ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Конкурс Елены Образцовой в Санкт-Петербурге, август 2007
Я приезжаю в Северную столицу рано утром, иду с Московского вокзала по Невскому проспекту и вижу постеры Конкурса. На них вместе с текстом — Елена Образцова в кресле, снята в профиль, на голове диадема, в ушах серьги того же жемчужно-переливчатого строя, черное платье почти сливается с черным фоном, на длинных рукавах (или перчатках) браслеты в тон диадеме, и из правой руки ниспадает белейший платок. Намек на Графиню из «Пиковой дамы» дан, но скорее в образе Венеры Московской…
Вечером в Большой зал Санкт-Петербургской филармонии народ валит валом, холодный ветер дует людям в спину, подгоняет их. В этот вечер, накануне третьего тура, концерт, посвященный Сергею Рахманинову. Поют лауреаты прошлых конкурсов Образцовой — и сама Елена Васильевна, в самом конце. В первом отделении четверо, но мне нравится разве что самая первая — Елена Горшунова, в ее мягком сопрано уютно умещаются изящные «Маргаритки» и сладость романса «Мне хорошо», она поет задушевно и нежно. Второе отделение открывает Ашот Газарян, играющий на армянском народном инструменте — дудуке. Маленькая такая дудочка у него в руках, он довольно неэстетично раздувает щеки, но музыку делает настоящую. И Вокализ, и особенно транскрипция романса «Не пой, красавица» звучат как человеческие высказывания, а не набор нот. На бис он играет что-то свое, родное, и тут уж совсем уносит всех нас вдаль. После него слушать обычное грамотное пение трудно.
Предпоследним номером поет Оксана Крамарева, которая на последнем конкурсе имени Чайковского особенного впечатления не произвела. Тут она не просто поет, но входит в музыку всем существом, отвечает чувствами за каждую ноту. Романс «Уж ты, нива моя» превращается в страстную исповедь, которую страдающая девушка поет на предельном напряжении. И «Отрывок из Мюссе», к диким перебросам энергии которого нас приучила Образцова, Крамарева поет по-своему — и вполне убеждает сверхвыразительностью, притом что голос ее по-настоящему красивым я бы не назвал. Она берет именно проникновением в дух музыки.
Образцова выходит на сцену вне себя от волнения. Я видел ее за кулисами в антракте — она «вращалась» в светской «тусовке» в своем примадоннском, белом волнистом, не до пола, платье, она что-то говорила, но чувствовалось, что не одолеваемое никакими доводами рассудка чудовищное волнение не отпускает ее ни на минуту. Вслед за ней вышел на сцену и Важа Чачава, ее верный пианист. Он начал волхвовать сразу, набрасываясь на нас волнами чувственной и утонченной музыки. Образцова не могла совладать с собой первое время, голос звучал, как всегда, мощно и полнозвучно, но временами не слушался ее. И вдруг — она вернула себе самообладание, голос стал повиноваться ей и на forte и на pianissimo, и она выплела все нужные ей кружева, чтобы показать, что такое музыка Рахманинова, какие она таит в себе невиданные тайны. И без всякого преувеличения, не подыгрывая примадонне, можно было сказать, что эти несколько минут откровения и стали главным событием этого концерта.
На следующий день меня ждали две встречи с членами жюри. Мне хотелось зафиксировать, что думают другие примадонны о нашей великой певице. Первой отвечала на мои вопросы Эва Мартон, венгерка, драматическое сопрано, спевшая, кажется, все «убойные» партии в немецких и итальянских операх включая Брунгильду и Турандот. Эва только что дала интервью двум итальянцам и была «разогрета» разговором. Она воплощала все образы, предназначенные для драматического сопрано, и, в частности, многократно спетую ею Валькирию (до и после преображения): в ней клокотал общественный темперамент и одновременно билась живая душа, жило своими законами горячее сердце. В качестве языка общения Эва выбрала немецкий.
