Радиоэлектроника

Радиоэлектроника

Развитие радиолокации в стране влекло за собой активное внедрение электроники во многие области производства. Разработками и производством электронной аппаратуры занималось все больше предприятий, как старых, так и вновь организованных. Изменялась система управления предприятиями радиолокационного и радиоэлектронного профиля.

Предприятия слаботочной ветви Наркомата электротехнической промышленности и заводы других ведомств, привлеченные к выпуску радиоэлектронной техники и компонентов, в 1945 году были переданы во вновь организованный Наркомат (с 1946 года Министерство) промышленности средств связи (МПСС). Первым его министром стал И. Г. Зубович, но пробыл на этой должности недолго — его перетянули ракетные дела. После опалы Маленкова проблемы Комитета? 2 фактически перешли в ведение Устинова, как Министра вооружений, и он забрал Зубовича — второго заместителя председателя Комитета — в свои заместители по министерству. МПСС возглавил Г. В. Алексенко.

С развитием радиолокационной техники в министерствах судостроительной и авиационной промышленности, вооружения, с созданием Министерства промышленности средств связи задачи, ставившиеся перед Советом по радиолокации в момент его образования сочли выполненными, и было принято решение о ликвидации Комитета?3.

Решение о ликвидации Комитета по радиолокации при том, что радиоэлектронные задачи и решавшие их немногочисленные НИИ, КБ и заводы вместо концентрации был розданы по множеству министерств, где подчас стали решать схожие задачи, на наш взгляд в определенной мере свидетельствует о возобладании в этот момент взглядов на радиоэлектронику, как на некое обслуживающее направление промышленности, и снижении внимания к электронике, как к самостоятельному направлению.

Задачи перед советской радиоэлектроникой стояли огромные, а условия для их решения были не лучшими. Страна работала над созданием атомного оружия, а это означало создание огромной промышленности. Для получения делящихся ядерных материалов нужны были специализированные крупные заводы, комбинаты и хорошо развитая горнодобывающая, металлургическая и химическая промышленность, оснащенные сложным специальным оборудованием, которое предстояло разработать и изготовить. Нужен был центр по созданию ядерных зарядов, хорошо оснащенный и оборудованием, и специалистами высоких квалификаций, теоретиками, экспериментаторами и конструкторами. А на все это требовались средства, материальные ресурсы, и огромные. Страна туго затянула пояс, были сокращены государственные вложения даже по статьям прямых расходов для улучшения жизни народа. Были зажаты и многие очень необходимые для страны восстановительные работы для поднятия из руин городов и сел.

Советской радиоэлектронной промышленности тоже нужно было соревноваться с таким вероятным противником, не скрывавшему своих угроз, как США. Там, согласно "Истории радиационной лаборатории Массачусетского технологического института", выпущенной в 1946 году, в конце войны на таких американских промышленных предприятиях, как фирмы Raytheon, Sperry и Westinghous, ежемесячно производилось 2000 радиолокаторов. Чтобы достигнуть этого результата, США, согласно этому же изданию, израсходовали на разработки и производство радиолокаторов средств больше, чем на атомную бомбу. Советская экономика позволить себе финансировать радиоэлектронику в таких же масштабах, как и атомный проект, была не в состоянии, тем более что средства требовались еще и на реактивную технику. Тем более в этих условиях следовало концентрировать предприятия радиоэлектронного профиля, а их, наоборот, растащили по различным министерствам. Например, самый опытный НИИ-20 оказался в Министерстве вооружений. Расценить это можно только как свидетельство возобладания точки зрения на электронику, как на направление обслуживающее, не имеющее самостоятельного значения. Решение о ликвидации Комитета по радиолокации после выполнения трехлетнего плана, по сути является еще одним свидетельством того же.

И все-таки к концу сороковых годов успешные результаты по всем трем направлениям были получены! А мы привыкли слышать: "Отставание… "

А.И. проработал в Комитете? 3 по 12 октября 1949 года включительно, вплоть до его ликвидации, но вопрос о его назначении на должность заместителя министра в МПСС начали готовить еще летом. А.И. характеризовали как "квалифицированного специалиста в области точного приборостроения, крупного организатора, обладающего исключительной работоспособностью, инициативностью и умением быстро ориентироваться в сложных вопросах радиолокационной техники" и отмечали сделанный им большой вклад в дело развития радиолокационной промышленности. На память о годах трудной, но плодотворной совместной работы, да и к сорокалетию, теперь уже бывшие сослуживцы подарили ему альбом фотографий, где заснят весь аппарат Комитета последнего состава.

Если судить по последующему развитию истории, то из всего состава Комитета только А.И. в дальнейшем продолжал играть большую роль в развитии радиоэлектронной и электронной промышленности — все же остальные инженеры и ученые, привлеченные в 1943 году для работы в его аппарате, раньше или позже вернулись в науку. Нельзя исключить, что именно это обстоятельство (что А.И. один был способен заниматься вопросами промышленности) тоже было одной из тайных причин ликвидации Комитета.

С Ново-Басманной А.И. переехал на Большой Черкасский переулок, где разместился аппарат МПСС. С тех пор штаб-квартира электроники так здесь и находится, несмотря на все перемены и переезды. Другой заместитель Председателя комитета А. Н. Щукин, получивший звание генерал-майора, никуда не переехал, поскольку его перевели на должность заместителя начальника 5-го (радиолокационного) ГУ Министерства вооруженных сил, размещавшегося в здании Комитета по радиолокации на Ново-Басманной.

