящийся и ошибающийся, веселый и горестный, сомневающийся и все-таки не сдающийся, ищущий и идущий!

Кому, как не ему, сегодняшнему творцу и жизнелюбу, должны принадлежать слова Берендея:

Снегурочки печальная кончина

И страшная погибель Мизгиря

Тревожить нас не могут; Солнце знает,

Кого карать и миловать. Свершился

Правдивый суд! Мороза порожденье —

Холодная Снегурочка погибла.

……………………………..

Изгоним же последний стужи след

Из наших душ и обратимся к Солнцу.

В этой высокой мудрости слов Берендея достаточно ярко выражена идейная концепция всего произведения.

«Снегурочка» написана Островским великолепным языком, в стихотворной форме и была задумана как праздничная феерия в четырех действиях для трех театральных коллективов: оперного, балетного и драматического.

Односерийный фильм обычно идет немногим больше часа. Следовательно, неизбежны сокращения в ходе переложения пьесы на язык кинематографа. Сокращения значительные, но осторожные и далеко не формальные, а лишь с целью выявления авторской мысли драматурга.

В этом — одна из причин, почему начинаю фильм не с пространного пролога, насыщенного яркими, поэтическими монологами Весны и Мороза, сопровождаемыми хором птиц. Начинаю сразу же с главного действующего лица — Снегурочки.

Прочертив яркую дорожку в синеве холодного северного неба, падает звезда — как символический знак начала сказки, рожденной самой природой.

И вот мы уже в лесу. Предельно внимательное зоркое око кинообъектива, а вместе с ним и взгляд зрителя рассматривает действительно сказочно красивый зимний лес, рассказывает языком образов о владениях повелителя вьюг и метелей Мороза.

Среди снегов, в глухих чащобах, на поваленном буреломом дереве сидит запорошенная снежинками одинокая фигурка девушки. Она освещена неярким мерцанием лунного света.

Треснуло от мороза дерево, прокричала ночная птица — девушка остается безучастной ко всему. За пятнадцать лет жизни в одиночестве, спрятанная от теплых лучей Солнца, она привыкла к этому. Ночная жизнь леса ее вовсе не беспокоит. Даже отделившееся от корней деревьев неведомое страшное живое существо, возвестившее о приближении Весны, не производит на нее впечатления.

Но это первое знакомство со Снегурочкой, весь ее облик не могут не взволновать зрителя. Нас охватывает чувство не просто праздного любопытства, но беспокойство и даже тревога за ее судьбу: «Почему ей не страшно одной в лесу? Почему она грустна? Кого она ждет? Что с ней будет?»

Современники Островского справедливо видели в этой сказке одновременно правду и выдумку, истину и фантастичность.

Мы понимаем, что прилет птиц — верный признак приближения Весны. А вот и сама Весна-Красна. Мы видим ее и слышим полный грусти голос:

И всё лишь свет, и всё лишь блеск холодный,

И нет тепла. Не так меня встречают…

……………………………..

Но я люблю полунощные страны.

Мне любо их могучую природу

Будить от сна и звать из недр земных

Родящую таинственную силу,

Несущую беспечным берендеям

Обилье жит неприхотливых. Любо

Обогревать для радостей любви…

И, как ответ Весне, мы видим счастливых берендеев в последнюю ночь масляной недели. Здесь — счастье, любовь, тепло, веселье.

Мне казалось, такая запевка фильма, если так можно выразиться, наиболее точна и кинематографична. Ведь здесь сразу сталкиваются два полюса — тепло и холод. И это столкновение добра и зла, тепла и холода, думается, и должно составить предмет нашего пристального изучения. В них, в вечной схватке и существовании, единстве и борьбе противоположностей, самая загадка жизни, проблема нашего бытия.

Сознательно хочу остановиться несколько подробнее на начале картины — сцене встречи Весны и Мороза. Как же решать это столкновение двух природных сил, двух противоборствующих начал, в вечной борьбе которых все мы усматриваем или хотим усмотреть людские страсти, человеческие чувства? Как в волшебную ткань сказки должны войти люди, артисты, исполняющие роли Мороза и Снегурочки? Ведь они должны образно и как можно выразительнее воплотить идейные замыслы авторов.

