«ТАМБОВСКИЕ ОТКЛИКИ»

«ТАМБОВСКИЕ ОТКЛИКИ»

1

Итак, началась новая жизнь в Тамбове. Каждый день Вадим подолгу бродил по городу. Нужно было хорошенько подумать об устройстве дальнейшей жизни. А главное — найти возможность продолжать революционную работу.

Но чем заняться? Ведь, в сущности говоря, специальности у него нет, ремесла никакого он не знает.

Отчим предложил Вадиму на первых порах поступить в земство: сам он прочно там обосновался. И хотя Вадим не считал земство подходящим местом деятельности, он был вынужден принять предложение.

…Жизнь земского служащего скучна и однообразна: сидишь в канцелярии, разносишь по книгам и реестрам различные бумаги. Однако если вчитаться в эти бумаги — прошения, жалобы, секретные записки, приказы и распоряжения, — то много примечательного можно в них увидеть. В них отражена полная жестокой борьбы жизнь со всеми ее горестями и противоречиями. А какой они дают богатый материал для пропаганды! Из всего многообразия житейских дел, с которыми Вадим Николаевич сталкивался в земстве, он отбирал наиболее интересные. Стоило бы освещать их в местной газете.

Но в какую газету писать?

— Что есть в кишкинском[6] «Крае»? — спрашивал обычно Гавриил Васильевич Белоцветов его мнение о газете и тут же сам отвечал: — Одно только название, что газета. А на самом деле сплошные дифирамбы властям да рекламирование собственного сынка, начинающего выбиваться в люди страхового агента!

Не шли в счет и «Тамбовские губернские ведомости». Эта газета, выходившая с 1838 года, была сугубо официальным органом. В 1903 году тот же Кишкин уговорил губернское начальство разрешить приложение, своего рода неофициальную часть газеты. И хотя в ней печатались также славословия властям, это все же считалось отклонением от общего курса строго официального органа. Поэтому в 1906 году неофициальную часть газеты прикрыли.

Не могли идти в счет и «Тамбовские епархиальные ведомости».

Гавриил Васильевич подал мысль издавать «Листок объявлений». Эта мысль показалась Вадиму Подбельскому заслуживающей внимания. Во-первых, никакого труда не составит испросить разрешение на такое издание; во-вторых, с финансовой стороны это издание выгодно: за объявления хорошо платят, и можно будет накопить немного денег, чтобы впоследствии создать более солидную газету. А потом, где же это сказано, что вперемежку с объявлениями нельзя будет помещать и текущие материалы?

2

Мыслями об издании газеты Вадим поделился с Юрием, как и он, недавно вернувшимся из архангельской ссылки. Теперь уже оба загорелись этой идеей. И оба принялись энергично действовать.

Они предложили издавать газету Александру Бердоносову, сыну владельца типографии, известному своими прогрессивными взглядами.

…В середине ноября 1911 года генерал-губернатор разрешил издание «Тамбовского листка объявлений». О характере газеты говорило ее название. Но, помимо объявлений, ей разрешено было печатать месяцеслов — календарь, телеграммы Российского телеграфного агентства, биржевая хроника, различные справки. Вадим Николаевич предложил Бердоносову-младшему включить еще местную хронику и корреспонденции из губернии. Это вызовет больший интерес к газете.

Бердоносов в принципе согласился с ним, но…

— Но в этом есть риск. Газета должна быть сугубо рекламной, а эти корреспонденции могут нас вовлечь в политику, — опасался он.

Больше недели ушло на подготовку рекламного материала для «Листка». 11 декабря 1911 года вышел первый номер «Тамбовского листка объявлений».

3

Никто не ждал такого успеха, какой имели первые номера «Листка», и прежде всего его издатель Бердоносов.

Читателей привлекла в «Листке» хроника местной жизни, — несмотря на опасения издателя, ее все-таки дали, — острые фельетоны и статьи о городских непорядках. «Листок» даже осмеливался вступать в пререкания с кишкиноким «Тамбовским краем»! А когда началась избирательная кампания в Государственную думу, «Листок» выступил за избрание прогрессивных выборщиков. В разгар кампании «Листок» поместил небольшую, но хлесткую зачетку «Народные представители». В ней он ругал националистов, которые сторонятся масс и, несмотря на это, вопреки здравому смыслу «…все равно в Думу поедут в большинстве!».

Редактор «Листка» Александр Николаевич Бердоносов не раз предупреждал Вадима Николаевича, автора этих острых статей, о возможных неприятностях. А тот отвечал на это полюбившейся ему поговоркой: «Волков бояться — в лес не ходить». Газете официально разрешено, помимо объявлений, рекламы, различных справок, печатать еще телеграммы телеграфного агентства, местную хронику и даже корреспонденции из губернии. Почему же нельзя эти события комментировать?

