Глава II Русскія тюрьмы

Глава II

Русскія тюрьмы

Общественное мн?ніе наибол?е просв?щенныхъ людей Европы давно пришло къ тому заключенію, что наши карательныя учрежденія далеки отъ совершенства и, въ сущности, являются живыми противор?чіями современнымъ теоріямъ о разумномъ способ? обращенія съ заключенными. Нельзя больше ссылаться на старый принципъ lex talionis — права общественной мести преступнику. Мы понимаемъ теперь, что и преступники и герои — въ равной степени являются продуктами самого общества; мы, въ общемъ, признаемъ, по крайней м?р? въ теоріи, что, лишая преступника свободы, мы взам?нъ должны озаботиться объ его исправленіи. Таковъ — идеалъ, но д?йствительность является горькой насм?шкой надъ этимъ идеаломъ. Убійцу мы, безъ дальн?йшихъ размышленій, отдаемъ въ руки палача; челов?къ, попавшій въ тюрьму, вм?сто нравственнаго исправленія — выноситъ изъ нея усиленную ненависть къ обществу. Унизительныя формы подневольнаго тюремнаго труда — внушаютъ ему отвращеніе къ работ? вообще. Испытавъ всякаго рода униженія со стороны бол?е счастливыхъ членовъ общества, ум?ющихъ гр?шить не преступая законовъ, или людей, которыхъ условія жизни оградили отъ искушеній, ведущихъ къ преступленію, — преступникъ научается глубоко ненавид?ть этихъ благополучныхъ людей, унижавшихъ его, и проявляетъ свою ненависть въ форм? новыхъ и новыхъ преступленій.

Если карательныя учрежденія Западной Европы оказались не въ силахъ — хотя бы до изв?стной степени — приблизиться къ т?мъ идеаламъ, осуществленіе которыхъ являлось единственнымъ оправданіемъ ихъ существованія, — что же остается сказать о карательныхъ учрежденіяхъ Россіи? Нев?роятная продолжительность подсл?дственнаго, предварительнаго заключенія; отвратительная обстановка тюремъ; скучиваніе сотенъ арестантовъ въ крохотныхъ, грязныхъ камерахъ; вопіющая безнравственность тюремныхъ надзирателей, практически всемогущихъ, вся д?ятельность которыхъ сводится къ застращиванію, угнетенію и выжиманію изъ арестантовъ т?хъ несчастныхъ грошей, которые имъ уд?ляетъ казна; вынужденная отсутствіемъ работы л?нь; совершенное невниманіе къ нравственнымъ нуждамъ арестантовъ; циническое презр?ніе къ челов?ческому достоинству и развращеніе арестантовъ, — таковы характерныя черты тюремной жизни въ Россіи. Причина этихъ явленій лежитъ, конечно, не въ томъ, чтобы принципы русскихъ карательныхъ учрежденій были мен?е возвышенны, ч?мъ т? же начала въ Западной Европ?. Наоборотъ, я склоненъ думать, что духъ этихъ учрежденій въ Россіи гуманн?е. Несомн?нно, что для арестанта мен?е унизительно заниматься полезнымъ трудомъ въ Сибири, ч?мъ проводить жизнь, щипая смоленый канатъ, или лазя какъ б?лка, по вертящемуся колесу[3]; а если уже выбирать изъ двухъ золъ, то русская система, не допускающая смертной казни, предпочтительн?е западноевропейской. Къ несчастью, въ бюрократической Россіи самые гуманные принципы д?лаются неузнаваемыми, когда ихъ начинаютъ прим?нять къ д?лу. Поэтому, разсматривая русскую тюрьму и ссылку такими, какими он? стали, вопреки духу закона, мы должны признать, вм?ст? со вс?ми изсл?дованіями, д?йствительно изучавшими русскія тюрьмы, что он? являются оскорбленіемъ челов?чества.

Однимъ изъ лучшихъ результатовъ либеральнаго движенія 1859–62 гг. была судебная реформа. Старые суды съ ихъ бумажной волокитой, колоссальнымъ взяточничествомъ и продажностью, отошли въ область преданія. Судъ съ присяжными, уже существовавшій въ древней Руси, но задавленный московскими царями, былъ введенъ снова. «Положеніемъ» объ освобожденіи крестьянъ были введены волостные суды для разбора мелкихъ крестьянскихъ тяжбъ. Новый судебный уставъ, обнародованный въ 1864 году, вводилъ мировыхъ судей, въ Россіи избираемыхъ населеніемъ, а въ Польш? и Литв? назначаемыхъ короной.

Вс? обвиненія, влекущія за собою лишеніе гражданскихъ правъ, были переданы въ в?д?ніе окружныхъ судовъ, съ участіемъ присяжныхъ и съ разбирательствомъ при открытыхъ дверяхъ. Р?шенія этихъ судовъ могли быть обжалованы въ апелляціонные суды, а вердикты присяжныхъ — въ суды кассаціонные. Предварительное сл?дствіе, однако, сохранило прежній, тайный характеръ; т.-е., въ противуположность англійской систем? и въ согласіи съ французской, адвокатъ не допускается къ подсудимому во время предварительнаго сл?дствія и допроса; но въ то же время была гарантирована независимость судебныхъ сл?дователей (вполн? уничтоженная поздн?йшими законами). Таковы въ немногихъ словахъ были главныя черты реформированнаго суда, согласно Судебнымъ Уставамъ 1864 года. Относительно общаго духа этого закона по справедливости можно сказать, что — за исключеніемъ процедуры предварительнаго сл?дствія — онъ вполн? совпадалъ съ наибол?е либеральными идеями, бывшими тогда въ ходу въ юридическомъ мір? Европы.

Почти одновременно съ обнародованіемъ новаго судебнаго устава, были отм?нены (указомъ 17 апр?ля 1863 г.) наибол?е позорные пережитки стараго уголовнаго судопроизводства — публичное наказаніе кнутомъ и клейменіе преступниковъ. Эта отм?на въ значительной степени была вызвана общественнымъ мн?ніемъ страны, возмущенной позорнымъ насл?діемъ варварской старины; это возмущеніе было настолько значительно, что въ н?которыхъ м?стностяхъ губернаторы отказывались утверждать приговоры къ наказанію кнутомъ; а н?которые губернаторы (Кукель былъ въ ихъ числ?) предупреждали палача, что, если онъ не ограничится лишь воображаемымъ наказаніемъ, едва касаясь т?ла преступника кнутомъ (эта доходная отрасль искусства была хорошо знакома палачамъ), то онъ самъ жестоко за это поплатится. Т?лесное наказаніе, такимъ образомъ, было отм?нено, хотя, къ сожал?нію, и не вполн?: за волостными судами все-таки было оставлено право наказанія розгами, и розга была оставлена также въ дисциплинарныхъ баталіонахъ, и, вм?ст? съ плетью, — въ каторжныхъ тюрьмахъ. Женщины могли быть подвергаемы т?лесному наказанію лишь въ томъ случа?, если он? предварительно были лишены вс?хъ правъ состоянія.