Вот здесь, думается мне, уместно сказать, что само очень милое слово «Снегурочка» часто у многих вызывает лишь представление об украшенной игрушками новогодней елке, о Деде Морозе с ватной бородой и мешком за плечами, о Весне в платье из зеленой марли.

Но, друзья мои, согласитесь: такое представление о Снегурочке не имеет никакого отношения к гениальному произведению Островского и созданному им изумительному образу дочери Мороза и Весны.

Конечно, можно было бы избежать такого рода ассоциаций, заставив как-то более живо общаться двух непохожих людей с именами Весна и Мороз — с разными темпераментами, взглядами на жизнь. Но ведь у Островского они все-таки не люди в полном смысле этого слова, а стихии, силы природы, олицетворяющие человеческие чувства. Поэтому вся сцена и внешне должна предстать перед нами как некая борьба стихий — самих человеческих чувств.

Вот почему в окончательном изобразительном решении этой сцепы, уже на экране, Мороз появляется перед нами не просто дедушкой в валенках, обряженный в соболью шубу, с мешком за плечами, наполненным подарками. Сначала мы слышим только его голос, прорывающийся сквозь вьюгу. Перед Весной он возникает вдруг, из вихря. Точнее говоря, сказочность я ищу и нахожу ее в натуральности самой природы, беру у нее адрес и даже наиболее сложные моменты и подробности.

Это побудило меня отказаться и от того, чтобы сажать Весну на летящих лебедей, и от того, чтобы усадить Снегурочку верхом на медведя, к чему все мы, зрители, так привыкли.

— Снегурушка, дитя мое! — долетает голос отца, Мороза, в глухую чащобу.

Но пусто у поваленного дерева, где сидела Снегурочка. Нет ее и в овраге, и в занесенном снегом тереме. Видны лишь маленькие следы, уходящие от нас неровной цепочкой. Снегурочка стоит на опушке леса. Такое появление проще, но не менее сказочно, чем полет на ковре-самолете. А главное — это лучше всего соответствует логике, стилю художественной образности фильма.

Конечно же, меня очень волновал вопрос, будут ли созвучны, совместятся ли, уживутся ли эти первые — сказочные! — сцены фильма с последующими кадрами картины? Ведь в них будут действовать обыкновенные люди, подсмотренные Островским в Щелыкове, его «творческой лаборатории» на берегах Куекши, Сендеги, в Ярилиной долине.

Хотелось верить, что совместятся. В таком решении истинность и фантастичность в конечном результате должны стать единым целым.

Но давайте вдумаемся в ремарку Островского: «Действие происходит в страде берендеев в доисторическое время».

Что же это за страна берендеев? Недалеко от усадьбы писателя раскинулось Берендеево болото. Существует предание, что именно в этом место когда-то был Берендеев посад, где люди жили только правдой и совестью. Выходит, не такие уж они обыкновенные люди. Да и сам драматург, говоря о щелыковцах, утверждает, что он не видел среди них ни одного человека из прошлого.

Следовательно, это предание и наблюдения над щелыковцами натолкнули Островского на мысль сочинить, выдумать берендеев и Берендеево царство.

А как понимать слово «доисторическое время»?

Судя по пьесе, это время, когда люди поклонялись Перуну, Громовику, Яриле. Значит, адресом стилевого решения картины должен стать дохристианский период славян. Века, столь отдаленные от нас, жителей двадцатого столетия! И, разумеется, если удастся приблизиться к ним, увидеть их с художественной позиции, а не только этнографически, едва уже само по себе должно выглядеть сказкой, которая продолжает нас волновать и сегодня.

Итак, мы в сказочном Берендеевом посаде. Сюда Снегурочка, унаследовавшая от отца Мороза холодное сердце, а от матери Весны — тягу к людям, пришла искать счастье!

Правда, Снегурочка хорошо понимает, что не так-то просто ей стать счастливой:

Моя беда, что ласки нет во мне.

Толкуют все, что есть любовь на свете,

Что девушке любви не миновать;

А я любви не знаю; что за слово

«Сердечный друг» и что такое «милый»,

Не ведаю. И слезы при разлуке,

И радости при встрече с милым другом

У девушек видала я; откуда ж

Берут они и смех и слезы, — право,

Додуматься Снегурочка не может.

