«Передо мной явилась ты…»

«Передо мной явилась ты…»

В том же 1846 году Айвазовский привез свои новые картины на выставку в Петербург. Опять, как прежде, около них толпились восхищенные зрители. Все в один голос признавали, что у Черного моря талант художника возмужал и окреп. Газеты утверждали, что каждое новое творение — какое-то невиданное в искусстве сияние красок и света.

Прошло ровно десять лет, как Айвазовский впервые выставил свои картины в Академии художеств. Их тогда видел Пушкин. Поэт обласкал юного художника. С этого дня Айвазовский вел счет годам своей жизни в искусстве. Газеты отметили юбилей. Нестор Кукольник напечатал биографический очерк с портретом художника. Отметила его заслуги и Академия художеств. В марте 1847 года Совет Академии определил: «Академик Иван Айвазовский необыкновенными успехами в искусстве и многими истинно превосходными творениями по части живописи морских видов заслуживает возведения в звание профессора по этому роду художеств».

Профессору Айвазовскому не было тогда еще полных тридцати лет.

Зимние месяцы Айвазовский решил провести в Петербурге. В столице художник не отступал от заведенного образа жизни, первую половину дня работал в мастерской. Вечером или бывал в театре, или посещал знакомые дома. В ту зиму многие петербургские барышни и их мамаши прикидывали, как завлечь в сети Гименея прославленного художника. Айвазовского это сперва забавляло, но потом стало тяготить. Однажды он был зван на вечер в богатый дом, где были две девицы на выданье. Хозяин дома был близким знакомым Одоевского. Айвазовский хотел уже отказаться, но присутствовавший при разговоре Одоевский сказал, что на вечере будет Глинка, который намеревался исполнить только что написанный романс «Ты скоро меня позабудешь».

Послушать игру и пение Глинки разрешили и младшим детям. Те пришли в сопровождении молодой гувернантки-англичанки. В строгом темном платье, с просто причесанными на прямой пробор волосами, она выгодно выделялась среди толпы разряженных, сверкающих драгоценностями дам и девиц.

Слушая проникновенное исполнение Глинки, Айвазовский невольно обратил внимание на тонкое, одухотворенное лицо девушки, на то, как просто и естественно она слушала музыку в отличие от других, требовавших с преувеличенной чувствительностью, чтобы композитор повторил свой романс.

Девушка почувствовала на себе внимательный взгляд Айвазовского. Впервые она видела в этом доме такое внимание к себе. Обычно гости ее вовсе не замечали или глядели и говорили с нею свысока. А этот незнакомец с густыми черными волосами, высоким лбом и доброй, освещающей все лицо улыбкой сразу показался ей совершенно иным, непохожим на всех остальных.

Пока молоденькая гувернантка размышляла о поразившем ее воображение незнакомце, Глинка во второй раз исполнил свой романс. Затем он поднялся и, делая широкий жест в сторону Айвазовского, объявил:

— Попросим спеть и сыграть нам на скрипке Ивана Константиновича. Если бы не живопись, похитившая его у музыки, он был бы не менее преславным музыкантом.

Заявление Глинки вызвало оживление среди гостей. Айвазовского стали упрашивать спеть, а хозяин сам вынес ему отличную старинную скрипку. Айвазовский намеревался было отклонить просьбы, но, бросив взгляд на гувернантку, прочел в ее глазах немую просьбу. Тогда, взяв в руки скрипку, он уселся на свой восточный манер, поставил инструмент на колено, повел смычком по струнам и запел.

Айвазовский пел по-итальянски, пел песни, которые слышал в Неаполе и Сорренто. Голос его звучал свободно, казалось, что поет артист-итальянец. Это впечатление усиливала его внешность южанина. Не раз во время пения глаза Айвазовского встречались с глазами девушки…

Когда Айвазовский кончил петь, его наградили долгими и шумными аплодисментами. Дамы окружили художника. Айвазовский отвечал невпопад. Его глаза искали гувернантку, но она ушла с детьми, как только он допел последнюю песню.

Вечер окончился неожиданно щедро. Пока все внимание гостей было сосредоточено на Айвазовском, Глинка сел к фортепиано и, сам себе аккомпанируя, запел:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Чистый и светлый гимн любви, созданный гением Пушкина и Глинки, как бы освещал внезапно возникшее чувство Ивана Айвазовского к девушке-англичанке Юлии Гревс.

Эту ночь Айвазовский провел без сна. Вернувшись домой, он долго ходил по комнатам и мечтал о встрече. Потом велел зажечь свечи в большой люстре и канделябрах. Лихорадочно, по памяти, начал писать портрет молодой гувернантки. Прошло несколько часов. Айвазовский отложил палитру. С холста на него глядели милые девичьи глаза.

Художник потушил свечи и поднял шторы. Стояло на редкость ясное зимнее утро. Солнце залило комнату и осветило портрет девушки. Тогда художник вывел на нем крупными буквами надпись: «Юлия, жена моя».