Другого мнения был на этот счет новый тамбовский губернатор, действительный статский советник Никифор Федорович Ошанин. Прочитав номер «Листка» с заметкой «Народные представители», Ошанин немедленно распорядился оштрафовать редактора на пятьсот рублей, а в случае неуплаты в срок штрафа — посадить его на три месяца в тюрьму.

…У «Листка» один за другим появлялись конкуренты. Это были «Коммерческий листок» и «Коммерческий Посредник». И хотя их «листки» не шли ни в какое сравнение по своему содержанию с «Листком» Бердоносова — Подбельского, они все же выступали его серьезными конкурентами. Воронов и Москалев — издатели этих газет — распустили слухи о предстоящем крахе «Тамбовского листка объявлений». Слухи эти имели основание. Но дело было не в «крахе» «Листка», а в том, что острые короткие фельетоны, написанные Подбельским, вызвали недовольство городских властей. И пока власти еще не закрыли «Листок объявлений», надо было подумать о новом издании.

4

Годичная деятельность «Тамбовского листка объявлений» дала возможность его издателям накопить немного средств, приобрести опыт. Теперь, пожалуй, пора было приступить к изданию более солидной газеты.

За этот год Тамбов хорошо узнал Вадима Подбельского. Он обзавелся большим кругом знакомств в городских учреждениях, на предприятиях. Ему приходилось бывать и в уездных городах губернии. Большевики Тамбова одобрили его деятельность в «Листке объявлений». Ее следовало продолжить и в новой газете. А что такая газета нужна, Вадим не сомневался.

Большую помощь ей может оказать местная прогрессивно настроенная интеллигенция. Подбельский использовал ее стремление создать «независимую» газету. Кое-кто из наиболее состоятельных адвокатов заявил, что окажет даже денежную помощь этому начинанию.

…В воскресенье 18 ноября 1912 года вышел первый номер «Тамбовской жизни» — так называлась новая газета. Тамбовцы нашли в ней острые статьи из местной жизни, отклики на международные события.

Но издателям положительно не везло: один штраф следовал за другим. У редакции не было средств, чтобы уплатить штраф, и редактору пришлось на несколько месяцев сесть в тюрьму.

Естественно, напрашивался вопрос: как быть дальше? Решили, чтобы не подвергать издателей дальнейшему риску, издание газеты прекратить, объявив об издании новой газеты.

— Мы должны поставить перед собой задачу, — высказал свое мнение товарищам Вадим Николаевич, — собрать воедино культурные силы для общей работы над оздоровлением нашего края.

В свою очередь, в Нарыме знали о большевиках из Вологодской Губернии — Подбельском, Смидовиче, Фиолетовое.

В апреле 1913 года Подбельский узнал, что после отбытия срока Валериан Владимирович Куйбышев вернулся в Самару и оттуда собирается заехать в Тамбов.

В мае Куйбышев приехал в Тамбов, но Вадиму Николаевичу не удалось с ним встретиться. Куйбышев уехал в Лысые Горы — небольшое село на реке Медведице — левом притоке Цны. В Лысогорской школе учительствовала сестра Валериана Владимировича — Елена. У нее гостила мать — Юлия Яковлевна с двумя младшими дочерьми — Марией и Галиной.

Подбельский заглянул в Лысые Горы в начале июня. Валериан Владимирович казался беззаботным и веселым. Он был рад приезду Подбельского. Сразу же завязался оживленный разговор.

— Вот видите, и вы такого же мнения, что Тамбов — это вовсе не болото, как его пытаются многие изобразить. А каков здесь народ — да из него такое вылепить можно!..

— Лепить, говорите? Хорошо сказали, Вадим Николаевич. Вам, работающему в прессе, — и карты в руки…

Валериана Владимировича окликнула сестра:

— Воля! Иди-ка с товарищем чай пить…

— Воля! — повторил Вадим Николаевич. — Сестра вас так зовет, Валериан Владимирович? Как чудесно — Воля!.. Разрешите и мне вас так называть?

— Любят они меня. Вот уж месяц сижу здесь на их шее, лодырничаю, а они мне все твердят: «Ты в Нарыме намучился, в тюрьме посидел, а теперь отдохни». Может, и правы, кто знает, что будет завтра: окунешься в работу, и снова запрячут…

— И хорошо делаете, Воля, что отдыхаете… Дела еще впереди очень и очень много…

Разговор зашел о будущем.

— Чем будете заниматься? — спросил нового друга Подбельский.

— Собираюсь уехать в Питер.

Вадим Николаевич задумался.

— Мне пока работы здесь хватит. Сил у нас мало, организации малочисленные.

— Главное, не поддаваться унынию, — заметил Валериан Владимирович.

