У ГОРЬКОВСКИХ МАШИНОСТРОИТЕЛЕЙ

У ГОРЬКОВСКИХ МАШИНОСТРОИТЕЛЕЙ

По инициативе главного инженера ЦБТИ совнархоза Н. И. Певнева была составлена бригада новаторов для поездки в город Горький. В бригаду вошли: председатель секции токарей Тюленев — токарь завода кислородного машиностроения; Стешин — токарь завода «Красная Пресня»; Баринов — фрезеровщик завода «Красный пролетарий»; Новиков — слесарь завода «Знамя труда» и я. В последний момент к нам присоединился начальник нашего инструментального цеха Романов. Это меня несколько удивило: Романов всегда довольно скептически относился к новаторам.

В Горьком нас очень хорошо принял начальник ЦБТИ экономического района и пригласил на другой день на совещание с представителями горьковских заводов — главными инженерами, главными технологами или их заместителями. После совещания, на котором мы рассказали о привезенных инструментах и приспособлениях, руководители предприятий назначили каждому из нас день и час посещения их заводов.

Когда мы приехали на ГЗФС (Горьковский завод фрезерных станков), заместитель главного технолога и начальник БТИ завода с удивлением и явным недоверием смотрели на нас и о чем-то долго шептались с сопровождавшим нас инженером ЦБТИ. «Что могут показать нашему передовому заводу эти приезжие токари, слесари и фрезеровщики, у нас свои специалисты не хуже» — читалось в их иронических взглядах. Инженер ЦБТИ Галина Ивановна Зенина, чувствуя возможность недоразумения, говорила руководителям завода:

— Вы посмотрите, что они с собой привезли, может быть, что-нибудь подойдет вашим станочникам и слесарям. Андрей Дмитриевич, — обратилась она к Тюленеву, — покажите, что у вас в чемодане.

Начальник БТИ и начальник технического отдела инструментального цеха в один голос:

— Не надо показывать, расскажите на словах, а мы решим, надо это показывать или нет!

Я счел необходимым вмешаться и сказал в тон неприветливым хозяевам:

— Вот что, товарищи! Или вы сейчас ведете нас в механический цех к рабочим, или мы уезжаем. Нас ждут на других заводах, и времени у нас в обрез.

Вышло это неожиданно и довольно резко, но подействовало. Нас повели в цех. По дороге мой начальник Романов укоризненно сказал:

— Что это ты, Борис Федорович, так на них набросился? Ведь мы у них в гостях!

Ничего, — сказал я, — пойдет на пользу дела!

Я знал, что на горьковских заводах давно ведутся опыты с керамическими резцами, но также знал, что таких резцов, какие были в чемодане у Александра Степановича Стешина, в Горьком нет. Его керамические пластинки, покрытые тончайшей дисульфидмолибденовой пленкой, делающей резец необычайно скользким, создавали очень легкий отход стружки при обычно очень тяжелом, почти силовом резании керамическими резцами. Но это надо показать на станке, а не на пальцах!

Я знал, что в чемодане Андрея Дмитриевича Тюленева есть стандартные спиральные сверла, но с такой заточкой, что ими можно сверлить самые вязкие нержавеющие стали на глубину до 300 мм, ни разу не вынимая сверло из отверстия. Стружка сама четырьмя лентами легко выходит из глубокого отверстия. Были у него также спиральные метчики для нарезки резьбы в упор, выталкивающие стружку из нарезаемого отверстия и никогда не застревающие в нем.

Я знал, что у Володи Баринова есть фреза для скоростной прорезки Т-образных пазов, фрезеровать которые во множестве приходится на любом станкостроительном заводе и с которыми везде мучаются. Я знал, что у Сергея Александровича Новикова в чемодане есть миниатюрная припиловочная рамка для слесарей-лекальщиков, а также координатор для плоской разметки, ускоряющий и упрощающий труд разметчика в несколько раз.

