В башне из слоновой кости

В башне из слоновой кости

Во времена Фауста в Германии шёл бурный подъём высшего образования. Если в 1400 году в империи было всего 5 университетов, то к 1520 году их насчитывалось уже 19. Всего в Европе того времени активно работало более 60 университетов. В те времена высшие учебные заведения не были похожи на современные университеты, предлагающие студентам дипломы по всем мыслимым наукам. В XVI веке университеты представляли собой более компактные заведения, закрытые для посторонних, а их студенты жадно тянулись к знаниям. Тем не менее университеты обычно располагались в центре города, а их студенты, пользовавшиеся особыми привилегиями, вели самый разгульный образ жизни. Наконец, университеты представляли собой более специализированные учебные заведения и были тесно связаны с выдающимися учёными и преподавателями, читавшими лекции и поднимавшими репутацию заведения по конкретному предмету или в рамках научной школы. Например, Оксфордский университет (основан около 1208 года) отождествлялся с теологией, и когда в 1517 году был открыт новый колледж этого университета Корпус-Кристи с более гуманитарным уклоном, между их студентами нередко возникали уличные потасовки.

Узкая специализация университетов приводила к появлению «странствующих» студентов, часто встречавшихся в Средние века, и в XVI веке в частности. Фауст также мог пойти этой нелёгкой тропой, чтобы посетить крупнейшие университетские города Европы.

По современным понятиям тогдашние студенты были слишком молоды, чтобы покидать дом и отправляться за границу, но в XVI веке люди рано вступали в самостоятельную жизнь. Например, такой известный учёный, как Рудольф Агрикола (1443–1485), отправился в Эрфурт в возрасте всего 12 лет, а оккультист Агриппа поступил в Кёльнский университет в 13 лет. Если оставить в стороне наиболее одарённых, то обычно студенты поступали в университет в возрасте 14–15 лет. Некоторые – например, Лютер – поступали учиться в 18 лет или более старшем возрасте. Из документов нам известно, что Георга Гельмштета зачислили в университет 9 января 1483 года, вероятно, в возрасте 16 или 17 лет.

Хотя многие студенты, по сути, оставались детьми, они отдавали учебе все силы. Судя по тому, что написал Эразм Роттердамский, день у Фауста, так же как у Феликса Платтера (1536–1614), в 1550-х годах учившегося в Монпелье, начинался в шесть или даже в пять часов утра. Учебный план студента определялся не заданной темой или предметом, а зависел от того, какие книги находились в его распоряжении. Студент мог выбирать лектора, но не имел возможности выбирать курс. Несмотря на такие ограничения, все учились с огромным желанием. Когда в 1511 году Иероним Алеандер (1480–1542) приехал в Париж, на лекцию собиралось около 2000 человек, стоя слушавших его 2,5-часовое выступление. На другой день все сидячие места были заняты уже за 2 часа до начала лекции, а студенты приветствовали вошедшего Алеандера криками «Виват, виват!» – так, словно он сошёл с небес{44}.

В Средние века для получения степени бакалавра требовалось от 4 до 6 лет университетского обучения. Первые годы учёбы проходили на факультете гуманитарных наук, где студенты изучали дисциплины из списка «семи свободных искусств», установленного в 800 году н. э. Алкуином Йоркским. В этот период молодые студенты вроде Фауста, ранее подготовленные по программе тривиума (грамматика, риторика, логика), получали уверенные знания по этим предметам, чтобы затем начать обучение по более сложной программе квадривиума. В состав квадривиума (второй ступени изучения «семи свободных искусств» в средневековых университетах) входили арифметика, геометрия, музыка и астрономия. С освоением квадривиума заканчивался цикл обучения «семи свободным искусствам». Выдержав экзамен на степень бакалавра гуманитарных наук, студент затем мог продолжить обучение, чтобы получить более высокую степень на факультетах юриспруденции, медицины или богословия. Столь строгая система, построенная на твёрдом фундаменте систематических знаний, воспитывала класс специалистов, в совершенстве владевших искусством научной дискуссии.

На получение степени магистра или доктора уходило ещё около 12 лет. Докторская степень требовала наиболее узкой научной специализации. Особенно тяжело приходилось будущим докторам-богословам: в конце Средневековья докторский курс теологии занимал уже 12–13 лет, против 8 лет обучения на магистра. По положению научная степень присуждалась не ранее 35-летнего возраста, и в области теологии докторами редко становились до 40 лет.

