Кто пойдёт первым на вершину?
Кто пойдёт первым на вершину?
Перед выходом из лагеря 4. На высоте 8000 метров и выше все участники экспедиции регулярно пользовались кислородом как при передвижении, так и ночью во время сна. Каждое движение на такой высоте требовало больших усилий, а подготовка к выходу на восхождение занимала 2-3 часа. Альпинисты покидали палатку полностью одетые и снаряженные. С. Ефимов проверяет работу своего безотказного «Любителя» перед решающим подъемом к лагерю 5
Последние шаги к вершине
Лагерь 4 (8250 м) на снежном гребне. Подъем к лагерю внизу справа по скалам
День 14 апреля — первый день непальского нового 2039 года — можно назвать большим днем русских на Эвересте. В этот день пятеро шерпов прошли с грузом от промежуточного лагеря до лагеря 1, четверо шерпов — от лагеря 1 до лагеря 2. Группа Валиева поднялась из лагеря 2 в лагерь 3, группа Иванова — от лагеря 1 до лагеря 2. В этот же день Мысловский и Балыбердин спустились в лагерь 1.
В базовом лагере было решено отправить Онищенко в Катманду. До Луклы его будут сопровождать Романов, Трощиненко, Пемба Норбу и наш посыльный Падам. Онищенко очень слаб, поэтому готовится станок для переноски его на спине.
Первым из лагеря Славу несет Леня Трощиненко. Стрекочет кинокамера, оператор Дима Коваленко ловит редкие кадры. Начинается снег, группа скрывается за ближайшим сераком.
Слава Онищенко выдерживает только 10 минут транспортировки, потом становится на ноги и идет сам. На следующий день они дошли до Лобуче и убедились, что Слава без осложнений спустится в Луклу сам. С ним остается Борис Романов, а Трощиненко и Падам возвращаются в базовый лагерь. Сирдар Пемба Норбу пошел в Намче-Базар за мясом и овощами.
Не выдержал заданного темпа восхождения Хута Хергиани. Он вместе с группой Валиева поднялся в лагерь 3, где почувствовал себя плохо. Провел ночь с кислородом. Утром ничего не ел и не пил, все время мечтал о родниковой воде родной Сванетии. Хута не смог продолжать работать и спустился вниз, в лагерь 1. Группа Валиева после этого сделала еще две заброски в лагерь 3, поднимаясь туда и спускаясь за один день. Каждый день идет снег. Если Мысловский при спуске из лагеря 3 на вопрос Иванова, нужны ли кошки выше лагеря 3, ответил определенно: «Кошки не нужны», то после нескольких дней снегопада и Иванов, и Валиев были единодушны в рекомендациях поднимающейся им на смену группе Хомутова:
— Берите кошки с собой.
Непогода действует на нервы, все надеются, что на следующий день погода улучшится, но этого не происходит. Валиев просит передать наверх прогноз погоды.
— Нет у нас прогноза погоды, — ответил Тамм.— Не дают нам его.
Так устроен человек: все мы знаем цену прогнозам погоды, но когда погоды нет, мы рады даже обещаниям на лучшие перемены.
Шерпы с грузами выше лагеря 2 пока не поднимаются, и не только из-за возросших технических сложностей маршрута. Лагерь 2 еще не обеспечен всем необходимым для снабжения верхних лагерей, и шерпы ежедневно челноками курсируют по маршруту: промежуточный лагерь — лагерь 1 и обратно, лагерь 1 — лагерь 2 и обратно.
Энергия Е.И. Тамма концентрируется на двух главных задачах: обеспечение неуклонного продвижения вверх по неизведанному и труднейшему пути на Эверест и подготовка штурма вершины.
Решение первой задачи под силу только альпинистам высокой квалификации, и наши группы самоотверженно работают, прокладывая новый путь и обеспечивая лидеров всем для этого необходимым, прежде всего веревками, кислородом, карабинами, крючьями, лагерным снаряжением и минимумом продуктов.