— О нет, друг мой! Что касается меня, то я оптимист и верю в наше грядущее.

— Если нам не быть оптимистами, нам тогда была бы грош цена.

Валериан Владимирович вдруг рассмеялся.

— Это я все по поводу оптимизма. Подумалось: увидели бы вы меня неделей раньше, когда я только приехал в Лысые Горы. В лаптях, да-да, в обыкновенных лаптях. Башмаки вконец расползлись, а денег на новые не было. И рубаха красная на мне была — ну, прямо как сказочный герой! — местные ребятишки за мной бегали. А я был весел, бодрил своих домашних.

Прощаясь с Куйбышевым, Подбельский передал ему несколько ассигнаций.

— У вас сейчас со средствами туго, Воля. Берите и не думайте возражать. В лучшее время рассчитаетесь.

Валериан Владимирович обнял Подбельского, сжал его словно в мощных клещах.

— Своим участием вы отрезали пути к отказу. Ну что ж, рассчитаемся, надеюсь. Ведь свидимся еще с вами, не правда ли?

6

Новая газета «Тамбовские отклики», сменившая «Тамбовскую жизнь», обещала продолжать ее направление. Об этом издатели написали в первом же номере «Тамбовских откликов», в номере, который читатели получили 1 декабря 1913 года.

«Мы будем внимательно следить за всеми проявлениями религиозной, общественной и экономической жизни нашей губернии, радостно отмечая все попытки к объединению культурных сил и клеймя позором гасителей просвещения, поборников «доброго старого времени», — сообщала газета.

Это было ее кредо. Она должна отражать жизнь, выбирать из тысячи ежедневных житейских фактов наиболее характерные и важные, на которых можно остановить внимание читателей.

…Работа в газете увлекала Подбельского, хотя нагрузка в редакции была велика: в каждый номер он давал статью, фельетон, очерк, информацию; много времени уходило на всякие организационные дела: беседы с посетителями редакции, походы в типографию, добывание материалов.

Всю эту работу Вадим Николаевич Подбельский рассматривал как партийное задание. То, о чем нельзя говорить открыто, можно высказать в невинной на первый взгляд заметке. И Подбельский широко пользовался этой возможностью. Он выступал как журналист-большевик, как пропагандист революционных идей. Газета писала о непорядках в городском хозяйстве, о воровстве владельца дровяного склада, который наживался, крадя восьмую часть от каждой сажени проданных дров. Из. номера в номер газета освещала работу местного кооператива. Большевики поддерживали идею создания кооперативов как легальных организаций трудящихся и считали необходимым работать в них, пропагандируя марксистские взгляды, просвещая и организуя рабочих, крестьян, ремесленников. Подбельский активно участвовал в тамбовской кооперации и много писал о ее работе.

Тамбовские большевики знали Подбельского и как одного из наиболее активных членов местной организации РСДРП.

Значительно ослабленная репрессиями, которые обрушились на нее в годы реакции, к 1913 году организация начала оживать. Революционная партия не погибла. Пережив тяжелый кризис, она сумела сохранить связи с массами. Теперь задача состояла в том, чтобы укрепить эти связи. Именно так старался действовать и Подбельский, вернувшись в Тамбов. Он вернулся в то время, когда уже наступил перелом в настроении масс. В 1910 году прошли стачки московских рабочих, политические демонстрации в Москве, Петербурге и других городах. Возобновились студенческие сходки, выступления крестьян. Все говорило о том, что надвигается новая революция и она близка. Партия пролетариата должна встретить ее в боевой готовности. А для этого надо было прежде всего избавиться от оппортунистов. Ведь формально большевики и меньшевики все еще состояли в одной партии. Пражская конференция РСДРП положила конец этому нелепому положению. Партия российского рабочего класса избавилась от оппортунистов и тем самым укрепила свои ряды. Уже первые месяцы 1912 года показали, что революционный подъем масс растет. Расстрел рабочих на Ленских приисках всколыхнул всю Россию. 1912 год был во многом знаменателен для рабочего класса России. 22 апреля (5 мая) в Петербурге вышел первый номер большевистской газеты «Правда», ежедневной партийной газеты для широких рабочих масс. А осенью рабочий класс одержал большую победу на выборах в IV Государственную думу; от шести основных промышленных губерний депутатами прошли большевики. Все эти события не могли не сказаться и на деятельности тамбовской организации. Правда, большевиков в Тамбове было еще немного — самостоятельные группы действовали только в железнодорожных мастерских. Были небольшие группы и в отдельных уездах.

Вернувшись в Тамбов, Вадим Николаевич с нетерпением ждал приезда жены. 20 июля 1912 года Анна Андреевна наконец-то приехала. А уже через год им снова пришлось расстаться: Анна Андреевна отправилась в Петербург учиться. Она поступила на курсы Побединского. Отделение, которое она выбрала, давало высшее экономическое образование. При этом срок обучения был меньше университетского и плата дешевле.

