ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Каламбуры гения

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Каламбуры гения

Провидение, судьба — нечто, что назовут видением, фикцией, химерой или, если хотите, безумием, привели к происшествию, о котором я сейчас расскажу.

Сирано де Бержерак (1619–1665)

Итак, осенью 1942 года я стал студентом факультета приборостроения и оборудования самолетов Московского авиационного института (через два года из него выделился факультет радиолокации, куда меня по моей просьбе перевели). Мы, первокурсники, или, по «маевской» терминологии «козероги», оказались своего рода первопроходцами — и младшими, и старшими одновременно. Потому что «довоенных» студентов поспешили эвакуировать в Алма-Ату.

Через год они вернулись. Так вышло, что разрыв в пройденном материале между нами и ими, поступившими в институт еще до войны, составил всего семестр. Но смотрели они на нас свысока, словно кадровые солдаты на резервистов. Семестр как бы разграничил две эпохи, два студенческих поколения. А может, нас разделила их эвакуация, которой они подсознательно стыдились, и надменное отношение к «козерогам» было всего лишь защитной реакцией?

Мы отвечали им той же монетой: в наших глазах они были чем-то вроде дезертиров, «слинявших» с передовой в глубокий тыл. Словом, мы так и не сблизились.

Но много лет спустя я встретил одного из тех, «кадровых», и показалось нам обоим, что связывает нас давняя, трогательная дружба. А ведь, будучи студентами, мы не обмолвились и парой слов.

И вспомнили мы странную историю. Были на том втором курсе трое неразлучных друзей (с одним из них — Евгением Иосифовичем Ф. мы и повстречались («для тебя я просто просто Женя!» — сразу же воскликнул он). Двое из них, в том числе Женя, — гордость факультета. Не по летам степенные, члены славной КПСС (если память не изменяет, даже в партбюро состояли!). Важные неимоверно, теперь таких студентов, наверное, и не встретишь. Оба — отличники высшей пробы, сталинские стипендиаты. У декана пользовались незыблемым авторитетом.

А третий, как мы тогда считали, был заурядным шалопаем: перебивался с двойки на тройку, частенько посещал не Третьяковскую галерею, — Тишинский рынок, грандиозную московскую толкучку. Терпели его в институте единственно благодаря заступничеству именитых друзей.

Евгений Иосифович уже лет через пять стал доктором наук и оппонировал на защитах своих бывших преподавателей. Его добропорядочный друг сделался профессором немного позже, примерно в одно время со мной. Мы трое, безусловно, выполнили программу-минимум — заняли институтские кафедры. А вот насчет программы-максимума… Не думаю…

— А как ваш неразлучный друг? — поинтересовался я. — Окончил или выгнали? Ведь постоянно висел на волоске, и только благодаря вам…

— Это ты о Борисе Васильевиче? — удивленно взглянул на меня Евгений.

— О каком Борисе Васильевиче? — в свою очередь, с недоумением спросил я.

Евгений Иосифович хмыкнул.

— Раза три на прием к нему пытался попасть. В конце концов принял. «А помнишь, — говорит, — как по девочкам бегали?» — «Что вы, мне тогда не до девочек было. Сейчас наверстываю!»

— Так кто же он?

— Не знаешь Б.? — поразился Евгений.

И тут уж ахнул я.

По понятным причинам не стану называть фамилию бывшего «шалопая», как и огромного масштаба должность, которую он занимал. Ограничиваюсь выпиской из энциклопедии:

«…советский физик, чл. корр. АН СССР (1968), Герой Социалистического Труда (1967). Чл. КПСС с 1953. После окончания Моск. Авиационного ин-та (1947) работал…»

А дальше — сплошной камуфляж. И заглядывать под него вряд ли стоит…

Поразительное явление — человеческий гений! Пожалуй, более поразительное, чем расширяющаяся Вселенная, «черные дыры» и НЛО. Какое невероятное сочетание случайного и закономерного приводит к появлению гениального человека! Да и само понятие «гениальность» неоднозначно, неоднородно, порой, как мы видели, парадоксально. Показателями, баллами, коэффициентами его не выразить. Какую роль играют гении в истории человечества — движущей силы, катализатора? Где граница между гением и «просто» талантом?