Шерпы готовят базу для решения второй задачи — обеспечение штурма Эвереста, но все больше растет разрыв между тылами (лагерь 2) и далеко вперед вырвавшимся авангардом, едва обеспечивающим себя самым необходимым. Опорным для штурма надо сделать лагерь 3, снабдив его, прежде всего, кислородом.
Надо отдать должное мастерству восходителей, прокладывающих маршрут: они навешивают перильные верёвки быстрее, чем их подносят к ним снизу, и это на маршруте средней и высшей категории трудности на высотах порядка 8000 метров в условиях жестокой непогоды. На каждом сеансе связи уточняется и согласовывается тот минимум снаряжения, который должен быть поднят в первую очередь, без которого дальнейшая работа немыслима.
Наши ребята уверены в себе и друг в друге, но их волнуют сбои в работе высотных носильщиков, работающих с ними плечом к плечу. Каждый человек на счету. При подъеме к лагерю 2 Валентин Иванов передал:
— С нами сегодня работали 4 шерпа: трое из них дошли до лагеря 2, а один прошел только 9 верёвок и оставил свой груз. Теперь на 9-й верёвке — кучка, за 11 верёвок до второго лагеря — еще кучка, и все это одного шерпа. Создается впечатление, что он не хочет работать или не может. Есть предложение расстаться с ним.
Пример Давы (так звали недобросовестного шерпа) опасен еще и тем, что он может расхолодить остальных шерпов, они и так уже вместо двух ходок в день от промежуточного лагеря к лагерю 1 начали делать только одну. Мы подозреваем, что и выброшенные для облегчения рационы и кислородные баллоны в ледопаде — тоже его рук дело. После спуска Давы в базовый лагерь в присутствии сирдара Пембы и офицеров связи Е.И. Тамм предъявил наши претензии к нему и предложил покинуть экспедицию. Тот молча собрался и ушел, получив окончательный расчет. Тамм, возможно, и не пошел бы на увольнение Давы, но на этом настаивал офицер связи Шрестха, который считал, что Дава своим присутствием разлагает остальных шерпов.
Эрик Ильинский опять в лагере 1, контролирует прохождение грузов, поступающих из базового лагеря и идущих вверх. Но он хочет выйти вверх для лучшей акклиматизации, еще надеясь догнать свою группу по акклиматизации для совместного штурма вершины. Вместо Ильинского в лагере 1 остался Хута Хергиани, но на следующий день Хута, пообещав Тамму остаться, без предупреждения спустился с шерпами в базовый лагерь.
Группа Иванова берет судьбу экспедиции в свои руки. Их задача — установить лагерь 4, а следующая за ними группа Хомутова будет ставить последний, штурмовой лагерь. Несмотря на плохо проведенную ночь накануне в лагере 2 (все еще недостаточная акклиматизация!) участники группы, особенно Бершов и Туркевич, настроены по-боевому. Наконец-то предстоит настоящая работа. Ведь после первых верёвок выше лагеря 1 им так и не пришлось быть впереди, прокладывать путь всей команде. Подчиняясь воле Е.И. Тамма, они многие дни «шерповали», поднимая грузы по готовым перильным веревкам. У Бершова и Туркевича, лучших скалолазов страны, буквально руки чешутся пощупать нетронутые скалы Эвереста, причем, как по заказу, их ждут самые крутые гималайские стены, когда-либо пройденные на такой высоте. Грозный вид скальных башен их не пугает. Много раз Бершов и Туркевич демонстрировали виртуозное мастерство передвижения по скалам, ими пройдены многие труднейшие скальные маршруты на Кавказе, Памире, в Альпах и Северной Америке, причем пройдены в рекордное время. Оба имеют прекрасные природные данные для скалолазания: выше среднего роста, физически прекрасно развитые, уверенные в себе, смелые спортсмены. А живут они на равнине. Сергей Бершов — харьковчанин, а Михаил Туркевич — из Донецка. При отборе кандидатов в эверестскую экспедицию некоторых смущал небольшой высотный опыт С. Бершова и М. Туркевича, и они до выезда в Гималаи совершают несколько восхождений на вершины выше 7000 метров, в том числе на высшую точку Советского Союза — пик Коммунизма по сложнейшему маршруту высшей категории трудности.
