Сократ

Сократ

Играть мы закончили около одиннадцати. Гостиницы никакой не было, у организатора была здоровая трехкомнатная квартира, в которой и предполагалось, что мы все и остановимся. Сам организатор был из тусовки местных красных скинхедов и ужасно достал нас разговорами на тему антифашизма: «Вот почему мы тут у себя победили фашизм, а вы у себя в Москве не можете?» Вдобавок к нему, у Болта включилась активная фаза его шизофрении, и в этот вечер он рассказывал нам о контактах с внеземными цивилизациями, о мировом и его персональном опыте в этом вопросе. Как оказалось, Джонни Болт с раннего детства начал общаться с внеземным разумом, неоднократно наблюдал неопознанные летающие объекты, и сегодня он решил в подробностях рассказать нам о каждом из таких случаев. В общем, в планах на вечер сегодня был межпланетный антифашизм, так что, когда к Лёньке подошел какой-то его интернет-знакомый и предложил пойти после концерта к нему, мы с радостью согласились. Публика вывалилась из здания старого ДК, в котором мы играли, и медленно вытекала в город по дорожкам парка, которые освещали сквозь густую листву полтора недобитых фонаря. Где-то впереди шел со своей девушкой Сократ (парень, любезно предложивший нас вписать). Мы еще подумали: Сократ – какое культурное имя, не Череп, не Костыль, а Сократ! Глядишь, впишемся сегодня в мажорной квартире у приличных людей, и только мы это обсудили, как подруга его споткнулась и, не пытаясь смягчить удар руками, рухнула лицом вперед, ударилась лбом об асфальт и замерла. Люди, идущие за ней следом, перешагнули через нее, не проявляя ни малейшего интереса, как будто так и должно быть, и спокойно пошли дальше. Следующие стали аккуратно обходить ее сбоку. Сократ присел на корточки рядом и смотрел на нее с каким-то укором, мол, ну что же ты меня так подводишь, и тихонечко говорил: «Вставай, пошли, что ли». Подбежали мы с Лёнькой, и я впервые увидел, как у человека на лбу прямо на глазах огромным рогом вырастает шишка, как в мультиках, когда мышонок съездит коту по голове чем-нибудь тяжелым. Девчонка была в отключке, глаза у нее были открыты, но ничего не видели. Ей было лет восемнадцать. Худая, прямые темные волосы, губы чуть улыбающиеся, большие глаза, теперь вот еще рог на лбу – красивая. Сейчас, правда, бледновата слегка.

Мы аккуратно встряхнули ее за плечо, отвесили пару пощечин. Она не подавала никаких признаков жизни. Чего еще с ней делать – мы не знали и ходили вокруг нее, подавая друг другу нелепые советы в духе: «укол адреналина в сердце, я видел это в «Криминальном Чтиве»». Сократ отошел на пару шагов и спокойно взирал на нас, сложив руки на груди, как рефери, наблюдающий за поединком. Народ с концерта, не обращая на нас внимания, шел мимо, видимо, считая, что раз уже с ней кто-то возится, то и нечего и лезть. А может, у них в городе юные девицы после рок-концертов регулярно падали головой об асфальт, и дело это было заурядное, нечего на него тратить свое время, а скорее всего и то, и другое одновременно. Как сказал нам Сократ, городок небольшой, развлечений мало, поэтому на концерт пришли все. Публика была простая, без изысков. В туалете парни дышали освежителем воздуха, разбрызгивая через тряпочку его себе в рот.

– Хотите «освежухи» пацаны? Рецепт простой – вся ядовитая химия остается на тряпке, а в рот идут одни витамины! Кайф, попробуйте! – предлагали они нам с Лёнькой. Брррр.

– Нет, спасибо, ребята, мы перед выступлением ни-ни, – соврал Лёнька.