Но, подобно другимъ реформамъ этого періода, об? законодательныя реформы, о которыхъ мы говорили выше, были въ значительной степени парализованы изм?неніями, внесенными въ нихъ поздн?е, а также ихъ незаконченностью. Уложеніе о наказаніяхъ, совершенно не соотв?тствовавшее новому духу, осталось старое. Двадцать л?тъ минуло съ т?хъ поръ, какъ былъ об?щанъ пересмотръ этого Уложенія; комиссіи зас?дали одна за другой; еще недавно въ газетахъ появилось изв?стіе, что назначенъ окончательный срокъ для пересмотра устар?вшихъ уголовныхъ законовъ, и что варварскія узаконенія 1845 года будутъ отм?нены. Но, пока что, уставъ, вышедшій изъ н?дръ комиссій Николая I, все еще остается въ сил?, и, въ исправленномъ изданіи 1857 года все еще красуется § 799, согласно которому арестанты могутъ быть наказываемы плетью въ разм?р? отъ 5 до 6000 ударовъ и приковываемы къ тачкамъ на срокъ отъ одного до трехъ л?тъ[4].

Еще печальн?е была судьба судебной реформы: она не усп?ла войти въ силу, какъ была уже задушена министерскими циркулярами. Прежде всего, она не была введена на всемъ пространств? имперіи и въ 38 губерніяхъ оставлена была старая система судопроизводства, благодаря чему въ нихъ продолжало господствовать старое взяточничество. До 1885 г. старая система была удержана во всей Сибири и когда, наконецъ, уставъ 1864 г. былъ введенъ въ трехъ сибирскихъ губерніяхъ, онъ былъ до того искаженъ, что потерялъ свои лучшія черты. Судъ присяжныхъ все еще остается лишь въ области мечты за Ураломъ. Литовскія губерніи, Польша, Балтійскія провинціи, а равнымъ образомъ н?которыя юго-восточныя и с?верныя губерніи (включая архангельскую) все еще остаются при старомъ судопроизводств?; въ Виленской и Минской губерніяхъ новый уставъ изуродованъ реакціонными тенденціями теперешняго правительства[5].

Въ т?хъ губерніяхъ Россіи, гд? былъ введенъ уставъ 1864 г., реакціонерами были употреблены вс? средства, чтобы, не отм?няя устава фактически, всячески затормозить его вліяніе. Судебнымъ сл?дователямъ вовсе не было дано возможности воспользоваться независимостью, гарантированной новымъ уставомъ; это было достигнуто очень простымъ путемъ: судебные сл?дователи назначались лишь въ качеств? «исправляющихъ должность»; такимъ образомъ министерство юстиціи могло перем?щать и увольнять ихъ, какъ ему заблагоразсудилось. Члены Окружныхъ Судовъ были поставлены все въ большую и большую зависимость отъ министра юстиціи, которымъ они назначались и по вол? котораго они могли быть перем?щаемы изъ одной губерніи въ другую, т.-е., напр. изъ Петербурга въ… Астрахань. Свобода защиты отошла въ область преданія и немногіе адвокаты, пытавшіеся проявить хотя бы н?которую независимость въ своихъ р?чахъ во время защиты политическихъ преступниковъ, безъ церемоній были отправляемы въ ссылку по распоряженію ІІІ-го отд?ленія. Вполн? независимые присяжные, разум?ется, немыслимы въ стран?, гд? крестьянинъ-присяжный прекрасно знаетъ, что любой полицейскій можетъ избить его у самыхъ дверей суда. Да и самые вердикты присяжныхъ не принимаются во вниманіе, если они почему-либо не нравятся губернатору: несмотря на оправдательный вердиктъ, оправданные могутъ быть арестованы вновь, при выход? изъ суда, и посажены въ тюрьму по административному распоряженію. Достаточно указать хотя бы на д?ло крестьянина Борунова. Онъ явился въ Петербургъ въ качеств? ходока отъ своей волости, съ ц?лью пожаловаться царю на несправедливость чиновниковъ и попалъ подъ судъ въ качеств? «бунтовщика». Судъ оправдалъ его и, т?мъ не мен?е, онъ былъ снова арестованъ на подъ?зд? суда и высланъ въ Колу. Подобный же характеръ носитъ ссылка раскольника Тетенова и массы другихъ. В?р? Засуличъ, оправданной присяжными, грозилъ новый арестъ при выход? изъ зданія суда и, несомн?нно, она была бы арестована, если бы ея товарищи не усп?ли увезти ее, причемъ одинъ изъ ея освободителей былъ убитъ въ происшедшей при этомъ схватк? съ полиціей.

Третье отд?леніе, придворная знать и губернаторы смотр?ли на новые суды, какъ на своего роду язву и относились къ нимъ съ полнымъ презр?ніемъ. Масса д?лъ разсматривается въ административномъ порядк? при закрытыхъ дверяхъ, ибо судебные сл?дователи, судьи и присяжные, очевидно, являлись бы лишь «пом?хой» административному правосудію. Предварительное сл?дствіе во вс?хъ случаяхъ, когда въ д?л? подозр?вается «политическій элементъ», производится жандармскими офицерами, иногда въ присутствіи прокурора, сопровождающаго жандармовъ при обыскахъ и допросахъ. Этотъ прокуроръ, присоединенный къ жандармамъ въ голубыхъ мундирахъ, внутренно презираемый своими сотоварищами, выполняетъ своеобразную миссію: подъ видомъ охраненія закона, онъ помогаетъ беззаконію тайной полиціи. Придаетъ ея д?йствіямъ якобы законный характеръ. Приговоръ по политическимъ д?ламъ и разм?ръ наказанія зависитъ ц?ликомъ отъ администраціи или отъ Департамента Государственной Полиціи (видоизм?ненное наименованіе бывшаго III отд?ленія); такимъ образомъ тяжелыя наказанія — врод? ссылки въ полярныя области Сибири, иногда на всю жизнь, налагаются лишь на основаніи донесеній жандармовъ. Вообще русское правительство приб?гаетъ къ административной ссылк? во вс?хъ т?хъ случаяхъ, когда н?тъ ни мал?йшей возможности достигнуть осужденія обвиненнаго, даже при помощи давленія на суд?. «Вы ссылаетесь административнымъ порядкомъ въ Сибирь, потому что васъ невозможно предать суду, въ виду полнаго отсутствія доказательствъ преступленія», — въ такой цинической форм? объявляется арестованному о его участи. «Вы должны радоваться, что отд?лались такъ дешево» — прибавляютъ чиновники. И людей ссылаютъ на пять, десять, пятнадцать л?тъ въ какой-нибудь городишко въ 500 жителей, гд?-нибудь возл? полярнаго круга. Такимъ образомъ расправляются не только съ «политическими», съ членами тайныхъ обществъ, но и съ религіозными сектантами и вообще, съ людьми, им?ющими см?лость выказать неодобреніе д?йствіямъ правительства, писателями, которыхъ произведенія считаютъ «опасными», со вс?ми «политически-неблагонадежными»; съ рабочими, проявившими черезчуръ большую д?ятельность во время стачекъ; со вс?ми, оскорбившими словесно «священную особу Его Величества, Государя Императора» (а такихъ, въ теченіи шести м?сяцевъ 1881 года насчитывалось 2500 челов?къ)… Вообще, къ административной ссылк? правительство приб?гаетъ въ т?хъ случаяхъ, когда, выражаясь казеннымъ слогомъ, при судебной процедур? можно было бы ожидать «возбужденія общественнаго мн?нія».