И им досталось труднейшее: скальные стены на высоте выше 8000 метров первыми прошли Сергей Бершов и Михаил Туркевич, они закрепили на этом участке верёвки, сделав казавшиеся ранее непроходимыми скалы доступными для всех участников экспедиции.
Все выглядело довольно буднично. О работе первого дня рассказал по рации сам Бершов:
— Вышли из лагеря 3 в 9.30 по перилам, работали с кислородом при подаче 1 литр в минуту, прошли 11 верёвок Балыбердина и навесили еще 5 верёвок.
По общей оценке это были скалы высшей категории трудности и прохождение таких скал в условиях непогоды требовало большого мастерства спортсменов.
— Понравилась мне работа ребят на скалах, — сказал позже Серёжа Ефимов, также один из сильнейших скалолазов страны. — Иногда чуть опасно работают на маршруте, — добавил он.
Обычно для зрителя передвижение по скалам выглядит гораздо «страшнее», чем, может быть, есть на самом деле. Со стороны ведь не видно, на чем держится человек, а для уверенного лазания по скалам достаточно, чтобы прочно стоял кант ботинка и цепко держали первые фаланги кисти. Опытного мастера скалолазания от сильного, но неопытного новичка отличает прежде всего умение оценить степень надежности зацепки или упора на скалах, почувствовать ту грань, за которой следует неминуемый срыв. И там, где малоопытный скалолаз «играет на пианино», перебирая зацепки и сомневаясь в надежности каждой, мастер скалолазания берется рукой за скальный выступ один раз и движется вверх безостановочно. Возможно, он не использовал более удобные или более надежные выступы скал, но он не ищет их, с первого раза оценив надежность опробованных. Это не безрассудный риск, а трезвый, точный расчет, основанный на огромном опыте.
Со стороны жизнь восходителей может показаться опасной и страшной, но страх приходит к альпинистам только тогда, когда группа или отдельный восходитель теряют контроль, когда нарушается психологическая устойчивость. Когда человек ведет, например, автомашину по шоссе с двусторонним движением, его не охватывает страх от мысли, что легкое движение руки влево приведет к моментальной смерти от лобового столкновения со встречной машиной. Также и альпинисты не испытывают постоянного страха от мысли, что их неверный шаг приведет к гибели. Опыт и знание особенностей гор, а также трезвая оценка собственных возможностей позволяют альпинистам испытывать чувство свободы и радости там, где неопытный человек растеряется и почувствует только страх.
Бершов и Туркевич попеременно прошли пять, а на следующий день — три верёвки сложных скал свободным лазанием.
— К сожалению, мы не увидели, что дальше. Надо было пройти еще полторы верёвки, мы не успели, — передавал позже Бершов по радио, — но площадка для лагеря есть, примерно на 11-й верёвке, — попытался он утешить Евгения Игоревича, все мысли которого были сосредоточены в эти дни на одном — поставить, наконец, лагерь 4. Удивительное видение у этого человека: он как будто вместе с первовосходителем прошел маршрут, больше того, уже и заглянул дальше, выше. Тамм сразу ответил Бершову:
— Понял тебя. Но эта площадка может быть только как промежуточная, лагерь надо ставить выше, в начале пологого места.
Е.И. Тамм мысленно прошел весь маршрут до вершины не один раз, сначала по фотографиям, потом по слайдам и рассказам восходителя на Лхотзе болгарина Христо Проданова, который видел наш маршрут с Лхотзе.
И Тамм повторил:
— Палатку надо ставить выше, у рыжих скал, вам нужно навесить еще 5 верёвок.