Это были как раз те самые ребята, которые попадают в сводки новостей, когда там рассказывают о том, что кто-то умер от передоза, ослеп, отравившись метиловым спиртом или впал в кому, надышавшись лаком для дерева. Т.е. это были не такие модные английские торчки из фильма «Транспотинг», это были простые, даже, пожалуй, простоватые ребята из российской глубинки. За сценой бродили парни в мешковатых рубашках или футболках неопределенного цвета заправленных в джинсы, в пыльных туфлях с тупыми носами, коротко стриженные, с дурацкой челочкой, в руках у них были слегка смятые двухлитровые пластиковые бутылки с пивом. Некоторые висли на своих подружках, положив им руки на плечи, как бы обнимая, но при этом слегка придушив, чтобы не убежала. Парни распахивали дверь нашей гримерки и, стоя на пороге, видом своим сходу давали понять, что столичные рок-артисты им вообще-то малоинтересны. У них тут у самих такие дела вертятся, что ого-го, но если тут кто собирается нос задирать, то, кстати, можно и по сопатке получить. Вид у них был лихой, готовый к приключениям. Организатор, который мог бы снять лишнее напряжение, куда-то растворился, и Лёнька, улучив момент, на всякий случай положил найденную в гримерке отвертку в карман. Всех наших нежданных гостей он стал называть гангстерами, отвечая на все реплики без разбора: «Да, ну, ты, вообще, гангстер, паря». И поскольку не было точно понятно, шутит он или в серьез, парни постепенно прониклись к нему уважением. «Что-то мне не очень нравится сегодняшняя публика. Наверное, все ровно будет, но я на всякий случай отвертку с собой возьму, и ты бы тоже захватил бы что-нибудь, – объяснял он, – а то эти ребята, знаешь, живут чувством, а не разумом. В том плане, что умом может и понимают, что нехорошо, но навалять могут нормально, если вдруг что не то пошутишь. Я-то в принципе готов последить за языком, а вот Болт с Леликом точно что-нибудь ляпнут. У меня в детстве на районе такие были: то проломят охраннику ночного магазина голову арматурой, чтобы спереть две бутылки пива, то отберут у прохожего телефон, чтобы выменять на бутылку водки. Никогда не заглядывают на два хода вперед, почему-то предполагают, что им все сойдет с рук. О том, что что-то пошло не так, обычно, они догадываются уже только, когда захлопывается дверца милицейского бобика. Ну, или если из кого-то нож торчит или еще что-нибудь в таком духе. Но для нас, боюсь, это будет уже поздновато». В какой-то такой атмосфере прошел концерт, так что и нечего было удивляться, что девчонка без сознания не производила на проходящих мимо особого впечатления.

Несмотря на вялые протесты Сократа, мы, наконец, сообразили, что надо звать врачей. Лёнька, орал на прохожих и Сократа, требуя, чтобы они вызвали скорую, сами мы не могли сообразить, как это делается с сотового с московским номером. Пара человек вняли его призыву и остановились рядом поглазеть.

– Не надо скорую, – тихим голосом повторял Сократ, – все будет нормально.

– Ты совсем, что ли, охренел, твоя девушка без сознания, я даже не уверен, что она дышит! А если она сейчас тут умрет?

– Она не моя девушка, я с ней сегодня познакомился только, Оля зовут, но это не важно, просто скорую все равно не надо, – и добавил уже менее уверенно, – мне кажется, это скоро пройдет.

Спокойствию этого парня можно было позавидовать. Видимо, недаром его звали Сократ, мир он воспринимал отстраненно и созерцательно, хотя у меня уже начали закрадываться некие подозрения.

– Ты, вообще, адекватный, чувак? – Поинтересовались мы с Лёнькой.

– Она под таблетками. Они, когда поймут, у нее проблемы будут, врачи ментов вызовут...

Подозрения мои оправдались. Одна из остановившихся рядом девушек, наконец, позвонила со своего телефона в скорую и объяснила адрес, куда ехать. Сократ смотрел на нас как на нерадивых учеников, делающих глупость, вопреки его мудрым словам.

Мы остались ждать скорую. Минут через десять девчонка очнулась. Она, видимо, ничего не соображала, но хотя бы шевелилась – уже неплохо. Мы перетащили ее к выходу из парка, к дороге, куда могла проехать машина скорой и усадили на огромный камень. Она, определенно, ожила. Не зная, чем еще помочь, мы стояли рядом, курили в ожидании врачей. Поток людей с концерта постепенно рассосался. Кроме Сократа с нами остались девушка, вызвавшая скорую, представившаяся Таней, ее приятель Колян – здоровый парень, более похожий на тракториста колхозника, чем на посетителя панк-концерта, и собственно Оля, протаранившая асфальт. Оля, слегка покачиваясь, сидела на камне, иногда пытаясь с него свалиться. Она хлопала глазами, беззвучно шевелила губами и пускала пузыри. Странная компания. Ночь, мы где-то у черта на рогах, с обдолбанным приятелем и его переусердствовавшей подружкой, с какой-то девицей, с Коляном-трактористом... ждем скорую. Я посмотрел на Лёньку и только было хотел открыть рот, но он сказал первым: «А что, мне нравится, по-моему, рок-н-ролл!»