ЭВА МАРТОН
вам пришлю фотографию, на которой мы запечатлены вместе с Еленой в «Трубадуре», на сцене Гамбургской оперы, кроме нас там еще Франко Бонизолли и Лео Нуччи. Рассказать вам что-нибудь о Елене Образцовой? Что-нибудь — это слишком мало! Как только я слышала Елену, я сразу же пришла в восторг. Это было в «Метрополитен Опера», где-то в конце 70-х годов. Я была Еленой просто очарована. Я сама в это время пела Хрисофемиду в «Электре» с Эрихом Лейнсдорфом. Я тогда ничего не знала о Елене и вообще о русских певцах, слышала только Атлантова, которому разрешали выезжать на Запад. Я пошла с мужем на спектакль «Аиды», где она пела Амнерис. Во-первых, перед нами была удивительной красоты женщина, очень женственная, а в сцене судилища она так неподдельно страдала, металась по сцене, как львица. В ней было что-то бестиальное! Ее голос звучал потрясающе, а игра ее — была ли это игра? — действовала на меня просто уничтожающе: я все глубже и глубже вдавливалась в свое кресло. Елена меня просто подавила своим присутствием! Я подумала тогда: навсегда сохраню в памяти эту певицу! Просто потому что то, как она поет, как она действует на сцене, я такого в своей жизни никогда не испытывала! Мне сказали, что роль Амнерис пела Елена Образцова. А в роли Аиды выступала Рита Хантер, крупная такая, большая женщина, которая, встав на колени, долго не могла подняться. Не помню, кто пел Радамеса. Должна признаться, что ни один певец, ни одна певица не оставляли во мне такого сильного впечатления!
отом, в 80-е годы, мы много встречались в Гамбурге. Мы пели в «Трубадуре», я — Леонору, Елена — Азучену. Тогда в Гамбурге была очень насыщенная оперная жизнь, туда съезжались лучшие певцы со всего мира, такие, как Каппуччилли, Бонизолли, Доминго, Арагалль, Нуччи, Вайкль, Риччарелли. Это был наш дом, насыщенная событиями жизнь. Мы много проводили времени вместе, шутили, развлекались. На каком языке мы говорили? На итальянском? Нет, на певческом, в нем слиты воедино все языки и все наречия. Это шутка! Все-таки больше всего по-итальянски!
ак-то у меня был концерт в Будапеште, его организовал мой муж, доктор Мартон, и я смогла пригласить на него Елену, вместе с ней пели также Николай Гяуров, Петер Дворский и Шеррил Милнс. Мы спели третий акт из «Дон-Карлоса» Верди. Концерт назывался «Эва Мартон и ее друзья», Елена была его украшением! Ее Эболи блистала великолепием, это была тигрица, какое-то неукрощенное животное! Сегодня она замечательно поет на pianissimo, но я-то все равно знаю, что там, в глубине, таится дикая тигрица! На том концерте у нее был грандиозный успех.
ы позже встречались достаточно часто. Как-то Елена меня спрашивает: «Я могу петь Тоску, как ты думаешь?» Я ей ответила: «Конечно, ты можешь петь Тоску, ты всё можешь петь! Но ты должна поставить сама себе вопрос: как часто? как долго? и что случится с тобой после этого? У тебя такой голос, что ты споешь и Тоску, и всё что угодно, только задай себе эти вопросы». Она усмехнулась, это было в те годы, когда она часто выступала в «Ла Скала» и пела Сантуццу. Я тогда пела там, кажется, в «Женщине без тени». Мы с Еленой к тому времени уже стали самыми настоящими подружками. У нее есть такая удивительная теплота, такое внимание к людям, к тому же она пленяет своей красотой!