Многие ученые, инженеры и конструкторы из других отраслей, чьими усилиями впоследствии были совершены многие славные дела, работали тогда в системе МПСС — одного из основных исполнителей работ, проводившихся по Постановление Совета Министров от 19 мая 1946 года "Вопросы реактивного вооружения".

Так, головным предприятием по системам управления баллистических ракет дальнего действия и зенитных управляемых ракет был назначен НИИ-885, созданный на базе телефонного завода, выпускавшего полевые телефонные аппараты. Учитывая важность задач, поставленных перед институтом, он был подчинен непосредственно заместителю министра С. М. Владимирскому — выходцу из НИИ-1 °Cудпрома. Директором НИИ-885 был назначен Максимов, первым заместителем директора и главным конструктором — М. С. Рязанский, а заместителем главного конструктора по автономным системам управления — Н. А. Пилюгин. Оба последних стали в будущем членами Совета главных конструкторов под председательством С. П. Королева. Уже к концу 1948 года НИИ-885 сформировал свою структуру и на бывшем заводе действовали лаборатории и цеха по разработке и изготовлению бортовой и наземной аппаратуры для ракет.

В ведении заместителя министра по специальной технике Шокина в то время находились вопросы разработки и производства радиоэлектронной аппаратуры.

Одной из крупных работ, проходивших в конце сороковых годов при непосредственной инженерной и организаторской деятельности А.И., было создание первой отечественной системы инструментальной посадки самолетов. Полет дальнего тяжелого бомбардировщика проходит долгие часы и не должен зависеть от погодных условий, и американские разработчики в годы войны создали комплекс средств, делающий авиацию всепогодной. Система слепой посадки включала как бортовые, так и наземные радиолокационные средства. Если бортовые устройства (радиокомпас АРК-5, маркерный радиоприемник МРП-48, радиодальномер СД-1"Шиповник", радиовысотомер РВ-2 и другие приборы) можно было воспроизвести с образцов, то для наземной части их не было, но был, к счастью, необходимый научно-технический задел.

Предыстория была длинной. Еще в боевых условиях блокадного Ленинграда, Э. Голованевским с сотрудниками велись работы по передаче на большие расстояния радиолокационных данных о движении целей, а А. А. Расплетиным создавалась телевизионная система наведения истребителей РД-1. Эту свою работу Расплетин завершал уже в Москве в 108-м институте. Совет по радиолокации проявил в то время дальновидный подход, и несмотря на явные преимущества радиолокационного способа наведения, работы по РД-1 не прекратил.

Опыт построения систем данного назначения не пропал даром. После войны при непосредственном участии А.И. в Ленинграде была сформирована мощная, рационально сбалансированная группа научно-исследовательских учреждений и предприятий радиотехнической промышленности, которой удалось на основе общего прогресса радиолокации в короткий срок сконструировать систему радиолокационного обеспечения посадки самолетов и безопасности воздушного движения. Сначала это была система слепой посадки ОСП-48, затем СП-50 "Материк".

Даже первые результаты работы А.И. и его товарищей были оценены высоко, и они были удостоен Сталинской премии первой степени. Учитывая секретность работы, в Постановлении от 12. 03. 52.? 149 °Cовета Министров СССР "О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области науки, изобретательства, литературы и искусства за 1951 г. " награждение попало в раздел "за выдающиеся изобретения и коренные усовершенствования работы в области электроэнергетики". И после присуждения премии А.И. продолжал еще долго заниматься этим направлением. Развитие гражданской авиации, которая с середины пятидесятых годов переоснащалась скоростными большегрузными самолетами было бы просто немыслимо без оснащения системами инструментальной посадки гражданских аэропортов.

С появлением угрозы ядерных ударов, которые пока еще могли быть нанесены только авиацией противника, резко возросла роль ПВО.

Уже в 1948 году Сталин поставил задачу организовать надежную защиту неба Москвы перспективными средствами ПВО с последующим их использованием для прикрытия и других наиболее важных объектов страны. Основой войск ПВО являлись артиллерийские зенитные комплексы на основе 85 мм и 100 мм пушек и РЛС.

Для новых зенитно-артиллерийских комплексов промышленность разрабатывала снаряды с радиовзрывателями. Связанные с эти работы по миниатюризации аппаратуры, широкому внедрению методов печатного монтажа и печатных схем, и в целом совершенствованию технологии производства были широко развернуты в МПСС. Уже в 1948 году была разработана серия функциональных схем, а в феврале 1949 года под руководством Министра Г. В. Алексенко прошла специальная конференция по вопросам печатных схем. Были заслушаны доклады по различным технологическим приемам их изготовления на керамике и на пластмассах, продемонстрированы образцы как функциональных узлов, так и приборов печатного типа. В период с 1948 по 1950 год к разработке методов печатного монтажа были подключены десятки организаций. Основой для его развития являлся накопленный еще перед войной опыт крупных работ в области радиокерамики, в частности, непроволочных керамических катушек индуктивности.

Несмотря на огромные трудности для 100 мм снарядов 0Р были разработаны три типа радиовзрывателей (62, 68, и АР-21). Радиовзрыватель намного увеличил эффективность 100-мм зенитной батареи, обеспечивая высокую надежность подрыва снаряда в зоне 15 м от цели.

