«ЧТОБЫ РВАЛИСЬ МУСКУЛЫ И СКРИПЕЛИ КОСТИ…»

«ЧТОБЫ РВАЛИСЬ МУСКУЛЫ И СКРИПЕЛИ КОСТИ…»

1

Поездка в Тамбов в июле — августе 1919 года была у Подбельского последней. Положение в губернии несколько улучшилось и уже не требовало присутствия особоуполномоченного ЦК РКП(б) и ВЦИК.

В Москве Подбельского ожидали горькие вести. И следовали они одна за другой. Недаром, должно быть, гласит народная мудрость: «Как придет напасть, так хоть вовсе пропасть».

Пришло сообщение о гибели Григория Александровича Усиевича. Он был убит в Сибири в стычке с казаками под Камышловом. Какой это был убежденный, страстный и неугомонный человек! Сколько воспоминаний связано с ним, сколько бессонных ночей, сколько волнений пережито вместе в дни Октябрьского штурма!..

Прошло еще несколько дней — и снова тяжкая и горькая весть: английские войска вошли в Баку. В беду попали бакинские комиссары, а среди них лучшие друзья Подбельского — Ваня Фиолетов, Ян Зевин…

Почти в то же время пришло сообщение из Моршанска. Здесь на Кулеватовской дамбе кулацкая банда подкараулила и убила возвращавшуюся из Тамбова группу местных активистов. Подбельский хорошо знал всех погибших и особенно близко Василия Петровича Лотикова, председателя Моршанского уездного комитета партии. Это был прекрасный организатор, опытный партийный работник.

В августе совершенно неожиданно Подбельский получил телеграмму о смерти Гавриила Васильевича Белоцветова. Он умер в небольшом городке Льгове, куда в первые дни после Октября уехал из Тамбова. Вечно мятущийся, что-то ищущий, он остался таким и до глубокой старости.

2

После освобождения Орла и Воронежа, в октябре 1919 года, положение на фронтах явно улучшилось в пользу Красной Армии, особенно на юге страны. Перейдя в стремительное наступление, войска; Южного и Юго-Восточного фронтов к началу 1920 года уже очистили от врага Донбасс. 3 января 1920 года Красная Армия изгнала деникинские войска из Царицына, еще через четыре дня Красная Армия вошла в Таганрог, а 8 января — в Ростов.

Теперь у наркома стало еще больше работы. Надо было продолжать оказывать помощь родившимся в огне боев войскам связи. Особого внимания требовало радиостроительство. А осуществление плана открытия почтово-телеграфных отделений! Ведь шутка ли сказать: за каких-нибудь два года надо открыть в стране три тысячи отделений.

А сколько еще и другой текущей работы!..

В конце 1919 — начале 1920 года почтовиков стали донимать посылки. На московских вокзалах скапливалось огромное количество неразгруженных почтовых вагонов. Не только посылки, но и мешки с письмами много дней лежали без движения. Этих посылок ждали жители Москвы и других городов. Воины Красной Армии и их семьи в городах и селах ждали писем. А вагоны все стояли неразгруженными: не хватало людей и не было сил, чтобы справиться с разгрузкой огромного потока посылок и писем.

В ряде пригородов Москвы были разрушены линии телеграфной и телефонной связи.

Вот когда выручили субботники и воскресники!

На заседаниях и пленумах Московского комитета партии Подбельский не раз выступал в поддержку субботников и воскресников, названных Лениным «великим почином».

На воскресники связисты выходили организованно, как на праздничную демонстрацию. Брали с собой даже детей. Собирались обычно у Главного почтамта на Мясницкой. Отсюда колоннами расходились в разные стороны: кто отправлялся к вокзалам разгружать вагоны с посылками и письмами, кто шел на Москву-реку — к береговым дровяным складам для разгрузки барж с дровами, а кто очищал дворы от мусора в прилегающих улицах и переулках.

Ни один воскресник не проходил без участия наркома. Вместе с перевозчиками почты и проводниками почтовых вагонов, телеграфистками и техниками телеграфа, сортировщиками и почтальонами Главного почтамта и почтовых отделений города, монтёрами телефонной станции он выходил на разгрузку почтовых вагонов, ехал на заготовки телеграфных столбов, так же умело, как линейные рабочие, ставил эти столбы. И везде он был душой коллектива.

Участники субботников обычно получали бесплатный обед — перловый суп, чечевичную кашу и полфунта хлеба. Нарком обедал вместе со всеми.

Поработав час, устраивали короткий «перекур». Эти минуты Подбельский использовал для бесед. Он рассказывал рабочим о положении в стране, рисовал яркие картины будущего России, говорил о перспективах развития социалистической связи.

— Теперь больше, чем когда бы то ни было, — говорил он, — необходимо помнить азбуку исторического материализма: экономика — все. Победим мы хозяйственную разруху — значит, полностью обеспечим профессиональные интересы трудящихся, поднимем на небывалую высоту культуру, нравственность, науку. Не победим хозяйственной разрухи — коммунистическая революция грозит быть раздавленной.

Но нарком не только участвовал в субботниках и воскресниках. Он выступал в печати со страстными призывами в поддержку «великого почина».

— Практикует ли сейчас революция нарушение профессиональных интересов? Конечно, практикует. Один из принципов профессионального движения требует для каждого трудящегося сплошного еженедельного отдыха в течение сорока двух часов, а мы устраиваем субботники и воскресники, где цвет рабочего класса — коммунисты после своих достаточно непосильных трудов снова напрягают нервы и мускулы на пользу торжества коммунизма. Кто-нибудь из печальников за «принципы» профессионального движения поднимет по этому поводу свой негодующий голос. А если «великий почин» коммунистов увлечет за собой широкую беспартийную массу (а это и будет) и на субботники и воскресники станет являться большинство трудящихся, разве мы остановимся перед тем, чтобы после такой моральной победы обратить в сторону дезорганизованного меньшинства силу принуждения, чтобы заставить, их наравне со всеми трудящимися делить праздник и страду субботников?