отом я была художественным руководителем фестиваля в Мишкольце, и мы пригласили ее спеть Графиню в концертном исполнении «Пиковой дамы». Вы не можете себе представить, как это было прекрасно! Это было всего три года назад. Она оставалась той, вечно прекрасной Еленой Образцовой. И ведь не важно, что она поет в конечном счете! Так же можно было сказать про великого пианиста Святослава Рихтера — нам было не важно, что он играл и где он играл, на даче или в огромном концертном зале! У Елены такая мощная аура, что она побеждает всех! Таких людей на свете мало. Мы с ней встречались и в Лос-Анджелесе, где я пела Ортруду в «Лоэнгрине», а она — свою великолепную Графиню. Мы там с таким удовольствием болтали, шутили, смеялись!
еще хочу сказать, как ее любят здесь, в Петербурге! Это просто уникально! И как она много для всех делает! Мне приятно это видеть, потому что я у себя на родине стараюсь вести себя так же! Молодые певцы получают так мало, им надо помогать! А как она замечательно пела на концерте Рахманинова! Четвертый и пятый романсы были просто восхитительны! И это так важно для молодых певцов — видеть, что она по-прежнему прекрасно поет! Конечно, у нас у всех в определенный период появляются голосовые проблемы. Помню, она меня как-то спросила: «Эвушка, что же мне теперь делать?» Я ей ответила: «Елена, учись заново!» У женщин есть так называемые «переходные годы», когда можно потерять голос. Тогда нужно быть очень внимательной к себе. Елена начала заново учиться петь, и проблемы ушли. Ей помогли, конечно, еще и ее огромное сердце, огромная душа. Елена Образцова — феноменальная женщина, которой нет равных. Я говорю это без какой бы то ни было зависти. Ведь когда она смотрит мне в глаза и говорит: «Эвушка!», я просто гибну на месте.* * *
Потом я встретился с Сильвией Шаш, тоже венгеркой, которая в 1974 году получила премию на конкурсе имени Чайковского, потом стала большой певицей и спела много вердиевских партий, включая Виолетту, и моцартовских, включая Донну Анну, доказав свою невероятную своеобычность в любой роли. В ее жизни были разные роли и разные партии — ее soprano spinto оказалось многое по плечу — и Медея, и Леди Макбет. Сейчас она сидела в атриуме отеля «Европа» и тоже воплощала других своих героинь — лирических сопрано: длинные распущенные волосы, проникновенный, теплый, грустный взгляд как будто передавали свойственное ей ощущение скоротечности времени. Мы говорили по-английски.
СИЛЬВИЯ ШАШ
асколько я помню, впервые мы давали совместный концерт в Германии. Кроме нас с Образцовой, в концерте участвовали еще и Альфредо Краус и Пьеро Каппуччилли, дирижировал Нелло Санти. Это была наша первая встреча на сцене — и последняя! Мы потом никогда более не встречались на выступлениях. Конечно, я присутствовала на ее концертах, слушала ее записи, и я была счастлива и горда тем, что она записала «Замок герцога Синяя Борода» Бартока. Это один из абсолютных шедевров, вышедших из-под пера нашего венгерского гения. Большая радость знать, что кто-то из великих мастеров проникает в секреты нашей культуры. Произношение? Ну, вы знаете, носитель языка всегда может найти какие-то недочеты, это естественно, но в целом всё было правильно, и главное, было ясное понимание смысла каждого слова! Знаете, если я буду петь по-русски, вы тоже у меня найдете недоделки! Образцова выложилась максимально, работая над Бартоком, она вложила туда столько души, столько чувствительности, что это не могло не действовать на меня. Потому что всегда задаешь себе вопрос: если столько людей уже исполняли это сочинение, что ты лично можешь внести в его понимание? Артистическая сторона определяет все особенности интерпретации. Образцова пела свою Юдит совсем по-другому, не так, как пели до нее другие певицы. Я лично записывала эту оперу на фирме Decca с маэстро Шолти. Каждый интерпретатор вносит что-то свое — если он настоящий артист! Я была счастлива, что