Это прозвучало уже как приказ. И Бершов, ясно представив себе задачу завтрашнего дня, ответил:
— Вас понял. Но у нас не хватает карабинов и крючьев. Будем их по пути ковырять. Но самое основное горе — сломался большой молоток. Запасной молоток лежит на 4 верёвки ниже. Если бы мы знали, что сломается, мы бы его захватили по дороге.
— Хорошо, что сказали, — ответил Тамм. — Следующей группе подскажем, чтобы захватили молоток и железо.
На следующий день Бершов с Туркевичем прошли еще 3 верёвки и вышли на верх жандарма, где позже был установлен лагерь 4. Вечером того дня Иванов передал по радио:
— Вышли на верх жандарма, видим западный гребень. Ситуация не очень хорошая. Она не такая радостная, как казалось нам. По гребню дальше идти плохо. Поэтому мы палатку не ставили. Повесили все на конце перильных верёвок. Начинаем спуск.
Утром 18 апреля у Иванова было прекрасное настроение и отличное самочувствие после крепкого сна в лагере 3. Но Евгений Игоревич думал о другом.
— Может быть, вы смогли бы сегодня проработать, еще раз проработать вверх и поставить одну палатку, — в голосе Тамма уже слышалась мольба.
Некоторые обстоятельства заставили Иванова отказаться от дальнейшего подъема. Главным была нехватка карабинов и крючьев у передовой двойки, верёвки были, но даже имеющиеся крючья нечем было забить, сломался единственный молоток. Возможно, смущали Иванова трудности пути по гребню, о чем он говорил на предыдущей связи, и, наконец, все еще слабая акклиматизация. Поэтому он, несмотря на просьбы Тамма продолжить восхождение, в тот же день утром, сразу после связи спустился в лагерь 1. В лагере 3 оставшаяся тройка провела большую работу по превращению лагеря в комфортабельное место отдыха. До них никто другой этой работы сделать не смог, так как все группы приходили в лагерь 3 очень поздно. Ребята расчистили место для второй палатки, разровняли площадки, хорошо укрепили палатки. Сменившая их группа Хомутова высоко оценила их работу: «Здорово поработали».
В конце дня спустились в лагерь 1, где их уже ждал Иванов.
А.Г. Овчинников был очень категоричен в оценке поведения Иванова. На разборе работы этой группы он сказал:
— Группа Иванова недоработала один день. Возможно, нам бы удалось спланировать дальнейшую работу так, чтобы это были выходы на восхождение, а сейчас необходимо направить еще одну группу для организации лагеря 5 — и это следствие этой недоработки. Ведь подъем на новую высоту к лагерю 4 очень непростой и занимает 4 дня, а группа Иванова не смогла себя заставить отработать еще один день.
Для проведения штурма необходимо: 1) перебазировать основной груз из лагеря 2 в лагерь 3 и 2) обработать маршрут и установить лагерь 5.
Надо было принимать решение. Привычный ход экспедиции нарушился. По первоначальному плану все группы должны были уходить вниз из базового лагеря на многодневный отдых перед штурмом вершины, но выходить на штурм было рано, не все готово для штурма.
Группа Мысловского, не ожидая решения Тамма, ушла на запланированный отдых в лесу под Тьянгбоче. Тамм сосредоточивается, «проигрывает варианты», беседует с Овчинниковым, Валиевым и Ивановым. Результаты бесед его, по-видимому, не удовлетворяют, он, отвечая на мой вопросительный взгляд, говорит:
— Пора принимать волевое решение. Если люди не понимают, пора принимать волевое решение.
И это решение он объявляет вечером на разборе: завтра, 21 апреля шесть шерпов начинают переносить из лагеря 1 в лагерь 2 360 килограммов груза, в основном кислород. Послезавтра, 22 апреля, Хергиани, Чёрный и три шерпа выходят в лагерь 2 для переноски грузов в лагерь 3, всего 240 килограммов. Шопин — диспетчер в лагерь 1. Всем группам понадобится совершить по 3 ходки.