Все было бы неплохо, но отсутствовало промышленное оборудование, которое позволяло бы производить аппаратуру по технологии печатного монтажа. Организовать его разработку и начать выпускать в необходимых количествах оказалось задачей куда более сложной и длительной, чем создание образцов самой аппаратуры. Только после 1956 года, когда, наконец, появилось необходимое оборудование, началось по-настоящему широкое применение печатного способа как в гражданской, так и военной аппаратуре.

Главные последствия обсуждения состояния ПВО на высшем уровне были куда важнее, чем оргвыводы по результатам самых строгих проверок. Несмотря на все улучшения, зенитная артиллерия была уже на пределе своих возможностей, поэтому обеспечить "непроницаемую" ПВО Москвы (так была сформулирована задача И. В. Сталиным) должна была система зенитно-ракетных комплексов в сочетании с радиолокационными станциями дальнего обнаружения и другими средствами.

Это была сложнейшая задача и по научным проблемам разработки систем обнаружения и поражения целей, и по объемам производственно-монтажных работ. Первые работы по созданию зенитно-ракетных комплексов, которые были начаты по Постановлению 1946 года "Вопросы реактивного вооружения", к успеху не привели. В НИИ-88 — головном по ракетам в Министерстве вооружения — постарались от задач ПВО уйти, сосредоточив все свое внимание на баллистических ракетах. То же старались проделать и в НИИ-885 — головном в МПСС по разработкам систем управления ракетами — поскольку работы по системам управления самолетами-снарядами типа "воздух-море", проходившие здесь же, складывались тоже не очень удачно.

По этим объективным причинам (техническая сложность), к которым добавлялись еще и субъективные, разработка зенитно-ракетной системы ПВО Москвы была возложена на Специальное бюро (СБ-1, позднее КБ-1), в котором с 1947 года под шифром "Комета" велись под руководством П. Н. Куксенко и С. Л. Берии разработки средств поражения "воздух-море", в дальнейшем "воздух-земля" и "берег-море".

Постановление СМ СССР на разработку первой отечественной стационарной зенитно-ракетной системы для Войск ПВО страны, подписанное 9 августа 1950 года, было дополнено резолюцией И. В. Сталина: "Мы должны получить ракету для ПВО в течение года". Постановлением определялся состав системы, и тактико — технические требования, согласно которым комплекс должен был быть способен одновременно уничтожить до 1000 самолетов противника с пуском по каждому до трех ракет. Головная организация — СБ-1, разработчики и организации-соисполнители нескольких отраслей промышленности. Главными конструкторами новой системы, первоначально названной "Беркут" 10, а с 1953 года получившей наименование С-25, были назначены С. Л. Берия и П. Н. Куксенко, а заместителем Главного конструктора был назначен А. А. Расплетин, переведенный из НИИ-108.

Среди многих предыдущих разработок доктора технических наук генерал-майора Павла Николаевича Куксенко (1896 — ), хорошо известного с 20-х годов советским радиолюбителям автора многих схем, печатавшихся в журнале "Радио", был радиолокационный прицел для бомбардировщиков.

Работы по созданию небывалой, огромной и сложнейшей системы противовоздушной обороны Москвы были организованы по схеме, уже отработанной в атомном проекте. Курирование всех работ от СМ СССР было поручено Л. П. Берии, а для их организации в середине 1950 года был создан новый специальный правительственный орган — Третье Главное управление Совета Министров СССР (ТГУ). Ему были выделены необходимые денежные средства, мощные строительные организации, подчинены конструкторские бюро и заводы-изготовители технологической аппаратуры и ракет. Начальником ТГУ с 1951 года стал Василий Михайлович Рябиков (1907 — 1974), до этого работавший заместителем министра вооружений Д. Ф. Устинова. Заместителями Рябикова были назначены В. Д. Калмыков, С. И. Ветошкин и А. Н. Щукин. С. М. Владимирский был из МПСС переведен в аппарат Совмина и стал помощником Л. П. Берии по ТГУ.

Для размещения СБ-1, начальником которого был назначен выдающийся организатор артиллерийского производства в годы войны А. С. Елян, было буквально в течение суток выселено из своего здания на Соколе НИИ-20. Для обеспечения секретности все работы осуществлялись под контролем КГБ, сотрудники которого возглавляли отделы СБ-1, а ученые и конструкторы являлись их заместителями. При этом вначале система (так же, как атомная бомба и атомная подводная лодка) создавалась в тайне даже от Министерства обороны.

Успех в выполнении поставленных задач в первую очередь определялся возможностями радиоэлектроники, т. е. наличием необходимых кадров разработчиков и производственников, опыта создания сложной аппаратуры и систем, промышленного потенциала, и все это в стране уже было. Как тут не вспомнить деятельность Комитета по радиолокации!

Прежде всего, было использовано знание А. Н. Щукиным, как бывшим заместителем председателя Комитета по радиолокации, ведущих радиолокационщиков и специалистов из смежных областей техники. Особым решением секретариата ЦК КПСС в КБ-1 направляется "тридцатка" — тридцать специалистов из разных организаций Москвы и Ленинграда, согласия которых на перевод никто и не собирался спрашивать. Кроме Щукина в их персональном отборе участвовали С. Л. Берия и А. А. Расплетин. Из ЦНИИ-108 Щукин и Расплетин через "тридцатку" перевели в КБ-1 Б. В. Бункина 11 М. Б. Заксона, И. Л. Бурштейна и К. С. Альперовича, но из своей лаборатории, чтобы не наносить дальнейшего ущерба начатой им в ЦНИИ-108 новой разработке, Расплетин не призвал никого. Среди научных руководителей и ведущих конструкторов радиолокационной аппаратуры системы были старые знакомые А.И. по Комитету по радиолокации и 108 институту А. Л. Минц и А. А. Расплетин, молодой Г. В. Кисунько и др.

