В КОЛЬЦЕ ИНТЕРВЕНТОВ

В КОЛЬЦЕ ИНТЕРВЕНТОВ

Контрреволюция в Сибири была тесно связана с отечественной буржуазией и мировым империализмом, выступившими на борьбу против советской власти. Молодой республике наносили удары со всех сторон. Во многих городах возникали заговоры, мятежи, саботаж, диверсии.

«Левые» эсеры, с целью сорвать Брестский договор [16], убили в Москве германского посла Мирбаха и подняли мятеж.

Так называемый «союз защиты родины и свободы», состоявший из эсеров, меньшевиков и белогвардейцев и финансируемый англо-французами, поднял восстание в Ярославле, Костроме.

При поддержке иностранных посольств произошли антисоветские мятежи в Петрограде, Новгороде, Рыбинске.

Эсеры и меньшевики, полностью потерявшие влияние в пролетарских массах и разгромленные в промышленных районах, кинулись на окраины. Объединившись здесь с белогвардейцами, они превратились в прямую агентуру англо-американских, французских и японских империалистов.

Характеризуя обстановку того периода, В. И. Ленин указывал, что «международное положение Советской республики в высшей степени трудное и критическое, ибо самые глубокие и коренные интересы международного капитала и империализма побуждают его стремиться не только к военному натиску на Россию, но и к соглашению о дележе России и удушении Советской власти» [17].

«Дележ» начался.

Англо-американские интервенты захватили Северный край, свергли там советскую власть и, организовав угодное им «правительство» эсера Чайковского, отменили все декреты и законы советской власти.

На Украине с помощью германских войск восстанавливался буржуазно-помещичий строй.

Кавказские меньшевики объявили «независимость» Грузии и образовали так называемое Кавказское правительство. Оно заключило союз с турецкими империалистами, и турецкие войска, заняв Карс, Батум, Ардаган, двинулись на Баку.

Буржуазно-националистическая армянская партия «дашнакцутюн», поддерживаемая эсерами и меньшевиками, опираясь на английских империалистов, захватила власть в Армении.

И без того тяжелое положение советской власти осложнялось голодом, начавшимся в стране, особенно в городах, — буржуазия и кулачество саботировали хлебную монополию.

В исключительно опасном положении оказалась и Сибирь. По всему Великому сибирскому пути расположился шестидесятитысячный чехословацкий корпус, сформированный еще Временным правительством из бывших. военнопленных солдат австро-венгерской армии.

После Октябрьской социалистической революции союзники России в войне против Германии — Англия и Франция — обратились к Советскому правительству с просьбой об отправке этих чехословацких войск во Францию через Сибирь и Дальний Восток. Франция обязалась переотправить их из Владивостокского порта на франко-немецкий фронт морским путем. Не зная коварных замыслов империалистов, Советское правительство разрешило чехословацкому корпусу проезд по Транссибирской магистрали.

Но просьба союзников оказалась провокацией с далеко идущими целями. Еще в декабре 1917 года во Франции была создана интервенционистская комиссия. В ее работе активное участие принимал представитель Чехословацкого национального совета Бенеш, который информировал видного буржуазного политического деятеля Масарика, находившегося в США, о директивах чешской военной организации ждать «удобного момента для военного выступления в России»[18].

Империалисты США, Англии и Франции рассматривали чехословацкие части в России как ударный кулак. Масарик, ставший позже президентом Чехословакии, вел переговоры с государственным секретарем США Лансингом, президентом США Вильсоном, а также с Черчиллем, представив им подробный план вооруженной интервенции.

Выдававший себя за друга народа и демократа Масарик цинично предлагал чехословацких солдат в качестве пушечного мяса, доказывая, что «чехословацкая армия обходится дешевле, чем американская или британская, ибо жалованье наших солдат намного ниже и вся экипировка значительно дешевле; кроме того, наши люди, — убеждал он, — привыкли к более простому образу жизни» [19].

Империалисты охотно согласились использовать чехословацкие вооруженные силы не для продолжения войны с Германией, а для свержения советской власти. Они вошли в контакт с отделением буржуазного Национального совета Чехословакии в России, работавшего в чехословацком корпусе, снабжали его деньгами, и снабжали очень щедро. Французские империалисты передали Национальному совету по 4 апреля 1918 года восемь миллионов рублей. Сверх этого ряду его руководителей было вручено более трех миллионов.