Что же касается процессовъ политическаго характера, то лишь революціонныя общества ранняго періода подпали подъ законъ 1864 года. Поздн?е, когда правительство уб?дилось, что судьи вовсе не расположены приговаривать къ каторжнымъ работамъ людей, подозр?ваемыхъ лишь въ знакомств? съ революціонерами, политическіе процессы были переданы въ в?д?ніе особыхъ судовъ, судьи которыхъ назначались правительствомъ спеціально для этой ц?ли. Исключеніемъ изъ этого правила былъ процессъ В?ры Засуличъ. Какъ изв?стно, она была судима судомъ присяжныхъ и оправдана. Но, по словамъ профессора Градовскаго въ «Голос?» (поздн?е закрытомъ), «вс?мъ въ Петербург? было изв?стно, что д?ло Засуличъ попало на судъ присяжныхъ лишь благодаря ссор? между градоначальникомъ съ одной стороны, и третьимъ отд?леніемъ и министрами юстиціи и внутреннихъ д?лъ — съ другой; лишь эти jalousies de m?tier, столь характерныя для настоящаго положенія, даютъ намъ возможность хоть изр?дка вздохнуть». Говоря проще, придворная камарилья поссорилась между собой; н?которые изъ ея членовъ р?шили, что наступилъ удобный моментъ для дискредитированія Трепова, который тогда пользовался громаднымъ вліяніемъ у Александра II, и министру юстиціи удалось получить дозволеніе императора передать д?ло Засуличъ суду присяжныхъ. Онъ, конечно, никакъ не расчитывалъ на ея оправданіе, но онъ зналъ, что публичность суда сд?лаетъ невозможнымъ дальн?йшее пребываніе Трепова на посту петербургскаго градоначальника.

Опять-таки, в?роятно, благодаря jalousie de m?tier, получило огласку путемъ суда скандальное д?ло тайнаго сов?тника Токарева, генералъ лейтенанта Лошкарева и ихъ сообщниковъ: зав?дывающаго государственными имуществами въ Минской губерніи, Севастьянова, и исправника Капгера. Эти господа (Токаревъ былъ минскимъ губернаторомъ, а Лошкаревъ — чиновникомъ министерства внутреннихъ д?лъ «по крестьянскимъ д?ламъ») просто-на-просто украли 2000 десятинъ земли, принадлежавшей крестьянамъ Логишина, небольшого села Минской губерніи, купивъ эту землю отъ казны за номинальную сумму 14.000 руб., съ разсрочкой платежа на 20 л?тъ, по 700 р. въ годъ. Ограбленные крестьяне пожаловались въ сенатъ и посл?дній, признавъ за ними права на землю, издалъ указъ о возвращеніи захваченнаго участка, но сенатскій указъ «затерялся»… а управляющій государственными имуществами сд?лалъ видъ, что ему ничего неизв?стно о распоряженіи сената. Между т?мъ, губернаторъ уже началъ взыскивать съ Логишинскихъ крестьянъ 5474 арендной платы за годъ; (самъ уплачивалъ лишь 700 рублей за эту землю). Крестьяне отказались платить и отправили въ Петербургъ «ходоковъ», но ихъ жалобы въ Министерство Внутреннихъ Д?лъ, гд? Лошкаревъ былъ «персоной», повели лишь къ высылк? ихъ изъ столицы, какъ «бунтовщиковъ». Несмотря на это, крестьяне все-таки отказывались платить и тогда губернаторъ Токаревъ потребовалъ войска, чтобы, съ ихъ помощью, выжать деньги изъ крестьянъ. Другъ Токарева, генералъ Лошкаревъ, былъ немедленно, по распоряженію министра, посланъ во глав? военнаго отряда, съ ц?лью «возстановить порядокъ» въ Логишин?. При сод?йствіи баталліона п?хоты и 200 казаковъ, онъ с?къ вс?хъ жителей села, пока они не заплатили «арендную плату», и всл?дъ зат?мъ торжественно донесъ въ Петербургъ, что онъ «усмирилъ волненіе въ одной изъ губерній С?веро-Западнаго Края». Бол?е того, онъ ухитрился за эту «военную экспедицію» выхлопотать орденъ св. Владиміра своимъ друзьямъ, Токареву и исправнику Капгеру.

Это возмутительное д?ло, получившее широкую огласку по всей Россіи, никогда не увид?ло бы суда, если бы не интриги въ Зимнемъ Дворц?. Когда Александръ III, по вступленіи на престолъ, окружилъ себя новыми людьми, новые царедворцы, очутившіеся у власти, сочли необходимымъ однимъ ударомъ покончить съ партіей Потапова, которая тогда старалась опять войти въ милость царя. Надо было дискредитировать эту партію, и д?ло Лошкарева, мирно покоившееся въ теченіи пяти л?тъ въ архивахъ, было отдано въ ноябр? 1881 года на разсмотр?ніе Сената. Ему нарочно придали возможно широкую огласку, и въ теченіе н?сколькихъ дней петербургскія газеты были переполнены описаніями того, какъ чиновники грабили и обкрадывали крестьянъ, какъ зас?кали стариковъ-крестьянъ до смерти, какъ казаки, при помощи нагаекъ, вымогали деньги съ Логишинскихъ крестьянъ, землю которыхъ заграбилъ губернаторъ. Но, на одного Токарева, осужденнаго Сенатомъ, сколько найдется такихъ же Токаревыхъ, мирно пожинающихъ плоды своего грабительства и въ западныхъ и въ восточныхъ губерніяхъ, и въ с?верныхъ и въ южныхъ губерніяхъ, въ ув?ренности, что ихъ д?янія никогда не предстанутъ предъ судомъ, или же, что всякое д?ло, поднятое противъ нихъ, будетъ замолчано такимъ же манеромъ, какъ въ теченіи пяти л?тъ замалчивалось д?ло Токарева, по приказанію министра юстиціи.