Образцова одержала в этой записи такой большой успех! У Образцовой были не только чисто вокальные достижения, она внесла новое в понимание самого характера Юдит. Ведь записей «Замка» невенгерскими исполнителями не так много, есть еще запись с Кристой Людвиг — тоже великолепная — и всё! Мне как венгерке было очень лестно, что Елена обратилась к нашей музыке. В Венгрии, когда Елена приезжала на гастроли, я старалась их не пропускать. Она пела в Реквиеме Верди в Будапеште — незабываемо! В ней была такая глубина, такая значительность! После нашего единственного совместного выступления мы долго не виделись, а потом я была членом жюри на конкурсе Чайковского, и Елена тоже была в жюри. Для меня это был волнующий момент, потому что ровно за двадцать лет до того я получила вторую премию на этом конкурсе. А в прошлом году мы параллельно вели мастер-классы на летней академии Мусашино в Японии, и я очень рада была вновь встретиться с Образцовой. Как раз тогда она и позвала меня принять участие в работе жюри ее конкурса в Санкт-Петербурге.* * *
На следующий день наступил третий тур. Из боковой ложи Большого зала Санкт-Петербургской филармонии, представшей после тщательного ремонта во всей своей аристократической красе, удобно было следить не только за участниками, но и за членами жюри. А там, кроме Образцовой, наблюдалось еще четыре примадонны высшего разряда. Первой назову сосредоточенную немку Кристу Людвиг, исполнительницу «тяжелого» репертуара, легенду Вены и Зальцбурга, которую Москва видела в роли Октавиана в «Кавалере розы» под руководством великого Карла Бёма в 1971 году. Изящно-изысканная испанка Тереса Берганса, напротив, представляет «легкий» моцартовско-россиниевский пласт. И еще — уже описанные выше две замечательных венгерки — Эва Мартон и Сильвия Шаш. Все певицы, включая Образцову, сохраняли во время выступления конкурсантов невозмутимость, и только экспансивная Берганса то и дело открывала рот, помогая молодым взять нужную ноту, или пальцами отщелкивала правильный ритм.
В третьем туре выступало восемнадцать певцов, из которых только пять относились к сильному полу. Кажется, это стало поветрием всех вокальных конкурсов во всем мире — слабый пол и рвется в бой активнее, и успехов достигает более существенных. Если говорить о национальном составе, то здесь были представлены Россия и Украина, Азербайджан, Китай и Демократическая Народная Республика Корея. Сразу скажу, что певцы с Востока в число лауреатов не вошли.
Конечно, пения как такового было больше, чем интерпретаторских находок или берущего за душу артистизма. Но нельзя было не запомнить обаятельную двадцатилетнюю Александру Максимову из Владимира — в арии Шемаханской царицы она блеснула изяществом фразировок и вниманием к отточенным деталям. Заявила о себе как о темпераментной актрисе с несомненным сценическим излучением получившая третью премию москвичка Ксения Волкова. Петербургский бас Павел Шмулевич (вторая премия), чей изящный внешний облик расходится с привычными представлениями о басе, показал себя мастером в вердиевской арии — и потерялся в нашем привычном Кончаке. Юный саратовский тенор Алексей Саяпин (третья премия) с типично русским голосом вдруг взял да спел арию из немецкой оперы «Марта» (Флотов) по-итальянски и тем сам себя высек, подчеркнув свой принципиально неитальянский вокал. Красотой округленного звука порадовал киевлянин Александр Стрюк, вот только его Мазепе не хватало властности и искренности, а у Фигаро на первый план вышел захлеб самолюбования. Среди не дошедших до премий надо выделить кореянок, обучающихся в Москве, сопрано Хуанг Сунг Ри с ее редкостным пониманием цельности музыкального текста и меццо-сопрано Ми Йонг Паек, чей голос роскошно лёг на сверкающие колоратуры Россини. Может быть, замена арий (из-за отсутствия нот у оркестра) в третьем туре оказалась для них той механической причиной, которая отразилась на общем результате.