Были привлечены к работе и немецкие специалисты (кстати, на договорной основе, с обеспечением комфортных условий труда и быта), вывезенные в 1946 году из Германии.

В какой-то мере в качестве прототипа системы можно рассматривать кольцевую систему ПВО Берлина со стационарными секторными радиолокаторами дальнего обнаружения и стационарными же радиолокаторами наведения. В системе "Беркут" также предусматривалось кольцевое размещение РЛС дальнего обнаружения и 56 зенитно-ракетных дивизионов, оснащенных центральными радиолокаторами наведения (ЦРН), способных одновременно обстреливать до двадцати целей.

Для определения координат воздушных целей и ракеты был в ЦРН принят метод сканирования луча был использован и — периодического равномерного перемещения двух веерообразных лучей от станции по азимуту и по углу места.

Направление на цель при этом определялось по положению центра пачки принятых радиолокатором отраженных эхо-сигналов12.

Из всех руководителей проекта наибольшим пониманием задач, решение которых было необходимо для создания огромной системы, обладал А. А. Расплетин, и основные принятые технические решения так или иначе связаны с его предыдущим опытом. Находясь в Германии в составе комиссии специалистов по вопросам изучения немецкой радиолокационной техники, возглавлявшейся А.И., Расплетин, по крайней мере, видел берлинскую систему ПВО, хотя основной для него целью изучения были тогда самолетные бортовые РЛС.

Работая в 108 институте в 1943 — годах он занимался созданием радиолокационных станций для истребительной авиации и системой наведения истребителей, а в 1945-47 годах разрабатывал станцию разведки наземных целей (совместно с Г. Я. Гуськовым). В последней радиолокатор с рекордно короткой для того времени длиной волны обнаруживал цели и определял их координаты путем линейного сканирования своего рабочего сектора.

"Беркут" был первой системой вооружения, где доминировала электроника, и за короткое время для него надлежало изготовить и настроить беспрецедентное для нашей радиоэлектронной промышленности количество радиоаппаратуры, причем электроника обеспечивала не только получение данных о цели и ракете радиолокационными методами, но и их обработку — при создании С-25 была впервые разработана полностью электронная система наведения ракет на цель.

Поэтому для 56 ЦРН, учитывая, что каждый из них был двадцатиканальным, нужно было изготовить и настроить почти 1200 комплектов систем сопровождения целей и ракет, такое же количество передатчиков команд управления, столько же счетно-решающих приборов.

Работы по С-25 выявили недостаточную готовность промышленности к столь огромной задаче. Вновь пришлось дополнительно привлекать и перепрофилировать заводы, самого разного профиля, например велосипедные.13

Тем не менее страна наша, только восстанавливаемая после войны, с неизмеримо более слабой экономикой, чем даже в сегодняшней России, успешно справилась, еще раз продемонстрировав умение сосредоточить необходимые ресурсы на важнейшем направлении. В самые короткие сроки, за пять лет вокруг Москвы были сооружены два кольца бетонированных дорог в радиусе 50 и 100 км от центра города общей протяженностью около 2000 км, развернуты две зоны радиолокационного обнаружения на удалении 25 и 200 км от Москвы на станциях А-100, 56 зенитных ракетных полков со стационарными в железобетонных укрытиях станциями наведения ракет (СНР) Б-200, построены стартовые позиции и специальные технические базы для содержания ракет.

Создание за 4,5 года такой системы, какой явилась московская зенитно-ракетная система ПВО, — задача фантастическая для любого государства. Она не могла быть выполнена, если бы государство не предоставило для ее решения (как и для решения других важнейших задач) неограниченные возможности, если бы для руководство не было выдающихся ученых, конструкторов, организаторов производства, строителей, освоивших в годы войны науку создания новых производств буквально на пустом месте, а то и в чистом поле. Но все эти работы были бы совершенно невозможны или бесполезны, если бы к этому времени в результате радиолокационной трехлетки в СССР не было развернуто производство современных электронных приборов, в особенности для СВЧ-техники.

Управляемая ракета В-300 (с радиовзрывателем!) разрабатывалась в КБ С. А. Лавочкина. До него ракеты класса "земля-воздух" с использованием немецкого опыта безуспешно велись несколько лет в НИИ-88 в Подлипках. В создании ракеты и стартового комплекса для нее участвовали А. М. Исаев, Н. С. Лидоренко, В. П. Бармин. Незадолго до смерти С. А. Лавочкина А.И. встретился с ним летом 1960 года на отдыхе в Нижней Ореанде и в разговоре посочувствовал знаменитому авиаконструктору на отсутствие славы: "Вот, Семен Алексеевич, во время войны все знали — Ла-5 (!), а теперь такую технику делаете, что никто не знает для чего она и как называется и неизвестно узнают ли вообще". Действительно, о делах прославленного КБ, переориентированного после авиационной тематики на ракетную и космическую технику, мы начали получать отрывочные сведения только недавно.