Не только стремление продолжать образование заставило Анну Андреевну временно покинуть Тамбов. Остановив выбор на Петербурге, Вадим Николаевич и Анна Андреевна преследовали и другую цель — завязать связи с петербургскими большевиками. Анне Андреевне удалось это сделать. Через нее тамбовская организация получала помощь от большевистской фракции Государственной думы и редакции «Правды».

Анна Ланина пересылала в Тамбов номера «Правды» и всю новейшую марксистскую литературу. Обычно литературу она отправляла в Моршанск на имя галантерейной торговли Лавра Акулова. Этот адрес прислал ей Вадим.

Резкие статьи и хлесткие фельетоны В. Подбельского, писавшего под псевдонимами — В. Торин, Бука, В. Ронский, выступления на собраниях тамбовских кооператоров, участие в работе «Общества тамбовской библиотеки» снова обратили на Подбельско: го пристальное внимание полиции. Вадим Николаевич Подбельский был ею взят под особое наблюдение.

3 марта 1914 года начальник губернского жандармского управления сообщал по начальству, что в городе Тамбове единой большевистской организации не существует, но есть много отдельных социал-демократов и самый заметный из них — Вадим Подбельский, фактический редактор «Тамбовских откликов», человек умный, обладающий большими организаторскими данными, способный сформировать организацию.

В течение полугода на «Тамбовские отклики» власти четыре раза налагали штраф. И каждый раз штраф следовал за статьи, авторами которых выступали Вадим или Юрий Подбельские.

— Ну, братья, — заволновался редактор, — доведете вы меня до каторги. Еще один-два штрафа, и нас прикроют и упрячут на Козловскую[7], помяните мое слово!

Юрий понимал справедливость этих слов. Он уже не раз говорил брату:

— Пожалуй, Владимир Сергеевич прав. Не миновать нам второй ссылки. Пора ретироваться подобру-поздорову…

Весной 1914 года Юрий Подбельский уехал в Петербург. Окончательно укрепил его решение покинуть Тамбов внезапный арест Вадима.

Однажды в начале апреля ранним утром к Подбельским явился участковый и вручил Вадиму Николаевичу приговор вологодского суда от 10 октября 1913 года, присуждавший его к месяцу тюремного заключения, и постановление вологодского губернского прокурора о водворении осужденного в Тамбовскую тюрьму.

Дело, по которому был осужден Подбельский, было связано с обыском 30 января 1910 года еще в яренской ссылке и тянулось уже четыре года.

В тюрьме Вадим Николаевич находился в тяжелых условиях, но ему все-таки удавалось писать. В «Тамбовских откликах» по-прежнему появлялись статьи В. Торина.

7

Вот уже несколько номеров подряд «Путь Правды» — из-за преследования царских властей большевики вынуждены были менять название газеты — пишет о готовящейся 22 апреля второй годовщине рабочей печати в России. Предполагается выпуск специальных номеров социал-демократических газет. Вадим просит прислать ему эти издания немедленно.

С «Правдой» Анна Андреевна установила контакт еще в первые дни приезда в Петербург через депутата-большевика Николая Романовича Шагова. Не раз она передавала Шагову материалы для «Правды» и взносы тамбовских товарищей на издание газеты.

22 апреля 1914 года «Путь Правды» вышел значительно раньше обычного. Еще не было девяти часов утра, а газету уже продавали. Анна Андреевна взяла несколько юбилейных номеров. Теперь нужно было купить специальные выпуски брошюр, изданные к юбилею. Но в конторе газеты на Ивановской никого не оказалось. Дежурный рабочий сказал, что контора откроется в двенадцать часов, и посоветовал пойти прямо в типографию. Она была близко, как раз напротив, только улицу перейти. Анна Андреевна уже предвкушала с радостью, как войдет в типографию, поздравит товарищей, работавших там, и получит пачку свежей литературы. Но все случилось не так, как она предполагала. У входных дверей стоял какой-то субъект. За многие годы конспиративной работы Анна Андреевна хорошо научилась распознавать подозрительных людей, а этот, можно безошибочно сказать, филер. Она смело вошла в подъезд — теперь уже нельзя было ничем себя выдавать. В просторном вестибюле на одной из дверей она заметила надпись: «Посторонним вход воспрещен». Очевидно, это вход в типографию.

Неожиданно перед дверью вырос еще один человек.

— Вам кого?

Анна Андреевна не успела ответить, как рядом оказался тот — первый. Теперь уже никаких сомнений не. могло быть — шпики.

— Вам кого? — повторил вопрос подошедший. — Я в типографии знаю всех.