И все же, надеясь, она говорит приютившим ее Бобылю и Бобылихе, очень желающим выдать ее замуж:

Коль правда то, что девку не минует

Пора любви и слез по милом, ждите,

Придет она.

Всем нам интересно знать, в чем же видят берендеи счастье.

Работы они не боятся. Более того, они любят растить и собирать урожай, умеют высоко ценить красоту в природе, в людях. Поэтому и живут в чистоте и достатке. Но любят они и песни, веселье, шумные праздники с хороводами, пляской. Впрочем, давайте об этом узнаем, как говорится, из первых уст — послушаем самого Берендея:

Веселое гулянье! Сердцу радость

Глядеть на вас. Играйте, веселитесь,

Заботы прочь гоните: для заботы

Своя пора. Народ великодушный

Во всем велик — мешать с бездельем дело

Не станет он; трудиться, так трудиться,

Плясать и петь, так вдоволь — до упаду.

Взглянув на вас разумным оком, скажешь,

Что вы парод честной и добрый: ибо

Лишь добрые и честные способны

Так громко петь и так плясать отважно.

Спасибо вам на песнях и на пляске!

Уж тешиться, так тешиться! Пляшите…

Но вот среди берендеев появляется Снегурочка, и весенний день в тихой заречной слободке становится серым, пасмурным; содрогается и того гляди рухнет привычный уклад счастливой жизни берендеев. Туча пока лишь приближается, но мы уже видим, чувствуем ее грозовое дыхание.

На мостках у воды радостная Купава делится со Снегурочкой своим сокровенным — рассказывает о своем женихе, Мизгире, и простодушно просит: «Порадуйся со мной!» Снегурочка целует новую подругу — добрую Купаву. И, переполненная радостью, Купава приглашает ее повеселиться: «Круги водить пойдем на Красной горке».

А в это время слободские парии, возившиеся на берегу у лодки, сразу же бросают работу. Завороженные красотой Снегурочки, они не могут оторвать от нее взглядов. Но мы уже видим, как подружки этих парней — Радушна, Заряна и Малуша — ревниво косятся на Снегурочку.

Пока еще ничего не произошло, но зрители уже чувствуют, как между действующими лицами, говоря языком драматургов, назревает конфликт. Появление Снегурочки среди берендеев вносит между ними разлад. Введение этой сцены необходимо: мы начинаем чувствовать и понимать, как с каждым шагом, каждым действием, каждым словом наших героев все туже затягивается конфликтный узел.

Живя у Бобылей, Снегурочка не только вносит разлад между берендеями, по и невольно рождает у приемных родителей корыстные побуждения, стремление жить за чужой счет.

Чего добиваюсь я, режиссер, в этих сценах? Думаю, вы и сами догадываетесь — продолжаю усиливать напряженность действия. Все зрители уже ясно чувствуют нарастание конфликта.

А что же царь берендеев? Да и каков он? Давайте внимательно присмотримся к нему.

Итак, мы — в палатах Берендея. Обычные ли это царские палаты, изображаемые в сказках? Да нет же! Это такая же изба, как и у других берендеевцев. Только пошире да покраше.

Да и сам Берендей не очень-то отличается от жителей посада. Разве что вышивкой на холщовой рубахе Ярилы-Солнца.

Но заглянем в глаза Берендея, и мы увидим в них больше доброты, мудрости, озабоченности и даже тревоги, чем у его соотечественников.

Берендей — не тот царь, что смолоду был грозен и «соседям то и дело наносил удары смело». Ни смолоду, ни теперь он не занимается ратными делами. Берендею чужды «кровавые дела войны».

Берендей — труженик, философ, уверенный в том, что мир держится только Правдой и Совестью.

Берендеева держава — это мечта народа о сказочной стране, где властвуют Доброта, Справедливость, Красота, Искусство, Любовь, где люди свободны, веселы и счастливы.

И всем вам, как и Островскому, хочется видеть Берендея именно таким, олицетворяющим народную мудрость. Он защитник мира, всех сирот заступник, он печется о благополучии парода.

