КТО ПРИДУМАЛ ЭТУ МОДУ

КТО ПРИДУМАЛ ЭТУ МОДУ

О предках нашей семьи мало что известно. Дальше прадедов — полная темнота. Дед по матери погиб в лагерях Воркуты, о прадеде никаких сведений нет. Дед по отцу был охотник и рыбак, но никудышный земледелец (из-за какой-то болезни он не мог работать на земле), поэтому семья его жила в бедности. О прадеде сохранилась легенда, что он сочинял стихи и пел песни на свои слова.

А еще старики в деревне помнили, что он любил сидеть на завалинке перед домом и кидать в прохожих камушки («шибать» — по старому наречью). Прадед поэтому и получил кличку Шибай, а подворье наше стало называться Шибаевское.

Сохранилась в памяти потомков прадеда Шибая только одна песня, определённо им сочиненная:

Кто придумал эту моду,

Провалиться тому в воду,

курить табачок!

Курить табачок: во первых-то выступали

Господа-купцы Косковцы,

тут и Островцы!

(Косково — это местечко по реке Пежма, а Остров — деревня в этом местечке, где жил прадед Шибай)

Тут и островцы. Деревенские бахвалы,

У них денежек не мало,

на табак-от есть!

Сюртучки как на дворянах,

Трубки медные в карманах,

с длинным чубуком!

Поведут они усом,

Дым распустят колесом, словно из трубы;

из пожарные!

Еще боле нафрантят себе цигарок,

разных папирос!

Старики узнали моду,

И прославили народу,

стали нюхать в нос!

И последняя заглума,

Что табак кладут за губу,

всячески жирут!

Эх, да парень я не здешный,

Из Москвы бежал, сердешный,

я Сибирью шёл..

(Сибирь— это не та Сибирь, которая за Уралом. В Олонецкой губернии была своя Сибирь, или Лапотная Сибирь. Она, видимо, была на пути моего предка)

— я Сибирью шёл!

Потихонечку без грому

Наливал стакан я рому, и речь говорил,

— и речь говорил:

Чьи вы, девушки, такие,

Переулки здесь частые, я б вас проводил!

Песня вроде бы авторская, оригинальная. Может быть, содержание и позаимствовано из какого-нибудь литературного источника или фольклора староверов, но слова «косковцы» и «островцы» привязаны к местности и если вставлены в заимствованный текст, то явно местным жителем, то есть прадедом Шибаем.

Еще от прадеда остались в памяти народа две песни «Шумел, горел пожар московской» и «Сунженцы». Первая песня общеизвестная, но не народная, а на слова какого-то поэта XIX столетия. Откуда её знал прадед, можно только гадать:

Шумел, горел пожар московской,

Дым расстилался по земле,

А на стене, вдали, кремлёвской

Стоял он в сером сюртуке.

И призадумавшись, Великий,

Скрестивши руки на груди;

Он видел огненное море,

Он видел гибель впереди...

Вторая песня, нигде в сборниках песен и в антологиях стихов мне не встречавшаяся, о Сунженских казаках:

Пыль клубится над дорогой,

Слышны выстрелы порой;

То с разбоя удалого

Едут сунженцы домой.

Они едут близ станицы,

Едут, свищут и поют.

Жены, старцы и девицы

Все навстречу им идут.

Градом сыплются вопросы

Из толпы со всех сторон:

Жив ли муж? И мой сыночек?

Жив ли братец мой родной?

Возможно, прадед был из казаков, но вряд ли он мог служить в Забайкалье. Скорее всего он все же из Москвы. Если судить по словам песни «Из Москвы бежал, сердешный...». Может быть, за какие-то грехи его выслали из столицы на север или сам убежал. И обосновался на реке Пежма среди густых в то время лесов. И с тоски сочинял стихи, которые люди запоминали.

Это бывает часто. О человеке забывают, а слова его живут.