Среди мужчин достойных первого места не оказалось, а первую премию среди женщин присудили петербурженке Екатерине Гончаровой. Стройная, красивая, обаятельная и чувствительная, она в третьем туре блеснула в арии Сервилии из одноименной оперы Римского-Корсакова. Мягкий тембр округленного, нежно льющегося голоса сочетался с изяществом фразировок, Гончаровой удалось создать особую общую атмосферу арии, вовлекая зрителей в свои переживания. Чуть бледнее прозвучал рассказ Мими — но тут, сами понимаете, требования у нас завышенные!
Гран-при получила певица-феномен, восемнадцатилетняя Юлия Лежнева из Москвы. Маленького роста, с высоким лбом и светящимися глазами, она от природы наделена редким вокально-лирическим даром. Простоватую, трогательную арию Луизы из оперы Шарпантье она превратила в нанизь душевных прозрений, мы как будто слышали переливы жемчужных капель, висящих на серебряных нитях. А в россиниевской арии Зельмиры, той самой, что открывает знаменитый диск Чечилии Бартоли, она не просто и не столько устроила перезвоны сногсшибательных колоратур, сколько открыла нам в своем пении то отрадное место, куда можно было прийти и поплакать от счастья. Дай Бог Юлии не утерять этого орфеевского дара двигать камни, пронзать людские души!
На третий день мне удалось коротко поговорить с Образцовой. Она дала мне небольшое интервью в комнате за сценой Большого зала, во время которого две ее маленькие черные пуделихи, Кармен и Мюзетта, терпеливо лежали на диване и молчали, как ангелы.
ЕЛЕНА ОБРАЗЦОВА
очему конкурс Елены Образцовой? Так получилось случайно. Мне в Петербурге сказали: «Почему у Доминго есть свой конкурс, у Арагалля тоже, и у Монтсеррат Кабалье, а у Образцовой нет?» Я подумала, почему бы нет, и начала заниматься этим конкурсом. Чем мой конкурс отличается от других вокальных состязаний? Во-первых, очень сложная программа, мы приняли такие требования, чтобы случайные люди сюда не могли попасть. У нас нет предварительного прослушивания, нет отбора записей. Конкурсную программу людям непрофессиональным спеть просто невозможно.
отношусь очень внимательно к отбору членов жюри, мне нужны самые выдающиеся люди в музыке. Диплом, который подписывают эти люди, является фактически пропуском в лучшие оперные театры мира. Положительное мнение таких людей искусства, как Криста Людвиг и Тереса Берганса, Эва Мартон и Сильвия Шаш, есть практически мировое признание.
ы считаете, что мне — как человеку доброму — может мешать мое желание всем помочь? Может быть, это и так. Это моя трагедия. Я всех люблю, всех этих ребятишек, которые приходят на конкурс. Каждому Господь дал свое. То, чего не может один, может другой. Каждый человек — это целый мир, ему дан дар Божий. Каждый человек, кому дан голос, отмечен Господом. Потому что мне кажется, что Господь хочет через нас сделать какие-то свои благие дела на земле, провести какую-то правильную линию. Певцы — это проводники Божьей воли. Во всяком случае, я себя так представляю, свою миссию. Чтобы соответствовать этому Божьему дару, я всегда много училась — и продолжаю учиться, много работаю, хочу отплатить Господу за его дар. Поэтому я так люблю всех молодых ребят, и мне очень сложно написать «нет». Я много ругаюсь с членами жюри — по-хорошему, конечно, — из-за другого, что мне и того, и другого, и третьего хочется наградить. Могу сказать, что сейчас, подводя итог этому конкурсу, я оказалась вынуждена доплатить свои собственные деньги, потому что мне хотелось поощрить тех, кто не вошел в основной список награжденных.
ого вспомнить из прошлых конкурсов? Это провокационный вопрос, потому что я плохо помню фамилии, а у меня их нет под руками! Конечно, надо в первую очередь вспомнить Ильдара Абдразакова, Любочку Петрову — многих-многих других. Все, кого мы награждали, это замечательные певцы! Они работают в самых лучших театрах мира.
