Родные пенаты
Родные пенаты
Намерению художника обосноваться в родном городе помешала высочайшая воля.
Великий князь Константин, которому уже исполнилось семнадцать лет, собрался весной 1845 года в плавание к берегам Турции, Малой Азии и островам Греческого архипелага. В число лиц, сопровождающих великого князя, был включен Айвазовский. Таково было желание императора. Пришлось повиноваться… Радовало только то, что начальником экспедиции был Федор Петрович Литке.
Как мало напоминало Айвазовскому это путешествие его недавние счастливые странствия по Европе.
И хотя он увидел много новых дивных мест, которые потом запечатлел на картинах — «Вид Константинополя», «Вид Принцевых островов с высоты птичьего полета на Мраморное море», «Заход солнца над Троей», «Остров Родос», «Милос при утреннем солнце», — душа его была омрачена: земля Эллады была в развалинах.
Особенно тяжелое впечатление произвел остров Хиос. Некогда воспетый поэтами, Хиос с его вином, которым упивались боги, являл сплошные руины. Здесь до восстания были красивые дома, многие из мрамора и порфира, с колоннами и портиками, окруженные садами. А теперь участники экспедиции ехали как бы через кладбище. Разрушения избегли только деревни, расположенные высоко в горах.
Горька была жизнь греков на тех островах, которые оставались под контролем Турции. На острове Родосе в городе того же имени по пятницам после возгласа муэдзина греки изгонялись из города, а в обычные дни после захода солнца городские ворота запирались, и никто не мог ни выйти из города, ни войти в него.
И хотя плавание в Эгейском море доставило Айвазовскому много художественных впечатлений, он был счастлив, когда пароход «Бессарабия» 22 июля 1845 года вошел в Одесский порт. Наконец-то можно поехать домой, в родную Феодосию.
На окраине Феодосии, на самом берегу моря, Айвазовский приобрел участок земли. Помимо желания иметь собственный просторный дом была затаенная мечта: создать в своей мастерской школу живописи на юге России.
Дни, недели, месяцы прошли в хлопотах. Дом вскоре был окончен, и Айвазовский начал устраиваться на постоянное жительство.
В Петербурге решение художника вызвало массу толков. Никто не хотел верить, что молодой, жизнерадостный Айвазовский, окруженный громкой славой, любящий театр, общество просвещенных людей, добровольно оставляет столицу и поселяется где-то в глухом углу на южной окраине России. Об истинных причинах, заставивших Айвазовского переселиться из Петербурга в Феодосию, знали лишь немногие друзья. Остальные полагали, что художник моря не может долго жить вдали от его вдохновительницы — морской стихии.
А сам Айвазовский вовсе не собирался уединяться. Двери его дома всегда были широко открыты. Каждый, кто хотел, мог посмотреть новые картины или побеседовать с художником. Феодосийцы поражались, что слава совершенно не изменила Айвазовского: он был прост и доступен для всех. Художник часто бывал у рыбаков, вел долгие беседы на базаре с крестьянами, был знаком со всеми ремесленниками городка. Но никогда простые люди не беспокоили художника в часы работы. Всем было известно, что Иван Константинович ведет размеренный, трудовой образ жизни — встает в летнее время в семь часов утра и сразу же приступает к работе. И так каждый день.
В городке все с уважением повторяли любимые слова художника, которые он часто произносил: «Для меня жить — значит работать».
В новой мастерской он создавал картину за картиной: морские виды Италии, родную Феодосию, Керчь, Севастополь, Аю-Даг, виды Одессы, Константинополя… Легко и радостно работалось ему в родном городке.
Но художник никогда не забывал, что числится по военно-морскому ведомству и является живописцем Главного морского штаба. Он начал писать картину об основателе русского флота Петре I.
Буря застала Балтийский флот в Финском заливе. Молнии освещают корабли, которым грозит гибель. Но вот на скалистом берегу вспыхнул яркий костер. Его зажег Петр I, добравшийся до берега с одним матросом. Костер, как маяк, указывает путь кораблям. Высокие ревущие волны с яростью накидываются на флотилию. Разъяренная стихия пытается сломить людей. Но стихия слепа. Огонь, зажженный человеком, осветил путь кораблям. И воля человека сильнее ярости волн.
Событие, изображенное Айвазовским на картине, имело место 31 августа 1714 года. Еще в Петербурге, готовясь к будущей работе, художник тщательно изучал чертежи русских кораблей того времени, оснастку судов, вооружение. Книги и рассказы моряков дополняли эти сведения, а развитое воображение помогло явственно представить события давних лет. Айвазовский назвал картину «Петр I при Красной Горке зажигает костер для подачи сигналов флоту».
Вслед за этой работой Иван Константинович приступил к картине, которую обдумывал очень давно. Еще мальчиком он уносился в мыслях в далекую сражающуюся за свою свободу Грецию. Тогда в Феодосии только и говорили об этой маленькой, но героической стране: и местные греки, и моряки, и даже торговцы на базаре. И первые его рисунки на феодосийских заборах также изображали предводителей греческих повстанцев. А сколько было радости в его родном городе, когда пришла весть о Наваринском сражении. В тот день феодосийцы повторяли два имени — корабля «Азов» и его командира Лазарева.