Таня изрыгала беспрерывный поток ругани на Сократа, что-то вроде: «Таких, как ты, надо в тюрьму сажать! Убрал девчонку какой-то дрянью! Вот сейчас приедет скорая, я им все скажу сразу! И чтобы они милицию вызвали и тебя сдали, скажу!» – она даже бросалась на него с кулаками, но мне показалось, что как-то не совсем по настоящему, как бы думая: «А не перебарщиваю ли я с этим?» Сократ отвечал ей совершенно спокойно. Видно было, что вся эта шумиха происходит у него где-то на заднем плане и не слишком его тревожит. Судя по всему, он был изрядно обдолбан, но держался молодцом, сразу и не догадаешься. Несмотря на то, что он чуть не угробил подружку, он мне нравился. В отличие от большинства окружающих, что-то в нем было, какой-то стиль – в манере говорить, в прическе, в одежде. Видно было, что разговаривать ему тяжело, и уж точно не хочется обсуждать все эти темы, но он брал себя в руки, и, уперевшись взором куда-то в носки своих кед, явно стараясь, чтобы было четко и разборчиво, произносил:

– Она пила просто зачем-то. Мы перед концертом познакомились, я курил на лестнице в ДК, она подошла, постояла что-то, потом говорит:

– Ты какой-то странный, хочешь пива?

– Нет, спасибо, я клона съел, алкоголь не надо, – отвечаю.

– О, ух ты! Дай мне тоже?

Ну, я дал. Я ей сказал, что с алкоголем нельзя, вообще, а она тут же взяла и бутылкой пива его запила и потом еще наверняка накатила, пока я не видел. А это, между прочим, вообще, нормальный транк, это тебе не феназепам какой-нибудь. В общем, очень глупо с ее стороны.

– Взял, из незнакомого человека наркомана сделал! – завела свою песню Таня.

– Она просила, а я не жадный. Она знала, что просит.

Тут в разговор включилась еще одна остановившаяся рядом девица:

– Сократ, я ее знаю, это сестра Миши Синего, которого в армию забрали. Ей шестнадцать лет, она, вообще, приличная девочка, откуда ей знать.

– Да что же ты за гад-то за такой, школьницу таблетками накормил! – тут уж Таня действительно набросилась на него с кулаками. Сократ неловко от нее попытался отбиться, но координация у него была нарушена, поэтому он рухнул на газон.

Колян-тракторист оттащил от него Таню:

– Что ты набросилась на парня - он не знал, у нее же не написано на лице: «я школьница, нифига не понимаю», они же сейчас вон какие, акселераты вот с такими сиськами, посмотри на нее.

– А что он стоял рядом и не делал ничего, когда она грохнулась об асфальт лицом?

– Ну, он же под клоназепамом, для него, вообще, сейчас ничего в этом мире не является серьезной проблемой.

– Ментов он тем не менее боится, и побольше, чем угробить школьницу бухлом с таблетками. И откуда, кстати, ты знаешь под чем он?

Была в ее словах правда. Лёнька помог Сократу подняться. Тот, похоже, почувствовав какие-то угрызения, подошел к Оле и сказал: «Эй, ты как там? Прости, что-то неудачно как-то вышло, в следующий раз все нормально будет». В принципе, он мог бы с тем же успехом поговорить с деревом, на Олю это не произвело никакого впечатления, она так же усердно продолжала пускать пузыри, но всем стало немного легче, какое-то напряжение снялось. Скорая ехала почти час, со всеми переносами и разборками время пролетело незаметно. Для нас незаметно, не исключено, что для Оли прошли годы. Мы помогли загрузить ее в машину, кого-то надо было отправить с ней в больницу. Логично было бы отправить Сократа, он напортачил – ему и разгребать, но тогда бы мы остались без вписки, да и в его состоянии вряд ли бы он ей сильно помог, отправили в итоге вместо него ее подружку. Ту, что признала, что это была чья-то там сестра.