3

Правительство проявляло большой интерес к состоянию связи. Владимир Ильич ценил энергию, знания, организаторский талант Подбельского, доверял ему, нередко давал особенно серьезные поручения. Как-то во время одного из заседаний Совнаркома Владимир Ильич снова требовал не ослаблять надзора за связью с югом, особенно с Харьковом и Курском. Только 10 января Подбельскому передали записку Ленина, в которой он спрашивал, энергично ли подталкивается и ведется надзор за постановкой телефона в Курск и Харьков и когда он будет готов. Наркома этот вопрос не застал врасплох.

«Три четверти вставок уже заменены на неделю раньше, чем ожидались, — ответил он Владимиру Ильичу. — С Курском уже можно говорить, кроме тех сравнительно редких моментов, когда телефон разобщается для ремонта».

17 января 1920 года Наркомпочтель Подбельский отчитывался на заседании Совнаркома о состоянии почты, телеграфа и телефона. Владимир Ильич, как обычно, внимательно выслушал немногословный деловой доклад Наркомпочтеля и сделал пометки на проекте постановления. Он подчеркнул пункт четвертый «поручить Наркомпути, Реввоенсовету Республики и Особому комитету по проведению военного положения на ж. д. принять решительные меры воздействия на агентов ж.-д. и военных сообщений, проявляющих преступную халатность в деле продвижения почтовых вагонов». Против этого важного пункта Председатель Совнаркома написал: «ВЧК». Значит, дело настолько серьезно и важно, что и Всероссийская Чрезвычайная комиссия должна, если нужно будет, вмешаться, чтобы не было задержки в продвижении почтовых вагонов.

4

Как всегда, Вадим Николаевич Подбельский пришел на субботник одним из первых. Он организовал работу по разгрузке посылок и сам ловко подавал посылки на машины. Он был весел и бодр, шутил и заражал всех энергией. Нарком подумал о том, что зря не ведут специального учета выполненной на субботниках и воскресниках работы связистов. «Что получается, — размышлял Вадим Николаевич, — учитывается, сколько заготовлено и погружено дров, сколько отремонтировано паровозов и вагонов и даже сколько сшито гимнастерок и обмоток. А письма? А посылки? Разве письмо или посылка согревают меньше, чем вязанка дров? В отчетах Московского комитета партии об итогах коммунистических субботников за одиннадцать месяцев значится, что, помимо разгрузки дров, погружено и разгружено почти две с половиной тысячи вагонов разных грузов. А ведь добрая треть этих вагонов разгружена и погружена тружениками почтово-телеграфного ведомства».

Все шло хорошо. Но неожиданно Вадим Николаевич поскользнулся и задел ботинком за гвоздь. Он с сожалением посмотрел на проколотый ботинок и продолжал работать, хотя одна из работниц предложила ему перевязать ногу.

— Чепуха! — ответил Подбельский. — Подумаешь, царапинка!..

Однако на следующий день он почувствовал недомогание: ныла нога.

К вечеру Подбельский слег. Врачи определили заражение крови. Больного перевезли в клинику. Периодически он впадал в забытье, терял сознание. В часы, когда ему становилось легче, он подзывал жену, которая постоянно дежурила в палате, и просил:

— Почитай-ка, Аннушка, газету. Что-то там на фронтах творится?..

Его навещали товарищи из Наркомпочтеля. В короткие минуты свиданий он жадно расспрашивал о делах, успевал давать указания, советы.

— Не забывайте помогать Халепскому. Людей, людей давайте ему и материалы, если потребуются.

— Подготовьтесь хорошенько к съезду администраторов.

— Советуйтесь с Владимиром Ильичем, он всегда поможет…

5

Болезнь продолжала прогрессировать.

Подбельский умирал. Его уже ничто не могло спасти. За несколько часов до кончины, в бреду и в жару, он подозвал товарищей и попросил записать то, что он будет говорить.

Больной употребил последние усилия, чтобы немного приподняться. Анна Андреевна подложила еще одну подушку и, обняв, поддержала его.

— Пишите… — хрипящим голосом произнес нарком.

И вдруг голос его обрел силу, и он начал:

— «Рабочие, работницы и крестьяне! Смотрю и вижу спасенье в вашей всегда мудрой и стихийной силе…»

Больной замолк. Анна Андреевна уложила его на подушки. Она уже не могла удержать слез, как не могли их удержать и товарищи, пришедшие проститься с ним…

В ночь с 25, на 26 февраля 1920 года Подбельского не стало…

А 2 марта 1920 года Москва проводила Вадима Николаевича Подбельского в последний путь. Вся Тверская была запружена народом. Море знамен и венков, траурные мелодии оркестров. Боевые товарищи и друзья несли на руках гроб, за которым следовал окруженный красноармейцами артиллерийский лафет. За гробом шли в траурном молчании тысячи рабочих и воинов Красной Армии.

В своей пламенной прощальной речи Анатолий Васильевич Луначарский сказал:

«Вадим Подбельский является невиданным примером министра, который… сам разгружает вагоны, ставит телеграфные столбы… Он был героем трудового фронта, так как он отдавал делу свои силы без всякого счета… Ему хотелось так работать, чтобы рвались мускулы и скрипели кости…»