«Нет, дудки, не на такую нарвался», — подумала Анна Андреевна.

— Мне Свириденко, — ответила она, назвав первую пришедшую на ум фамилию, и добавила: — Он живет в этом доме, в восемнадцатой квартире…

— Такой квартиры здесь нет. — Оба шпика переглянулись.

— Извините, выходит, я спутала адрес. Жаль, а мне нужен Петр Семеныч Свириденко…

Анна Андреевна вышла на улицу и несколько ускорила шаг, направившись в сторону Бородинской. Ее нагнал один из филеров.

— Вы не пожелали назвать человека, которого вам нужно было…

Анна Андреевна смерила субъекта откровенно презрительным взглядом.

— Я сказала, кого ищу, и не приставайте, если не хотите, чтобы вам учинили скандал…

Шпик отстал.

Теперь надо было всякими обходными путями добраться до склада «Правды».

На склад «Правды», что помещался во дворе дома № 19 по Владимирской, в этот день заходило особенно много людей. Внимание всех привлекала полка с юбилейными изданиями. Здесь лежали еще пахнущие свежей типографской краской номера газеты «Путь Правды» с портретами Маркса и Энгельса на первой полосе, яркие брошюры — «История рабочей печати в России», «Вездесущее» Максима Горького и свежая четвертая (апрельская) книжка «Просвещения». Отобрав по одному экземпляру каждой брошюры, Анна Андреевна отправилась домой.

На улицах прохожие нарасхват брали газеты «Путь Правды» и «Рабочий». Многие на ходу развертывали их и с жадностью просматривали. По тому, как люди смотрели в газету, можно было почти безошибочно определить, кто друг, а кто враг. И друзей было немало.

Обо всех впечатлениях этого дня Анна не преминула написать Вадиму.

8

Если бы кто-нибудь захотел представить себе жизнь Тамбова в 1914 году по первым страницам местных газет, то у него создалось бы впечатление полного спокойствия и благополучия, словно никакие события, волновавшие мир накануне большого военного пожара, не касались городских обывателей. Первые страницы газет были густо заполнены объявлениями. Владелец электротехнического и велосипедного магазина И. Е. Сухарев ежедневно назойливо сообщал гражданам, что только в его магазине — монопольно — можно купить электролампы «Осрам», которые дают семьдесят пять процентов экономии, чрезвычайно прочны и излучают белый свет. Не менее назойливо зазывали клиентов врачи, акушерки, аптекари. Но больше всех изощрялись в рекламе местные зрелищные заведения. Наперебой кричали они о замечательных увеселениях. Киносалон «Модерн» сообщал о постановке «Таинственного профессора», обещав сверх программы «интересную комедию» — «Библиотечная мышь», «комическую» сценку «Похождение жениха» и, кроме того, «сильную драму» в двух частях — «Клеймо прошедших наслаждений».

В разгар лета разразилась война. Одна за другой втягивались в нее страны мира. В селах и городах Российской империи стоял стон и плач: матери, жены и дети провожали на фронт своих близких. Кованый немецкий сапог уже был у берегов Марны — здесь решалась судьба Франции.

Дороги России были забиты воинскими эшелонами. Газеты печатали списки убитых и раненых. В городах не успевали оборудовать госпитали, чтобы принять эшелоны раненых. С фронтов возвращались первые калеки.

Дыхание войны стало все явственней чувствоваться и в далеком от поля брани Тамбове. Как и сотни других городов России, Тамбов посылал на фронт все новые и новые пополнения. В конце августа привезли первую партию раненых; их разместили в казармах Охлябинской рощи. На средства общины Красного Креста был оборудован и отправлен на фронт санитарный поезд.

Из некоторых уездов — Темниковского, Липецкого — начали поступать сведения о неурожае. Эти сведения незамедлительно вызвали рост цен на продовольствие. Заметно упала тяга населения к развлечениям. Пустовал театр «Ренессанс». Вместо пикантных пьес в театрах уже ставили русскую классику. В киносалоне «Модерн» показывали «Снегурочку».

Официальная газета «Тамбовские губернские ведомости» ограничивалась скупыми сообщениями о войне. Газета «Тамбовский край» все ощутимее перестраивалась на церковный лад.

Конечно, в условиях строгой цензуры Подбельский не мог прямо и открыто выступать в печати против войны. Надо было быть очень осторожным и всегда помнить, что ты находишься на особом учете и любая оплошность может тебе дорого стоить. А ты — партийный боец и тем более не имеешь никакого права идти на неоправданный риск. Лучше исподволь, постепенно, каплю за каплей лить отрезвляющее лекарство на умы людей. Пусть сегодня все узнают, что один день войны обходится России в двадцать-тридцать миллионов рублей. И пусть тут же читатель узнает, что в правительственных сферах разрабатываются проекты введения подоходного налога на покрытие военных расходов. Такие сообщения даже не требуют комментариев. И так все ясно: война ложится тяжелым бременем на трудящихся.