Английское правительство выдало Национальному совету восемьдесят тысяч фунтов стерлингов.

Чтобы усыпить бдительность советских организаций Сибири, Национальный чехословацкий совет в апреле 1918 года опубликовал в иркутских газетах обращение. В нем утверждалось, что чехословаки «…не будучи гражданами России, во внутренней борьбе ее заняли строго нейтральное положение и не вмешивались в борьбу одних направлений против других… ибо чехословаки убеждены, что русский народ только сам может решить свои распри и свои дела» [20].

Эти лицемерные слова произносились в то время, когда империалистами уже был разработан план свержения советской власти и восстановления буржуазно-помещичьего строя в России и значительная роль в осуществлении этого плана отводилась чехословацкому корпусу. Чтобы обмануть своих солдат и восстановить их против советской власти, в частях начали распространять провокационные слухи, будто большевики хотят выдать чехословаков Германии и Австро-Венгрии.

В мае 1918 года чехословацкий корпус поднял мятеж против советской власти. Вместе с белогвардейцами, эсерами и меньшевиками ему удалось захватить Урал и Поволжье, организовать белогвардейско-эсеровское правительство в Самаре и сибирское белогвардейское правительство в Омске.

Вскоре чехословацкие войска напали на Красную гвардию в Челябинске и 25 мая заняли город, 26-го они совместно с подпольными эсеро-меньшевистскими и офицерскими организациями захватили все государственные и правительственные учреждения в Мариинске и Новониколаевске (ныне Новосибирск). К концу мая, продолжая наступление, чехословаки заняли Канск и Кузнецк.

Вооруженные силы Центросибири состояли в то время всего лишь из десяти тысяч бойцов. Они были разбросаны по всей Сибири, охраняли исключительно города, железные дороги и вели борьбу с местными контрреволюционными группами, поднимавшими мятежи то в одном, то в другом районе. Наиболее стойкие и боеспособные части находились на Забайкальском фронте.

Чехословаки и белогвардейцы имели огромный численный и технический перевес, что облегчало им продвижение по Сибирской железной дороге.

31 мая они захватили станцию Тайга и в тот же день заняли Томск. Не встречая на своем пути особого сопротивления, чехословацкие отряды тогда же укрепились в Петропавловске и Нижнеудинске. 4 июня белые заняли Кольчугино. Неся тяжелые потери, плохо вооруженная Красная гвардия не могла сдержать напора чехословаков и офицерских частей белогвардейцев и после тяжелых боев на станции Марьяновка отступила. 7 июня пал Омск, а вслед за ним враги захватили Курган.

События развивались с огромной быстротой. Контрреволюционные элементы начали почти открыто вести свою подлую работу. Советы на местах не принимали решительных мер против меньшевиков и эсеров, веря в то, что они не пойдут против советской власти. Но это было грубой ошибкой, за которую советские люди расплачивались тысячами жертв.

Под напором белогвардейщины и белочехов в середине июня Красной гвардии пришлось оставить Барнаул, Ачинск, Красноярск, Бийск. Создалось угрожающее положение для Советского правительства Сибири — Центросибири, находившегося в Иркутске, — и оно в конце июня выехало сначала в Верхнеудинск, а затем в Читу. Белогвардейцы и чехословацкие части начали наступление из Нижнеудинска на Иркутск. Сопротивление затруднялось еще и тем, что мобилизованные красногвардейцы не имели опытных руководителей. 10 июля части Красной Армии и красногвардейцы оставили Иркутск.

В городах и селах Сибири, занятых врагами, началась злобная травля, аресты, убийства коммунистов и людей, сочувствующих советской власти, разгром профессиональных союзов.

30 июня 1918 года начало свою деятельность так называемое «временное сибирское правительство» во главе с эсером Дербером. Это «правительство» в своем обращении к населению лживо заявляло, что «гарантирует всем народам Сибири, без какого бы то ми было исключения, туземным и пришлым… и рассеянным по всему пространству великой Сибири, полную неприкосновенность их гражданских и политических прав».

Всеми этими «гарантиями» эсеровские лжедемократы стремились усыпить бдительность населения. На самом же деле всюду свирепствовал неслыханный террор.

В первые же дни падения советской власти тюрьмы Сибири были переполнены рабочими и вообще людьми, подозреваемыми в сочувствии большевикам. Около трех тысяч человек было арестовано в Омске, до полутора тысяч — в Томске. Среди них в тюрьмах находилось более сорока руководителей профессиональных союзов Сибири.