Впрочем, во времена Фауста время обучения бакалавров было значительно сокращено. Агриппа поступил в университет Эрфурта в 1501 году и уже через 3 года получил свою первую степень; Лютер стал бакалавром в 1503 году, а два года спустя ему присудили магистерскую степень. При этом требования к минимальному возрасту оставались жёсткими: в разных университетах минимальный возраст присуждения степени магистра варьировался в пределах 20–21 года.

В каком окружении оказался Фауст, впервые вошедший в переполненный лекционный зал? По мнению одного из современников, среди отвратительно грубой толпы. Пожалуй, самые резкие слова написал о студентах Парижского университета французский богослов и историк Жак де Витри (ок. 1180–1240). В своё время он сам был парижским студентом и не считал такую компанию приятной. Витри жаловался, что студенты слишком падки на новизну, и осуждал их желание наилегчайшим путём достигать знаний, известности или успеха. Студенты непрерывно бранились. Высказывая противоположные мнения или позиции, они пускались во все тяжкие, легко переходя от колкостей к оскорблениям. Также учившийся в Париже папа римский Иннокентий III сравнивал университет с «печью, пекущей хлеб для всего мира» – несмотря на то, что многие считали этот хлеб пригоревшим и несвежим.

Если Витри возмущали студенты, то поведение лекторов он считал и вовсе безобразным. Будучи законченными ретроградами, они «не могли выразить собственного дискурса», но лестью «переманивали друг у друга студентов и искали лишь славы, нисколько не заботясь о душах»{45}.

Когда в XVI веке Париж посетил Парацельс, в университете мало что изменилось. Со своей обычной прямотой Парацельс назвал парижских докторов наук тщеславными профанами. Это мнение разделял Лютер, называвший главных теологов университета «парижскими слепыми кротами и летучими мышами»{46}.

Но Париж не держал монополии по студенческим выходкам. Многие другие университеты подвергались критике со стороны тех, кто их посещал или в них учился. Например, Эразм Роттердамский сетовал, что его пребывание в Оксфорде было испорчено компанией нудных и самоуверенных преподавателей и их дрянным пивом.

Хотя студенты пользовались вольностями, нетипичными для того времени, они не были свободны от ограничений экономики. Несмотря на помощь епископа Камбрейского, Эразм Роттердамский страдал от нищеты и был вынужден зарабатывать уроками. Лютер, также страдавший от бедности, говорил, что «никто не испытывает больших лишений, чем студенты и учёные»{47}. 23 июля 1507 года успешный печатник из Базеля Джон Аморбах, озабоченный делами сына Бруно, учившегося в Париже, написал письмо, в котором советовал ему и его товарищам оплачивать квартиру и питание в складчину. За год Аморбах мог отправлять сыну всего 23–24 кроны, из которых от 16 до 20 крон уходило на оплату жилья.

В начале занятий в парижской коллегии Монтегю Эразм остановился в общежитии под названием «Дом для неимущих». Хотя коллегия получила новую жизнь усилиями директора Джона Стэндонка, в общежитии царила ужасная скученность. Эразм, с трудом переносивший такие условия, жаловался на пищу: студентам подавали несвежие яйца и плохую воду.

Если Эразм зарабатывал частными уроками, то другие студенты обеспечивали себе пропитание, работая у печатников, редактируя и составляя хвалебные стихи или обращения. Иногда они получали деньги, рекламируя последние выпуски печатной продукции во время публичных выступлений о новых книгах. По всей вероятности, такие лекции с обзором содержания и наиболее интересных особенностей книг более-менее регулярно проводились в конторах печатников и служили для привлечения интереса заказчиков. Прочие студенты, у которых недоставало способностей или возможностей, выживали как могли, занимаясь попрошайничеством и браконьерством.