Что касается моих метчиков-протяжек, то я был уверен, что они тут нужны. Перед отъездом в Горький меня вызывали на ДЗФС (Дмитровский завод фрезерных станков), т.е. на точно такое же предприятие, как и в Горьком, и я видел, как множество длинных гаек с трапецеидальной резьбой режут специальными резцами. Это весьма трудоемкая операция, да и гайки все выходят разные. Там ухватились за метчик-протяжку обеими руками и сразу заказали нашему заводу 80 штук на все размеры резьб, идущих на ДЗФС.

…После показа всего этого в работе на станках и на тисках мы все собрались в кабинете начальника инструментального цеха. Отношение к нам руководителей завода, мастеров, технологов и других начальников резко изменилось. Они видели, как нас принимали рабочие, и теперь были сверхвежливы и предупредительны, просили оставить чертежи, расспрашивали, где можно купить наши новинки.

Мы чувствовали себя вполне удовлетворенными, хоть и провели на заводе целый день на ногах, без обеда, выступая в разных цехах и отвечая на сотни вопросов придирчивой рабочей аудитории.

Нам очень помог местный новатор токарь Мельников, заместитель председателя только что созданного в Горьком Совета новаторов. (Интересное совпадение: в каком бы городе потом ни создавался совет новаторов, почти везде председателями были токари.) Я о нем знал по журналу «Машиностроитель», в котором печатались материалы о его новых токарных инструментах. Мельников в этот день работал в вечерней смене, но, когда я попросил познакомить нас с ним, за ним был послан курьер, и он сразу приехал на завод и не покидал нас до начала своей смены. Он сам договорился обо всем с руководством цеха, собрал специалистов, приготовил для нас станки. Чувствовалось, что на заводе он пользуется большим уважением.

Просмотрев вместе со всеми наши инструменты и устройства в работе, Мельников повел нас к своему станку (работал он на ДИП-300). Он занимался нарезкой резьбы на крупных червяках и ходовых винтах, причем делал это совсем не так, как мы привыкли видеть на многих заводах.

Обычно нарезка червячной, модульной и трапецеидальной резьбы состояла из двух операций: сперва надо было прорезать отрезным резцом резьбу на глубину профиля, а потом другим, трапецеидальным резцом «развалить» профиль до требуемых 30 или 40°. Мельниковский резец представлял собой блок двух призматических резцов, имеющих мерные плоскости с боков и зажимаемых в державке двумя болтами. Первым шел не отрезной резец, а трапецеидальный, а за ним, на расстоянии шага резьбы, шел прорезной резец. Площадка первого трапецеидального резца находится на 0,25 мм дальше от изделия, чем площадка прорезного резца.

— А почему так? — спросили мы у Мельникова.

— А это для того, чтобы можно было брать большие стружки, — ответил Мельников. — Подумайте сами: отрезной резец узкий и неустойчивый, стружку толще 0,25 мм им не возьмешь. Если его пустить вперед, то 0,25 мм так и будут пределом возможной глубины резания за один проход. Подашь больше — резец сломается, и тогда начинай всю настройку сначала. А трапецеидальный резец устойчивый, им вполне можно взять стружку в полмиллиметра, и ничего ему не будет, а следующий за ним прорезной резец возьмет свои предельные 0,25 мм, и все будет в порядке. Вот посмотрите, как это происходит.

Мельников поставил блок резцов на станок, где в центрах уже стоял вал диаметром 80 или 100 мм, подвел блок до соприкосновения прорезного резца с валом и, подав вперед суппорт сразу на 1 мм, пустил станок. Трапецеидальный резец легко взял толстую стружку, а следом за ним прорезной резец углублял резьбу еще на 0,25 мм. Глубокая резьба с шагом 24 мм была ободрана за 10 минут.

Мельников повернул четырехпозиционный резцедержатель той стороной, где был зажат чистовой трапецеидальный резец, и на малых оборотах стал зачищать резьбу, снимая тонкие стружки. Все он делал не торопясь, но в то же время очень быстро.