…Впервые Айвазовский перестал работать. Несколько дней он размышлял, как встретиться с Юлией. Два раза наведывался в дом, в котором она служила. Но гувернантка больше не появлялась.

Чтобы отвлечь подозрения от истинной цели своих посещений, Айвазовский стал проявлять внимание к дочерям хозяина. Девицы сразу же простили ему невнимательность, проявленную при первом знакомстве, и по всем правилам начали его очаровывать. Между сестрами даже возникло соперничество, почти неприязнь. Каждая считала, что только ради нее бывает у них в доме знаменитый художник. Теперь они изо всех сил старались превзойти друг друга в кокетстве и нарядах. Наконец Айвазовский придумал способ увидеть Юлию. Он предложил девицам давать уроки живописи им и их младшим сестрам.

Барышни с восторгом согласились.

Как он и предполагал, девочки явились на урок с гувернанткой. Теперь можно было видеть Юлию каждый день.

Во время уроков художник вовлекал девушек в разговоры о живописи, музыке, литературе. Иногда он обращался и к Юлии. Юлия была образованна, тонко чувствовала искусство. И с каждым днем Айвазовский открывал в ней все новые достоинства.

Просыпаясь поутру, Иван Константинович считал часы, которые оставались до встречи. Он жил только этими встречами. Остальное время тянулось мучительно медленно в ожидании нового свидания.

Наконец Айвазовский решился. Он написал письмо Юлии. Смело и откровенно писал он, что полюбил с первого взгляда, полюбил на всю жизнь… Он умолял Юлию дать согласие стать его женой.

На другой день, когда ученицы прилежно рисовали, Айвазовский незаметно вложил письмо в руку Юлии. Девушка взяла письмо и, вспыхнув, вышла из комнаты. На урок она не вернулась.

Остаток дня он провел в беспокойном скитании по петербургским улицам. Согласится ли Юлия? От надежды он переходил к отчаянию. Жизнь без нее казалась теперь лишенной всякого смысла.

Возвратясь домой, он вдруг почувствовал еще большее душевное смятение. А вдруг Юлия согласится, не любя его? Художник то брался за палитру и кисти, пытаясь дописать давно начатую картину, то бросал их и нервно расхаживал по мастерской, то подходил к портрету Юлии и вглядывался в чистые девичьи глаза. В эти минуты Айвазовский верил, что Юлия разделяет его чувство и он будет счастлив с нею. Но потом его снова охватывало сомнение: быть может, она согласится, привлеченная его славой, деньгами, беспечной, полной блеска жизнью, которую он может ей дать?

Но разве Юлия похожа на всех знакомых ему девиц? Ведь она так отличается от них и умом, и взглядами на жизнь, и манерами. Нет в ней ни заученного кокетства, ни желания во что бы то ни стало казаться умнее и значительнее, чем она есть. Эти черты он до сих пор замечал у каждой девицы. Только у одних это было более очевидно, а другие умели искусно маскироваться. Юлия же была воплощением естественности, правдивости, простоты. И Айвазовский снова подходил к портрету и опять вопрошал о своем будущем, о своей судьбе доверчивые прекрасные глаза…

Только на рассвете Айвазовский забылся тяжелым беспокойным сном.

Он проснулся поздно. Было близко к полудню. А ровно в двенадцать часов он обычно начинал свой урок. Поспешно приведя себя в порядок, художник послал за экипажем. Юлия с детьми была уже в классной комнате. Старшие барышни еще не появлялись, занятые своим туалетом.

Айвазовский робко взглянул на Юлию, и все его сомнения рассеялись. Счастье сияло в ее правдивых лучистых глазах, открыто искавших его взгляда. Дав задание ученицам, Иван Константинович, замирая, подошел к девушке.

— Я согласна, — тихо сказала она.

После этих слов события понеслись с головокружительной быстротой. Уже к концу дня Юлия покинула дом, где служила гувернанткой. А еще через несколько дней слухи о помолвке знаменитого художника с гувернанткой Юлией Гревс облетели петербургские гостиные. Многим казалось невероятным, что Айвазовский, до сих пор так упорно избегавший сетей Гименея, попался так внезапно. Были и такие, которые не верили слухам. Но все сомнения сразу исчезли, когда сам Айвазовский сообщил в салоне княгини Одоевской, что он счастлив, как никогда, и скоро женится.

Весть о предстоящей женитьбе знаменитого художника на бедной гувернантке всколыхнула светское общество. В гостиных говорили, что при своей славе, красивой внешности, обеспеченности Айвазовский мог бы породниться со знатной дворянской фамилией…

Айвазовскому стал противен Петербург, и он уехал с Юлией Яковлевной в Феодосию. Родной город одобрил выбор художника.

Во время свадебного пира несколько сот наездников устроили конные состязания в честь художника и его жены.

Сразу же после свадьбы Иван Константинович и Юлия Яковлевна отправились на некоторое время в деревню недалеко от Феодосии. Полк наездников-джигитов провожал новобрачных до самой деревни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.