ы правы, голос — это только инструмент, им надо хорошо владеть. Но не инструмент делает музыканта! Есть вокалисты, есть певцы, есть музыканты. А еще бывают гении, и тут вообще все мерки нарушаются. Голос — это только указание Господа, что человек может идти по певческому пути, заявка на работу в этой области. Пение — это сладкая каторга, так я его называю. Надо все время учиться технике пения. Кроме того, нам надо много знать. Мы должны знать историю, литературу, живопись, историю костюма, много чего мы должны знать. Я подчеркиваю именно это слово. Но, кроме того, нужно прожить большую жизнь, с любовью, с трагедиями, с потерями, с радостями, с горестями. Нужно пропустить эту жизнь через себя. И когда душа переполнена, из тебя все эмоции переливаются в зал, и только тогда мы интересны людям. А если мы просто поем ноты, они послушают один раз — и больше никогда не придут. Но если публика чувствует, что во время спектакля или концерта человек творит, созидает, что он делится своими человеческими страстями, тогда он вызывает жгучий интерес, и билетов на концерт этого певца не купить!
з певцов, награжденных на этом конкурсе, хочу специально выделить Юлию Лежневу. Я очень рада, что мы дали ей гран-при! Она натуральная, прирожденная россиниевская певица. Когда она пела на первом туре, я плакала, плакала Тереса Берганса, плакал Петер Дворский. Удивительный талант!* * *
Затем мне предстояло увидеться с Кристой Людвиг. Тереса Берганса по каким-то сугубо личным соображениям от любых интервью отказалась. С Кристой Людвиг мы беседовали в ее гостиничном номере, сразу после ее интервью нескольким российским журналистам. Один из последних ответов примадонны выглядел так: «Открыть сегодня заново Марию Каллас? Это невозможно. Вы знаете, если бы сегодня появилась Каллас, может быть, ее бы не заметили, может быть, она вообще бы не имела успеха! Сегодня уже другое время, настал XXI век!» Я признался Кристе Людвиг в любви, сказал, что видел и слышал ее Октавианов в «Кавалере розы» под руководством Карла Бёма в Москве в 1971 году и присутствовал на ее прощальном концерте в Зальцбурге. Но Криста Людвиг — классическое немецкое меццо-сопрано (хотя голос у нее был итальянского типа), и сантименты ей чужды, ее мои признания ничуть не тронули. Мы говорили, разумеется, по-немецки.
КРИСТА ЛЮДВИГ
ы спрашиваете, когда я в первый раз увидела и услышала Образцову? Я ее не видела и не слышала никогда в жизни! Я, собственно, с ней познакомилась только здесь. Но Образцову-легенду я знаю, конечно, давно. Мы в семидесятые были вместе в «Метрополитен Опера», но пели в разных спектаклях, мы же обе меццо-сопрано, нам встретиться в одном спектакле трудно. А поскольку в «Мет» на сцене кондиционеры, там певцу непоющему делать нечего: постоишь — и подхватишь простуду как нечего делать.
разумеется, слушала пластинки и по ним знаю Образцову. Что такое легенда об Образцовой? То, что она являет собой извержение вулкана. Ее нельзя мерить мерками нормальной певицы, она таковой не является. Мы имеем дело с чем-то необычным, и мы об этом никогда не забываем!
бразцова пела Верди и никогда не пела Вагнера на сцене. Это ведь совсем другое дело! Я, например, как немецкая певица практически не имела права петь Верди. На него были права у итальянцев и у американцев, в особенности чернокожих. Я пела Lieder и Моцарта, потому логически шла к Вагнеру. Я никогда не была вулканом, у меня все выстраивалось по-иному!
улкан — в отрицательном или в положительном смысле? Образцова — дикая, необузданная. Таков вулкан, который нельзя запрограммировать, он всё решает сам. И на сцене она высокая, крупная — я, по-моему, составляла половину, хоть маленькой себя не считаю. Характер, личность, персона — всё это выдает себя с головой в голосе. Мы слышим в голосе, как человек живет. Нет, слово «вулкан» я использую совсем не в негативном смысле.