Через одиннадцать лет после этой битвы, во время десанта в Субаши, он был обласкан легендарным героем Наварина. Из уст самого Лазарева и его учеников Нахимова и Корнилова он слышал о величайшем морском сражении, о тех, кто был в этот день на «Азове». С тех самых пор зрел в нем этот замысел. Много героических сражений в летописи русского флота, но Наваринская битва — самая величественная страница. Это был самоотверженный подвиг во имя свободы другой — порабощенной — страны. Ровно десять лет вынашивал свой замысел Айвазовский.
На картине «Наваринский бой» изображена схватка русского флагмана «Азов» с головным турецким кораблем. Кругом огонь, удушливый желтовато-коричневый дым. Страшные взрывы потрясают воздух, шипят падающие в воду ядра, гудит воздух… «Азов» успел получить сто пятьдесят три пробоины, но продолжает сражение и топит неприятельские корабли…
Весной художник решил ознаменовать свое возвращение в родные края праздником, который остался надолго в памяти его сограждан. Ведь в этом году исполнялось десять лет, как началась его художественная деятельность.
Вся Феодосия приняла участие в празднике. Многочисленные гости прибыли из Симферополя, Севастополя и других крымских городов. Среди гостей присутствовал постаревший, но все еще бодрый Александр Иванович Казначеев. Он гордился близостью к знаменитому художнику и подчеркивал свое отеческое к нему отношение.
С самого раннего утра горожане собирались на улицах. На берегу моря расположились веселые группы празднично одетых, танцующих и поющих феодосийцев. Разукрашенные рыбачьи лодки салютовали Айвазовскому, который вышел на балкон и был радостно встречен ликующей толпой. Женщины, девушки и дети стали бросать художнику букеты цветов. Но внезапно шум утих. Перед балконом на ярком новом коврике уселся старый Хайдар и заиграл на скрипке.
Айвазовский и почетные гости спустились вниз.
Окончив торжественную мелодию, вызвавшую шумные рукоплескания и возгласы в честь Айвазовского, Хайдар заиграл веселые, задорные танцевальные мотивы. Юноши, девушки, мужчины и женщины закружились в танце, а старики подпевали и притопывали в такт ногами. Те, кто пободрее, тоже пустились в пляс. Кто-то подхватил Айвазовского и увлек в круг молодежи. Он танцевал со всеми, пел и веселился. Теперь уже не один Хайдар играл — подоспели и другие музыканты. Музыка и пение радостно звучали над праздничной Феодосией. Но вдруг с рыбачьих лодок раздались громкие удивленные возгласы. Музыка умолкла. Все повернулись к морю. В феодосийскую бухту входила эскадра из шести военных судов. Впереди под всеми парусами шел линейный корабль «Двенадцать апостолов». Это Севастополь направил в Феодосию своих посланцев приветствовать художника моря, живописца Главного морского штаба в день его праздника.
С линейного корабля уже спустили шлюпку. Через несколько минут она причалила, и из нее вышел командир корабля «Двенадцать апостолов» Владимир Алексеевич Корнилов с группой флотских офицеров в парадных мундирах. Корнилов сердечно приветствовал Айвазовского и представил ему сопровождающих его офицеров. Иван Константинович и севастопольские гости, окруженные ликующим народом, направились на Приморский бульвар к дому командира феодосийской отдельной роты внутренней карантинной стражи.
В полдень там открылась выставка картин Айвазовского. На ней были картины: «Буря на керченском рейде», «Феодосия при восхождении солнца», «Ночь над приморской частью Одессы», «Константинополь при захождении солнца», «Севастополь перед полуднем», «Монастырь св. Георгия ночью близ Севастополя», «Захождение солнца над Троей», «Милос при утреннем солнце», «Бурная ночь на море», «Сцены общественной жизни в Константинополе — прогулка турчанок в каюке», «Турецкая кофейня».
Под вечер вся Феодосия собралась на даче известного русского генерала Петра Семеновича Котляревского. Большинство собравшихся было уверено, что там вновь повторятся утренние песни и пляски. Но неожиданно из степи примчалась большая группа всадников. На праздник явились знаменитые джигиты из окрестных деревень.
После скачек в саду вспыхнул фейерверк.
С фейерверком, сверкающим в саду, состязались военные корабли, стоявшие на рейде. С наступлением сумерек реи кораблей вспыхнули огнями от разноцветных фонарей, а когда начался фейерверк на даче Котляревского, по бортам кораблей то и дело зажигались фальшфееры[15].
Поздно ночью ужинали в иллюминированном саду. А потом опять возобновились музыка, танцы и песни.
Начинало светать. Был четвертый час утра. Гости стали расходиться. Хозяева дома уговаривали Айвазовского остаться отдохнуть у них, но феодосийцы, подхватив художника на руки, украсили его голову венком из свежих цветов и понесли с песнями по улицам Феодосии до самого дома.
Три дня не прекращалось веселье в Феодосии.
Честолюбие Ивана Константиновича было удовлетворено: он, бегавший когда-то здесь босиком, становился отцом родного города.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.