Об участии А.И. в этой эпопее до сих пор практически ничего не известно, хотя его заслуги в создании С-25 были отмечены Сталинской Премией 2-й степени. Работа была секретной, и в дипломе ее суть не раскрывалась. Сам лауреат говорил, что получил премию за "третье кольцо". Судя по всему речь шла о станциях А-100, разрабатывавшихся в НИИ-20 под руководством Л. В. Леонова. Известно, что в 1954 году А.И. был поощрен за выполнение годового плана выпуска "изделий А-100". Дипломы Сталинских премий были огромные, с медальоном вождя внутри, и А.И. было жаль расставаться с ними, когда в 1962 году с введением Государственных премий было предложено заменить и медали и дипломы.

Постановление о присуждении премии было написано самими будущими лауреатами в приемной Л. П. Берии по поручению хозяина кабинета, удовольствовавшегося выслушанным докладом. Бывало, что совещания у могущественного патрона проходили совсем по-другому. Отец вспоминал, что, когда дела обстояли неважно, Берия высказывался в таком духе:

- Что-то неважно у вас дела идут. Наверное мало работаете. Наверное жены отвлекают. Надо, пожалуй, арестовать вас всех месяца на три, чтобы они не мешали, тогда и дела улучшатся.

Такие разговоры были даже не в виде угрозы, а скорее как проверенный организационный прием. Но на сей раз Берия сам устроил, ни с кем не согласовывая, быстрый выход постановления о присуждении премии в феврале 1953 года, совсем незадолго до смерти И. В. Сталина.

Потрясение от этого последнего события было большим. По долгу службы, впрочем скорее всего совпадавшим с его душевным стремлением, А.И. пришлось в дни прощания неоднократно стоять в почетном карауле у гроба. Наверное можно представить, что его тогдашние мысли в какой-то мере были созвучны настроению жены. Вот отрывки из некоторых сохранившихся ее записей тех дней:

"Узнала страшную весть: умер т. Сталин. Это потрясло меня. Как будем жить без него, трудно представить. Народ был в тяжелом настроении. Страшно хотелось проститься с дорогим вождем, но делалось что-то невероятное. Толпы, толпы, толпы".

Муж ничего не мог сделать для того, чтобы помочь С. Я. попасть в Колонный зал. Но все же это ей удалось — помогла молодая женщина по имени Надя, бывшая водителем персональной машины А.И. Она привела своего коллегу, который, сев за некую плату вечером 7 марта за руль ее "ЗиМа", сумел каким-то невероятным образом доставить обеих женщин через все кордоны к Дому Союзов со стороны Манежной площади.

"При входе в него <В Дом Союзов. А. Ш. > стало как-то страшно, начало лихорадить… Цветов — море, и вот мы проходим мимо гроба.

Он лежит так мало похожий, а вместе с тем такой близкий, родной. Траурная музыка разрывает сердце, слезы затуманивают глаза. Хочется подольше быть у гроба, но это не разрешено. Медленно выходим из зала".

После первой памятной встречи А.И. довелось в послевоенные годы еще дважды бывать на заседаниях у И. В. Сталина при рассмотрении вопросов радиоэлектронной техники. Он вспоминал, что после доклада, воспринятого с пониманием и одобренного, им было поручено готовить постановление Совмина. Писали они его с товарищами тут же, в Кремле. Пришел их многоопытный начальник (к сожалению, не могу сейчас назвать, кто именно это был) и, прочитав написанное, замахал руками: "Что вы тут понаписали?" — Оказалось, что они — полные несмышленыши — в качестве авторов принятого предложения написали себя (или свое ведомство), а нужно было начинать постановление со слов: "Принять предложение т. Сталина…" — и далее по тексту.

Смерть Сталина внесла в судьбу А.И. много перемен — и не всегда положительных. Одним из ее последствий стало сосредоточение и перераспределение власти в стране между преемниками, вылившееся в слияние многих министерств в единые органы управления. 15 марта 1953 года МПСС было объединено с Министерством электропромышленности и Министерством электростанций в общесоюзное Министерство электростанций и электропромышленности СССР, которое возглавил М. Г. Первухин. В результате 16 апреля 1953 года А.И. лишился должности заместителя министра: в новом министерстве он стал начальником 4-го спецотдела, фактически выполняя ту же работу и продолжая трудиться так же самоотверженно. О характере работы и ее оценке свидетельствует сохранившийся собственноручно им написанный перечень приказов на премирование за 1953 год:

1. За 8 мес. 1953 г, т. Первухин ОГ-916 от 09.09, 100 % окл.

2. За план 7 мес.1953 г., т. Первухин ОГ-785 от 05. 08., 100 % окл.

3. За выполнение монт. работ, т. Жимерин ОГ-1478 от 22. 12., 4000 р.

4. За выполнение годового плана производства изд. А-100, т. Первухин ОГ-1166 от 07.10. 10000 р.

5. За апрель 1953 г., т. Первухин NОГ-345 от 04. 05., 50 % окл.

6. За декабрь 1953 г., т. Казанский ОГ-180 от 25. 01. 54, 100 % окл.

7. За выполнение годового плана в 1953 г., Приказ от 02. 54.

Как видно из этого перечня, платить в аппарате министерства еще продолжали. Характерной чертой уже уходившей эпохи было то, что средняя зарплата инженерно-технических работников была наивысшей, далее следовали управленцы, и самая низкая — у рабочих. Вскоре это распределение стало изменяться и к концу семидесятых годов стало полностью противоположным.