Фауст тоже мог корпеть над редактурой новых книг или выступать перед группами заказчиков, рассказывая о достоинствах нового тома, намеченного к выпуску. Живя в общежитии, как Эразм, или на квартире с другими студентами, как Бруно Аморбах, Фауст сталкивался примерно с теми же бытовыми обстоятельствами. Впрочем, доля «бедных» студентов была сравнительно невелика и составляла, например, около 16 % в Кёльне и 9 % в Лейпциге. Поскольку в своих наблюдениях мы ограничены тем, что видели Эразм или Платтер, до конца неясно, какие студенты относились к «бедным». Можно предположить, что университетская жизнь оставила у студентов уровня Иннокентия III совершенно иные впечатления.

Но, несмотря на препятствия, студенты, особенно такие, как Платтер или Эразм Роттердамский, шли к знаниям целеустремлённо и страстно. Хотя, попав в университет, студенты оказывались перед огромными стеллажами книг, одолеть которые они могли только при поддержке своих лекторов, но это давало шанс вырваться из того мрачного царства неведения, где пребывало большинство их современников. Если в XVI веке выбор университетов был, как никогда, широким, возникает вопрос: где именно Фауст начал свой путь к знаниям?

Народная традиция, взявшая начало от «Вольфенбюттельской рукописи» 1580 года, книги Шписа издания 1587 года и перевода, датированного 1592 годом и подписанного инициалами P.F., заставляет считать, что Фауст учился теологии в Виттенберге. В документах XVI века можно встретить не менее 13 Фаустов или Фаустусов, учившихся в Виттенберге{48}. Ни один из них не соответствует описанию нашего мага. Если Фауст учился в Виттенберге, он мог приступить к учёбе только в 1502 году, когда университет впервые открыл свои двери. Но к этому времени он был бы слишком стар, чтобы получить первую университетскую степень. Судя по историческим данным, крайне маловероятно, чтобы Фауст действительно учился в Виттенберге. На пребывание Фауста в Виттенберге указывают всего два источника – Лерхеймер (1585 год) и Хогель (XVII век), причём оба автора вовсе не утверждают, что Фауст учился в этом городе.

Идея о том, что Фауст учился в Виттенберге, возникла через некоторое время после его смерти. Возможно, это было отражением когда-то возникшей путаницы между Фаустусом, останавливавшимся в Виттенберге, и одним из Фаустов или Фаустусов, учившихся в университете этого города. Но связь с Виттенбергом не случайна: этот выбор имел своё значение.

Пребывание Фауста в Виттенберге соответствовало общехристианским принципам – и это было частью протестантской полемики о «народных книгах», в которых говорилось о Фаусте. Хотя сегодня Виттенберг мало известен за пределами Германии, в XVI веке этот город являлся эпицентром распространения Реформации. Помещая Фауста в Виттенберг, «народные книги» утверждали его образ в качестве «тени» или противоположности Лютера. Книги о Фаусте также нашли своё место во внутренней борьбе между течениями лютеранства. В конце XVI века Виттенберг стал центром движений филиппистов (последователей более умеренного Филиппа Меланхтона) и криптокальвинистов, наиболее ортодоксальные представители которых называли эти книги «рассадником ереси»{49}. Таким образом, выбор Виттенберга в качестве фаустовской альма-матер служил интересам консервативного лютеранства.

Первым человеком, действительно указавшим место учёбы Фауста, был Меланхтон – и он назвал Краков. Краковский Ягеллонский университет был одним из наиболее старых и престижных учебных заведений. Краков уже в середине XV века являлся крупным научным центром, занимавшим передовые позиции в исследованиях по математике, астрономии, астрологии, географии и праву. Хартман Шедель чрезвычайно высоко оценил университет в своей знаменитой «Нюрнбергской хронике» 1493 года. Пик славы Ягеллонского университета пришёлся ориентировочно на 1500 год. Его высокая репутация привлекала студентов как магнит: по оценкам, в XV веке около 45 % студентов университета были иностранцами. В Краковском университете читали лекции Эразм и Меланхтон{50}.

С конца XV века до начала XVI века в Кракове училось более 90 студентов с именами Георгий и Иоганн, приехавших из южных регионов Германии – Тюрингии, Баварии и Вюртемберга{51}. Никто из них не подписался фамилией или прозвищем Фауст или Сабеллико. Среди студентов не нашлось ни Георгия, ни даже Иоганна, приехавших из мест, где Фауст мог появиться на свет. Почему же имя Фауста было связано с прославленным Ягеллонским университетом в Кракове?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.