В другой раз можно выступить со статьей «Война и культура».

«Война разрушает общечеловеческие культурные приобретения. То, что создавалось неустанным трудом целых поколений, часто уничтожается в течение нескольких часов, понижается цена человеческой жизни, пробуждаются первобытные инстинкты…»

«Государство, обнажившее сталь во имя порабощения других народов, в целях накопления и наживы не останавливающееся перед самым грубым нарушением элементарных прав других государств и наций, такое государство быстро приводит к полной деморализации культурнейших сынов своих…»

Тамбовский губернатор вызвал к себе начальника губернского жандармского управления. Подтянутый, бравый полковник Балабин слушал нравоучения губернского начальника:

— Каждый раз, любезнейший Николай Иванович, вы сообщаете по начальству, что деятельности социал-демократической организации в городе и губернии не замечается. А не кажется ли вам, что в газете, там, где работает Подбельский, и есть самое ядро этой организации?..

— Мы уже ведем наблюдение, ваше превосходительство. На это дело поставлены лучшие агенты.

Слежка за сотрудниками газеты усилилась.

Когда на газету одна за другой стали сыпаться репрессии, заволновался владелец типографии Бердоносов. Зачем ему рисковать своим благополучием? И газете было предложено искать другую типографию. А где ее найти в Тамбове?

Может быть, приступить к изданию нелегальной большевистской газеты? Типографию можно было бы, пожалуй, привезти из Моршанска. Вадим Николаевич уже смотрел эту типографию — она вполне смогла бы обеспечить печатание газеты, но моршанские товарищи возражали, считая, что в Моршанске типография находится в большей безопасности. После долгих раздумий Подбельский решил все-таки продолжать издание легальной газеты в самом Тамбове и, подыскав подходящего человека, открыть собственную типографию. Выбор пал на Николая Афанасьевича Зубрева — метранпажа, а по существу, управляющего типографией Бердоносова. В 1905–1907 годах Зубрев активно участвовал в работе социал-демократической организации. Потом на некоторое время от организации отошел. Надзор за ним ослаб, и в жандармском управлении решили, что он «никакой деятельности не проявляет». А теперь Зубрев «открыл» свою собственную типографию.

На Большой улице у театра «Модерн» арендовали полуподвальное помещение. Наборщиков и печатников долго искать не надо было: к Зубреву любой шел — он рабочего человека не обижал. С сентября 1914 года газета «Тамбовские отклики» стала печататься в собственной типографии.

9

Вадим Николаевич сидел в небольшой узкой комнате редакции и читал газету «Социал-демократ». Большой желтоватый лист целиком закрывал читающего. Уже который раз Вадим перечитывал статью Ленина «Война и российская социал-демократия».

«На социал-демократию прежде всего ложится долг раскрыть… истинное значение войны и беспощадно разоблачать ложь, софизмы и «патриотические» фразы, распространяемые господствующими классами, помещиками и буржуазией, в защиту войны…»

Надо усилить в газете агитацию против войны…

Стук в дверь прервал мысли Вадима Николаевича. Он быстро спрятал газету в стол, придвинул бумаги, взял ручку и только тогда пригласил войти.

В комнату редакции «Тамбовских откликов» вошел довольно полный человек. Он снял фуражку и тряхнул густой светлой шевелюрой.

К вам можно, господин редактор? — спросил вошедший, не в состоянии удержать улыбки.

Вадим Николаевич вскочил с кресла, стремительно обнял гостя.

— Ян, дорогой, милый! Ты ли это? Почему не предупредил, что приедешь?

— Что не предупредил, это, Вадим, хорошо. Так лучше. Ведь я еще под надзором, а ты, надо думать, тоже удостоен их внимания…

— Черт, какой ты, Яша, толстяк! Правду писал мне летом Саша Воронский, что ты ходишь как налитой. Тебя и впрямь ничто не берет: ни ссылки, ни тюрьмы, ни голод. Из чего это ты сотворен, человечище ты эдакое?

— Должно быть, из такого же материала, что и все, друг мой.

Зевин, а это был он, хлопнул Вадима по спине.

— А тебе, Вадим, не мешало бы на костях нарастить еще пудик мясца и жира. Ей-богу, может пригодиться.

Осмотревшись по сторонам, Ян Зевин продолжал:

— Если здесь можно говорить, то нам надо срочно решить одно дело. Времени у меня мало. Ведь я…

— Нет, пожалуй, поднимемся ко мне наверх.