Политическія д?ла совершенно изъяты изъ в?д?нія обычныхъ судовъ. Н?сколько спеціальныхъ судей, назначенныхъ для этой ц?ли, прикомандированы къ сенату и они опред?ляютъ м?ры наказаній и политическимъ преступникамъ, если правительству не заблагоразсудится расправиться съ ними какимъ-либо другимъ, бол?е упрощеннымъ способомъ. Многія политическія д?ла разсматриваются военными судами; но, несмотря на то, что законъ требуетъ полной гласности въ военномъ судопроизводств?, разсмотр?ніе политическихъ процессовъ въ этихъ судахъ производится въ строжайшемъ секрет?.

Само собой разум?ется, что полные достов?рные отчеты о политическихъ процессахъ никогда не появлялись въ русской пресс?. Раньше газеты должны были воспроизводить «проредактированные» отчеты изъ «Правительственнаго В?стника»; но теперь правительство нашло, что даже такіе отчеты производятъ черезчуръ сильное впечатл?ніе на читателей, всегда вызывая симпатіи къ осужденнымъ; всл?дствіе этого, даже такіе отчеты теперь больше не печатаются. Согласно закону, опубликованному въ сентябр?, 1881 г., генералъ-губернаторы и губернаторы им?ютъ право требовать, «чтобы вс? т? д?ла, которые могутъ повести къ возбужденію умовъ, выслушивались при закрытыхъ дверяхъ». Согласно тому же закону, присутствовать на такомъ процесс? не могутъ даже чиновники министерства юстиціи и допускаются лишь «жена или мужъ обвиняемыхъ (часто также находящіеся подъ арестомъ), или отецъ, или мать, но никоимъ образомъ не бол?е одного родственника на каждаго обвиняемаго»; д?лается это, очевидно, для того, чтобы р?чи обвиняемыхъ или какіе-либо позорящіе правительство факты не проникли въ публику. Во время процесса «Двадцати одного», въ Петербург?, когда 10 челов?къ было приговорено къ смерти, лишь матери одного подсудимаго, Суханова, было дано разр?шеніе присутствовать на суд?. Разбирательство многихъ д?лъ совершалось такимъ образомъ, что никто даже не зналъ, гд? и когда происходилъ судъ. Такъ, напр., долго оставалась неизв?стной судьба одного армейскаго офицера Богородскаго, (сына начальника Трубецкого бастіона въ Петропавловской кр?пости), присужденнаго къ каторжнымъ работамъ за сношенія съ революціонерами; о приговор? узнали лишь случайно изъ обвинительнаго акта, по другому, поздн?йшему политическому процессу. Въ «Правительственномъ В?стник?» нер?дко объявляется, что царь всемилостив?йше смягчилъ приговоръ суда и зам?нилъ смертную казнь подсудимымъ революціонерамъ каторжной работой; но для публики остается неизв?стнымъ, какъ самъ судебный процессъ, поведшій къ осужденію, такъ равно и характеръ преступленій, за которые подсудимые были осуждены. Бол?е того, даже посл?днее ут?шеніе осужденныхъ на смерть — публичность смертной казни — отнято у нихъ. Теперь в?шаютъ секретно, въ четырехъ ст?нахъ кр?пости, безъ присутствія нежелательныхъ свид?телей. Н?которымъ поясненіемъ этой боязни публичности казней со стороны правительства, можетъ быть, служитъ то обстоятельство, что объ Рысаков? разнесся слухъ, что, когда его поставили на эшафотъ, онъ показалъ толп? свои изуродованныя руки и, заглушая бой барабановъ, крикнулъ, что его пытали посл? суда. Его крикъ, говорятъ, былъ услышанъ группой либераловъ, которые, отрицая съ своей стороны какую-либо симпатію къ террористамъ, т?мъ не мен?е сочли своей обязанностью опубликовать о случившемся въ нелегальной литератур? и обратить вниманіе общества на этотъ гнусный возвратъ къ давно отжившей старин?. Теперь, благодаря отсутствію публичности казней, общество не будетъ знать о томъ, что совершается въ казематахъ Петропавловской кр?пости между судомъ и казнью.

Процессъ четырнадцати террористовъ, среди которыхъ были В?ра Фигнеръ и Людмила Волькенштейнъ, закончившійся смертнымъ приговоромъ восьми подсудимымъ, былъ веденъ такъ секретно, что, по словамъ корреспондента одной англійской газеты, никто не зналъ о зас?даніяхъ суда, даже въ домахъ, ближайшихъ къ тому зданію, гд? происходилъ судъ. Въ качеств? публики присутствовало всего девять лицъ, придворныхъ, желавшихъ уб?диться въ справедливости слуховъ о р?дкой красот? одной изъ героинь процесса; благодаря тому же англійскому корреспонденту, сд?лалось изв?стнымъ, что двое подсудимыхъ, Штромбергъ и Рогачевъ, были преданы смертной казни въ обстановк? строжайшей тайны. Это изв?стіе было потомъ подтверждено оффиціально. Въ «Правит. В?стник?» было объявлено, что изъ восьми присужденныхъ къ смертной казни шесть «помилованы», а Штромбергъ и Рогачевъ пов?шены. Вотъ и вс? св?д?нія, какія дошли до публики объ этомъ процесс?; никто даже не зналъ, гд? была совершена казнь. Что же касается «помилованныхъ», которые должны были пойти на в?чную каторжную работу, то они не были посланы на каторгу, а куда-то исчезли. Предполагаютъ, что они были заключены въ новую политическую тюрьму Шлиссельбургской кр?пости. Но какова ихъ д?йствительная судьба — остается тайной. Ходили слухи, что н?которые изъ Шлиссельбургскихъ узниковъ были разстр?ляны за предполагаемое или д?йствительное «нарушеніе тюремной дисциплины». Но какова судьба остальныхъ? Никто не знаетъ. Не знаютъ даже ихъ матери, тщетно старающіяся пров?дать что-либо о своихъ сыновьяхъ и дочеряхъ[6]…

Если подобныя судебныя зв?рства совершаются подъ покровомъ «реформированныхъ Судебныхъ Уставовъ», то чего же можно ожидать отъ «нереформированныхъ» тюремъ?