После июльского пленума ЦК КПСС, заклеймившего Л. П. Берию как врага народа и английского шпиона, были также ликвидированы и слиты в Министерство среднего машиностроения Первое и Второе (атомные). И Третье главные управления. Вернее, ТГУ было преобразовано в Главспецмаш в составе Средмаша, поскольку никаких кадровых и структурных поначалу не последовало. С. М. Владимирский из аппарата Совмина сначала стал главным инженером, а потом начальником КБ-1. Когда по системе С-25 широко развернулись монтажные работы, Главспецмаш был поделен на Главспецмонтаж во главе с Рябиковым, занимавшийся строительно-монтажными работами, и Главспецмаш, руководивший разработками, начальником которого стал С. М. Владимирский.

Итак, к страшной занятости с тяжелыми психологическими (да и физическими) нагрузками, болезни добавилось еще и очевидное торможение карьеры, но для А.И. главным было не занимаемая должность, а те возможности, которые она давала для наилучшего использования его личных качеств на то, что раньше называли "благом Отечества". Он не соблазнялся на всякого рода предложения по должностям, если они не соответствовали его оценкам именно с этой точки зрения. Например, рассматривался вопрос о назначении его в Министерство обороны на должность заместителя министра по радиоэлектронному вооружению с присвоением генеральского звания. От этого А.И. ушел, предложив М. М. Лобанова. Хорошо зная обстановку в высшей военной среде тех лет, он понимал, что ему — человеку штатскому — прижиться там было невозможно. На этой должности даже А.И. Берг — человек хотя и военный, но все же чужак — долго удержаться не смог и окончательно перешел в Академию Наук, став первым директором вновь созданного Института радиотехники и электроники (ИРЭ).

Примерно к тому же периоду времени относятся глухие мои воспоминания о разговоре родителей, когда летним вечером, приехав на дачу, отец сообщил, что есть намерение создать Министерство электровакуумной промышленности и назначить его министром, но он выступил против этой идеи.

Работа А.И. в качестве начальника 4-го Спецотдела продолжалась недолго, так как структура Министерстве электростанций и электропромышленности была явно неуправляемой и должна была распасться, как начали постепенно распадаться и другие министерства-монстры. Постепенно отраслевой принцип управления промышленностью стал приходить к нормальному виду. За созданием 26 июня 1953 года Средмаша 24 августа последовало восстановление Министерства авиационной промышленности. Ставший Председателем Совета Министров СССР Г. М. Маленков, по-видимому, сохранил к ней привязанность. Следующими стали радисты, но речь не шла о простом восстановлении прежнего МПСС. 21 января 1954 года на базе предприятий радиотехнической, электровакуумной и телефонно-телеграфной промышленности Министерства электростанций и электропромышленности СССР было образовано общесоюзное Министерство радиотехнической промышленности СССР. Министром был назначен В. Д. Калмыков, до этого с 1951 года работавший главным инженером — заместителем начальника ТГУ-Главспецмаша.

Валерий Дмитриевич Калмыков родился в 1908 году в Ростове-на-Дону в семье служащего. С 16 лет работал электромонтером, затем техником, мастером, начальником цеха. Закончив в 1934 году МЭИ, он поступил на работу во ВГИТИС (НИИ-10), где занимал должности инженера — конструктора, главного конструктора и, наконец, директора. В 1949 году его назначили начальником 4-го главного управления Министерства судостроительной промышленности, а оттуда забрали в ТГУ. Калмыков, таким образом, тоже был выходцем из "судаков" и какое-то недолгое время находился в подчинении у А.И… Теперь же последний стал его заместителем в новом министерстве. Также заместителем Калмыкова стал Г. П. Казанский, а позднее и С. М. Владимирский. С первым, пожалуй, из всех у А.И. были наилучшие отношения. Знакомы они были давно, со времен войны и Совета по радиолокации, когда Георгий Петрович был начальником главка в Наркомате электротехнической промышленности, а потом вместе работали в МПСС.

Первым заместителем министра назначили уже знакомого нам Григория Сергеевича Хламова, до этого всю жизнь занимавшегося автомобилестроением, работавшего директором Миасского и Горьковского автозаводов, а в 1950 — 53 годах бывшего министром автотракторной промышленности СССР. Последняя его должность перед назначением в МРТП — заместитель министра в объединенном Министерстве машиностроения.

Хламов недолго проработал в совершенно новой для себя и скорее всего непонятной отрасли. Уже в следующем году он был назначен министром тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР, и с января 1955 года А.И. стал первым заместителем министра.

Работа в новом министерстве внесла в жизнь А.И. немало изменений. Впрочем, многие из них были связаны с общими переменами, происходившими в стране. Во-первых, после смерти Сталина стал нормальным сам режим работы: начало в 9 утра, окончание в 6 вечера (конечно, с неизменными задержками, но обычно не больше чем на час-два). Во-вторых начались довольно регулярные командировки за границу.

Первая поездка в Венгрию и Чехословакию состоялась в апреле 1954 года. В Венгрии была развитая электро- и приборостроительная промышленность и одной из главных целей визита было налаживание сотрудничество с известной электроламповой фирмой". Поездка была довольно длительной, и за ее время А.И. удалось установить хорошие деловые отношения со своими партнерами, а с одним из них, Имре Натонеком, просто дружеские. Впоследствии, бывая в Москве, Натонек нередко заходил в гости к А.И. домой. Был он человек веселый, неплохо говорил по-русски и знал огромное количество анекдотов. Их краткие изложения он записывал в записную книжечку, имевшую весьма большую толщину. При просьбе рассказать что-нибудь веселенькое он лез в карман за своей заветной книжицей, надевал очки, пролистывал и, ухватив что-нибудь подходящее, принимался за рассказ. Иван Демьянович, как его называли на русский манер, работал позже в венгерском торгпредстве и в конечном итоге перебрался в Москву окончательно, к чему, возможно, его вынудили венгерские события 1956 года.