Его способ нарезания наружной профильной резьбы, безусловно, заслуживал внимания, и его следовало перенять москвичам.

Мне могут, конечно, возразить, что теперь существует так называемое вихревое нарезание резьбы с крупным шагом. Но для него нужно довольно сложное устройство, требующее тщательной наладки и постоянной подналадки. А тут два простых резца, остроумно соединенных в блок! И еще вопрос, что быстрее: вихревая нарезка или нарезка резцом Мельникова?

Блок резцов И. М. Мельникова

Мельников показал нам также, как измерять средний диаметр больших винтов, не снимая их со станка, способ и прибор для замера диаметра валов на ходу станка и ряд других очень полезных и незнакомых нам новинок.

Простейший прибор с индикатором для измерения диаметра валов на ходу был прямо-таки необходим многим московским заводам. Без этого прибора токарь оказывается в весьма затруднительном положении.

Скажем, токарь начал чистовую проточку длинного и толстого вала. Для того чтобы проверить, правильно ли получается размер, надо остановить станок и микрометром измерить проточенный кусок. А что делать с резцом? Если резец твердосплавный и его остановить под стружкой — он просто сломается, если же резец быстрорежущий, то его, конечно, можно остановить под стружкой, но тогда при последующем пуске станка на валу обязательно образуется кольцевая риска — и вал может пойти в брак.

Прибор Мельникова позволяет точно определять диаметр вращающегося вала после прохождения резца. Останавливать станок не надо.

Мы поблагодарили коллегу и, провожаемые многими новыми друзьями, покинули завод ГЗФС. Пообедав, мы разошлись было по своим номерам, но ненадолго. Как-то самой собой получилось, что скоро все собрались в номере Романова и до поздней ночи толковали о первом выступлении на горьковской земле. По общему мнению, прошло оно в целом хорошо.

Горьковский автозавод поразил своими размерами. Даже московский ЗИЛ уступал ему масштабами. Корпуса завода растянулись вдоль шоссе на три троллейбусные остановки, по территории завода курсировали автобусы.

Показывать свои инструменты в работе мы начали в инструментальном цехе. Со специалистами-станочниками находили общий язык с полуслова и понимали друг друга вполне. Сергей Александрович Новиков покорил слесарей-лекальщиков своей припиловочной рамкой.

К концу дня, несмотря на усталость, все мы чувствовали себя великолепно. Было радостно от того, что созданные нами инструменты оказались новостью даже на таком передовом заводе. Радовало и то, что мы, рабочие столицы, не ударили лицом в грязь и, как нам казалось, заслужили уважение рабочих и инженеров ГАЗа.

Отдел научно-технической информации просил приехать еще на два дня, чтобы показать наши инструменты в других цехах. На четвертый день мы сами обратились с просьбой показать нам завод. Конечно, осмотреть весь автозавод в течение нескольких часов невозможно. Это такое же великое скопление чудес техники, как Эрмитаж — собрание чудес искусства. Запомнился большой прессовый цех, где штампуют части кузова легковых и грузовых машин.

Я бывал в таком же цехе на Московском заводе имени Лихачева. Внешне они мало чем отличались: оба высокие и длинные, в обоих много больших прессов, выстроенных в одну линию. Стальной лист после удара первого пресса переносится на второй, потом на третий и т.д. С последнего пресса сходят готовые кузова, двери, крылья, капоты. Вроде все одинаково, но почему же на ГАЗе в цехе так мало рабочих?

На ЗИЛе у каждого пресса стояли по два рабочих, которые после удара пресса поднимали металл и перекладывали его на другой пресс. На ГАЗе у прессов не было рабочих. Здесь стояли старые прессы фирмы «Пратт-Витней» выпуска 1935 г., но каждому прессу была придана механическая рука, созданная заводскими изобретателями и новаторами. Старые американские прессы, «омоложенные» русскими умельцами, работали точно и гораздо лучше, чем прессы на ЗИЛе с двумя рабочими у каждого.