Машина уехала, цирк вроде бы закончился. Мы шли по темной улице к ближайшему работающему магазину: Я, Лёнька, Таня, проклинающая Сократа, Сократ, с трудом управлявший своим телом (у него получалось три шага вперед, один в бок – ход конем), и Колян-тракторист. Сократ объяснял нам что-то: «Город у нас небольшой, развлечений для молодежи мало. Вечерами скучно, Интернета нет, делать нечего, ну а это же интересно на самом деле. Необычный опыт, понимаешь, расширение сознания, это как Тимоти Лири... И тут вдруг я заметил, что походка Коляна-тракториста стала удивительно напоминать запинающуюся походку Сократа. Колян сделал еще несколько шагов, рухнул в цветочную клумбу и благостно заржал оттуда. Похоже, его тоже волновали вопросы познания собственного разума, расширения сознания и Тимоти Лири.

Мы втроем посмотрели на Сократа с укором – похоже, что девочка Оля была не единственным человеком, которого накормили таблетками в этот вечер.

– Ну, когда она упала, он спросил, под чем она. Я сказал, что под клоном, он спросил, а есть ли еще. Я говорю: «Ну, в принципе, есть». Он говорит: «Ой, а дай мне тоже, я тоже так хочу». Пока скорая ехала, пока мы тут шли, как раз часа полтора прошло, самое время - его и накрыло – медленно и невозмутимо объяснял Сократ.

– И я тоже так хочу, – говорит Лёнька, покатываясь от смеха. – Я надеюсь, что мы все вот так один за другим будем отключаться, а тем, кто не согласен (тут он подмигнул Тане), мы подбросим таблы в бухло! Вот это будет вечеринка!

Сократ начал было что-то ему отвечать, но Таня снова бросилась на него с кулаками:

– Да что же ты за гад! У человека дома жена с ребенком, а ты и его нахлобучил своей дрянью.

Коляна тащить было намного тяжелее чем Олю, весил он раза в два больше. Чувствовал он себя великолепно, вот только не мог ходить. Хорошо, хоть жил где-то поблизости. Так мы и шли дальше, мы с Лёнькой под руки тащили Коляна, Колян пел какие-то песни на птичьем языке, Таня несла наши гитары, Сократ героически нес себя. Коляна мы дотащили до подъезда, указанного Таней, подняли его на второй этаж по узкой лестнице, позвонили в звонок. Дверь открыла довольно милая девушка, она кивнула Тане, смерила взглядом Коляна, сказала: «Ох... спасибо, ребят, что притащили». Колян, что-то промямлив, виновато юркнул в открытую дверь комнаты, оттуда раздался грохот его падения. Мы попрощались, дверь закрылась.

И тут, казалось бы, уже ничего не мешало нам пойти, наконец, спать, но, Сократ, похлопав себя по карманам, неожиданно заявил, что он потерял ключи от дома. «А поехали на дискотеку, сегодня в центре отличная ночная тусовка», – предложил Сократ, подразумевая, что это даже круче, чем домой. Я представил себе, как он там с такой координацией собирается отплясывать. На дискотеку хотелось меньше всего, хотелось пива, в душ и спать. Лёнька по очереди позвонил Болотину, Лелику и Димону, но, как всегда это бывает в нужную минуту, все они были недоступны. Мы слегка приуныли, и тогда Таня предложила переночевать у нее: «Там, правда, родители дома, но это не проблема и тоже очень близко». Ломаться мы не стали. Таня постепенно стала менять гнев на милость в отношении Сократа, и по пути к ней домой он уже держал ее под руку. Он был красавчик, бывают люди, которым удается производить приятное впечатление даже в состоянии, когда они с трудом могут ходить. Харизма. Таня, видимо, не устояла.

Мы вошли в Танину квартиру, позвякивая пакетами с бутылками, в коридоре нас встречал подвыпивший усатый мужик в майке алкашке и семейниках с узором огурец. Мужик смотрел на нас с удивлением. Таня тоже, видимо, не рассчитывала на эту встречу. Мы поздоровались.

– Пап, привет, это мои знакомые ребята, известные музыканты из Москвы, они у нас сегодня переночуют, хорошо? Так получилось, что... - договорить она не успела.

– Да хоть из Бостона, на... Водишь какую-то шантрапу, алкоголиков-наркоманов, клеем дышат. Мне они тут не сдались, пускай катятся в свою Москву...