на тоже пела Lieder, пользовалась pianissimo? Этого я не знала. Но вообще романсы Чайковского и Рахманинова — это совсем не то же самое, что немецкая Lied. Ведь Lied исходит из текста. В Германии говорят: есть певцы, которые поют Lieder, а есть певцы, созданные для Lieder. Между этими двумя категориями большая разница. Тот, кто хорошо поет Lieder, знает, что слово «дождь» должно звучать, как дождь, а слово «солнце» должно сиять, как солнце. А это возможно только в том случае, когда текст хорошо усвоен, когда каждое слово нашло верное осмысление. «Врожденный» певец Lieder знает, как жить в звуке печалью, как передать самим тембром радость. В русских романсах все по-другому. Ах, как трудно зарубежным певцам петь по-русски! Я пела в Гамбурге Марфу в «Хованщине», и мой русский coach подошел ко мне после восьмого спектакля (вы понимаете, восьмого!) и сказал: «Ваш русский — пытка для ушей!» Я легко представляю себе, как бы чудесно могла Образцова с ее дивным французским произношением петь m?lodies. Ах, она их пела, и Пуленка тоже? Я просто слышу ее исполнение, ей это так подходит! Она пела и немецкие Lieder, и даже в Зальцбурге? Что ж, отлично. Но легенда Образцовой гласит: это не певица, это извергающийся вулкан! Сказать: она дикая, неуправляемая, было бы сказать слишком мало. Вот мы слышали ее выступление в вечере Рахманинова. Когда она переходит на нижний регистр и гудит, как орган, это же прямо страшно! Такого я просто никогда не слышала! Это великолепно!
конечно, феноменально, что она организует вот этот конкурс для молодежи! Я много раз принимала участие как член жюри во многих конкурсах, и там всегда милые люди, все хорошо организовано и т. п. А здесь какое-то имперское обхождение! И от Образцовой не только в пении исходит что-то особенное, в ней и в повседневной жизни ощущается радость от раздаривания себя самой, радость от гостеприимства, она никогда не выражается приблизительно, всегда очень определенна в своей интонации, мы по голосу знаем, что она чувствует в данный момент. Она может быть твердой, настаивать на своем решении, а может быть и мягкой, бесконечно мягкой. Это ее природа! Образцова ведет себя всегда совершенно естественно. Она человек во всех своих проявлениях, и это приводит меня в восхищение!* * *
Вечером вручали премии и благодарили спонсоров. Елена Образцова снова волновалась и перед заключительной речью сказала, что лучше бы ей петь, чем говорить речи. Раздавать премии ей помогал один из главных спонсоров Конкурса, бизнесмен, а ныне еще и генеральный директор Михайловского театра Владимир Кехман, который дал деньги на премиальный фонд. Елена Образцова по его приглашению стала художественным руководителем оперы в этом театре на Площади искусств. Телеведущая Ксения Стриж объявила о результатах голосования на канале «Сто», по которому велась прямая трансляция третьего тура: премию зрительских симпатий завоевала все та же певица-чудо Юлия Лежнева.
В завершающем концерте пели лауреаты, и здесь дело обошлось без переоценок или открытий: всё подтвердилось. Разнообразие в концерт внесли две лауреатки Конкурса Аннелизе Ротенбергер, который проводится на немецком острове Майнау, узбечка Пульхар Сабирова с ее богатым итальянским голосом (и несколько небрежным отношением к ритму) и немка Тереза Кронталер, которая блеснула не только стильным нарядом (изящное маленькое белое платье), но и артистизмом, не потускневшим рядом с чудом Лежневой: в перселловской арии Дидоны безупречное звуковедение вобрало в себя глубочайшую, неподдельную скорбь. А все три последних дня Конкурса завершились по праву россиниевскими руладами нашей маленькой Лежневой. И Образцова сидела в боковой ложе, уставшая после стольких дней неутомимых трудов, и по всему чувствовалось, что всем произошедшим она очень довольна.