Шопина и Чёрного отзывают с отдыха, а вместе с ним сокращают свой отдых Балыбердин и Мысловский.
Для обработки маршрута выше лагеря 4 и установки лагеря 5 возникает необходимость дополнительного выхода спортивной группы, которая, выполнив намеченный план работы, сможет сделать попытку восхождения на вершину.
— Только две группы могут решить эту задачу: Валиева или Иванова. Я отдаю предпочтение группе Иванова, — сказал Тамм.
Предложение Тамма выйти на маршрут на пятый день после возвращения группа Иванова восприняла крайне болезненно. Настроение группы выразил Серёжа Ефимов, который зашел ко мне в палатку на следующий день:
— Впечатление такое, что решили загнать группу, — сказал он. — После ночевок на 6500 мы отработали на 7800 с выходом на 8300. Ребятам было очень тяжело. Теперь опять вверх. Без отдыха. Оставив впереди две группы: Валиева и Мысловского.
Я пытался оправдать решение Тамма:
— Никакого злого умысла, конечно, нет. Это простой арифметический расчет. У вас самая боеспособная группа.
Но успокоить Ефимова и других ребят трудно:
— А зачем говорить, что мы не доработали один день? Мы спустились в лагерь 1, где целый день отдыхала группа Валиева, вместо того, чтобы идти вниз. И теперь считается, что они на день больше работали.
Обижены Бершов и Туркевич:
— Думают, что скалолазы — неполноценный народ на высоте. Можно выжать и выбросить. Что за отношение к группе?
Не исправляет дело и поправка, которую предлагает руководство — обождать до выхода группы столько дней, сколько нужно им для отдыха.
Чувствуется приближение решающих событий на Эвересте. 18 апреля на связи с Катманду появился Ю.А. Сенкевич. Он, режиссер Валерий Лещинский и оператор Марк Трахман вылетают в Луклу и идут в базовый лагерь. Почти одновременно с ними летит корреспондент ТАСС Ю.В. Родионов.
Неожиданно для всех в базовый лагерь вернулся Онищенко. Он и Романов дошли до Луклы, но Слава себя чувствовал хорошо, и они решили вернуться. А заодно и принесли корзину с яблоками. Впервые за все время жизни в базовом лагере мы получили по свежему яблоку.
За истекший месяц совместной работы альпинисты близко сошлись и подружились с шерпами. Все тяготы походной жизни делятся поровну. Нет различия между восходителями и носильщиками, все делают общее дело. Советские альпинисты своим самоотверженным трудом и высоким мастерством вызывают восторженное отношение шерпов.
— Мы до сих пор не встречали таких сильных людей в Гималаях, — говорят они.
— С русскими даже невыгодно работать, — шутя, жалуются они. — Альпинисты других стран, японцы, например (наши шерпы работали во многих японских экспедициях), часто по мере подъема оставляли грузы, не могли их нести дальше, и мы за дополнительную плату им помогали. А у вас, русских, все наоборот, вы нам помогаете нести грузы, иногда доделываете за нас нашу работу. Если в первых экспедициях шерпы были только носильщиками, то по мере накопления опыта они превращались в профессиональных альпинистов, совершенствуясь год от года, от экспедиции к экспедиции. И если в экспедиции 1935 года Шиптон настаивал на том, чтобы шерпы несли груз вслед за прокладывающим путь европейским альпинистом, то уже в следующем году на подъеме к Северному седлу первым шел шерп Ринзинг, который рубил во льду ступени как первоклассный альпийский проводник, это был первый в истории Эвереста выход шерпа в лидеры при подъеме на вершину. Если раньше шерпы без особого энтузиазма поднимались на максимальные высоты, то в экспедиции Тильмана (1938 год) они были первыми среди тех, кто хотел продолжать восхождение. Шерпы почувствовали вкус к восхождениям, заметно вырос их профессиональный уровень. Постоянно участвуя в многочисленных гималайских экспедициях, они набирались опыта и умения в совместной работе с выдающимися альпинистами мира.