Каких только провокаций не устраивали враги, чтобы уничтожить лучших, беззаветно преданных революции людей!

Из ачинской тюрьмы в Красноярск переводились якобы для «сохранения жизни» девять крупных советских работников: Слободчиков, Манкевич, Потехин, Пунский и другие. По дороге они были убиты. В Барнауле при переводе заключенных из одного места в другое убили работников профессиональных союзов: водника Дронина, учителя Тихонова, работника кооперации Сычева.

В Новониколаевске эсеро-белогвардейские бандиты явились в арестный дом, забрали находившихся там большевиков — Петухова, Серебрянникова, Горбань, Шпурыгина и Полковникова, отвели их в ближайший кустарник и расстреляли.

Председатель барнаульских профсоюзов Присягин и председатель Барнаульского совета депутатов Цаплин также были выведены белогвардейцами из тюрьмы и убиты.

Профессиональные союзы резко протестовали против арестов, убийств, разгрома пролетарских организаций. Из тысяч арестованных профсоюзам удалось кое-где спасти и заставить освободить десятки товарищей. Однако это было возможно лишь в первые дни существования эсеровской власти, когда она изо всех сил старалась усыпить бдительность рабочего класса и кричала на всех перекрестках — в докладах, газетах, на собраниях — о недопустимости политической мести. Либеральной болтовней и кровавыми делами эсеровское «демократическое» правительство подготавливало почву и расчищало путь к власти царскому адмиралу Колчаку.

Говоря о контрреволюции в Сибири, нельзя не вспомнить о роли сибирской кооперации в свержении советской власти. Об этом довольно откровенно в то время сказал член правления «Закупсбыта» Фомин:

«Переворот в Сибири произошел в условиях исключительного сочувствия к нему сибирской кооперации. Первые дни после свержения советской власти в Новониколаевске в местных торгово-промышленных кругах весьма популярной была острота: «Власть в Сибири перешла к «Закупсбыту» [21].

«Закупсбыт» действительно являлся основной организацией, снабжавшей сибирское «правительство», а после свержения его — Колчака.

Первыми актами сибирское «правительство» отменило декреты Советского правительства, вернуло фабрики, заводы и прочие национализированные предприятия их бывшим владельцам, упразднило рабочий контроль над производством, установило единоличное управление промышленными предприятиями. Фактически была ликвидирована охрана труда.

Буржуазия торжествовала и начала требовать ликвидации профессиональных союзов, но «правительство», играя в демократию, на это не пошло, однако оно максимально ограничило права профсоюзов, В изданной им инструкции к «положению» от 31 июля 1918 года говорилось, что членами фабрично-заводских комитетов не могут быть лица, бывшие членами Советов депутатов и их исполнительных комитетов. Профессиональные союзы боролись за сохранение больничных касс, но предприниматели отказывались вносить в эти кассы отчисления; «правительство» же делало все для того, чтобы страховые организации рабочих не имели средств и не могли существовать. Промышленники вводили десятичасовой рабочий день, а на вредных для здоровья производствах, где работали шесть часов, ввели восьмичасовой..

Особую злобу затаила эсеровская власть против пролетарских организаций горнорабочих Сибири. На профессиональные союзы репрессии сыпались изо дня в день. Были арестованы члены Западно-Сибирского областного бюро И. Наханович и И. Кудрявцев. Эсеровская контрразведки ежедневно увозила десятки рабочих с Анжерских, Судженских, Кольчугинских, Черемховских копей, Кемеровского завода и других мест. Эти рабочие бесследно исчезали, и никто их никогда больше не видел.

В Сибири создалось положение, какое существовало лишь в самые мрачные времена царизма.

В расцвете сил — двадцати шести лет был расстрелян один из образованнейших марксистов Сибири, председатель Красноярского исполнительного комитета Совета депутатов трудящихся Григорий Вейнбаум. Вместе с ним в одну ночь убили и председателя Совета рабочих и солдатских депутатов города Енисейска Валентина Яковлева, члена Красноярского совета коммуниста Якова Дубровинокого, неутомимого солдата революции, известного под кличкой «Твердокаменный» Илью Белопольского.

В это же время погиб замечательный человек и истинный патриот генерал Таубе. Когда белогвардейцы захватили Сибирь, он остался работать в забайкальском подполье. Его выследили, арестовали и предложили вступить в белую армию. Таубе категорически отказался.