Въ 1861 году вс?мъ губернаторамъ было приказано произвести генеральную ревизію тюремъ. Ревизія была выполнена добросов?стно и ея результатомъ былъ выводъ, — въ сущности, давно изв?стный, — а именно, что тюрьмы, какъ въ самой Россіи, такъ и въ Сибири, находятся въ отвратительномъ состояніи. Количество заключенныхъ въ каждой изъ нихъ нер?дко было вдвое и даже втрое бол?е того числа, которое тюрьма по закону могла вм?щать. Зданія тюремъ такъ обветшали и находились въ такомъ разрушеніи, не говоря уже о невообразимой грязи, что поправить эти зданія было невозможно, надо было перестраивать ихъ заново.

Таковы были тюрьмы, такъ сказать, снаружи, — порядки же внутри ихъ были еще печальн?е. Тюремная система прогнила насквозь и тюремныя власти требовали, пожалуй, бол?е суровой реформы, ч?мъ сами тюремныя зданія. Въ Забайкальской области, гд? тогда скоплялись почти вс? каторжане, ревизіонный комитетъ нашелъ, что значительное количество тюремныхъ зданій обратилось въ руины и что вся система ссылки требуетъ коренныхъ реформъ. Вообще, на всемъ пространств? Россіи, комитеты пришли къ заключенію, что и теорія и практика тюремной системы нуждаются въ полномъ пересмотр? и реорганизаціи, что мало ограничиться перестройкой тюремъ, но необходимо заново перестроить и самую тюремную систему и обновить всю тюремную администрацію, отъ высшей до низшей. Правительство предпочло, однако, остаться при старыхъ порядкахъ. Оно построило н?сколько новыхъ тюремъ, которыя вскор? опять не могли пом?щать ежегодно возрастающее число заключенныхъ; каторжанъ начали отдавать на частныя работы или нанимать золотопромышленникамъ въ Сибири; устроена была новая ссыльная колонія на Сахалин?, съ ц?лью колонизаціи острова, на которомъ никто не хот?лъ селиться по своей охот?; организовано было Главное Тюремное Управленіе, — вотъ, кажется, и все. Старый порядокъ остался въ сил?, старые гр?хи — неисправленными. Съ каждымъ годомъ тюрьмы ветшаютъ все бол?е и бол?е, тюремный штатъ, набираемый изъ пьяныхъ солдафоновъ, остается все т?мъ же по характеру. Каждый годъ министерство юстиціи требуетъ денегъ на починку тюремъ и правительство неизм?нно сокращаетъ эту см?ту необходимыхъ расходовъ на половину и даже бол?е; когда, напр., за періодъ съ 1875 по 1881 гг. министерство требовало свыше 6.000.000 рублей на самыя необходимыя починки, правительство разр?шило израсходовать лишь 2.500.000 р. Всл?дствіе этого, тюрьмы превращаются въ постоянные центры заразныхъ бол?зней и ветшаютъ настолько, что, судя по недавнимъ отчетамъ Тюремнаго Комитета, по меньшей м?р? 2/3 изъ ихъ общаго числа требуютъ капитальной перестройки. Въ д?йствительности, если бы вс?хъ арестантовъ разм?стили, согласно требованіямъ тюремныхъ правилъ, то Россіи пришлось бы построить еще столько же тюремъ, сколько ихъ теперь им?ется въ наличности. Къ 1 января 1884 года въ Россіи было 73.796 арестантовъ, между т?мъ какъ пом?щеній (въ Европейской Россіи) было лишь на 54.253 чел. Въ н?которыя тюрьмы, построенныя на 200–250 челов?къ, втискиваютъ по 700–800 душъ. Въ этапныхъ тюрьмахъ, по пути въ Сибирь, въ которыхъ арестантскія партіи задерживаются на продолжительные сроки, благодаря разливамъ, переполненіе доходитъ до еще бол?е ужасающихъ разм?ровъ. Главное Тюремное Управленіе, впрочемъ, не скрываетъ истины. Въ отчет? за 1882 г., выдержки изъ котораго были сд?ланы въ русскихъ подцензурныхъ изданіяхъ, указано, что, несмотря на то, что во вс?хъ тюрьмахъ имперіи им?ется м?сто лишь на 76.000 челов?къ, въ нихъ пом?щалось къ 1 января 1882 г. — 95.000 чел. Въ Петроковской тюрьм?, по словамъ отчета, на пространств?, гд? долженъ пом?щаться одинъ арестантъ, пом?щалось пять. Въ двухъ польскихъ губерніяхъ и семи русскихъ количество арестантовъ было вдвое бол?е того, сколько позволяло кубическое изм?реніе пространства, сд?ланное по минимальному расчету на душу, а въ 11 губерніяхъ тоже переполненіе выражалось пропорціей 3 на 2[7]. Всл?дствіе этого тифозная эпидемія была постоянной гостьей въ н?которыхъ тюрьмахъ[8].

Чтобы дать понятіе о переполненіи русскихъ тюремъ, лучше всего будетъ привести н?сколько выдержекъ изъ разсказа г-жи К. (урожденной Кутузовой), которой пришлось на себ? испытать прелести русскаго тюремнаго режима и которая разсказала о нихъ въ русскомъ журнал? «Общее Д?ло», издававшемся въ Женев?. Вина г-жи К. заключалась въ томъ, что она открыла школу для крестьянскихъ д?тей, не испросивъ предварительно разр?шенія Министра Народнаго Просв?щенія. Въ виду того, что преступленіе ея не было уголовнаго характера и, кром? того, она была замужемъ за иностранцемъ, генералъ Гурко ограничился высылкой ея заграницу. Ниже я привожу ея описаніе путешествія отъ Петербурга до прусской границы; комментаріи къ ея словамъ излишни и я могу лишь подтвердить, въ свою очередь, что описаніе это, включая мельчайшія детали, вполн? согласно съ истиной.

«Я была», — говоритъ г-жа К. — выслана въ Вильно совм?стно съ 50 другими арестантами, мужчинами и женщинами. Съ жел?знодорожной станціи насъ препроводили въ тюрьму и держали въ продолженіи двухъ часовъ, поздней ночью, на тюремномъ двор? подъ проливнымъ дождемъ. Наконецъ, насъ загнали въ темный корридоръ и пересчитали. Два солдата схватили меня и начали обращаться со мной самымъ безстыднымъ образомъ; я, впрочемъ, была не единственной въ этомъ отношеніи, такъ какъ кругомъ, въ темнот?, слышались крики женщинъ. Посл? многихъ проклятій и безобразной ругани былъ зажженъ огонь и я очутилась въ довольно обширной камер?, въ которой нельзя было сд?лать шагу, чтобы не наткнуться на женщинъ, спавшихъ на полу. Двое женщинъ, занимавшихъ одну кровать, сжалились надо мной и пригласили прилечь къ нимъ… Проснувшись сл?дующимъ утромъ, я все еще не могла опомниться отъ сценъ, пережитыхъ наканун?; но арестантки, — убійцы и воровки — выказали такую доброту ко мн?, что я понемногу оправилась. На сл?дующій вечеръ насъ выгнали на пов?рку изъ тюрьмы и заставили строиться къ отправк? подъ проливнымъ дождемъ. Я не знаю, какъ мн? удалось изб?жать кулаковъ тюремныхъ надзирателей, такъ какъ арестанты плохо понимали, въ какомъ порядк? они должны выстроиться и эти эволюціи прод?лывались подъ градомъ кулаковъ и ругательствъ; на т?хъ, которые заявляли, что ихъ не см?ютъ бить, над?вались наручни, и ихъ въ такомъ вид? посылали на станцію, — вопреки закону, согласно которому арестанты посылаются въ закрытыхъ тюремныхъ фурахъ безъ оковъ.