Они поднялись в мансарду, где Вадим Николаевич занимал две маленькие комнаты. Анну Андреевну — она приехала в Тамбов на каникулы — так же, как и Вадима Николаевича, обрадовал неожиданный приезд старого товарища.

…Из вологодской ссылки Яков Давыдович Зевин освободился на год раньше Вадима Николаевича Подбельского. Несмотря на установленное за ним негласное наблюдение, ему удалось эмигрировать. Весной 1911 года в Париже он встретился с Владимиром Ильичем Лениным.

Подбельские с большим вниманием слушали рассказ друга.

— С Владимиром Ильичем меня познакомили на его лекции в небольшом зале в кафе на улице Орлеан. В основном на лекции присутствовали русские эмигранты. Многие колебались и искали правильных путей, а кое-кто приходил на ленинские лекции, чтобы поспорить с ним… После лекции Ленин спросил меня о составе ссылки, о настроении, о связях с рабочими. Словом, вопросов он задавал так много, что, пожалуй, всех их не перечислишь. Как-то невзначай Владимир Ильич сказал мне: «Вам надо подучиться, молодой человек». И он предложил мне посещать лекции в Школе социальных наук, созданной в Лонжюмо.

— Владимир Ильич, должно быть, сразу почувствовал, чем попахивают твои мысли, — не удержался от упрека Вадим Николаевич.

— Я хорошо знаю, Анечка, какой он ехидна, — сказал Ян Зевин. — Впрочем, я ведь никогда не отказывался от восприятия всего ценного.

Ян Зевин долго рассказывал о школе в Лонжюмо, о лекциях Владимира Ильича. Он говорил и о других лекторах: Инессе Арманд, Луначарском, Семашко. С восторгом отзывался о товарище по школе, которого все звали Серго, о московском рабочем-кожевнике Степане[8].

— После школы нас послали в Россию. Но кто-то нас предал. В августе 1912 года меня снова «взяли»…

Яков Давыдович рассказал о своей второй ссылке — на этот раз в город Кемь Архангельской губернии, о встречах со многими товарищами, которые, как и он, вторично попали в ссылку. Теперь он освобожден из ссылки — для прохождения военной службы.

— И вот я здесь. Идти воевать? Нет! Надо работать в партии. Да, забыл сказать, это Сусанна из Кривого Рога посоветовала мне к вам поехать за «железкой»[9].

— Значит, тебя можно считать дезертиром, — улыбаясь, заметил Вадим.

— Считай, как знаешь. Но вот хочешь не хочешь, а выручай…

Вадим задумался. Задача трудная, но ее надо решить, и решить неотложно. Он вызвал экспедитора Ольгу Глазкову.

— Знакомьтесь, Оленька. Это мой друг. Его надо на сегодняшнюю ночь спрятать…

Ольге Трофимовне Глазковой не нужно было ничего объяснять, она понимала все с полуслова.

А спустя два дня утром один из обычных посетителей, которых немало бывало в редакции, передал Вадиму Николаевичу пакет. Это был паспорт на имя крестьянина Тамбовской губернии Павла Никитича Кузьмина. И надо же так подгадать — с фотографии на паспорте смотрело лицо, очень похожее на того, к кому этот паспорт должен был сейчас перейти.

— Спасибо, друг! — И Ян Зевин, схватив в охапку Вадима Подбельского, расцеловал его. — Мне надо бы тебе еще многое рассказать, да нельзя медлить.

— Куда же ты сейчас?

— Думаю податься на юг. Еще свидимся, Вадим, если доживем до лучших времен…

10

Тамбовский губернатор — действительный статский советник Александр Александрович Салтыков утром, перед тем как отдавать распоряжения по службе, имел обыкновение просматривать столичные и местные газеты. Управляющий канцелярией Зейдель — старательный и педантичный служака из обрусевших немцев — никого не пропускал к шефу до тех пор, пока тот не переставал шуршать газетными листками.

Вначале губернатор не обратил особого внимания на свежий номер «Тамбовских откликов», но по мере того, как он вчитывался, выражение лица его менялось.

— Обяжите немедленно ко мне явкой редактора «Откликов» господина Подбельского, — сказал губернатор управляющему канцелярией. — Но, прошу вес, без паники. Просто так — губернатор хочет с ним иметь беседу…

Утром следующего дня Вадим Николаевич Подбельский явился по вызову.

— Читаю я газету вашу, — начал губернатор, любивший сразу же без отклонений вести деловые разговоры, — и, признаться, удивляюсь. Какие мысли, какой слог! Но кажется мне, любезный, что мысли эти чем-то попахивают… Вы, конечно, понимаете, что можно было, и не вызывая вас, прикрыть газету. Но мне хотелось вас еще раз предупредить… В последнее время вы много себе позволяете. Ругайте, пожалуйста, мазурика Мандрыкина, который печет отвратительные булки из старых растертых сухарей… Пишите об этом. Но никаких идей!