— Мои седины не позволяют мне итти на склоне моих лет в лагерь интервентов и врагов трудящихся России, — заявил он.

Враги приговорили его к смертной казни. Но он умер в тюрьме от тифа, прежде чем приговор был приведен в исполнение.

Зверски была замучена и Ада Лебедева.

Лазо не раз с грустью вспоминал исключительно яркий образ Ады, с которой он был связан в Красноярске крепкой дружбой. Это была умная, веселая, жизнерадостная девушка, прекрасный организатор, страстный агитатор и пропагандист революционных идей. Она первая требовала, чтобы женщины обязательно изучали военное дело и наравне с мужчинами могли с оружием в руках защищать советскую власть.

Старая коммунистка А. Померанцева в своей книге «Центросибирцы», рассказывая об Аде Лебедевой, пишет:

«В самые грозные дни Ада была бодрой и твердой, с тем же улыбчивым огоньком в глазах. Она, чтобы удобнее нести караулы, исполнять обязанности патруля, сняла свои чудные волосы и надела красноармейский костюм; в уборе бойца Ада еще больше помолодела и казалась мальчиком, очень воинственным и серьезным. Ада попала в плен к белогвардейцам; они бросили ее вместе с пятью товарищами в трюм баржи и отправили в Красноярск. 250 пленных революционеров на барже ждали своей участи.

Ночь… Пленных выгнали из трюма. Грохнули мостки, й в этом грохоте словно послышалось: конец. Торопили, толкали и загоняли в длинный узкий проход между цепями охраны: два ряда чехов, а третий — конный — казаков. Выстррили по четверо в ряд. В первом ряду поставили Аду и Марковского[22]. За ними три ряда женщин, дальше — мужчины. Белогвардейцы, держа наперевес винтовки, наголо шашки и нарушая тишину ночи шиканьем, погнали пленных. Под страшным ударом пошатнулась Ада. Марковский закричал:

— Оставьте женщин! Не бейте женщин!

Какой-то казак хватил шашкой Марковского по голове. Он упал, затем, придя в себя, приподнялся и повернул залитое кровью лицо к палачам:

— Негодяи, что вы делаете!

К нему метнулась Ада, маленькая, в солдатском картузике. Озверев, казаки стали хлестать Аду и Марковского… Ада падала от ударов и снова поднималась, как беспомощный ребенок. Аду и Марковского избили. Они едва идут, чаще, все чаще падают… Ада плелась с открытой головой, сбитый ударом нагайки картуз затерялся. На востоке затеплилась заря, а палачи… все рубили и хлестали нагайками пленных. Один из казаков схватил с налета за пояс Аду, бросил поперек седла и понесся в сторону.

Наутро Аду и Марковского нашли за городом. Ада и Марковский были сильно порубаны и истерзаны пытками, они чуть-чуть стонали в предсмертной агонии. Ада лежала в овраге, закрыв глаза своей маленькой рукой, и по пальцам ее из глаз стекала кровь…»

Массовый террор принял особенно широкие масштабы, когда эсеровское «правительство» было свергнуто ставленником империалистов США и Англии — адмиралом Колчаком. От карательных отрядов адмирала стонала вся Сибирь. В тюрьмы и концентрационные лагери колчаковцы заточили более восьмидесяти тысяч рабочих и крестьян. По неполным подсчетам в одной только Енисейской губернии (Красноярский край) палачи разграбили и сожгли двенадцать тысяч крестьянских хозяйств, расстреляли и повесили более десяти тысяч рабочих и крестьян, выпороли более одиннадцати тысяч мужчин и женщин.

В течение нескольких месяцев в Сибири было убито свыше сорока тысяч человек, среди которых — многие сотни революционеров, перенесших царскую каторгу, ссылку.

Вторая областная партийная конференция Сибири вынесла решение организовать восстания против колчаковщины. Дважды рабочие и революционные солдаты пытались свергнуть в Омске власть Колчака, но терпели поражения. Много людей погибло в те памятные дни. В числе других партия потеряла тогда руководителей восстаний — одного из своих крупнейших деятелей, председателя подпольного Сибирского Центрального Комитета Арнольда Нейбута и неоднократно бежавшего из ссылки большевика-подпольщика, комиссара Туруханского края Александра Масленникова.

На смену погибшим сотни тысяч рабочих и крестьян поднимались на борьбу с контрреволюцией.