«По прибытіи въ Ковно, мы провели ц?лый день въ хожденіи изъ одного полицейскаго участка въ другой. Вечеромъ насъ отвели въ женскую тюрьму, гд? смотрительница ругалась съ старшимъ надзирателемъ, угрожая выбить ему зубы. Арестантки ув?ряли меня, что она нер?дко приводитъ въ исполненіе подобнаго рода угрозы… Зд?сь мн? пришлось провести ц?лую нед?лю среди воровокъ, убійцъ, и женщинъ, арестованныхъ „по ошибк?“. Несчастіе объединяетъ людей, поэтому каждая изъ насъ старалась облегчить жизнь другимъ; вс? он? были очень добры ко мн? и всячески старались ут?шить меня. Наканун? я ничего не ?ла, такъ какъ арестанты въ день ихъ прибытія въ тюрьму не получаютъ пайка; я упала въ обморокъ отъ истощенія и арестантки накормили меня, выказавъ вообще необыкновенную доброту ко мн?. Тюремная надзирательница своеобразно выполняла свои обязанности: она ругалась такъ безстыдно, употребляя такія выраженія, какія р?дкій мужчина р?шится произнести даже въ пьяномъ вид?… Посл? нед?льнаго пребыванія въ Ковно, я была выслана п?шимъ этапомъ въ сл?дующій городъ. Посл? трехъ дней пути мы пришли въ Маріамполь; ноги мои были изранены и чулки пропитались кровью. Солдаты сов?товали попросить, чтобы мн? дали подводу, но я предпочла физическую боль выслушиванію ругани и грязныхъ намековъ со стороны конвойнаго начальства. Несмотря на мое нежеланіе, солдаты повели меня къ конвойному офицеру, который заявилъ, что если я могла идти въ теченіи 3-хъ дней, то смогу идти и еще одинъ день. На сл?дующій день мы прибыли въ Волковыскъ, откуда насъ должны были выслать на прусскую границу. Я и еще пять арестантокъ были временно пом?щены въ пересыльную тюрьму. Женское отд?леніе было полуразрушено и насъ посадили въ мужское… Я не знала, что мн? д?лать, такъ какъ негд? было даже прис?сть, разв? что на поразительно грязномъ полу; но на немъ не было даже соломы и вонь, поднявшаяся съ пола, немедленно вызвала у меня рвоту… Отхожее м?сто было н?что врод? обширнаго пруда, черезъ который была перекинута полусломанная л?стница; она сломалась окончательно подъ тяжестью одного изъ арестантовъ, попавшаго такимъ образомъ въ смрадную грязь. Увидавъ это отхожее м?сто, я поняла причину омерзительной вони въ пересыльной тюрьм?: прудъ подходилъ подъ зданіе и полъ его былъ пропитанъ и насыщенъ экскрементами.

„Зд?сь мн? пришлось прожить два дня и дв? ночи, проведя все время у окна… Ночью внезапно открылась дверь и въ камеру были втолкнуты съ ужасными воплями пьяныя проститутки. Всл?дъ за ними былъ введенъ пом?шанный, совершенно нагой. Арестанты обрадовались ему, какъ забав?, додразнили его до б?шенства и онъ, наконецъ, упалъ на полъ въ судорогахъ съ п?ной у рта. На третій день, еврей-солдатъ, служившій при пересыльной тюрьм?, взялъ меня въ свою комнату, крохотную камеру, гд? я и пом?стилась съ его женой… Многіе изъ арестантовъ разсказывали мн?, что они были арестованы „по ошибк?“, сид?ли по 7–8 м?сяцевъ и не высылались заграницу всл?дствіе будто бы неполученія какихъ-то документовъ. Можно себ? представить ихъ положеніе, посл? семим?сячнаго пребыванія въ этой омерзительной обстановк?, не им?я даже возможности перем?нить б?лье. Они сов?товали мн? дать взятку смотрителю и тогда меня немедленно доставятъ на прусскую границу. Но я была уже въ теченіи шести нед?ль въ пути, денегъ у меня не было, а письма мои, очевидно, не доходили до моихъ родныхъ… Наконецъ, солдатъ позволилъ мн? отправиться въ сопровожденіи его жены на почту, и я послала заказное письмо въ Петербургъ“. У г-жи К. были вліятельные родные въ столиц? и, спустя н?сколько дней, была получена телеграмма отъ генералъ-губернатора о немедленной высылк? ея въ Пруссію. „Мои бумаги“, — говоритъ г-жа К., — немедленно нашлись, я была выслана въ Эйдкуненъ и выпущена на свободу».

Нужно сознаться, картина выходитъ ужасная, но въ ней н?тъ и т?ни преувеличенія. Для любого русскаго, им?вшаго «тюремный опытъ», каждое слово вышеприведеннаго разсказа звучитъ правдой, каждая сцена кажется нормальной въ ст?нахъ русской тюрьмы… Ругань, грязь, зв?рство, побои, взяточничество, голодъ — все это можно наблюдать въ любой тюрьм?; отъ Ковно до Камчатки и отъ Архангельска до Эрзерума. Будь у меня больше м?ста, я могъ бы привести массу подобныхъ же разсказовъ.