То, что эти события надвигались, А.И. почувствовал в Венгрии быстро, хотя всего их масштаба не предвидел. Но, как человек с высоким чувством ответственности и с истинно государственным подходом ко всему, чем бы ни занимался, он и здесь сделал попытку повлиять на события, о чем свидетельствует небольшой эпизод. В одну из поездок в Венгрию А.И. обратил внимание на огромный портрет И. В. Сталина в полный рост, висевший над парадной лестницей Советского посольства и высказал послу, что на этом месте, учитывая настроения в венгерском обществе, более приличествовал бы портрет основателя Советского государства Ленина. Впрочем, это было и его собственное мнение, так как при всем своем уважении к Сталину А.И. никогда не любил славословий в его адрес и никогда не ставил его вровень с Лениным. Посол выслушал это с видимым неудовольствием и даже пытался возражать, оставив в целом не самое лучшее впечатление у А.И., а первое впечатление, как говорят, самое верное. А послом был не кто иной, как Ю. В. Андропов. Воспоминания об этой их встрече мне довелось слышать еще при жизни Л. И. Брежнева и позже, когда Андропов сам стал Генеральным секретарем.

Одной из непременных целей заграничных командировок тех лет было техническое совершенствование телевидения — одной из главных забот МРТП. В 1955 году А.И. поехал в Англию, Голландию и Францию. Поездка была интересной, с посещением нескольких городов и их телецентров. Об этой поездке осталась память: фотокарточка двадцатилетней дикторши марсельского телевидения с пожеланием для А.И. когда-нибудь выступить в ее программе. В Англии А.И. взаимодействовал с нашим послом в Лондоне Яковом Александровичем Маликом. Это знакомство оказалось очень приятным и было подкреплено поздней осенью пятьдесят шестого в Сочи, где они вновь встретились во время отпуска. Взаимная симпатия, хотя и не перешедшая в дружбу домами, сохранялась всегда и проявлялась во взаимном обмене поздравлениями с праздниками, общением на приемах и т. д.

Просто непостижимо, как наряду с огромными усилиями по развитию военной электроники была успешно выполнена программа создания комплекта аппаратуры для телевизионного вещания и приема передач. В ее основу сразу были заложены прогрессивные стандарты, обеспечивавшие высокое качество телевизионного сигнала: разложения телевизионного кадра в 625 строк (наиболее высокий) и частотной модуляции в канале звукового сопровождения.

Для осуществления программы развития телевидения требовались свои специфические электронные приборы, среди которых главное место принадлежало передающим и приемным телевизионным трубкам. Разработки передающих трубок велись в НИИ-34 в Ленинграде. Вплоть до середины 50-х годов на телецентрах страны находились в эксплуатации телевизионные камеры и кинокамеры, разработанные на основе иконоскопа ЛИ1.

Однако иконоскопы долго выдерживать конкуренцию со стороны более совершенных по принципу действия трубок не могли. Им на смену пришли супериконоскопы. Наибольшее развитие их выпуска в виде целой серии трубок разных конструкций и габаритов приходится на конец 40-х-начало 50-х годов. Первым из послевоенных супериконоскопов был малогабаритный ЛИЗ, разработанный в 1948 — годах под руководством Б. В. Kpуccepа. Его разрешающая способность в 450 линий и чувствительность были достаточно высокими по своему времени.

Затем появились суперортиконы, отличающиеся от иконоскопов большей чувствительностью и отсутствием паразитного "черного пятна". Их разработка была начата в НИИ-34 еще в 1945 году, но из-за огромного количества конструктивно-технологических проблем растянулась на долгие годы. Никак не удавалось отработать узел двусторонней мишени, определяющей все характеристики суперортиконов. Нужно было научиться делать стеклянные пленки толщиной не более 5 мкм и металлические сетки с сотнями тысяч и миллионами отверстий диаметром 15 — мкм. Созданные тогда гальваническая технология получения мелкоструктурных сеток и способ выдувания пленок из кусочка стекла сохраняют свое значение и поныне. Лишь спустя много лет появился другой способ — вытягивание пленок из пластин стекла.

Только после долгого упорного преодоления технологических трудностей и недостатков конструкции был создан удачный суперортикон ЛИ17. Благодаря висмиутовосеребряному фотокатоду с повышенной в 1,5–2 раза чувствительностью и хорошей спектральной характеристикой, модернизированному Г. С. Вильдгрубе умножителю видеосигнала, применению новых материалов и других новшеств чувствительность трубки ЛИ17 оказалась в 5 раз выше, чем у ранее разработанных суперортиконов. Испытания на Московском телецентре в 1952 году и в первую очередь на передвижных телевизионных станциях, подтвердили высокие технические и эксплуатационные качества ЛИ17. В 1955 году началось их серийное производство, и на долгие годы ЛИ17 стали основными трубками для передвижных станций и многих других видов телевизионной аппаратуры самого разного назначения.