Мы долго стояли и любовались работой модернизированных гигантов.

Механическая рука вела себя как живая: как только верхняя часть пресса поднималась после удара по листу, рука мгновенно вытягивалась и хватала своим щупом за край отштампованное железо и аккуратно перекладывала его под следующий штамп.

— Кидается на лист, как щука на блесну, — заметил Тюленев, страстный охотник и рыболов.

Действительно, в хватке механической руки было что-то хищное.

И всей этой линией огромных прессов управляла одна девушка, перед которой на столе светились разноцветные кнопки пульта! Через шесть лет такая же механизация была осуществлена на ЗИЛе в Москве.

Нам показали главный конвейер, с которого ежедневно сходили сотни грузовых автомобилей и сотни легковых «Волг». Кроме того, завод выпускал в месяц еще 50 автомобилей высшего класса «Чайка». Главный конвейер — величественное зрелище достижений человеческого ума и труда.

Нам показали также огромный заводской двор-склад, плотно заставленный тысячами машин, приготовленных к отправке заказчикам.

В механическом цехе мы видели токарные и фрезерные станки, оснащенные установками для охлаждения инструментов туманом. Обычно для охлаждения режущего инструмента во время работы расходуются ведра эмульсии или масла. «Туманная» установка расходует всего 200 граммов масла за смену, причем режущая грань инструмента охлаждается значительно интенсивнее, чем при поливе струей эмульсии. Новый метод охлаждения нам очень понравился, хотя несколько смущал довольно пронзительный свист, издаваемый форсункой установки. Но тогда это была новинка, недавно созданная Горьковским политехническим институтом, в дальнейшем свист был устранен.

На ГАЗе я впервые увидел работу станков для сварки трением. Тогда в Москве мы только что услышали об этом изобретении. Я даже пробовал на своем токарном станке сваривать в стык сталь 45 и быстрорез. Действительно, получалось здорово и дешево, но не всегда удачно. Очень трудно было поймать момент остановки вращения станка, чтобы получить надежное сцепление трущихся торцов. А здесь стояли новенькие станки с автоматическим циклом, которые сами останавливались в нужный момент и сами подхватывали новые заготовки. Производительность станков очень высока, а качество сварки отменное. Были станки для сварки инструмента диаметром до 14 мм и для диаметров до 50 мм.

— Вот бы нам один такой станок! — с завистью сказал Романов. — Где вы их купили?

— А мы большинство наших новых установок не покупаем, а делаем сами, — ответил начальник технического отдела.

Потом нам показали целый ряд профильно-шлифовальных станков, тоже сделанных своими силами.

— Нам некогда дожидаться, пока их начнут выпускать станкостроители, — просто объяснил начальник техотдела.

На наших выступлениях на ГЗФС и ГАЗе присутствовали корреспонденты ряда газет, и вскоре в газетах появились фотографии и статьи о новаторах-москвичах. Горьковское радио также оповестило слушателей о нашей работе на заводах города. Теперь, куда бы мы ни приехали, нас уже не встречали скептически, но нам пора было уезжать. Удалось побывать еще только на машиностроительном заводе имени Воробьева, где у меня было довольно много знакомых. Нас «разобрали» по разным цехам, и везде наши новинки принимались на вооружение и рабочими и инженерами.

Метчик-протяжка попала, что называется, в жилу. Когда я показывал ее работу на многозаходных гайках, которые обычно нарезают самые высококвалифицированные токари, тратя на это по два часа, то посмотреть собрались не только станочники, но вообще все рабочие и инженеры цеха. Пришли специалисты и из других цехов. Кое-кто из рабочих забрался на кран, на станки, чтобы лучше видеть. Ко мне пробился начальник цеха и недовольно сказал:

— Товарищ Данилов, вы мне остановили весь цех, сколько времени вы будете нарезать деталь?