Таковы тюрьмы Западной Россіи. Но он? не лучше на Восток? и на Юг?. Корреспондентъ, которому пришлось пробыть въ Пермской тюрьм?, сл?дующимъ образомъ отзывается о ней въ газет? «Порядокъ»: «Тюремнымъ смотрителемъ зд?сь н?кій Гавриловъ. Постоянное битье „въ морду“, с?ченіе, заключеніе въ мерзлые темные карцеры и голоданіе арестантовъ — таковы характерныя черты этой тюрьмы. За каждую жалобу арестантамъ „задаютъ баню“ (т.-е. с?кутъ) или запираютъ въ темный карцеръ… Смертность въ тюрьм? ужасная». Во Владимірской тюрьм? была такая масса покушеній на поб?гъ, что нашли необходимымъ сд?лать по этому поводу спеціальное разсл?дованіе. Арестанты заявили ревизору, что всл?дствіе незначительности отпускаемыхъ на ихъ прокормленіе суммъ, они находятся въ состояніи хроническаго голоданія. Они многократно пробовали жаловаться «по начальству», но изъ этого ничего не выходило. Наконецъ, они р?шили обратиться съ жалобой въ Московскій Окружной Судъ, но тюремный смотритель узналъ о зат?ваемой жалоб?, произвелъ обыскъ въ тюрьм? и отобралъ у арестантовъ прошеніе, которое они собирались послать. Легко можно себ? вообразить, каковъ процентъ смертности въ подобныхъ тюрьмахъ; впрочемъ, русская тюремная д?йствительность превосходитъ даже все, что можетъ представить самое пылкое воображеніе.

Каторжное отд?леніе гражданской тюрьмы было выстроено въ 1872 г. на 120 чел. Но уже въ конц? того же года въ немъ пом?щалось 240 чел., изъ нихъ 90 черкесовъ, этихъ злосчастныхъ жертвъ русскаго завоеванія, бунтующихся противъ казацкихъ нагаекъ и сотнями высылаемыхъ въ Сибирь. Эта каторжная тюрьма состоитъ изъ 3-хъ камеръ, въ одной изъ которыхъ (27 ф. длины, 19 ф. ширины, и 10 ф. высоты) заключены 31 арестантъ. Такое же переполненіе наблюдается и въ другихъ двухъ камерахъ, такъ что, въ общемъ, приходится отъ 202 до 260 куб. фут. пространства на челов?ка, другими словами, это равносильно тому, какъ если бы челов?ка заставили жить въ гробу 8 ф. длины. 6 ф. ширины и 5 ф. высоты. Не мудрено, что арестанты умираютъ, какъ мухи осенью. Съ конца 1872 года по 15 апр?ля 1874 г. въ тюрьму прибыло 377 русскихъ и 138 черкесовъ; имъ пришлось, въ самой антисанитарной обстановк?, терп?ть отъ пронизывающей сырости и холода, не им?я даже од?ялъ. Въ теченіи 15 м?сяцевъ умерло 90 русскихъ и 86 черкесовъ, т.-е. 24 % всего числа русскихъ арестантовъ и 62 % вс?хъ черкесовъ, не говоря, конечно, о т?хъ, которые умерли, выйдя изъ этой тюрьмы, на пути въ Сибирь. Причины этой ужасающей смертности не были результатомъ какой-либо спеціальной эпидеміи; арестанты страдали разнообразными формами цынги, нер?дко принимавшей злокачественный характеръ и часто заканчивавшейся смертью[9].

Несомн?нно, что ни одна полярная экспедиція не сопровождалась такою смертностью, какою грозитъ заключеніе въ одной изъ русскихъ центральныхъ тюремъ. Что же касается Пермской пересыльной тюрьмы для арестантовъ, ссылаемыхъ въ Сибирь, то въ томъ же оффиціальномъ изданіи приводятся прямо нев?роятныя св?д?нія о ней; она оказывается гораздо хуже даже каторжнаго отд?ленія. Со ст?нъ течетъ; совершенное отсутствіе какой бы то ни было вентиляціи; переполненіе ея въ л?тніе м?сяцы доходитъ до того, что на каждаго арестанта приходится всего 124 куб. фут. пространства (т.-е. гробъ 8 ф. длины, 5 ширины и 3 высоты)[10].

Священникъ первой Харьковской центральной тюрьмы заявилъ въ 1868 г., во время пропов?ди (см. «Харьковскія Епархіальныя В?домости» за 1869 г.), что въ теченіи 4-хъ м?сяцевъ изъ 500 арестантовъ, бывшихъ въ этой тюрьм?, умерло отъ цынги 200 челов?къ. Изъ 330 арестантовъ, находившихся тамъ въ 1870 году, 150 умерло въ теченіи этого года, а 45 — въ теченіи сл?дующаго зат?мъ полугодія, при томъ же общемъ количеств? арестантовъ[11].

Кіевская тюрьма являлась разсадникомъ тифозной эпидеміи. Въ теченіи лишь одного м?сяца (въ 1881 г.) арестанты въ ней умирали сотнями и въ камеры, только что освобожденныя отъ умершихъ, загонялись новые пришельцы, чтобы, въ свою очередь, умереть. Обо всемъ этомъ сообщалось въ русскихъ газетахъ. Годъ спустя (12 іюня, 1882 г.) циркуляръ Главнаго Тюремнаго Управленія такъ объяснилъ причины этой эпидеміи: «1) Тюрьма была страшно переполнена, хотя им?лась полная возможность перевести многихъ арестантовъ въ другія тюрьмы; 2) Камеры очень сыры, ст?ны покрыты пл?сенью и полы во многихъ м?стахъ прогнили; 3) Отхожія м?ста находятся въ такомъ состояніи, что почва вокругъ нихъ насыщена экскрементами» и т. д. и т. д. Въ заключеніе отчета говорится, что, благодаря т?мъ же антисанитарнымъ условіямъ, многимъ другимъ тюрьмамъ угрожаетъ та же эпидемія.

Можно бы предположить, что съ того времени введены н?которыя улучшенія, что приняты м?ры противъ подобныхъ эпидемій. По крайней м?р?, этого можно было ожидать, судя по оффиціальнымъ св?д?ніямъ статистическаго комитета[12]. Но кое-какіе факты заставляютъ относиться подозрительно къ точности оффиціальныхъ цифровыхъ данныхъ. Такъ, въ трехъ губерніяхъ (Пермской, Тобольской и Томской) показано за 1883 г. всего 431 умершихъ арестантовъ вс?хъ категорій. Но если мы заглянемъ въ другое изданіе того же министерства, въ медицинскій отчетъ за тотъ же 1883 г. — оказывается, что въ т?хъ же трехъ губерніяхъ, въ тюремныхъ госпиталяхъ умерло 1017 арестантовъ[13]. И даже въ 1883 г., хотя тюрьмы не страдали отъ эпидемій, смертность въ двухъ Харьковскихъ центральныхъ тюрьмахъ показана 104 на 846 арестантовъ, т.-е. 123 на тысячу; и т? же самые отчеты показываютъ, что цынга и тифъ продолжали быть постоянными гостьями большинства русскихъ тюремъ, особенно лежащихъ на пути въ Сибирь.