Законы кинодраматургии побудили меня внести некоторые изменения в композицию «Снегурочки». У Александра Николаевича Островского царство Берендея представлено во втором действии. В киносценарии же они разбиты на два объекта и три сцены.

В первой сцене, как мы уже видели, царь сетует на сердечную остуду своего народа. Затем происходят события в Берендеевке, подтверждающие его догадки. Горькая обида Леля. Разрыв между парнями и девушками. Тревожная ночь, где мы видим Снегурочку в Берендеевом посаде такою же, как в лесу, одиноко сидящей на крылечке Бобылей.

Далее — утро, приезд Мизгяря. И — снова Берендей.

В этой, второй сцене, продолжая развивать мысль, что все беды в стране происходят от душевного холода его подданных, царь узнает от Бермяты, что причиной остуды и отчужденности берендеев является Снегурочка:

Не гневайся! Невесты

Рассорились до драки с женихами.

Уж где женить! На сажень маховую

Не подведешь друг к другу.

Царь: Из чего?

Бермята: Какая-то в заречной слободе

Снегурочка недавно объявилась.

Передрались все парни за нее.

На женихов накинулись невесты

Из ревности; и брань идет такая —

Усобица, что только руки врозь!

И, наконец, в третьей сцене от убитой горой Купавы царь узнает о совершенно неслыханном в Берендеевом царстве — об измене Мизгиря.

И царь, несмотря на свою удивительную доброту, принимает — он вынужден это сделать! — строгое решение:

Приспешники, ищите по посаду

Преступника; поставьте Мизгиря

На суд царев.

Мне думается, такое композиционное решение киносказки «Снегурочка» более усиливает напряженность драматургии.

Итак, мы с вами условились, что есть такая страна, где народ отличается крепкими моральными устоями. В этой стране любовь чтут как выражение самых лучших чувств человека, его служение красоте. Здесь любовь свободна и независима от корыстных побуждении.

Но вот в Берендеевом царстве появляется Мизгирь — торговый гость, жених Купавы.

Случайно ли Купава — красивая, добрая, умеющая любить девушка — избирает его женихом, хотя рядом так много веселых парией? Разумеется, не случайно. Но тогда чем же отличается Мизгирь от берендеевских ребят? Ведь и среди них есть веселые и талантливые, как, скажем, любимец не только царя Берендея, по и самого бога Ярилы-Солнца — певец вечной Весны и Радости красавец Лель!

Мизгирь, каким вы его видите в киносказке, это не просто человек, занимающийся торговыми делами. Он, и это мне хотелось в фильме подчеркнуть прежде всего, отважный, много повидавший на своем пока еще коротком веку, очень красивый молодой человек.

Каков характер этого заезжего гостя? Судя по его поступкам, очень отличен он от наших берендеевцев. Если симпатичные берендеи наивны, непосредственны, как дети, скромны в одеждах, то Мизгирь — полная их противоположность.

Скажите, например, почему слободской силач Брусило отказывается вступить в единоборство с заезжим гостем, хотя и оскорблен Мизгирем? Что, разве Брусило чувствует себя физически слабее этого заезжего гостя? Нет. Брусило ошеломлен и сражен решительностью Мизгиря, его смелостью, темпераментом, необычным, диковинным для берендеевцев поведением.

А внешней вид, одежда? Разве они не в диковинку и девушкам, и парням Берендеева царства? Разве легкие латы, короткий меч у пояса, яркая накидка и диковинные заморские сапоги не могут поразить и привлечь к себе девушку из Берендеевой слободы?

Но горе Купавы, ее большая беда — но не вина! — в том, что она застигнута врасплох, совершенно не подготовлена к заведомой лжи и вероломству Мизгиря. Только что он клялся в любви Купаве, домогался ее сердца — и вот уже, не стыдясь ни подруг, ни друзей Купавы, он обнимает Снегурочку и говорит ей о своем чувстве.

И каким же в высшей степени справедливым считаем все мы приговор Мизгирю, вынесенный мудрым Берендеем при всем честном народе:

Честной народ, достойна смертной казни

Вина его: но в нашем уложеньи

Кровавых нет законов, пусть же боги

Казнят его по мере преступленья,

А мы судом народным Мизгиря

На вечное изгнанье осуждаем.