Подъем на большие высоты — достижение уже не шерпов-одиночек, а целых групп. Например, в международной экспедиции 1971 года семнадцать шерпов вынесли 55 грузов на высоту 7925 метров, двое из них без кислорода. Они вполне созрели для организации своей собственной, шерпской, экспедиции на Эверест.
А на горе не все шло так, как было задумано, а точнее, шло совсем не так. Опять внесла свои коррективы погода. Второй день идет снег, он засыпал все скалы, передвигаться по ним очень трудно. Выше лагеря 2 шерпы могли подняться только на шесть верёвок, дальше пройти не смогли, просят поднести кошки. На следующий день, 25 апреля, они опять вышли вверх, дошли до 6-й верёвки, от которой начинается траверс по скалам, и после нескольких срывов спустились вниз. Шопин и Нима Темба пробились из лагеря 2 в лагерь 3. Но этого мало. Цель дополнительного выхода не достигнута, едва пятая часть запланированного груза доставлена в лагерь 3.
За эти дни определилась очередность выходов групп. Несколько дней Е.И. Тамм не решался согласиться выпустить двойку — Балыбердин — Мысловский для установки лагеря 5.
— Это работа для полноценной четверки,— повторял он в ответ на просьбы Овчинникова выпустить вперед двойку. Настолько сильна инерция мышления Тамма о делении команды на изолированные четверки, что ему даже не пришло в голову, а если и пришло, то он не поверил в реальность создания четверки произвольного состава, вернее, подключения к двойке Мысловского еще двух альпинистов из второй или третьей группы.
Можно провести некоторую аналогию между схемами восхождения английской экспедиции 1953 года и советской экспедиции 1982 года. В обеих экспедициях жизненно необходимой была установка последнего, штурмового лагеря на высоте примерно 8500 метров, с той лишь разницей, что технические трудности маршрута советской экспедиции были неизмеримо сложнее. И первая группа советских альпинистов, которая выйдет вверх из лагеря 4, должна проделать работу по организации штурмового лагеря гораздо более сложную, чем сделала экспедиция Ханта. И после этого попытаться выйти на вершину?!
В победной английской экспедиции на вершину вышла третья по счету двойка.
Первая двойка (Эванс и Бурдиллон) дошли до той же высоты, что и Ламбер с Тенсингом год назад, вторая двойка (Хант и Да Намгъял) поднялись до Южного пика Эвереста, оставив палатку и кислород для следующей группы. И только с третьей попытки, использовав заброшенное предыдущими группами снаряжение и проведя ночь в палатке, оставленной Хантом, Хиллари и Тенсинг смогли выйти на вершину.
Резервов у Тамма больше нет. Шерпы уже полностью закончили свою работу, они все собрались в базовом лагере и шумно отмечали это радостное событие. В изменившейся ситуации необходимо было рассчитывать только на собственные силы экспедиции и не исключать возможность оказания помощи идущим впереди. В таком случае вполне оправданным являлся выход двойки, а за ней — более мощных четверок. Но зачем взваливать на двойку непосильную ношу, чуть ли не планировать оказание ей помощи? Допустимо, что Тамму просто ничего не оставалось делать, как выпускать Мысловского на восхождение. Нарушив все рекомендации и запреты по Мысловскому, Тамм должен был идти до конца и при этом отвести от себя упреки в создании специальных, тепличных условий для друзей.
Возможно, все было проще. Мысловскому и Балыбердину подошла очередь выходить. Они пошли. Пошли работать, как работали больше месяца.
Мысловский и Балыбердин накануне выхода долго обсуждали список необходимого снаряжения, они его пытались урезать до минимума, но все равно масса рюкзаков не становилась меньше 25-30 килограммов. Ведь они должны нести с собой палатку для лагеря 5, два спальных мешка и два каремата, верёвки для обработки маршрута выше лагеря 4, крючья, карабины, молоток, продукты, бензин, примус, рацию и др.