В 1948 году началась разработка еще более перспективных передающих трубок — видиконов (с внутренним фотоэффектом). Ее главной целью было создание малогабаритных (диаметр 25 мм, длина 150 мм), максимально простых в настройке и в эксплуатации приборов для различной передвижной телевизионной аппаратуры. Этим качествам было отдано предпочтение даже перед такими параметрами, как разрешающая способность и чувствительность. Производство видиконов было налажено на одном из электровакуумных заводов и позволило приступить в середине 50-х годов к созданию нового, весьма массового класса телевизионной аппаратуры — промышленных установок (ПТУ). За последовавшие 15 лет было разработано 15 разновидностей видиконов, среди которых были как совсем миниатюрные в колбе диаметром 13,5 мм, так и с повышенной разрешающей способностью с увеличенным до 40 мм диаметром колбы.

Что касается приемных телевизионных трубок — кинескопов, то развитие их производства в нашей стране в послевоенные годы прошло несколько важных этапов. Первенцем стал разработанный в 1947 году кинескоп с диаметром экрана 18 см. В следующем году его начал серийно выпускать Московский электроламповый завод.

Именно эти трубки использовались в первых послевоенных моделях отечественных телевизоров "Москве-l", "Ленинграде-l" и знаменитом КВН-49. Для обеспечения выпуска ставшей сразу популярной домашней техники массовое производство этого кинескопа и его модификаций было организовано и на других новых электровакуумных заводах.

Трубки с диаметром экрана 18 см не могли долго удовлетворять потребителей телевизоров. Чтобы разглядеть картинку, к телевизору требовалось купить еще и линзу: огромную, полую, наполненную дистиллированной водой стекляшку. Необходимо было увеличение размеров экрана самой трубки, и в течение 1948-52 годов были разработаны и освоены в массовом производстве трубки с диаметрами колб 31 и 40 см. Однако, при простом увеличении размеров колбы непомерно возрастал объем, занимаемый кинескопами в телевизорах.

Чтобы ящик телевизора не разрастался сверхмерно, дальнейшее развитие кинескопов пошло по двум направлениям.

Во-первых, колбы стали делать с прямоугольным, а не круглым дном. Первые трубки с прямоугольным экраном достаточно больших размеров с металлическим конусом оболочки были разработаны в 1953 году и длительное время выпускались. Все последующие кинескопы разрабатывались только с прямоугольным экраном, но с более дешевой цельностеклянной оболочкой.

Во-вторых, трубки стали делать короче за счет увеличения угла отклонения электронного пучка. Если у первых трубок, созданных в 1948 — годах угол отклонения луча по диагонали был 55о, то в 1954 гг. — 70о, а в 1958 гг. — 110о. Совершенствование кинескопов шло также по линии улучшения электрических и светотехнических характеристик.

За десять послевоенных лет телевидение получило в СССР большое развитие. К моменту создания МРТП в стране работали три телевизионных центра с общим объемам программ в 3300 часов, к концу 1955 их действовало девять (5600 часов в год), в 1956 году — девятнадцать (11000 часов в год), а в 1957 в СССР действовали 24 телевизионных центра. Для обмена программами между телецентрами и решения других связных задач в 1958 году была разработана 1920-канальная система передачи по коаксиальному кабелю. Велись разработки радиорелейных линий связи. За 1947 — годы выпуск радиовещательных и телевизионных приемников более чем в 7 раз.

На очереди стоял переход к цветному телевидению. Потребовалось целых двадцать лет усилий ученых и инженеров многих стран по решению его принципиальных проблем, самой трудной была проблема синтеза цветного изображения. Требовалось найти такое решение, которое обеспечивало бы высокое качество изображения и массовый выпуск недорогих, устойчиво работающих телевизоров. Были предложены и опробованы многие решения этой проблемы.

Мало кому известно, что экспериментальные передачи цветного телевидения начались в Москве еще в 1956 году. Один из телевизоров, еще очень несовершенный, с вращающимся внутри диском был установлен на опытную эксплуатацию на квартире А.И., и один или два раза в неделю по нему можно было посмотреть какой-либо цветной фильм. Картинка часто сбивалась, и тогда нужно было регулировать скорость вращения диска. К моменту начала опытной эксплуатации уже было ясно, что этот путь тупиковый. Наилучшим решением проблем цветного телевидения оказалось создание масочной приемной телевизионной трубки, способной давать до 10000 различных цветных оттенков, т. е. воспроизводить почти все цвета, встречающиеся в природе. На нее же можно принимать черно-белое телевизионное изображение.

2 марта 1956 года, спустя двадцать с лишним лет, А.И. вновь отправился в Америку для участия в работе программы "Демонстрация Соединенными Штатами цветного телевидения", проходившей в Нью-Йорке с 5-го по 18 марта. Вылет из Москвы должен был быть поздним вечером, а часов в малолетний тогда автор этих строк пришел домой с гуляния на Патриарших со сломанной в локте рукой. Бедному отцу пришлось самому наложить шину из школьной линейки на провисшую левую и вместе с матерью везти меня в поликлинику. Сломаны были со смещением обе кости: лучевая и локтевая. Тяжелый был вечер.

Это случилось через неделю после окончания ХХ съезда КПСС, на котором А.И. тоже присутствовал. Его гостевой билет был выписан на десять дней, т. е. по 23 февраля. На одиннадцатый день был выписан отдельный пропуск. На 25-е число, когда состоялся "секретный" доклад Н. С. Хрущева "О культе личности и его последствиях" пропуска не сохранилось, да вроде бы и не должно его было быть, так как заседание было закрытым. Но помнится, как А.И. говорил, что доклад Хрущева он слушал.