Иди от нас, преступник, поругатель

Горячности доверчивой любви,

Внушенной нам природой и богами.

Гоните прочь его от каждой двери,

От каждого жилья, где свято чтутся

Обычаи честные старины!

В пустыню, в лес его гоните! Звери —

Товарищи тебе по сердцу; сердце

Звериное с зверями тешь, Мизгирь!

Создавая свою «Снегурочку», Островский взял за основу народную сказку. Он сделал главной темой пьесы тему любви, наполнил ее новым содержанием, фантастический элемент соединил с реальным бытом. С топ только разницей, что в «Снегурочке» проблемы нравов и быта получили у драматурга философское звучание не столько конкретное, сколько обобщающее.

И если говорить о том, что Мороз и Весна — это и какой-то мере как бы одетые в природу, в стихию человеческие чувства, то что же все-таки являет собой их дочь Снегурочка?

В образе Снегурочки Островский и мы в своем фильме тоже стремились показать не только заимствованный из народной сказки, по во многом взятый из реальной жизни внешний облик, характер человека. Снегурочка пленительно красива, скромна и трудолюбива.

Но разве таких девушек нет в Берендсевке? Конечно же, есть. Тогда чем же отличается она от Купавы, Радушии и других девушек?

Отличается самым главным, чтобы стать человеком: у Снегурочки нет человеческого тепла, нет сердца — да, того самого сердца, что способно к живому восприятию впечатлений, к вдохновению и любви.

Даже страстные песни Леля, несущие в себе любовь и радость жизни, бессильны тронуть ее холодное сердце. И Лель — нет, не просто огорченный, а убитый горем! — бежит от Снегурочки. Куда же? А туда, где хороводы, песни, радость, улыбки, — туда, где жизнь!

Да, жизнь есть здесь, куда прибегает от Снегурочки Лель. А счастье? В том-то и горе красивого и талантливого Леля, что и здесь он не находит счастья. Ведь для того чтобы быть счастливым, необходима та, которую любишь всем сердцем.

Постепенно и Снегурочку захватывает чувство любви.

О мать, Весна-Красна!

Бегу к тебе и с жалобой и с просьбой:

Любви прошу, хочу любить! Отдай

Снегурочке девичье сердце, мама!

Отдай любовь иль жизнь мою возьми!

Возможно, это лишь мимолетное желание? Мучительно для Снегурочки длится последняя весенняя ночь, а жажда доброты, жажда любви в ней не угасает:

Родимая, в слезах тоски и горя

Зовет тебя покинутая дочь.

Из тихих вод явись — услышать стоны

И жалобы Снегурочки твоей.

Может ли такие слова не услышать мать? Может ли на такие мольбы не откликнуться материнское сердце? Конечно же, мать Весна услышала, откликнулась и явилась:

Снегурочка, дитя мое, о чем

Мольбы твои? Великими дарами

Могу тебя утешить на прощанье.

Последний час Весна с тобой проводит,

С рассветом дня вступает бог Ярило

В свои права и начинает лето.

Мать Весна-Красна приближается, вот уже подходит к дочери и спрашивает;

Чего тебе недостает?

Исповедь Снегурочки невозможно без волнения слышать и видеть:

Любви!

Кругом меня все любят, все счастливы

И радостны: а я одна тоскую.

Завидно мне чужое счастье, мама.

Хочу любить — но слов любви не знаю,

И чувства нет в груди; начну ласкаться —

Услышу брань, насмешки и укоры

За детскую застенчивость, за сердце

Холодной. Мучительную ревность

Узнала я, любви еще не зная.

Отец-Мороз и ты, Весна-Красна,

Дурное мне, завистливое чувство

Взамен любви в наследство уделили;

В приданое для дочки положили

Бессонные томительные ночи

И встречу дня без радости…

Обратите внимание на то, что более всего страшит сейчас Снегурочку: жизнь пройдет, краса увянет без радости. А настоящая человеческая радость возможна — теперь Снегурочка в этом убеждена! — лишь в любящем сердце:

…Сегодня

На ключике холодном умываясь,

Взглянула я в зеркальные струи

И вижу в них лицо свое в слезах,

Измятое тоской бессонной ночи.