Авиценна в шестнадцать лет постиг премудрости врачевания, Блез Паскаль еще ребенком сформулировал 32-ю теорему Евклида. Здесь гений заявил о себе рано и в полный голос. Но, оказывается, бывает и иначе!

Видимо, никто не застрахован от того, чтобы непредсказуемо и, быть может, в самый неподходящий момент стать гением…

Неоправданно длинное послесловие к главе.

Все, о чем рассказано выше, происходило «при коммунистах». Перечитав написанное, я почувствовал себя инопланетянином, что, собственно, не так уж далеко от истины. Вот он — я, и вот двадцать первый век, в который зашвырнуло меня из моего, двадцатого. Какими глазами вижу я действительность, как оцениваю «фазовый переход» из одной галактики в другую?

Парадоксальный вывод: наука, а вместе с ней и ученые (говорю о нашей стране) катастрофически обесценились. Профессор государственного вуза зарабатывает столько же, сколько уборщица в частной фирме. А суммы денег, отведенные в бюджете на науку и образование, просто смехотворны. Не этим ли объясняется пресловутая «утечка мозгов» (хорошо хоть есть еще чему утекать!)?

«При коммунистах» денег на науку не жалели, а образование (об этом еще поговорим) по праву было одним из лучших (если не лучшим) в мире. Другое дело, что и сама наука, и многочисленные НИИ, стыдливо прячущие лица под масками «телевизионных заводов» и всяких там «точэлектроприборов» работали на оборону.

Но вспоминаю с ностальгией: благодаря КГБ (сколько ему, бедному, досталось в наше демократическое время!) американские научные журналы появлялись на моем столе чуть ли не раньше, чем в самих США. И, к слову, сравнивая эти и другие зарубежные научные издания с нашими, я неизменно убеждался в превосходстве последних!

Но вот об одном из наших лучших морских ежемесячников «Судовождение, связь и безопасность мореплавания», в котором я имею честь печататься уже несколько лет. Год 1982-й — тираж 3670 экземпляров. Год 2002-й — угадайте с трех раз! Не угадаете — 55 экземпляров. Это не опечатка — пятьдесят пять!

«Рассуждает как коммунист!» — подумает читатель.

Увы! Не был я членом партии и даже дважды отказывался от достаточно крупных постов — сначала главного инженера крупного НИИ, а затем ректора вуза. А ведь от меня требовалось только одно — подать заявление в партию, что для многих из тех, кто сейчас пинает «коммунизм», в те годы было заветной, но трудно осуществимой (если ты не рабочий и не крестьянин) мечтой!

Разумеется, я наслышан и о репрессиях, и о расстрелах без суда и следствия, но так уж случилось, что не припомню ни одного из моих коллег, который был подвергнут таким карам! Простите, не помню, и все!

Добавлю, что сочувствую социалистической идее, хотя рассудком понимаю: из-за нашей человеческой низости она не-осу-ществи-ма!!! А как насчет демократии?

С горечью вижу, что «коммерческое» обучение в вузах понемногу вытесняет «бюджетное», сознавая, что пытаюсь подпилить сук, на котором сижу. Но как быть с теми ломоносовыми, потенциальными гениями, которым не суждено реализовать свой потенциал на благо России, потому что у родителей нет денег на их обучение?

Пусть сдают на общих основаниях! — скажете вы. И сдают. Иногда даже поступают. Мой однокашник Б., «переплюнувший» в науке нас, грешных, и сделавший для страны то, о чем даже энциклопедия умалчивает, не поступил бы. Точно!