Главная тюрьма въ Петербург?, такъ наз. «Литовскій Замокъ», н?сколько чище другихъ, но вообще, это зданіе, стараго фасона, сырое и мрачное, давно пора было бы срыть до основанія. Уголовнымъ арестантамъ даютъ работу, но политическихъ держатъ въ одиночкахъ въ вынужденномъ безд?йствіи и н?которые изъ моихъ друзей, герои процесса «193», которымъ пришлось провести по 2 года и бол?е въ ст?нахъ этой тюрьмы — описывали ее мн?, какъ одну изъ худшихъ. Камеры малы, темны и сыры; тюремный смотритель Макаровъ былъ просто дикій зв?рь. О посл?дствіяхъ одиночнаго заключенія въ этой тюрьм? я говорю въ другомъ м?ст?. Отм?чу лишь, что обычный денежный паекъ на покупку пищи арестантамъ равняется семи копейкамъ въ день (арестанты изъ привиллегированныхъ сословій получаютъ 10 к.), а фунтъ чернаго хл?ба стоитъ 4 коп…

Но предметомъ похвальбы нашего правительства, тюрьмой, которую показываютъ иностранцамъ, — является новый «домъ предварительнаго заключенія» въ С-Петербург?. Это, такъ наз., «образцовая тюрьма» — единственная въ этомъ род? въ Россіи, — выстроенная по плану Бельгійскихъ тюремъ. Я знакомъ съ ней по личному опыту, пробывъ въ ея ст?нахъ три м?сяца до перевода моего въ тюрьму при Военномъ Госпитал?. Это едва ли не единственная въ Россіи тюрьма для уголовныхъ арестантовъ, отличающаяся чистотой. Да, на грязь въ этой тюрьм? нельзя пожаловаться… Метла и ц?лые потоки воды, щетка и тряпка тамъ въ постоянномъ ходу. Тюрьма эта является въ своемъ род? «выставкой» и арестанты должны держать ее въ осл?пительномъ блеск?. Ц?лое утро они выметаютъ, вымываютъ и полируютъ асфальтовые полы, дорого расплачиваясь за ихъ блескъ. Атмосфера тюрьмы насыщена частицами асфальта (я однажды прикрылъ газовый рожокъ въ моей камер? бумажнымъ колпакомъ и, уже спустя н?сколько часовъ, могъ рисовать пальцемъ узоры на пыли, которой онъ покрылся); и этимъ воздухомъ приходится дышать! Три верхніе этажа насыщаются испареніями нижнихъ и, благодаря плохой вентиляціи, по вечерамъ, когда вс? двери закрыты, арестованные буквально чуть не задыхаются. Одинъ за другимъ было назначаемо н?сколько комитетовъ, со спеціальной задачей — найти средства для улучшенія вентиляціи. Поздн?йшій изъ этихъ комитетовъ, подъ предс?дательствомъ статсъ-секретаря Грота, заявилъ въ своемъ отчет? (въ іюн? 1881 г.), что необходимо перестроить все зданіе (которое стоило вдвое дороже такихъ же тюремъ въ Бельгіи и Германіи), такъ какъ никакія самыя радикальныя поправки не могутъ улучшить вентиляцію. Камеры въ этой тюрьм? — 10 фут. длины и 5 ширины и, одно время въ числ? обязательныхъ правилъ было — открывать форточки въ дверяхъ камеръ, чтобы мы не задохнулись. Впосл?дствіи это правило было отм?нено и форточки держали закрытыми, предоставляя намъ справляться, какъ знаемъ, съ температурой, колебавшейся между удушающей жарой и сибирскимъ холодомъ. Если бы не общеніе съ товарищами, — путемъ перестукиванія, то я, пожалуй, пожал?лъ бы о моемъ мрачномъ и сыромъ каземат? въ Петропавловской кр?пости. Мн? кажется, я никогда не забуду д?тей, которыхъ мн? пришлось встр?тить однажды въ корридор? дома предварительнаго заключенія. Они, подобно намъ, по м?сяцамъ и даже годамъ ожидали суда; ихъ желтос?рыя, изможденныя лица, ихъ испуганные, растерянные взгляды говорили лучше ц?лыхъ томовъ отчетовъ и изсл?дованій о «благод?тельномъ вліяніи одиночнаго заключенія» въ образцовой тюрьм?. Относительно администраціи этой тюрьмы, я думаю, достаточно сказать, что даже русскія подцензурныя изданія открыто указывали на то, какъ тюремное начальство присваивало себ? арестантскія пайки. Въ 1882 году по этому поводу было назначено разсл?дованіе, изъ котораго выяснилось, что д?йствительность далеко превосходила мрачные слухи. Но все это мелочи, по сравненію съ т?мъ, какъ въ этой тюрьм? обращаются съ арестантами. Именно въ этой тюрьм? генералъ Треповъ приказалъ выс?чь Боголюбова, потому что посл?дній не снялъ шапки передъ всемогущимъ сатрапомъ и приказалъ связать и избить другихъ арестантовъ, которые протестовали противъ этого насилія, а зат?мъ протестующіе были посажены на пять дней въ карцеры, покрытые экскрементами, гд?, отъ сос?дства съ прачешной, температура доходила до 45 градусовъ. Въ виду всего этого, какой горькой ироніей звучитъ похвала англійскаго панегириста, священника Лансделля, который писалъ: «желающіе уб?диться въ томъ, чего Россія можетъ достигнуть, должны пос?тить домъ предварительнаго заключенія». О, да, императорская Россія можетъ строить тюрьмы, гд? арестованныхъ грабятъ и с?кутъ, при чемъ самыя зданія этихъ тюремъ надо перестраивать черезъ пять л?тъ посл? того, какъ они воздвигнуты.

Наказанія, налагаемыя нашими уголовными законами, могутъ быть въ общемъ разд?лены на четыре категоріи. Къ первой изъ нихъ принадлежатъ каторжныя работы, съ лишеніемъ вс?хъ гражданскихъ правъ. Имущество осужденнаго переходитъ къ его насл?дникамъ; онъ разсматривается, какъ умершій гражданской смертью и жена его им?етъ право снова выйти замужъ; его можетъ с?чь розгами или плетьми ad libitum каждый пьяный тюремщикъ. Посл? отбытія каторжныхъ работъ въ Сибирскихъ рудникахъ или на заводахъ, его поселяютъ гд?-нибудь въ Сибири. Второй категоріей является ссылка на поселеніе, съ лишеніемъ вс?хъ, или по состоянію присвоенныхъ гражданскихъ правъ; въ д?йствительности это наказаніе представляетъ пожизненную ссылку въ Сибирь. Къ третьей категоріи принадлежатъ вс? арестанты, присужденные къ заключенію въ арестантскихъ ротахъ, безъ лишенія гражданскихъ правъ. Наконецъ, въ четвертую категорію (опуская мен?е значительныя наказанія) входятъ люди, ссылаемые въ Сибирь безъ суда, административнымъ порядкомъ, на всю жизнь, или на неопред?ленный срокъ.