И затем, повременив немного, чтобы увидеть, какое этот разговор произвел впечатление на редактора, добавил:

— Надеюсь, вы меня поняли, господин Подбельский?..

А Вадим Николаевич Подбельский в иные минуты даже рассеянно слушал губернатора и старался упрятать в густые — щеточкой — усы невольно появляющуюся улыбку: «Раз тобою недовольны власти — значит, ты попал в цель».

Хозяин кабинета встал с кресла и этим дал понять, что разговор закончен. Встал и гость.

— Согласитесь, что мы живем в напряженное время, и нужно, чтобы народ знал о событиях…

Но губернатор не дал Вадиму Николаевичу договорить.

Было ясно, что губернатор воспользуется любым предлогом, чтобы закрыть газету и силой своей власти обрушиться на редактора.

Долго ждать этого повода не пришлось. 8 ноября 1914 года в газете появилась статья В. Торина «Частное хозяйство и государство». В ней говорилось о голоде, безработице, ужасающей дороговизне жизни, вздувании цен на продукты. И в довершение всего утверждалось, что «государство должно будет наметить постоянный переход к сокращению сферы частного хозяйства… реальному ограничению хозяйственного индивидуализма…».

Разве не имеет целью это утверждение возбудить народ к ниспровержению существующего в государстве общественного строя?

Губернский прокурор не нашел в статье «наличия признаков какого-либо преступления». Но губернатор не согласился с ним и, заручившись согласием и санкцией департамента полиции, все же решил возбудить дело против Подбельского и добиться во что бы то ни стало его ареста или на крайний случай высылки из Тамбова.

Вадим Николаевич решил поехать в Петроград, посоветоваться с Аней, встретиться с товарищами.

Большевики с первых дней войны выступали за политику поражения своего правительства в империалистической войне, за свержение антинародного правительства. На партию обрушился поток новых репрессий. Были закрыты все большевистские печатные издания, разогнаны почти все профсоюзы, разгромлены многие партийные комитеты. Но и в этих условиях партия продолжала действовать, бороться. Огромную работу вели большевики — депутаты Государственной думы. Они выезжали в промышленные центры, проводили там рабочие собрания, восстанавливали партийные комитеты. В начале ноября большевистские депутаты Государственной думы были арестованы и преданы суду. Об этом писала Вадиму Николаевичу Анна Андреевна.

«Петербург накануне великих событий, — писала она совсем недавно. — Депутатов социал-демократов предают военному суду — их ожидает смертная казнь… Если это случится, народ не смолчит. Уже по поводу их ареста вспыхнули забастовки на целом ряде заводов… Что-то будет теперь… Вся думская шестерка… Так скоро не станет ее… Передо мной встает Шагов… И его не будет. Что-то кошмарное! Разум не хочет подчиниться этой жестокой логике фактов. Что-то будет?..»

Не успел еще от тамбовского вокзала отойти поезд, как канцелярия петроградского жандармского управления получила шифрованную телеграмму — принять под наблюдение находящегося под особым надзором полиции Вадима Подбельского, выехавшего на некоторое время в Петроград. А на следующий день начальник тамбовской жандармерии послал дополнительно телеграмму о приметах Подбельского: двадцати шести лет, роста и телосложения среднего, русый, усы рыжеватые, нос прямой, походка быстрая и покачивающаяся, смотрит вниз, черное пальто, каракулевый воротник, шоферская темно-коричневая фуражка.

Наблюдение принял филер «Табачный».

Поездка в Петроград, встречи с товарищами заставили Подбельского задуматься над таким вопросом: не стоит ли перебраться в Питер или Москву, там центры революционной борьбы. Схватка предстоит серьезная. А когда ты молод, когда у тебя много сил, хочется быть в гуще событий.

…В Тамбове за неделю, что Вадим Николаевич отсутствовал, ничего, кажется, не изменилось. Губернатор умерил свой гнев и разрешил выпуск газеты, но теперь уже под названием «Тамбовский листок». В газете появился новый отдел — «Шрапнель». Теперь фельетоны уже подписывал не Бука, а Петр Титуляркин. Газета имела куда больший успех, чем «Тамбовский край». Но редактор «Листка» присяжный поверенный Алексей Васильевич Смирнов, да и другие сотрудники газеты проявляли все большую нервозность. Их раздражала, пугала резкость и прямота Подбельского.

— Пожалуй, Аня, — сказал однажды Вадим Николаевич жене, — пора нам убираться из Тамбова…

17 августа 1915 года Вадим Николаевич Подбельский выехал в Москву. Спустя десять дней в Москву приехала и Анна Андреевна Ланина,