Надо сказать, доля истины в его словах, определенно, была. Пока он говорил, Лёнька рухнул на пол с уже знакомой мне благостной улыбкой – подлец наглотался таблеток по-тихому, пока я не заметил. Я не удержался и пару раз пнул его ногой – бросил меня одного, а сам отправился в волшебную страну пускать слюни. Таня, шипя на Сократа, уже проталкивала нас по обшарпанному коридору, к себе в комнату лишая нас удовольствия общения с родителем. Я тащил Лёньку – благо, тащить оставалось пару метров. Дверь закрылась. Лёньку я бросил на пол, сел на диван, щелкнул колечком от пивной банки и понял, что до завтра не сдвинусь больше с места. Сократ немного потоптался посреди комнаты, а потом предложил: «А не поехать ли нам все-таки на дискотеку в центр? Спать что-то совсем не хочется». Лёнька с пола начал было интересоваться этим проектом, но я его быстро обрубил. «Спасибо, – говорю, – у нас поезд завтра, мы уже достаточно познакомились с местными традициями и способами проведения досуга. Леня вот так назнакомился, что устал совсем, еле ходит. Мы точно остаемся тут». Неожиданно поездку на дискотеку поддержала Таня. Она выдала нам какое-то одеяло, и через две минуты они ушли.

Мгновенно отрубиться не получалось, и мы лежали в темноте на одном диване, как поссорившаяся семейная пара:

– Ты видел? – говорит Лёнька, – час назад она бросалась на него с кулаками, а теперь они идут на дискотеку!

– За час многое меняется. Час назад ты твердо стоял на ногах, а теперь вот тоже падаешь.

– Я просто подумал, это транквилизаторы делают его неотразимым. И тоже решил попробовать, чтобы охмурить провинциалок, но что-то не сработало! Ну, то есть сработало, но как-то не так. И неотразимым я вроде не стал.

– Это точно, ты не неотразимый, ты просто придурок – намешал бухла с транквилизаторами, сдохнешь сегодня ночью, а я с папашей этой девицы на пару буду с утра разбираться, что делать с твоим обосранным телом.

– Ага, и напевать песню «Что нам делать с мертвой шлюхой». Ну, видишь, я очень осторожный, я не пошел с ними на дискач. И у него только одно колесо оставалось, так что проснусь я, все будет хорошо.

Я злился на Лёньку за то, что он такой идиот – готов сожрать любую дрянь, от которой даже кайфа никакого нет, а только ноги заплетаются. Просто ради прикола, и у него никаких сомнений, так как он знает, что если что-то с ним случится, то я всегда буду его спасать.

– Ты навел меня на грустные мысли, я размышляю о вреде наркотиков, это ведь все может плохо закончиться. Если я умру, поставишь мне ирокез?

– Блин, Леня, давай спать!

– Не-не, это важно, понимаешь.

– Да, окей, выбрею виски, все поставлю по высшему классу.

– Только поставь, пожалуйста, на блевотину. Представляешь, я лежу такой весь мертвый в гробу, и все такие: «О, у него что, ирокез? Круто. Мы такие унылые, на похороны пришли, а у парня ирокез». Потом, такие, приглядятся: «Блин, да он же на блевотину поставлен, что за фигня! У него ирокез поставлен на блевотину!»

Я поворачиваюсь к нему и понимаю, что говорит он абсолютно серьезно. Из всего, что связано со смертью, его реально волнует только вопрос его внешнего вида. «Окей, – говорю, – на блевотину – так на блевотину. Поставлю, если мама твоя разрешит». Мы засыпаем.

Просыпаемся мы от будильника за три часа до поезда. На одном диване мы, на другом – Сократ с Таней, которая тут же вскакивает и убегает куда-то на кухню. Как выяснилось, пока мы одевались-умывались, она гостеприимно напекла нам блинов. Хороший завтрак в туре – половина успеха. Сократ вел себя тихо и скромно. Проснулся он с Таней под одним одеялом. Видимо, после дискотеки они окончательно подружились. Довели дружбу до логического финала, как сказал Лёнька. Я спросил у него, когда мы доведем нашу дружбу до логического финала, но он сказал, что это другой вид дружбы. Сократ тихонько наворачивал блины с чаем. Спрашивал нас какие-то банальные вопросы о концерте и наших планах, и только после того, как Таня, поцеловав его в щеку, закрыла за нами дверь, и мы сели в приехавшее такси, он сказал:

– Классная девчонка... ребят, а кто это, вообще? Я что-то с начала концерта вчерашнего очень плохо все помню, как мы тут оказались? Нормально вчера день прошел?

– Спорим, ты сейчас залезешь в карман, а там два билета на вчерашнюю ночную дискотеку, и судя по твоему вчерашнему состоянию, тот парень с полиомиелитом там отплясывал жарче, чем ты. Просто хотел спросить, был ли смысл за нее платить, если ты все равно нифига не помнишь?