Я ответил:

— Две минуты.

Ну-ну, тогда я тоже посмотрю, — сказал начальник цеха и остался стоять за моей спиной.

Шестизаходная резьба в детали была нарезана, как и всегда, за две минуты и пошла по рукам.

Такой же успех имели и другие новые инструменты, показанные Новиковым, Тюленевым, Стешиным и Бариновым.

* * *

В Горьковском политехническом институте мы познакомились с токарем Рожковым — изобретателем виброгасящих устройств для токарных станков. Все токари знают, какие неприятности приходится претерпевать при растачивании длинных цилиндров, особенно если стенки у них тонкие. После такой работы у всех работающих в цехе еще долго стоит в ушах пронзительный звон. А поверхность расточенного цилиндра обычно оставляет желать лучшего. Это страшный бич станочников — вибрация.

Рожков предложил нам на станке 1К62 расточить цилиндр со стенками толщиной 6-7 мм, диаметром 120 мм и длиной 400 мм. Такая работа часто встречается на машиностроительных заводах, и я не знаю ни одного токаря, который любил бы ее. При всем нашем опыте и искусстве, я и Тюленев прошли обычным расточным резцом до половины цилиндра и были вынуждены выключить станок из-за нестерпимого звона — верного признака вибрации.

К этому же самому резцу Рожков прикрепил свое несложное устройство и снова пустил станок. Послышалось ровное шипение стружки — звона как не бывало. Вместо сильно дробленой поверхности, оставшейся после нашей работы, за резцом шла чистая, блестящая стенка цилиндра. Мы даже рот раскрыли от удивления.

Теперь я вам покажу, как надо гасить вибрацию при наружной обточке длинных валов, — просто сказал Рожков. И он так же спокойно продемонстрировал другое виброгасящее устройство — для наружной обработки.

Приезжайте, пожалуйста, к нам в Московский совет новаторов, — пригласил я изобретателя. — Покажите ваши устройства на наших московских заводах.

Позднее, в 1963 г., Рожков был в Москве и показывал свои виброгасители во Всесоюзном инструментальном институте и на некоторых заводах. Таким образом, мы не только демонстрировали горьковчанам свои новые инструменты, но и сами набирались от них ума-разума. Такие встречи специалистов, истинных мастеров своего дела, да к тому же изобретателей, необычайно полезны, и их надо практиковать как можно шире.

В последний день перед отъездом нас всех вызвали к заместителю председателя совнархоза Толстову. На совещании присутствовали руководители управлений Средневолжского экономического района, главный инструментальщик совнархоза и начальник ЦБТИ. Все это были люди, отлично знающие производство и понимающие толк в инструменте. Толстов тепло поблагодарил нас за работу на горьковских предприятиях и предложил начальнику ЦБТИ организовать поездку бригады горьковских новаторов-металлистов в Москву для обмена опытом с Московским советом новаторов.

Потом он попросил нас высказать свои мнения о горьковских заводах и их техническом уровне.

На всех горьковских заводах, где мы выступали, начальник цеха Н. А. Романов всегда стоял в сторонке и лишь наблюдал за нами и за реакцией зрителей. Тем более неожиданным было выступление на этом совещании.

— До этой поездки с новаторами, — сказал он, — я смотрел на их дела как на возню, мешающую нормальной работе цеха и отнимающую драгоценное время у самых нужных специалистов. Но после того, как я увидел, что они творят на заводах, как их принимают рабочие и инженеры, как они ломают годами установившиеся традиции в работе и на деле показывают, как можно работать в пять раз быстрее, — я уверовал в них. Это действительно замечательные советские рабочие, и я по мере моих сил буду содействовать всем их начинаниям. Эта поездка просто открыла мне глаза на совершенно новый мир рабочего-новатора.

Романов от имени всех нас поблагодарил руководство совнархоза за хороший прием, и на этом мы расстались с городом Горьким.