И страшно мне: краса моя увянет

Без радости. О мама, дай любви!

Любви прошу, любви девичьей!

Весна-Красна, желая дочери долгой жизни, оберегая Снегурочку, предупреждает:

Дочка,

Забыла ты отцовы опасенья,

Любовь тебе погибель будет.

Но Снегурочка тут же решительно отвечает Весне:

Мама.

Пусть гибну я, любви одно мгновенье

Дороже мне годов тоски и слез.

Так говорит дочь. А как быть матери? Весна хорошо понимает: любовь неизбежно приведет Снегурочку к гибели. Как же быть?

Будь матерью Снегурочки пасмурная, хмурая Осень или долгая, лютая Зима, они, безусловно, как и ее отец — Мороз, выбрали бы для дочери тоскливое, скучное долголетие. А родная мать Снегурочки решает иначе. На то она и Весна-Красна:

Изволь, дитя, — любовью поделиться

Готова я; родник неистощимый

Любовных сил в венке моем цветном.

Сними его! Присядь ко мне поближе!

Так и хочется воскликнуть: «Внимание! Затаите дыхание, смотрите и слушайте! Вам посчастливилось быть очевидцами волшебства — превращения холодного сердца в любящее!»

Ах, мама, что со мной? Какой красою

Зеленый лес оделся! Берегами

И озером нельзя налюбоваться.

Вода манит, кусты зовут меня

Под сень свою; а небо, мама, небо!

Разлив зари зыбучими волнами

Колышется.

Да, все это может заметить в природе только любящее сердце. Весь мир преображается для влюбленного человека. Какое же это великое счастье — способность любить! Мать Весна радуется, глядя на дочь, что теперь Снегурочка может постичь, испытать весь восторг, всю силу и власть любви:

Снегурочка, прощай,

Дитя мое! Любовным ароматом

Наполнилась душа твоя. Кипучий

Восторг страстей тебя охватит скоро;

Красой лугов и озером зеркальным

Дотоле ты любуешься, пока

На юношу не устремятся взоры.

Тогда лишь ты вполне узнаешь силу

И власть любви над сердцем…

Люди обращаются к Солнцу дружным хором — песней, воспевающей на земле Ярилу, его живительные лучи, хлебородное лето.

Восходом Солнца, началом нового дня, глубокой верой в доброту, любовь, радость жизни и закапчивается наша киносказка.

По тому, как я взволнованно рассказываю о «Снегурочке», как подробно стараюсь пересказать содержание этой поэтичнейшей сказки, увязав, насколько возможно, свой рассказ с фильмом, вы, вероятно, догадываетесь, что «Снегурочка» сыграла и играет особую роль в моей судьбе.

Да, это так. Вы не ошиблись. И не только в моей судьбе. Еще в студенческие годы я играл Леля в «Снегурочке» вместе с моей будущей женой, которая выступала в роли Купавы. И зрители, и строгие критики единодушно отмечали искренность, органичность нашего диалога. И удивительного в этом ничего нет.

Весь «секрет» в том, что мы не играли, а жили этими образами. Словами великого драматурга клялись друг друга в верности не только Лель и Купава, но и мы, любящие друг друга студенты — Павел Кадочников и Розалия Котович.

Порой бывает в праздник так: смотрю я на мою Купаву, спутницу моей жизни, на народное гулянье в Ленинграде, на радостные лица людей, слышу задорные, жизнерадостные песни молодых рабочих парней и девчат и невольно радуюсь.

Лишь добрые и честные способны

Так громко петь и так плясать отважно.

Спасибо вам на песнях и на пляске!

Уж тешиться, так тешиться!..

Это слова не Леля, а Берендея, но ведь говорил же мне еще в студенческие годы мой учитель, что Берендей — это доживший до седых волос Лель. Потому я и сыграл в киносказке «Снегурочка» Берендея. Вот вам и ответ на вопрос, почему я решил сыграть этого мудрого старца.

Мои дорогие читатели! Если сыгранные мною роли, поставленные фильмы и эта исповедь помогут вам быть хоть чуточку счастливее, буду считать, что жил и живу недаром.